Противостояние I

Глава 12. Разговор по ВЧ

Не заезжая в гостиницу, Сергей Телюпа поехал в областное управление КГБ. Дежурный офицер уже сменился. Пришлось снова представляться и предъявлять удостоверение. Прочитав название его должности, дежурный подскочил со своего места и уже не садился, пока Сергей не исчез в коридоре за скрипнувшей вертушкой.

Ещё через пятнадцать минут он сидел в комнате спецсвязи, рассеянно помешивая ложечкой в любезно приготовленном для него стакане крепкого чая, и дожидался ответного вызова из Москвы. В уме Сергей повторял тезисы своего доклада. Первого доклада своему новому шефу.

«Интересно,» — холодно размышлял он, — «как Ювелир (1) отреагирует на то, что для встречи ему придётся через половину страны лететь? Поймёт ли он, что это не простой каприз, а своего рода тест на лояльность, и что любые дальнейшие переговоры станут возможными в одном единственном случае: если он пройдёт этот тест? И, самое главное, должен ли он излагать шефу эти свои выводы?»

Ещё через минуту он молча покачал головой. Нет, ничего он расшифровывать не будет. Юрий Владимирович должен сам догадаться. Если я догадался, то он, наверно, тоже сможет. А если не сможет, то сам виноват. А Марина Михайловна хитра. Ох, хитра! Это и мне проверка!

***

Юрий Владимирович не догадался. Когда услышал предложение Марины Михайловны, надолго замолчал. Попытку Сергея продолжить доклад довольно резко пресёк, велев помолчать. Микрофон у него был чувствительным, поэтому слышно было, как он мотает ложечкой в стакане с чем-то. Скорее всего в стакане с чаем. Не тот у него возраст, чтобы кофе пить. Минут пять пришлось Сергею слушать это негромкое позвякивание и его тяжёлое дыхание. Аж замутило слегка. Наконец, Юрий Владимирович оставил ложечку в покое, вздохнул и спросил:

— Как ты думаешь, реально заставить их приехать сюда?

— Заставить совершенно нереально, а уговорить можно попробовать.

— Почему считаешь, что нереально?

Сложный вопрос. На него так просто не ответишь. Если не говорить правду, то, наверное, и вовсе невозможно.

— Генерал Мирошниченко пытался, Юрий Владимирович. Вы в курсе того, что он посылал своего оперативника в Магадан с заданием доставить Сашу Кузнецова в Москву?

— Да, что-то такое он рассказывал. Не сказал, правда, почему тот не справился с заданием.

— Я беседовал с непосредственным исполнителем, и он очень подробно рассказал, что с ним в тот день произошло. Когда он попытался обездвижить Кузнецова с помощью спецсредства, тот просто вышвырнул его из Магадана и добросил аж до какого-то южного моря! Представляете себе силу этого мальчишки?

— Хм... Да, впечатляет... А что ещё он умеет в силовом плане? Владение оружием?

— Нет, такой информации не имеется. Николай Гаврилович говорит, что стрелять, к примеру, он совсем не умеет.

Про виртуозное владение Сашей приёмами рукопашного боя в папке Мирошниченко ничего не было. Не счёл нужным Николай Гаврилович внести это в свой список, значит и я могу об этом промолчать.

— Ну так, может, ещё раз попытаться? — продолжил Андронов, — Подготовиться получше, людей побольше задействовать, более высокой квалификации специалистов послать? Кстати, я слышал его мать где-то у нас в Москве проживает. Может, через неё?

— Ни в коем случае, Юрий Владимирович! Это сразу война! Он очень остро реагирует, когда его родных и друзей задевают. Мать он в любом случае вытащит, в этом нет ни малейших сомнений, а после этого всем станет тошно! Вот тогда головы точно покатятся! В буквальном смысле покатятся. Вспомните Магадан 69-го года и шесть отрезанных голов! Вы же знаете о тех казнённых кем-то уголовниках?

— Знаю, но я же не имею в виду насильственный захват. Встретиться с нею, поговорить, — может быть даже у неё дома, — постараться убедить её, что гораздо больше пользы её сын принесёт Родине, если переедет в Москву. Она член партии?

— Да, член партии, но не думаю, что это нам поможет.

— Почему?

— Не авторитет она для него, Юрий Владимирович. Коломийцев, кстати, тоже с неё начал. Она-то была обеими руками за переезд в Москву, но на Сашу это никак не повлияло. По словам старшего лейтенанта Коломийцева, он даже грозился удрать из дома, если мама будет настаивать. Для него и тогда, и сейчас был и остаётся один единственный авторитет — это Марина Колокольцева.

— Считаешь, без неё не обойтись?

— Нет, не обойтись, хотя и в этом случае результат хорошо предсказуем. Наверняка она сразу сошлётся на свои договорённости с Леонидом Ильичем. Саша об этом сегодня говорил. Он, кстати, очень рассердился, когда узнал, с чем я к нему припожаловал. Пригрозил напомнить руководству страны суть тех договорённостей, а для этого открыть на территориях крупных соборов и монастырей с десяток лечебниц и начать в открытую лечить там самые безнадёжных больных. Готов был действовать немедленно!

— Что это с ним? Он что, психопат? Что врачи говорят?

— Понятия не имею, что говорят врачи. Насколько мне известно, у наших медиков ещё не было возможности его понаблюдать, но на мой дилетантский взгляд он совершенно нормален. Бывает что вспыхивает, но быстро остывает и, самое важное, голову никогда не теряет. Кроме того, без совета с Мариной Михайловной он почти никогда ничего серьёзного не предпринимает.

— Значит, без разговора с ней никак не обойтись... — вздохнул его высокопоставленный собеседник. — Когда, говоришь, она в Москве появится?

— Про Москву я не говорил, Юрий Владимирович. А она что, в Москву летит? Саша сказал, что она на научную конференцию в Новосибирск поехала. Про Москву речи не было...

Андронов помолчал, но всё же пояснил:

— Извини, это я перепутал. Вчера с начальником Иркутского областного Управления разговаривал. Попросил его осторожненько выяснить планы Колокольцевой на ближайший месяц. Это он мне про Москву сказал. Говорит, после Новосибирска она хотела на пару дней в Москву слетать. Какие-то дела у неё в Министерстве здравоохранения...

Прокололся Ювелир! Значит, не до конца он ему доверяет, коли собирает информацию самостоятельно. Хорошо это или плохо? В любом другом, обычном, деле можно было бы однозначно сказать, что это плохо и даже очень! В деле с Сашей Кузнецовым и Мариной Колокольцевой всё было необычно. Как реагировать? Сделать вид, что обиделся? Соображай быстрее! Пауза затянулась!

Он уже открыл рот, но Ювелир опередил его. Откашлялся тихонько и извинился.

— Ты извини, Сергей, что в обход тебя действовал. Информация понадобилась срочно, а ты к тому времени ещё не отметился в областном Управлении.

— Понятно... Спасибо, что предупредили... — и пошутил, — Я-то здесь на передовой, а карта минных полей у вас в штабе осталась.

Андронов шутку не понял.

— Что ты имеешь в виду? Какие минные поля?

— Если я правильно понимаю, то информация о перемещениях Колокольцевой вам не просто так понадобилась?

— Не просто так. Я и сам понял, что она в этой паре фигура ключевая. Нужно было подумать над организацией встречи с нею, а для этого мне нужны были её планы на ближайшее время. Удачно получилось, что она в Москву собралась, а тут ты меня своим заявлением огорошил. Зачем, скажи на милость, мне лететь через весь Союз, если она через пару дней сама здесь окажется? Тем более, если ты говоришь, что Кузнецов самостоятельно ничего не решает.

— Не решает, но я передал вам её слова. Ей для чего-то нужно, чтобы вы прилетели в Иркутск. Вряд ли у вас получится встретиться с Мариной Михайловной в Москве, если она сама этого не захочет. Он теперь настороже, а слежку он выявляет лучше любого профессионала. В 68-м он был в Москве на танцевальном конкурсе. Слежка за ним была организована по высшему разряду! Так вот, уже на второй день он уничтожил всю стационарную прослушку в гостинице и выявил всех закреплённых за ним агентов. А таковых было около двадцати человек. Обнаружил их, обнаружил «кукушку», в которой они после смены отдыхали и свои отчёты писали, вышел на генерала Мирошниченко и поставил ему ультиматум. Сказал, что если тот не снимет наблюдение, он будет калечить агентов. Пришлось снимать, потому что угроза была нешуточной. Кстати, вы в курсе, что он ему по «кремлёвке» из вашего кабинета звонил?

— То есть как это «из моего кабинета»?

— Я подробностей не знаю. Знаю только то, что мне Николай Гаврилович рассказал. Со слов Саши вы в тот момент находились в комнате отдыха при кабинете, а он каким-то образом проник к вам — очевидно, не через приёмную — и воспользовался вашим телефоном. Почему он так поступил, Николай Гаврилович не знает, но считает это обычной мальчишеской шалостью. Он паренёк со своеобразным чувством юмора. Любит пошутить.

Вновь повисло молчание, и снова раздалось звяканье чайной ложечки в стакане. Ювелир размышлял. Сказать ему, что Саша как-то раз проговорился о том, что в состоянии погасить Солнце? Нет, пожалуй, не стоит! Николай Гаврилович решил не вносить эту информацию в досье, да и с Мариной Михайловной сначала следует согласовывать. Она может хранить эту информацию, как очень весомый аргумент в возможном споре. Как неудачно, что она не в городе!

— Когда, говоришь, состоялся тот разговор? — очнулся Андронов.

— В начале июля 68-го. Точнее не знаю.

— Ладно, проверим... — вздохнул его собеседник. — А что ты там говорил по поводу угрозы? Ты же сказал, что никаким оружием он не владеет!

— А зачем ему оружие? Он сам является чудовищной силы оружием.

— Что за оружие? — никак не мог понять Андронов.

— Я думал, вы его досье прочитали.

— Прочёл, разумеется. Что из его талантов ты называешь оружием?

— Помните тот случай в Сокольниках в начале июня 69-го, когда вор-рецидивист Омельченко зарезал сам себя?

— Да, помню.

— Всех свидетелей того происшествия я отлично знаю. Это всё парни из моего бывшего отдела. Так вот они в один голос утверждают, что Саша к тому жулику даже не приближался и ни слова ему не сказал! Зачем такому оружие? Стоит ему захотеть, и его противник самостоятельно и с охотой зарежет себя или вон бросится под машину, как это случилось в Магадане в конце июня того же 69-го года...

— А-а-а, ты это имеешь в виду?... — протянул Андронов.

— Именно это. Выглядит безобидно, но, на мой взгляд, мощнее этого оружия человечество пока что ничего не придумало. Не сомневаюсь, кстати, что он им владеет лучше, чем я ружьём. А я мастер спорта по стендовой стрельбе, если помните.

— Помню... Думаешь, он узнает о том, что Колокольцева у нас в гостях?

— В этом нет ни малейших сомнений! Он узнает об этом ещё до того, как кто-то из наших к ней на улице подойдёт. Вы поймите, Юрий Владимирович, эти двое представляют из себя единое целое. Независимо от того, как далеко они друг от друга находятся, они тем не менее вместе! Есть такое понятие как «духовная связь». Так вот — это про них! И если обычно эти слова несут всего лишь поэтический, иносказательный смысл, то в случае с Сашей и Мариной Михайловной — это реальность и твёрдо установленный факт!

— Между ними что, любовь?

— Трудно сказать, Юрий Владимирович. Сейчас я знаю только то, что знают все: Марина Михайловна опекает Сашу, и он живёт в её доме. Впрочем, я бы не очень удивился, если бы узнал, что Саша в неё влюблён. Ну, вы же её фотографии видели...

Помолчали, подумали. Молчание нарушил Андронов. Вздохнул, пробормотал себе под нос:

— Тем не менее делать что-то нужно... — и, уже громче, — Как ты там? Устроился?

— Времени не было, Юрий Владимирович! Пока что имею только номер в гостинице. Ненашев пообещал, что завтра жильё для меня будет готово. Машину под задницу выделят тоже завтра.

— Ладно, устраивайся. Кузнецову передай, что его предложение о встрече в Иркутске я услышал и взял время подумать. Ещё скажи, что мне это предложение категорически не нравится! Пусть знает, что я рассердился! Всё, до свидания!

***

Пришлось снова идти к дежурному по Управлению и просить разгонную машину. О разговоре с Андроновым Саша должен узнать незамедлительно. Чёрт его знает, когда Марина Михайловна собирается покинуть Новосибирск, чтобы лететь в Москву. Это может ещё сегодня произойти! Как некстати, что о её планах он узнал от Андронова! Нужно предупредить Сашу, что подобная небрежность с его стороны в современных обстоятельствах совершенно недопустима! Это может привести к серьёзным неприятностям!...

Саша согласился с ним и даже извинился. Пригласил его пройти на кухню и представил младшим членам семьи. Красивые всё же дочери у Марины Михайловны. Впрочем, говорить при них он отказался и попросил Сашу о разговоре вне дома. Они вышли и прошлись сначала по Герцена, а потом свернули на Жуковского и добрели до центральной улицы их района.

Услышав краткий пересказ разговора с Андроновым, Саша нахмурился и некоторое время молчал. Потом всё же высказался.

— Не знаю, что решит тётя Марина, но я предложу ей немедленно вернуться домой. Прямо сегодня вернуться. Не хочу рисковать. Если за ней пойдут ваши топтуны, я ведь выжидать не стану. Не знаю пока, что с ними и их начальством сделаю, но хорошего ничего не будет. Тётя Марина сейчас подумает и скажет мне. Подождём...

***

Марина передумала. Сказала, что встречаться в любом случае придётся, и, если число желающих поговорить с нами будет больше одного человека, то мы готовы встретиться с ними в Москве.

Ещё она сказала, что забирать её из Новосибирска в Иркутск не нужно. Сегодняшний вечер и завтрашний день до обеда она проведёт в компании с друзьями, а в час дня её обещали доставить с вещами в аэропорт. Билеты на самолёт до Москвы уже куплены, так что лететь придётся. Тем более, что побывать в Министерстве здравоохранения ей всё равно нужно. В связи со сдачей в эксплуатацию лабораторного корпуса у неё уже возникли проблемы с персоналом.

Марина была навеселе, настроение у неё было приподнятое, и я не решился настаивать на отправке её в Иркутск. Ладно, пусть отдохнёт и развеется хорошенько. Переспросил только насчёт разговора в Москве. Она подтвердила сказанное и добавила, что участие Брежнева в этом случае обязательно. Ещё немножко подумав, она попросила передать, что в докладе начальству Сергей Васильевич может записать на свой счёт то, что ему удалось нас уговорить, и что неплохо было бы уже завтра к обеду получить подробную информацию об организации встречи в Москве и о примерном составе её участников.

Сергей Васильевич только кивнул. Когда я спросил о причинах его задумчивости, он вздохнул:

— Это не задумчивость, Саша... После нашего с тобой разговора, я уже приготовился к серьёзному бою — возможно, даже к последнему, — а оказалось, что бой откладывается на неопределённое время. В нашей среде такое состояние называется откатом.

Ну, такое и в студенческой среде называется откатом, о чём я его проинформировал. Марина кое о чём забыла упомянуть или сочла это само собой разумеющимся, но я посчитал, что будет лучше озвучить.

— Сергей Васильевич, предупредите, пожалуйста, Андронова, что провокаций я не потерплю. В Москву я прибуду вместе с тётей Мариной. Если замечу слежку и, особенно, подготовку какой-нибудь подлости против неё — пусть не обижается. Пострадают не только непосредственные исполнители, но и ему самому головы не сносить. Пусть заранее составляет завещание.

Он кивнул:

— Передам. Силовых акций или каких-то провокаций вряд ли стоит ожидать — вы же нужны им живыми, здоровыми и готовыми к сотрудничеству, — а вот слежку я не исключаю. Ты уж топтунов из наружки не трогай. Они люди подневольные.

— Как получится... Я буду рекомендовать ей не пользоваться метро. Все перемещения только на такси. Если ваши попытаются следить за ней — буду портить автомобили сопровождения, а тут уж всякое может случиться. Если машина на полном ходу ломается, то водитель и пассажиры обычно получают тяжёлые травмы, а иногда даже гибнут.

Он покивал.

— Я передам твои слова и постараюсь убедить его в серьёзности угроз, но и ты постарайся без нужды кровь не лить. Тебе же самому потом проще будет...

***

Весь день до обеда я провёл на занятиях в институте, но лучше бы оставался дома. Больше было бы пользы. Всё равно я мысленно был не здесь, а в Новосибирске. Я не спускал глаз с Марины. Ночевать она осталась у подруги. Утром они с ней попили кофе, и Марина отправилась в гостиницу. Нужно было забрать чемодан и сдать номер.

Когда она покинула гостиницу, ей на хвост упали двое из наружки местного Управления КГБ. Впрочем, далеко от гостиницы они отойти не смогли. Сначала один, а вслед за ним и другой потеряли сознание. Просто шёл, шёл человек, зашатался и упал прямо в весеннюю грязь. Так бывает, если сосуды слабые или с сердцем какие-то проблемы.

Понятное дело, прохожие вызвали скорую, и та примерно через двадцать минут к гостинице подъехала, но пострадавших она уже не обнаружила. Оба через пять минут самостоятельно пришли в себя, посидели на тротуаре, потом собравшиеся вокруг них прохожие помогли им подняться и привести в порядок растерзанную одежду. Они не обнаружили ту, за кем следили и несолоно хлебавши вернулись в гостиницу.

Сообразив, что мне лучше вернуться домой, я оповестил об этом Катюшу и отчалил. Предстояла серьёзная негласная работа в Новосибирском аэропорту и сопровождение самолёта на всём пути следования от Новосибирска до Москвы. Не доверяю я этим гэбистам. На любую пакость способны. Не дай бог им придёт в голову уронить самолёт с Мариной на землю. Я её, конечно, вытащу, но только одну её. Остальные пассажиры скорее всего погибнут! Не хочу, чтобы она перепугалась. Ещё, чего доброго, перестанет после этого вообще доверять самолётам. Оно нам нужно?

***

Доставил я Марину в Москву безо всяких проблем. Наверное, прав был Сергей Васильевич — мы им нужны живые и здоровые. По крайней мере пока. От него же мы получили необходимую информацию о встрече. Она состоится сегодня 22 марта в 20-00 в малом конференц-зале на Старой Площади 4. Пропуска для нас уже заказаны. Нам нужно будет подойти к бюро пропусков к 19-45. Там нас встретят и проводят.

Присутствовать будут кроме Леонида Ильича и Юрия Владимировича также Председатель Президиума Верховного Совета товарищ Подборный, товарищ Смыслов Михаил Андреевич и товарищ Пельше Арвид Янович. Как усмехнувшись сказала Марина — самые старые и, наверно, самые больные из членов Политбюро. Короче, самые нуждающиеся в качественной геронтологической помощи.

Последние полтора часа перед совещанием мы с ней провели в маленьком ресторанчике на верхнем этаже высотного здания, окна которого выходят на Манежную площадь. Предстоящая встреча волновала меня, и я не переставал строить предположения об её исходе, пока Марине это не надоело.

— Ах, Малыш, наши и их потенциальные потери совершенно несопоставимы. Ты ж пойми, максимум, чем мы с тобой рискуем — это моей работой и твоей учёбой. Меня могут снять с должностей, а тебя под благовидным предлогом выгнать из института. Ну, может, ещё аннулируют мой докторский диплом. Это всё! Варианты с какими-то их действиями против твоей матери или Наташки с Иванкой я даже не рассматриваю. Пусть только попробуют! В этом случае я им своими руками головы поотрываю! Дашь мне силу и постоишь в сторонке, мой плащ и сумочку подержишь, пока я с ними со всеми не разберусь!

— Угу, понятно. А они? Чем рискуют они?

— А они могут потерять страну и собственные жизни! Тут ещё посмотреть нужно, что для них страшнее...

— А зачем тебе страна? Что ты имеешь в виду?

— Многое нужно менять, Малыш. Ты же сам видишь, что вокруг творится. В любой продуктовый магазин любого города на периферии зайди и увидишь. Уже четверть века, как закончилась война, а люди по-прежнему работают не разгибаясь, оставаясь при этом фактически нищими. И никакого просвета не видно. Правительство кормит людей одними и теми же сказками и обещаниями, ничего не делая для их исполнения. Целое поколение в таких условиях выросло! А это что значит? А это значит, экономика страны работает неправильно. Что-то в ней не так. Рано или поздно всё равно лопнет. Так лучше пусть пар постепенно выйдет и под полным контролем, чем внезапно и бесконтрольно этот котёл рванёт. Людей грамотных мы для этого дела при необходимости найдём. И у нас в стране и за рубежом. В этом Рудольф может оказать серьёзную помощь. У него полно знакомых среди умных и влиятельных людей как здесь, так и там. Так что успокойся. Всё будет хорошо. Не смогут они выдержать давления, если в них хоть капля разума осталась. Ты, главное, не вмешивайся в разговор, покуда я тебя не попрошу. Даже если к тебе напрямую будут обращаться — помалкивай! Отвечать буду я.

-------------

1 - Ювелир - такую кличку имел тот, о ком мы говорим, среди сотрудников центрального аппарата КГБ СССР