Противостояние I

Глава 21. Сергей Телюпа и Саша

Пятница, 7 апреля, 07:30 московского (12:30 иркутского) времени

Чтобы понять, что так взволновало Сергея Телюпу, нужно, наверное, вернуться на час назад и посмотреть, чем он в то время занимался.

Саша Кузнецов в сопровождении Кати Карташовой сходил на большом перерыве в буфет, после чего они с ней расстались: Катя пошла на лекцию, а Саша отправился в ректорат. Своей подруге он сказал, что тётя Марина попросила его зайти туда и забрать какое-то пришедшее на адрес ректората письмо для неё. На самом же деле Саша соврал. Ни в какой в ректорат он не заходил и никакое письмо для Марины Михайловны туда не приходило, а направился он прямиком к первому отделу. Кабинет начальника первого отдела пару дней назад занял полковник Телюпа, своей властью отправив законного хозяина кабинета в отпуск за два года.

Попросив секретаршу доложить о нём, Саша потолкался у входной двери, а когда его пригласили, зашёл в кабинет, плотно затворив за собой обе двери небольшого тамбура. Кивком поздоровавшись с Сергеем Васильевичем, Саша без приглашения присел на свободный стул рядом со столом нового хозяина кабинета и негромко начал:

— Марина Михайловна передаёт вам привет и просила передать кое-что Юрию Владимировичу. Записывайте!... — дождавшись, когда его собеседник откроет блокнот и приведёт «вечное перо» в рабочее состояние, Саша продолжил. — Первое: новую передачу «Момента истины» мы проведём не во вторник, а уже сегодня. Сразу после программы «Время» и начнём. Мы знаем, что в Москве выставлены дополнительные станции постановки помех, поэтому это будет пробная передача. Мы проведём её только для того, чтобы выявить и уничтожить все «глушилки» — как новые, так и старые. Повтор передачи сделаем, как и договаривались, во вторник. Уже набело — без «глушилок». Не думаю, что ко вторнику ваши техники успеют отремонтировать то, что я сегодня сломаю. Я буду очень обстоятельным. Обещаю! Менять придётся всё оборудование! Да! Пусть предупредят людей на станциях постановки помех, чтобы они были готовы к возникновению локальных пожаров. Сами понимаете, там вся аппаратура под высоким напряжением. Одно неловкое движение и короткое замыкание! А у меня не будет очень много времени, чтобы осторожничать. Очень уж многое мне предстоит сделать. Короче, пусть будут начеку! Не хотелось бы, чтобы кто-нибудь из них пострадал.

Сергей кивнул, не поднимая глаз от своего блокнота. Саша продолжил:

— На сей раз трансляцию будем вести не только на Москву и Московскую область, но и на Ленинград. Ленинградцы тоже интересуются, я узнавал. И они имеют точно такое же право знать, как и москвичи! Заодно разберусь с тамошними «глушилками». И ещё передайте, что пеленгация им ничего не даст. Их пеленгаторы будут указывать на Останкинскую башню в Москве и на локальные телевышки в других городах. Мы же должны об удобстве телезрителей подумать, верно? Чтобы не пришлось людям их комнатные и коллективные антенны перенастраивать. Так что помехи можно будет ставить, не выжидая шестидесяти секунд. И мне, и вам проще будет. Я их быстренько ликвидирую и можем расходиться по домам. Кстати, пеленгаторы я не собираюсь ломать. Пусть не волнуются. Во-первых, это имущество военное, а во-вторых, они мне не мешают.

— Теперь следующее, — нахмурился он. — Погодите писать. Сначала послушайте... Поскольку в Загорске на вторник намечены очень серьёзные мероприятия по противодействию, как то: блокирование с помощью внутренних войск всех ведущих к Лавре улиц; блокирование проходов в саму Лавру; снайперы на крышах высоких зданий; лавки с выпечкой, дефицитной колбасой и водкой; духовой оркестр; армейские агитационные громкоговорители и прочая лабуда — я сразу перехожу к плану «Б». Вы должны будете передать Андронову следующее: вот теперь пишите! Идея раздать участвующим в оцеплении солдатам боевые патроны и принесение нескольких из них в жертву снайперам, с целью вызвать беспорядочную ответную стрельбу по горожанам, хороша, но очень уж бессовестна. Я понимаю Смыслова. Он хочет таким бесчеловечным способом свалить вину за беспорядки на нас с Мариной Михайловной, одновременно замазав нас кровью и развеяв сложившееся мнение о нас, как о людях добрых. Ход хитрый, но у него ничего не выйдет, потому что мы о нём знаем. Насчёт снайперов он сегодня будет разговаривать с руководством ГРУ Генштаба, но не факт, что сумеет договориться, и не факт, что даже если руководство согласится выделить для этой цели пару — тройку своих спецов, те согласятся стрелять по солдатам. А я непременно вмешаюсь и помогу этим офицерам принять правильное решение. Они в конце концов нормальные люди, чтобы просто так убивать ни в чём не повинных людей. Да и не военное время сейчас, чтобы опасаться ответственности за неисполнение приказа...

Он опустил глаза, вздохнул и продолжил:

— У этих двоих — я имею в виду Смыслова и Пельше — состоялся разговор тет а тет, в результате которого они пришли к единому мнению. Оба согласились с тем, что исходящая от нас для существующего в стране строя угроза перекрывает любые возможные выгоды от нашего с ними сотрудничества. Они заблуждаются и в том, что фантазируют о каком-то будущем сотрудничестве, и в том, что мы можем представлять хоть какую-то угрозу для простых людей. Мы с Мариной Михайловной боимся прозевать ещё какую-нибудь подлость с их стороны, поэтому вынуждены будем прямо сегодня вывести их из игры. Уложу на больничную койку на пару недель и того, и другого. Если будут артачиться и не оставят попытки уничтожить или скомпрометировать нас, я перейду к более жёстким мерам. Прошу вас объяснить Андронову всё это. Он должен понимать, что происходит, и попытаться объяснить логику наших действий Брежневу. Ему, кстати, тоже пора уже определиться...

Он остановился на пару секунд, потом вздохнул и продолжил:

— И ещё одно... Юрий Владимирович должен будет предупредить Брежнева о том, что если тот примкнёт к мнению Смыслова и Пельше, то также моментально окажется на больничной койке. Подходящие болезни у всех троих уже имеются. Ничего нового придумывать не нужно. Всё будет выглядеть совершенно естественно. Ни один врачебный консилиум не усомнится! Обычное обострение течения ранее найденной болезни. Если они и дальше будут вести себя как упрямые ослы, с больничных коек они уже не поднимутся. Медицина не всесильна. Буду они у меня с интервалом раз в неделю отправляться к праотцам! Неделю буду давать, чтобы скорбящий народ с предыдущим именитым покойником успел проститься. Страна месяц подряд по телевизору один «Танец маленьких лебедей» смотреть будет! Нам с Мариной Михайловной надоело! Не понимают по-хорошему, будем действовать по-плохому. Вашего начальника я не трогаю, потому что он в этом конфликте занял верную позицию.

Саша неожиданно вспылил:

— Неужели так трудно понять, что мы тоже люди, и что их проблемы со здоровьем нас совершенно не волнуют?! За ними и без того лучшие врачи Союза присматривают и лечат их! Идиоты...

Он помолчал немного, успокоился и продолжил:

— Теперь следующее. Завтра вечером дочери Марины Михайловны возвращаются домой. Они совершенно не в курсе происходящего, и какую роль мы с Мариной Михайловной в этих событиях играем, поэтому любую слежку за ними я буду рассматривать как подготовку похищения или покушения на их жизнь! То же самое касается и Антоши Успенской в Сергиевом Посаде. Юрий Владимирович знает, о ком я говорю. Так вот, предупредите его, что в случае неповиновения, я буду калечить топтунов и уничтожать тех, кто давал им задание на слежку. Постарайтесь убедить его в серьёзности моих намерений. Мне не хотелось бы лишнюю кровь проливать, но для нас и для человечества в целом на кону стоит слишком много, чтобы всерьёз задумываться о судьбе десятка — другого ваших сотрудников.

— И последнее... Марина Михайловна просила передать, что ещё не поздно дать задний ход. Она по-прежнему готова принять извинения и приостановить исполнение всех угроз на тех же самых условиях. То есть, если будет гарантировано, что нас раз и навсегда оставляют в покое! У неё будут и другие условия, но она расскажет о них при личной встрече с Леонидом Ильичом и Юрием Владимировичем. Встречаться с другими она не видит смысла.

Сергей молча кивнул, стенографируя в рабочий блокнот Сашины слова. Поднял на него глаза, понял, что продолжения не будет, перелистнул на три страницы назад и по пунктам повторил всё, что было сказано. Когда он дочитал до конца, Саша кивнул:

— Да, правильно, всё именно так и передайте.

— Я немножко не понял. Ты сегодня собираешься повторить передачу от 7-го апреля или это будет новая передача?

— Новая, конечно! Зачем повторяться? Людям скучно будет.

— А о чём она? Или это секрет?

— Да нет, не секрет. — Саша смешливо фыркнул, — Какие у нас могут быть секреты от руководства страны? Записывайте! В общем разделе мы сегодня поговорим об ошибках и перекосах в финансировании и снабжении регионов Советского Союза. Какие республики сколько дают в общий котёл, и сколько они из этого котла черпают. Покажем прилавки магазинов в периферийных городах России и для сравнения в прибалтийских республиках и республиках Закавказья. Примерно понятно?

Сергей кивнул, не поднимая на него глаз. Он быстро писал.

— Угу, понятно, — пробормотал он, — Это может стать бомбой...

— Угу, может. Вообще-то, все эти данные имеются в открытой печати. Они взяты из ежегодных статистических сборников. Просто мы постарались сделать их понятными для всех. Посмотрим, что после этого запоют руководители некоторых союзных республик, которые считают, что Москва выделяет на их обеспечение и развитие недостаточно средств!

— Всё?

— Нет, не всё. Будет и вторая часть, которую мы назвали «Семейный альбом». Решили завести такую вот постоянную рубрику. Партийных начальников много. У них есть жёны, дети, близкие и дальние родственники, но о них никто не говорит. Это несправедливо по отношению к ним самим, да и советским людям интересно будет узнать немного об их жизни. Чем они живут, как живут, не нуждаются ли в чём-нибудь, понимаете? Сегодня решили поговорить о детях Леонида Ильича. Он в последние дни что-то очень уж тормозит. Нужно подтолкнуть его к принятию решения. В этом нам поможет его дочка. Точнее, не она сама, а рассказ о ней, о её мужьях, о её знакомых и о некоторых особенностях её личной жизни. Я думаю, простым гражданам Советского Союза будет очень интересно. Особенно женщинам.

Сергей усмехнулся на это. Доводилось ему слышать о поведении Галины Леонидовны. Довольно легкомысленная она особа. Легкомысленная и импульсивная. Опасная смесь для того, кто находится на виду.

— Каких знакомых ты имеешь в виду? Я о некоторых слышал...

— Разных. Их у неё многие десятки. Она не всех из них по именам помнит. Мы хотим на нескольких примерах показать, как легко и просто решаются очень сложные вопросы и делаются стремительные карьеры, если ты лично знаком с дочерью Брежнева или хотя бы с теми, кто относится к её окружению. Поучительные истории, смею вас заверить! Думаю, Леониду Ильичу тоже интересно будет посмотреть и послушать. Он далеко не всё про свою гиперактивную дочурку знает! Ох, не всё! Вот мы все вместе посидим и посмотрим.

— Угу... Теперь всё?

— Да, всё. Только ещё одно. Если кому-нибудь придёт в голову, что наступление это лучший способ защиты, то я мигом докажу ему обратное. В случае с нами это точно не сработает! Так вот, если такая оказия случится, я тут же забываю обо всех договорённостях и обещаниях и начинаю злодействовать уже без оглядки на чьи-либо жизни или здоровье! Уверяю, мало при этом никому не покажется!

— Понятно. Слушай, Саша, эта информация очень срочная и важная. Где я смогу тебя найти, если потребуется?

— Я буду дома. Прямо от вас и пойду. Придётся последние две пары пропустить. Мой телефон у вас имеется. Если они там решат, что настала пора договариваться, пусть Юрий Владимирович или Леонид Ильич звонят мне домой напрямую. Мы вместе и решим, как поступить.

***

Саша действительно ушёл домой, но не напрямую, как обещал. Решил, что особо торопиться некуда, и зашёл в деканат лечебного факультета. Там он для начала разыграл небольшую сценку перед секретаршей декана Зинаидой Константиновной. Ещё в коридоре сделал скорбное лицо, во время разговора держался за живот, а на её вопрос — что с ним? — ответил, что у него после посещения столовой разболелся желудок, и поэтому он отчаливает домой лечиться домашними средствами — раствором марганцовки, кипячёным молоком и специальным травяным сбором, который его знакомые собирали в Приморском крае.

Всё это было проделано только для того, чтобы получить возможность обменяться парой слов с Лидочкой Милославской — юной помощницей Зинаиды Константиновны и по случайному совпадению дочерью её родной сестры, то есть племянницей. Кстати, всем на первом курсе лечфака известно, что у этих двоих малолеток роман. Кто-то посмеивается над ними, но кое-кто и завидует. Впрочем, Саша не добился, чего хотел. Лида выслушала его торопливый шепоток, бросила на тётю Зину взгляд, вздохнула и помотала своими кудряшками:

— Не могу! У меня ещё полно дел. Уходи, Кузнецов, не мешай! А то мне здесь до ночи сидеть придётся.

Саша коротко оглянулся на Зинаиду Константиновну, вжикнул молнией своей папки, которую он иногда в институт вместо портфеля таскает, и достал из неё чёрный парик.

— Смотри! — негромко сказал он, протягивая парик Лидочке, — Спрячешь свои кудряшки под этот парик и тебя от Мирей Матье будет не отличить.

Ну это уж слишком! Лидочка тут же оторвалась от пишущей машинки, развернулась к нему и выхватила парик из его руки.

— Где взял? — коротко спросила она, вертя его в руках и пытаясь понять, где у него перед, а где зад.

— Знакомый из Москвы прислал. Примерь.

— Для кого прислал? — Лидочка вскочила со стула и помчалась в дальний угол приёмной, где у них с тётей Зиной оборудован уголок с зеркалом.

— Для тебя, для кого же ещё?

Тётя Зина тоже подошла к зеркалу, посмотреть, как сидит паричок. Спросила её, зачем он ей. Вместо неё ответил ей Саша.

— Лидочка хочет выступить на институтском конкурсе «Алло, мы ищем таланты». У неё отлично получается имитировать голос Мирей Матье. Да и свой собственный голос очень красивый. Это я предложил ей с паричком выступить. Ведущий объявит: «А теперь — несравненная Мирей Матье! Встречайте!» — и Лидочка выбегает на сцену. Или, наоборот, достойно выходит. Уверяю вас — будет фурор! Может, отпустите её пораньше? Я сегодня в доме последний день один. Завтра сёстры возвращаются. Могли бы с ней как следует порепетировать...

Тётя Зина вздохнула, пригладив ей паричок сзади.

— Сегодня не получится. Дел действительно много. Шагай домой один. Ты, я вижу, не так уж сильно болен, коли о пустяках думать можешь.

Сашка тут же скривился от боли и схватился рукой за живот. Вот ведь артист! Говорит, боль у него не постоянная, а какая-то «мерцающая».

— Вот вы напомнили, и тут же снова заболело. Пойду я, пожалуй...