Просто мы научились жить

Глава 11. Снова.

Ноябрь на Бали ознаменовался сезоном дождей. Веранду стало заливать, и пришлось перетащить все пуфики в дом и обосноваться на первом этаже. Там, полулежа с ноутбуком на коленях, Лека целыми днями писала новый сценарий.

Занятия с Дианой теперь случались не чаще раза в неделю – когда выдавался погожий денек, и океан приносил ровные, красивые волны. Их отношения застыли на точке, однажды поставленной Дианой, и категорически не двигались дальше. Много раз Лека пыталась то обнять, то пригласить на свидание, но все эти попытки заканчивались провалом.

Много сил отнимала работа – Лека устроилась администратором в спа-центр в Нуса-дуа, и теперь каждое утро ездила туда на байке, отмахивая тридцать километров в одну сторону, и столько же в другую.

Иногда вечерами заезжала в Лав-баз – выпить кофе с друзьями или покурить кальян, смотрела, как веселится Диана в своей компании, и вспоминала их первое объяснение здесь, на этих матрасах, в утренней тишине балийского воздуха.

– О чем твой сценарий? – То и дело спрашивали ее друзья, но она молчала. Решила для себя, что пока не закончит – не покажет никому, и крепко выполняла решение.

В конце ноября оказалось вдруг, что нужно снова продлевать визу и, поколебавшись, Лека позвонила Ксюхе.

– Я хочу тебя видеть, – сказала она в трубку, слушая привычный хруст зубочистки, – позвонила спросить, готовы ли вы пригласить меня в гости?

– Приезжай, – после паузы ответила Ксюха, – только поскорее, потому что времени осталось очень мало.

Лека не стала спрашивать, почему мало, и на что нужно это время – она просто собрала вещи и позвонила Свете сообщить, что на завтра занятие отменяется.

Байк бросила на стоянке у аэропорта Денпасара, и только пройдя регистрацию, решилась позвонить Диане.

– Светка сообщила, что ты улетаешь, – сказала та после обмена приветствиями.

– Да, – согласилась Лека. – Сегодня.

– Возвращайся скорее, и счастливого тебе пути.

Обе молчали, но трубки не вешали, и заговорили одновременно:

– Ди…

– Лека…

Засмеялись.

– Давай ты, – великодушно предложила Лека, и Диана сказала:

– Я хотела предложить… Если ты не против, то я готова после возвращения заниматься с тобой бесплатно. По-дружески.

– Что значит "по-дружески"? – Спросила Лека, кинув взгляд на табло. У нее оставалось не больше пяти минут.

– Это значит… Лек, помнишь нашего серф инструктора Ромку? Лысый такой, весь в татуировках? Мы теперь встречаемся.

Лека вдохнула и выдохнула. Нельзя сказать, что удар был неожиданным – рано или поздно это бы точно случилось, но сейчас ее будто ведром ледяной воды окатили.

– Я рада за тебя, Ди, – честно сказала она, – и надеюсь, он сможет дать тебе то, чего ты достойна.

– Я в это верю, – Лека представила, как на том конце связи Диана растягивает губы в мечтательной улыбке. – А что ты мне хотела сказать?

– Сказать? – Удивилась Лека, и вдруг вспомнила. – Ах, да. Я хотела сказать, что ты очень важный человек в моей жизни, и я бы не хотела тебя терять.

Подумала и добавила:

– Так или иначе.

Они распрощались, и Лека, выключив телефон, пошла на посадку. Она думала о том, что вот и еще один важный человек научился и сумел жить дальше. Получится ли это когда-нибудь у нее?

Самолет взлетел, оставляя далеко внизу океан, и прибрежные волны, и горы.

Лека посмотрела в иллюминатор, вынула ноутбук и начала писать.

Лизы дома не оказалось. Инна последний раз нажала на кнопку звонка и вышла на улицу. Запахнула покрепче плащ, и присела на лавочку.

– Что же мне делать? – Подумала растерянно.

По дороге они с Ольгой разговаривали, и в этом разговоре Инна вдруг острее стала понимать и ее, и себя, и Лизу.

– Жизнь без драйва для некоторых людей бессмысленна, – говорила Ольга, глядя на дорогу, – это ты уникум, способный находить радость в простых вещах, а другим нужен полет, возбуждение, адреналин и взрывы. Я для себя их создаю сама, а Лиза, похоже, еще не научилась.

– Ваш секс – это и был такой драйв? – Спрашивала Инна.

– Да брось ты, – смеялась Ольга, – это даже сексом не было. Так, легкая месть за твою победу надо мной. Если бы я знала, что ей это будет так тяжело пережить – ни за что не стала бы этого делать.

Инна и верила, и не верила. Все ее мысли и чувства стремились туда, где плакала сейчас в одиночестве ее маленькая любимая жена.

– Звони мне, – сказала Ольга, прощаясь у подъезда Лизиного дома, – не по работе, а просто так. Может, я тебя хотя бы в друзья заполучу со временем.

Подмигнула и умчалась, оставив Инну наедине с собой и своими мыслями.

Она сидела долго, но Лиза не появлялась. Из церкви неподалеку доносился колокольный звон, и вдруг, повинуясь безотчетному порыву, Инна поднялась и направилась туда, где, видимо, был праздник, а, может, еще и покой.

Она купила на входе косынку, и повязав ее на голову, зашла в храм. Батюшка что-то читал громыхающим голосом, хор исполнял псалом, а Инна подошла к огромной иконе божьей матери и неумело перекрестилась.

– Помоги мне, – попросила шепотом, – пожалуйста, пусть все это закончится.

Подняла глаза, и увидела Лизу.

Та стояла в толпе верующих, одетая в длинную юбку и с белой косынкой на голове. Стояла, покачиваясь, и, кажется, плакала.

Инна подошла к ней сбоку, и взяла за руку. И в глазах, полных слез, обращенных навстречу, она увидела все, что они так и не смогли до сих пор сказать друг другу. Все секунды, проведенные вместе, и годы, проведенные врозь. Все ошибки и сожаления, мечты и надежды.

Ты заповедал повеления Твои хранить твердо.

О, если бы направлялись пути мои к соблюдению уставов Твоих!

Тогда я не постыдился бы, взирая на все заповеди Твои:

Я славил бы Тебя в правоте сердца, поучаясь судам правды Твоей.

Буду хранить уставы Твои; не оставляй меня совсем.

Всем сердцем моим ищу Тебя; не дай мне уклониться от заповедей Твоих.

Под громкое пение, проникающее прямо в душу, Инна сняла с пальца обручальное кольцо и положила на Лизину ладонь. Они смотрели только друг на друга, не видя никого кругом, и говорили глазами.

– Будь моей женой, – говорила одна, – снова и навсегда. Верю тебе, принимаю тебя и люблю. Люблю в боли и счастье, в горе и радости, в предательстве и прощении.

– Будь моей женой, – отвечала другая, – снова и навсегда. Берегу тебя, радею за тебя и храню тебя как самый ценный подарок, который даровал мне Господь. Люблю тебя сейчас, любила раньше и всегда любить буду.

Инна почувствовала, как дрожащими пальцами Лиза надевает ей на палец кольцо. И через секунду ей в ладонь легло другое.

– Будь моей женой. Клянусь тебе быть верной и понимающей, честной и прямой, любить тебя до скончания дней и забрать любовь с собой в иной мир.

– Будь моей женой. Клянусь защищать тебя, и оставаться верной. Беречь наш дом как самое дорогое, и наших детей как самое главное, продолжение нас самих.

Инна надела кольцо на палец Лизы, и поднеся к губам, коснулась поцелуем.

– Навсегда? – Глазами спросила она.

– Навсегда, – ответил ей полный любви взгляд.

Они уходили из храма молча, держась за руки, пораженные и восхищенные тем таинством, что случилось между ними сегодня. Словно сам Господь спустился на секунду на землю, чтобы наградить их за терпение и благословить на долгую и счастливую жизнь.

– Ну и что? – Перекрикивая телевизор, завопила Женька в телефон. – Тебе-то какое дело?

Послушала ответ и, отведя трубку в сторону, крикнула:

– Лека! Или ты немедленно приглушишь звук, или с завтрашнего дня телевизора у нас больше не будет!

Дождалась, когда станет потише, и снова поднесла трубку к уху.

– Крысь, я правда тебя не понимаю. Ну помирились и помирились, тебе-то что до этого?

– Так это значит мне надо опять с ней мириться! – Донесся до нее возмущенный Кристинин голос.

– А ты чего боишься? – Спросила Женька. – Того, что мириться надо, или того, что она тебя не простит?

– Дура ты, Ковалева, – сообщила трубка и разразилась короткими гудками.

Женька засмеялась, бросая телефон на стол, и пошла в детскую. Там она обнаружила Леку, стянувшую со стола книжку, и упоенно рвущую ее на мелкие кусочки.

– Где это мой зайчик? – С порога начала Женька, делая страшную рожу. – Сейчас его будет есть серый волк!

Лека залилась счастливым смехом, барахтаясь в маминых руках. В последнее время им не так уж много времени доводилось проводить вместе – Женька носилась колбасой между дочкой, Мариной и работой, но времени все равно категорически не хватало. Спасибо еще что Кира соглашалась посидеть с Лекой, и частенько подменяла няню, услуги которой с каждым днем было оплачивать все труднее и труднее.

Все требовали внимания. И Марина, и Лека, и друзья, и только зарождающийся бизнес. Это приводило к тому, что вечерами Женька просто падала на кровать и засыпала, едва успев сомкнуть глаза.

Стоило им расстаться, как Марина тут же начинала писать смс, да такие, от которых Женьке хотелось все бросить и немедленно вернуться обратно. Иногда она так и делала, и тогда няня оставалась на ночь, а Женя приезжала утром с красными, но счастливыми глазами.

– Мама, пойдем в парк! – Заявила Лека, когда игра в серого волка и зайчика, собирающих обрывки литературы, была окончена.

– А пойдем, – неожиданно согласилась Женька. Было воскресенье, стояла солнечная прохладная погода, и сам бог велел наведаться, наконец, на набережную и погулять по скверам.

Одетая в теплый комбинезон и шапку, Лека немедленно начала бегать по дорожкам за голубями, а Женька медленно шла следом и с наслаждением дышала морским свежим воздухом.

Телефон ворвался в их идиллию звуком пришедшей смс.

– Котенок, я лежу в кроватке, и мне тебя очень не хватает, – писала Марина, – мои пальчики никак не могут заменить твоих, чудесных.

Женька застонала сквозь зубы, и тут же огляделась – не видел ли кто. Перед ее глазами ясно встала картина обнаженной Марины, раскинувшейся на кровати, с призывным взглядом и согнутыми в коленках ногами.

– Детка, я не могу, – написала она, – мы с Лекой гуляем в парке. Хочешь – приезжай к нам.

И нажала "отправить". Марина откликнулась сразу же:

– Скоро буду.

Женька улыбнулась. До сих пор они не обсуждали идею знакомства с Лекой, Марина как-то не стремилась, а Женька просто не хотела торопиться. Но то, с какой скоростью Марина отреагировала, говорило о том, как это для нее важно.

Она приехала через час – одетая в джинсы, сапоги и короткую курточку, с убранными в хвост волосами и счастливым лицом. Издалека помахала Женьке, подбежала и коснулась ее губами.

– Да ты замерзла, котенок, – шепнула, – тебя давно пора согреть.

И Женька не смогла удержаться – млея от счастья, обняла Марину и зарылась лицом в ее воротник.

– Идем, – сказала, оторвавшись, – будем знакомиться.

Лека прибежала по первому зову – ее давно интересовало, что это за тетя стоит рядом с мамой и так ее обнимает.

– Привет, – сказала она, задирая голову.

– Привет, – не успела Женька сказать и слова, как Марина присела на корточки и Протянула руку, – я Марина. А ты?

– А я Лека! – Заявила девочка, изо всех сил тряся протянутую руку. – А почему ты обнимаешь мою маму?

И снова Женька не успела вмешаться.

– Потому что я очень ее люблю, – ответила Марина серьезно, – и соскучилась по ней.

– А, – махнула рукой Лека, – ну тогда ладно.

И убежала обратно к голубям.

Марина обняла Женю за плечи и улыбнулась.

– Ну что ты застыла, котенок? Все хорошо, никто никого не убил, видишь?

– Да, – пробормотала в ответ Женя, – знаешь… А мне кажется, ты ей понравилась.

Они гуляли до самого вечера – играли в мяч, носились по дорожкам, лечили ударившуюся об асфальт коленку и ели мороженое. По пути домой Лека уже смело держала Марину за руку, и делилась с ней своими маленькими секретами.

– А Даша – это моя сестра, – обстоятельно объясняла она, – только я дочка мамы и папы, а она папы и тети Лизы с тетей Инной. Только она говорит, что папа ее больше любит, а я думаю, что одинаково. А ты как думаешь?

– Я тоже думаю, что одинаково, – улыбалась Марина.

– И мама так думает, но я еще не придумала, как узнать точно. Даша скоро приедет ко мне в гости, тогда мы вместе придумаем!

Когда подошли к подъезду, Лека Маринину руку не выпустила – подергала снизу и предложила:

– Хочешь я тебе своих машинок покажу?

– Милая, не своих машинок, а свои машинки, – вмешалась Женька.

Марина вопросительно посмотрела на нее, но она только улыбнулась.

– Хочу, – решилась Марина, и все втроем они отправились наверх.

Потом Женька готовила ужин, слушая доносящийся из детской хохот, перемежаемый взвизгиванием, и думала о том, что, кажется, это и есть счастье.

Она накрыла на стол, и пошла звать девочек (как уже про себя окрестила Марину и Леку) к ужину. В детской царил полный разгром – Лека вытащила из ящика все свои игрушки, раскидала их по полу и занималась тем, что выдавала Марине по одной и требовала назвать, как это называется.

– Женька, спаси меня, – взмолилась Марина, – твой ребенок никак не хочет поверить, что это вертолет!

– А папа говорил – самокат! – Выкрикнула Лека, и стукнула вертолетом по полу.

– Зайка, это действительно вертолет, – засмеялась Женька, и, присев на пол, вытащила из кучи игрушек одну, – а вот это самокат. Давай-ка быстро убирай все в ящик, и идемте ужинать.

– И я? – Спросила Марина.

– Конечно. Я уже достала для тебя детский стульчик.

Пока Лека собирала игрушки, Марина сходила в ванную помыть руки, и вошла на кухню. Стоящая у плиты Женька почувствовала, как она обнимает ее сзади и целует в шею.

– Это был волшебный день, котенок, – шепнула она, – спасибо тебе за него.

Женька развернулась в кольце рук, и коснулась губ Марины поцелуем.

– Спасибо будет недостаточно, – улыбнулась она, – подаришь мне взамен волшебную ночь?

Марина опешила, и заморгала часто-часто.

– Ты… Ты хочешь, чтобы я осталась? – Дрогнувшим голосом спросила она.

Вместо ответа, Женька привлекла ее к себе и обняла крепко-крепко.

Такими их и застала Лека.

– Хватит обниматься! – Капризно заявила она. – Лучше пошли еще играть!

Через мгновение они все уже сидели за столом, и Женька раскладывала по тарелкам пюре и котлеты.

– Играть будем завтра, – говорила она, – сейчас кушать, сказку и спать.

– А какую сказку? – Интересовалась Лека, тут же испачкав рот в картошке. – Про муми троллей?

И была сказка про муми-троллей, и вечерний душ, и тремор в кончиках пальцев – впервые за все это время Марина ждала ее в спальне, с погашенным светом, под одеялом.

И было безудержное счастье войти в комнату, замотанной в полотенце, сбросить его на стул, и полезть в постель, навстречу любимым рукам, и губам. Навстречу горячему телу и жарким ласкам.

И была любовь – осязаемая, разливающаяся по постели и впитывающаяся в кожу. И шепот, и приглушенные крики в подушку, и – наконец-то – счастье заснуть вдвоем, обнявшись, и чувствуя биение сердца на своем боку, и руку внизу живота.