Психи

16

Три часа сна — это все, что у меня было, прежде чем в дверь моей камеры пыток ворвался какой-то мудак.

— Ради всего святого, — стону я, кладя старую подушку прямо на голову, когда звук тяжелого металла, ударяющегося о камень, пронзает мою голову.

— Проваливай. Я сплю.

— Вставай, — знакомый рык Леви эхом разносится по комнате и отражается от стен по всему длинному коридору.

— Все дерьмо, которое ты запланировал для меня на сегодня, может подождать. Я не в настроении, чтобы меня преследовали по твоему гребаному замку. Дай мне поспать.

— Как хочешь, — мрачно бормочет он за мгновение до того, как на мою голову выливается ведро ледяной воды.

Громкий крик вырывается из глубины моей груди, когда звук воды обрушивается на меня и разбивается о старые каменные стены по всей комнате. Я вскакиваю с кровати, холод от воды мгновенно проникает в мои кости, а зубы стучат.

— Что, — задыхаюсь, — блядь, — дрожу, — с тобой не так?

Я обхватываю себя руками, холод слишком сильный, чтобы я могла с ним справиться. Я летняя девушка до мозга костей. Там, откуда я родом, снег выпадает редко, но когда он выпадает, я оказываюсь в самом страшном аду. Прошлой зимой мое отопление отказало на три дня, и это были худшие три дня в моей жизни. До тех пор, пока три задумчивых психопата не ворвались в мою квартиру и не решили все испортить.

— Хорошо, — говорит Леви со скучающим выражением на лице, когда он хватает меня за запястье и начинает тянуть к двери. — Ты встала. Обед через десять минут. Ты должна быть одета и готова, и, черт возьми, Шейн, если ты не будешь выглядеть так, будто встречаешься с гребаной королевой, я лично прослежу, чтобы ты переночевала в лесу с моими волками.

Я тяжело сглатываю и пытаюсь высвободить руку, решив узнать, что, черт возьми, происходит.

— Куда ты меня ведешь? Я не хочу идти на какой-нибудь долбаный обед, чтобы слушать, как Роман говорит о том, как сильно он хочет зарезать меня во сне, или раздражаться из-за дерьмовых перепадов настроения Маркуса. Не говоря уже о твоем. Я думала, что это Маркусу нужно научиться управлять гневом, но оказалось, что ты такой же больной, как и он.

Без предупреждения Леви тянется назад, хватает меня за руку и сильно тянет к себе. Я отрываюсь от пола, и через несколько секунд мой живот тяжело опускается на его большое плечо, когда он стремительно несется по коридору.

— У тебя быстро заканчивается время, — рычит он, его рука опускается на мои ноги, чтобы я не извивалась. — Итак, я предлагаю, если ты хочешь пережить этот обед, сохранив свою жизнь в неприкосновенности, заткнись на хрен, прими душ и приготовься.

— Ненавижу приносить плохие новости, — бормочу я, нависая у него за спиной. — Но мне нечего надеть на изысканный обед, если только ты не хочешь, чтобы я явилась в том чертовом обтягивающем белье, которое ты подарил мне вчера вечером. И к твоему сведению, невозможно собраться за десять минут, особенно теперь, когда твоя сучья задница вылила мне на голову ведро ледяной воды. У меня уходит минимум десять минут только на то, чтобы высушить волосы. Не говоря уже о том, что, когда вы меня похитили, у меня не было возможности собрать косметику или какую-нибудь красивую одежду. Так что спасибо за предложение, но я откажусь. Не стесняйся развернуть свою пещерную задницу и бросить меня обратно в мою камеру пыток.

— Ты когда-нибудь перестаешь говорить? — Леви ворчит, поднимаясь по бетонным ступеням и выходя в причудливый бальный зал, который заставляет меня щуриться от света несмотря на то, что здесь даже не так ярко. — Черт возьми, у меня из-за тебя разболелась голова.

— Я тебе отвечаю, придурок. Может быть, завтра утром я разбужу тебя вылив тебе на голову кастрюлю гребаный лапши рамэн, чтобы ты почувствовал, как это чертовски приятно, — бросаю я ему в ответ. — Но, честно говоря, если ты не можешь справиться с собственным дерьмом, то, возможно, тебе стоило завязать с этим делом до того, как маленькая подружка Романа решила устроить мне шоу. Ну, знаешь, лечь спать пораньше, как хороший мальчик.

Леви протягивает руку назад и хватает меня за талию, прежде чем оттащить от себя и сильно прижать к стене. Его тело прижимается к моему, а его злобный взгляд устремлен на меня.

— Один совет, — мрачно бормочет он. — Женщина, которая съела твою маленькую тугую киску, была новой женой моего отца. Она шлюха, и у нее охренительный стояк на Романа, но, если отец узнает, что ты прикасалась к тому, что принадлежит ему, обещаю, твоя жизнь не будет стоить того, чтобы жить.

Мои глаза вылезают из орбит, когда я чувствую, как моя грудь поднимается и опускается от болезненных вздохов.

— Это была новая жена Джованни ДеАнджелиса?

— Ариана ДеАнджелис во плоти, — говорит он мне. — Не волнуйся, ее не будет здесь к обеду, но, к несчастью для тебя, мой отец будет. Лучше надейся, что она случайно ничего не сказала, когда вернулась домой. Остается гадать, что послужило причиной этого неожиданного маленького визита.

Леви уходит, и я ловлю себя на том, что смотрю ему вслед с открытым ртом.

Джованни ДеАнджелис придет на обед, и он может знать, а может и не знать, что его новая жена ела мою киску так, словно искала золото в буфете "где, ты можешь съесть абсолютно все".

К черту мою жизнь!

Мое дыхание становится коротким, резким, когда я мчусь за Леви.

— Подожди, подожди. Что я должна делать? Что, если он знает? Он убьет меня, — вырывается у меня, когда он останавливается и оборачивается назад, притягивая меня к себе, когда его высокая фигура нависает надо мной. — Она… она… конечно, он знает, что это все из-за нее. Я не просила об этом. Клянусь.

— О, но ты заложила основу для этого, нашептывая Маркусу на ухо эти маленькие порочные обещания, зная, что он не сможет устоять, — говорит он. — Ты знала, что делала. Хотя в следующий раз прекращай это дерьмо и просто проси то, что хочешь. Если тебе хочется трахнуть цыпочку, так и скажи. Если ты ревнуешь к какой-то шлюхе, сосущей мой член, так и скажи. Не нужно играть в извращенные игры.

— Верно, потому что маленькие извращенные игры здесь не в моде, — бормочу я, прищурившись, глядя на него. — И для протокола, я ни к кому не ревновала. Я просто думала, что она делает это чертовски плохо.

— Так и было, — соглашается он, наблюдая за мной долгое затянувшееся мгновение. — Но перестань обманывать себя. Я видел, как ты смотрела на меня. Ты хотела быть на ее месте. Ты хотела быть той, кто водит своим языком вверх и вниз по моему гребаному члену. Ты промокла, просто наблюдая за мной, представляя все то, что я бы сделал с твоей маленькой тугой щелкой. Это свело тебя с ума от ревности, но я открою тебе секрет.

Он делает паузу, и я прижимаюсь к нему, слишком завороженная тем, как его темные глаза впиваются в мои. Моя грудь вздымается, и я поднимаю подбородок, чтобы встретить его горячий взгляд, предвкушение его маленького секрета сжигает меня изнутри. Тишина просто убивает меня, когда он наконец говорит мне то, что я так долго ждала услышать.

— У тебя осталось четыре минуты.

С этими словами он уходит, оставляя меня дрожащей, возбужденной.

Четыре минуты. Какого хрена?

Джованни ДеАнджелис будет здесь через четыре минуты, чтобы убить меня к чертовой матери.

Черт.

Я бегу вверх по лестнице, изо всех сил пытаясь забыть о барабанах и члене Леви и о том, как мое тело, кажется, всегда оживает рядом с ним. Он знает, что мне нужно, чего я отчаянно хочу, но он отказывается сдаваться и облегчать боль, которая нарастает каждый раз, когда я вижу его. Но, как он и сказал, он не склонен к извращенным играм. Если я хочу этого, я должна попросить об этом, а этого никогда не случится.

Я принимаю самый быстрый душ в своей жизни, натирая волосы чем-то, что немного пахнет шампунем, но, честно говоря, я не уверена. Я принимаю душ наполовину, когда дверь распахивается и входит Роман с охапкой одежды и косметичкой, которая выглядит слишком знакомо.

Я прекращаю свои занятия и смотрю, как он пересекает ванную, чтобы положить одежду на край мраморной ванны. Он поворачивается ко мне лицом, и я не вижу в его глазах ничего, кроме чистой ненависти.

— Поторопись, — говорит он мне, когда его взгляд скользит по моему телу. — Я на собственном опыте убедился, что такое опаздывать к отцу, и поверь мне, ты для этого не годишься.

Я тяжело сглатываю и быстро смываю шампунь с волос, пока он наблюдает за мной еще минуту. Решив, что его устраивает мой темп, он выходит за дверь и захлопывает ее за собой, и как только я снова остаюсь наедине с собой, я закрываю краны и выхожу из душа.

Мне никогда не удастся как следует высушить волосы, но, если я хотя бы немного подкрашусь и надену красивое платье, чтобы прикрыть все важные части тела, я смогу почувствовать себя немного лучше. Закрутив волосы в полотенце, я быстро накладываю макияж и натягиваю через голову облегающее черное платье. Естественно, в моей куче одежды нет нижнего белья, но, когда платье глубоко опускается между грудью, я понимаю, что нижнее белье все равно бы не подошло.

Черная подводка и тушь подчеркивают мои голубые глаза, и наконец я снова начинаю узнавать себя. Хотя при воспоминании о том, что прошлой ночью я пырнула парня ножом, эта тусклая безжизненность быстро возвращается. Что-то подсказывает мне, что кровь, кишки и потроха — это новая норма для меня, и мне лучше поскорее к ней привыкнуть.

Я сую ноги в туфли на каблуках, которые, как я уже поняла, натрут мне мозоли, но после ночи, проведенной в сапогах на шпильках, и предыдущей ночи, проведенной в беге босиком по заросшему лабиринту, я не могу нанести больший вред, чем уже нанесла.

Наклоняя голову вперед, я ловлю полотенце, когда оно падает с моих волос, и высушиваю их как можно лучше, прежде чем провести щеткой по своим длинным темным прядям. Я обыскиваю шкаф и только успеваю включить фен, как в дверь стучат кулаком.

— Тридцать секунд, — орет Маркус. — Будь там вовремя или готовься к аду.

Черт.

Я включаю фен и начинаю обратный отсчет от тридцати, отчаянно пытаясь уложить волосы так, как надо, но, когда дохожу до одного, понимаю, что сегодняшний день обещает быть чертовски неудачным.

Я не была готова к этому, и, честно говоря, я думала, что буду мертва еще до того, как познакомлюсь с самым высокопоставленным членом семьи Деанджелис. Вы знаете, с тем, кто руководит самой ужасающей мафиозной группировкой, известной человечеству. Эти люди — хладнокровные убийцы, они неумолимы и безжалостны, и если я не соответствую их смехотворно высоким стандартам, то я все равно что покойница. Хотя я не понимаю, почему это имеет значение. Я мусор, который был куплен в качестве развлечения для трех порочных сыновей этого человека. Я не должна соответствовать ничьим гребаным стандартам. Черт возьми, меня даже не следовало включать в этот нелепый маленький обед.

Выходя из ванной, я дергаю и кручу волосы, пытаясь уложить их как можно лучше, но обычно я люблю распускать волосы. Я не знаю, как сделать модную прическу, но, думаю, теперь уже слишком поздно. Мои каблуки стучат по лестнице, когда я спускаюсь в столовую, но, подходя все ближе и ближе, я стараюсь не издавать ни звука.

Мои нервы быстро сдают, и когда я подхожу к главному входу в столовую, я обнаруживаю, что топчусь за дверью, слишком напуганная, чтобы войти.

— Нет, — я слышу властный тон Романа, доносящийся из комнаты. — Мы должны быть терпеливы. Если мы начнем действовать слишком рано, то рискуем всем.

— Не знаю, как ты, дорогой брат, — бормочет Маркус, в его тоне слышится что-то зловещее, от чего у меня по спине пробегают мурашки. — Но мое терпение иссякает. Мы должны сделать это сейчас, пока она не стала такой же, как Флик.

Я в замешательстве. Кто эта "она", о которой он говорит, и кто, черт возьми, такая Флик? Это та беременная цыпочка, которую убил их отец? Я та "она", с которой он не хочет, чтобы это случилось?

— Оставь Фелисити в покое, — мрачно говорит Роман. — Ты слишком привязался к этой девушке.

— Верно, — смеется Маркус. — Я тот, у кого проблемы с привязанностью. Все, что я делаю, — это наслаждаюсь тем, что мне предлагают. Мне нужно напомнить тебе о кольце, которое ты припрятал для Флик? Кольцо, которое нашел наш отец и которое побудило его зарезать ее на наших гребаных глазах? Да, блядь, не читай мне проповедей о привязанности.

Что за чертовщина? У меня перехватывает дыхание, когда я пытаюсь разрядить бомбу, которую только что бросил Маркус. Кольцо? Какое кольцо? Этого не может быть. Для того чтобы подарить кому-то кольцо, нужно сначала быть влюбленным, а Роман ДеАнджелис на это просто не способен. Но тогда… если это правда, если это действительно произошло, насколько бессердечным и жестоким должен быть один мужчина, чтобы лишить жизни беременную девушку своего старшего сына у него на глазах.

Во что, черт возьми, я ввязалась?

— Не говори о том, чего не понимаешь, Марк. Фелисити тоже что-то значила для тебя. Притворяться, что это не так, — гребаное оскорбление. Мы с тобой были привязаны к ней так же, как и он, — говорит Леви. — Но Роман прав. Ты привязываешься к Шейн, и это опасная маленькая игра, в которую ты играешь, которая ничем хорошим не закончится. Ты знаешь, что отец говорит о привязанности к женщинам. Это делает тебя слабым, и в тот момент, когда они начинают влиять на твои решения, ты все равно что мертв. Тебе нужно следить за собой рядом с ней.

По комнате разносится низкое ворчание.

— Ты ни хрена не понимаешь, о чем говоришь, — говорит Маркус. — Она ничего для меня не значит. Так что не могли бы мы, пожалуйста, сосредоточиться на реальной проблеме? Нам нужно свергнуть отца, пока не стало слишком поздно.

По комнате разносится раздраженный смешок, и я почти уверена, что он исходит от Романа, прежде чем резкий тон Леви привлекает мое внимание.

— Мы не можем, — огрызается Леви. — Еще слишком рано. На его стороне слишком много игроков.

— У нас есть Ариана.

— И какой от нее толк? — Роман хмыкает, слова звучат почти с болью, когда они с трудом срываются с его губ. — Она шлюха. Она приходит к нам только потому, что не получает хорошего члена дома. Пусть тебя не обманывают эти кроваво-красные губы. Она не на нашей стороне.

Раздается тихий ропот, который я не могу разобрать, но ловлю себя на том, что отключаюсь. Братья действительно говорят о свержении своего отца и использовании для этого его новой жены? Это безумие. Это самоубийственная миссия. Но, черт возьми. Я так хочу этой разборки, но, с другой стороны, такая игра может привести к потере бесчисленного количества жизней. Я не хочу быть рядом с этим. Нет, если я ценю свою жизнь.

Если бы Джованни ДеАнджелис и остальные члены семьи ДеАнджелис узнали об этом, братья были бы убиты. Это означало бы войну. Но это ставит меня перед чертовски трудным решением. Открою ли я рот их отцу и приведу ли их к гибели за мою свободу, или это обернется против меня, и я просто стану одной из многих жертв?

Из столовой доносится громкий хлопок, и я подпрыгиваю от этого звука.

— Где, черт возьми, эта девчонка? Я думал, ей сказали "десять минут”? — Роман рычит.

Чтож, блять.