Пруд гиппопотамов

ВСТУПЛЕНИЕ

Для удобства читателей, которые впервые встречаются с записками миссис Эмерсон, мы получили разрешение на перепечатку нижеследующей выдержки из Национального автобиографического словаря (45-е издание).

Дата моего рождения не имеет значения. Я по-настоящему не существовала до 1884 года, когда мне уже было за двадцать (Sic?[14] Это не согласуется с другими источниками. Однако издатель придерживался мнения, что было бы неучтиво подвергать сомнению слова леди). Именно в этом году я отправилась в Египет с молодой леди-компаньонкой Эвелиной Форбс и обнаружила там три предмета, придавшие смысл и цель моей жизни: преступность, египтологию и Рэдклиффа Эмерсона!

Эмерсон (начало его знаменательной карьеры в археологии описано в другой статье настоящего словаря) и его брат Уолтер занимались раскопками в отдалённом районе Амарны[15] в Среднем Египте. Вскоре после того, как мы с Эвелиной присоединились к ним, работа была прервана серией неординарных событий, казалось, связанных с ожившей мумией. Разоблачение злодея, устроившего эту инсценировку, не помешало исключительно успешному сезону раскопок («Крокодил на песке»).

Вскоре после этого я вступила в брак с Эмерсоном, а Эвелина – с его братом, Уолтером. Рождение нашего единственного сына, Уолтера Пибоди Эмерсона, известного под прозвищем «Рамзес», вынудило нас ненадолго прервать ежегодные экспедиции в Египет. Лишь осенью 1889 года просьба вдовы сэра Генри Баскервиля, чья смерть при загадочных обстоятельствах прервала его раскопки королевской гробницы в Фивах, вернула нас (читатель сам может представить, с каким восторгом) в Египет. Мы, конечно, смогли завершить работу сэра Генри и разгадать тайну его смерти («Проклятье фараона»).

В тот сезон мы оставили сына у тёти и дяди в Англии, поскольку крайняя юность (и некоторые привычки) поставили бы под угрозу его (и всех, кто его окружал). Тем не менее, он с раннего возраста продемонстрировал выраженную склонность к египтологии, поэтому (по настоянию любящего отца) сопровождал нас в Египет на следующий год. В тот сезон мы надеялись поработать на великом поле пирамид Дахшура, но злоба и ревность (миссис Эмерсон отказалась изменить это утверждение, несмотря на возражения издателя в отношении его предвзятого характера) тогдашнего директора Ведомства древностей предоставили нам соседний участок в Мазгунахе – возможно, самый скучный и наименее важный археологический памятник в Египте. К счастью, наша работа была оживлена ​первой встречей с загадочным выдающимся преступником, известным как Сети[16], или, как я предпочитала называть его, Гением Преступлений.

Детали карьеры этого удивительного человека окутаны тайной, но, похоже, его деятельность началась в конце 1880-х годов в районе Луксора. Спустя несколько лет он избавился от всех соперников и полностью взял в свои руки незаконную торговлю древностями. Все предметы, грабительски изъятые из могил и храмов нелегальными землекопами, как египетскими, так и европейскими, проходили через его руки. Превосходный интеллект, поэтическое воображение, полная безжалостность и несравненный талант маскировки способствовали полному успеху; лишь самые доверенные приспешники знали об истинной личности главаря.

В тот год нам удалось сорвать попытку Сети ограбить могилы принцесс в Дахшуре и избежать его покушений на нашу жизнь («Неугомонная мумия»). Ему удалось скрыться, но в следующем сезоне он вновь встал на нашем пути. Тем не менее, некоторые события частного характера (не входящие в предмет этой статьи) дали нам основания полагать, что мы видели его в последний раз. (Сдержанность миссис Эмерсон по упомянутому вопросу трудно понять, учитывая то, как она описала эти события в четвёртом томе своих «Воспоминаний» – «Лев в долине».)

Осенью 1897 года мы отправились в Судан, отвоёванный египетскими войсками под руководством Британии после длительного периода оккупации дервишами[17]. Мы планировали раскопки в руинах древней столицы кушитов Напате[18], но сообщение Уилли Форта, старого друга Эмерсона, пропавшего без вести более десяти лет назад, отправило нас в пески Западной пустыни на поиски его самого и его семьи. Детали этого удивительного приключения (возможно, самого замечательного в нашей жизни) описаны в другом месте («Последний верблюд умер в полдень»); оно привело к спасению дочери Форта Нефрет из отдалённого оазиса, где она жила с самого рождения.

Зимой 1898–99 годов мы с Эмерсоном снова оказались в Амарне. Мы оставили Рамзеса и Нефрет (которую взяли под опёку) в Англии, и я с нетерпением ждала воскрешения приятных воспоминаний о первой встрече с моим выдающимся супругом. Из ряда вон выходящие события, прервавшие наши раскопки в том году, затрагивают личные и интимные вопросы, неуместные в официальной биографии. (Детали этих личных и интимных вопросов изложены в «Змее, крокодиле и собаке».) Достаточно сказать, что мы в третий раз столкнулись с нашим великим и ужасным противником, Гением Преступлений, и некоторыми из его подручных, а также загадочной женщиной, известной нам под именем Берты. Во время захватывающей развязки этого приключения Сети был сражён пулей убийцы, сам убийца – уничтожен Эмерсоном, а Берта и приспешники исчезли...

Меня часто просили объяснить частоту наших встреч с нарушителями закона разных сортов. По моему мнению, это неизбежно обусловлено двумя причинами: во-первых, отсутствием контроля над состоянием раскопок в тот период, о котором идёт речь, и во-вторых, характером моего мужа. С самого начала – и с самого начала почти в одиночку – Эмерсон боролся с расхитителями гробниц, бездарными инспекторами Ведомства древностей и беспринципными коллекционерами. По сути дела, он объявил крестовый поход с целью сохранить исторические сокровища Египта. Излишне уточнять, что я всегда оставалась на стороне мужа в погоне за знаниями и злодеями.