Психи

35

Я склонилась над раковиной в ванной, безвольно опустив голову. Я действительно только что выстрелила в своего отца и бросила его на съедение гребаным волкам? Кто я, черт возьми, такая? Я даже себя больше не узнаю, но одно я знаю точно: когда я увидела его, я не убежала.

Каждый день мне приходила в голову мысль: что бы я сделала, если бы когда-нибудь снова его увидела? И каждый раз я говорила себе, что соберу свои вещи и убегу так далеко, как только смогу, чтобы избежать его издевательств. Но я этого не сделала. Я посмотрела ему в гребаные глаза и доказала раз и навсегда, кто на самом деле самый слабый член нашей семьи.

Сегодня вечером я столкнулась лицом к лицу со своими страхами и чувствую себя более живой, чем когда-либо прежде, но чего это стоило моей душе?

Если бы я задержалась и поговорила об этом с парнями, я уверена, они бы сказали мне, что такой вещи, как душа, не существует. Они бы не поверили в это дерьмо, и, возможно, именно такой взгляд на жизнь мне нужен, чтобы выжить в их мире. Рано или поздно я столкнусь с ситуацией, которая разрушит то, что от меня осталось, и моя нечистая совесть станет моим падением.

Я тяжело вздыхаю и плескаю в лицо водой, но мои мысли просто не могут успокоиться. Образ моего отца, пробирающегося сквозь густой лес, окружающий замок, не выходит у меня из головы, кровь льется у него из колена, когда волки берут его след. Он ни за что не смог бы этого пережить.

У меня нет сомнений, что он умрет сегодня ночью, и если он это сделает… черт. Я не хочу думать об этом. Но что еще он мог мне сделать? Меня уже продали самому опасному человеку в стране и подарили его сыновьям-психопатам. Хотя, я не собираюсь лгать, чем больше времени я провожу с ними, тем больше я начинаю чувствовать себя здесь как дома. За исключением жуткого пыточного подвала и дерьма в подземельях, которое у них там творится. Не говоря уже о том, что атмосфера замкнутости действительно плохо сочетается с моим свободным духом.

Закрываю кран, поворачиваюсь и выхожу из ванной, выключая свет, когда прохожу мимо. Маркус садится на край моей кровати, и я замираю, прислоняясь к косяку двери в ванную, усталость уже овладевает мной.

Его глаза наполнены чем-то, что я не могу разобрать, но могу сказать, что это что-то глубокое. Я качаю головой, отводя взгляд от его тяжелого взгляда.

— Ты бросил его на съедение волкам?

— Да, — говорит он, наклоняя голову в той жуткой манере, к которой я привыкла, когда его глаза темнеют от чего-то зловещего. — Что-то в этом роде.

Холодок пробегает у меня по спине, и я быстро понимаю, что не хочу знать, что на самом деле означает их версия того, что они бросили его на растерзание волкам.

— Хорошо, — говорю я, качая головой, видя, что он наблюдает за мной с беспокойством, ведь я только что закончила смывать брызги крови с моего тела и бросила мое испорченное платье в корзину. При мысли о том, чтобы обсудить это, меня тошнит. — Все кончено. Я не хочу об этом говорить.

Маркус встает и медленно подходит ко мне, нависая надо мной так, что невозможно смотреть куда-либо, кроме как прямо в его темные, соблазнительные глаза.

— Я не хочу разговаривать, — говорит он мне, его низкий тон вибрирует прямо у меня в груди. — Я хочу заставить тебя чувствовать.

Я выгибаю бровь, когда тепло разливается глубоко внизу моего живота. Его рука опускается на мою обнаженную талию, когда я стою перед ним в одной лишь укороченной майке и черных трусиках бразилиано.

— Я не знаю, — бормочу я, отчаянно желая того, что он может предложить, но зная, что мое тело просто не может угнаться за ним, по крайней мере, не сегодня вечером. — Мне нужно отдохнуть. У меня все болит и кружится голова. Думаю, мне нужна еще одна доза морфия и сон.

Он качает головой, на его губах появляется злая усмешка.

— У меня есть кое-что получше для тебя.

Я хмурюсь, когда рука Маркуса ложится на мою, и он нежно тянет меня через комнату. Я слепо следую за ним, доверяя ему свое тело, несмотря на здравый смысл. Его пальцы намного искуснее всего, что я когда-либо могла постичь, и могут лишить меня жизни за считанные секунды, но, когда он прикасается ко мне, я знаю, что он никогда не причинит мне боли. По крайней мере, не в этот самый момент. Если бы дело дошло до этого, если бы это был выбор между мной или одним из его братьев, моя жизнь закончилась бы той ночью.

Он подводит меня к краю кровати и поворачивает так, что передняя часть моих бедер мягко касается мягкого матраса. Он заходит мне за спину, его пальцы скользят по моей коже, двигаясь вниз, пока не зацепляются за края моих трусиков.

Маркус стягивает их вниз по моим ногам, стараясь, чтобы тонкое кружево не коснулось ни одного стежка. Они падают к моим ногам, и я выхожу из них, прежде чем аккуратно пнуть их под кровать. Его рука тут же снова ложится на мою талию, когда я прислоняюсь к его широкой груди, его порочный аромат наилучшим образом подавляет мои чувства.

Влага разливается у меня между ног, и, несмотря на давящую на меня усталость, я знаю, что не смогу устоять ни перед чем, что он готов мне дать.

Его другая рука обвивается вокруг моей талии и проскальзывает под край майки, поднимаясь вверх по моему телу, пока его пальцы не касаются моего соска. Он нежно щиплет их, и я втягиваю воздух, сильнее прижимаясь спиной к его груди.

Я медленно поднимаю руки, и он, не колеблясь, стягивает майку через мою голову. Он делает это с легкостью, не зацепляясь ни за один стежок, в отличие от меня, которая только что потратила больше пяти минут, пытаясь надеть эту сучку.

Маркус прижимается к моей спине, толкая мой торс вниз. Я вытягиваю руки и прижимаюсь к матрасу, когда рука Маркуса скользит по моей заднице.

— Ты когда-нибудь пробовала Экстази? — спрашивает он, заставляя меня оглянуться через плечо, чтобы увидеть, как его потемневший взгляд скользит по моей обнаженной заднице.

Я хмурюсь, совершенно не понимаю, к чему он клонит.

— Ээ, я пробовала это в старших классах, но не похоже, что я действительно знала, что делаю.

Он кивает и бросает взгляд на прикроватный столик, где прямо посередине рядом с россыпью порошка лежит маленькая упаковка белых таблеток, что в точности говорит мне, чем он здесь занимался, пока я заканчивала в ванной.

Я чувствую его пальцы у себя между ног, они смешиваются с моим возбуждением и тянут его вверх, к моей заднице.

— Раздвинь их пошире, — говорит он мне, желание и нервы собираются глубоко внутри, пока я пытаюсь понять, что, черт возьми, сейчас произойдет.

— Что ты делаешь? — Я дышу, когда его пальцы возвращаются к моей киске и медленно проникают внутрь, заставляя мои глаза закатиться, когда тихий стон срывается с моих губ.

— Заставляю тебя чувствовать, — говорит он мне. — Ты мне доверяешь?

Я качаю головой, оглядываясь через плечо и встречая его разгоряченный взгляд.

— Черт возьми, нет.

Его ответная улыбка — это все, что мне нужно, и, черт возьми, блеск в его глазах говорит мне, что он знает, что я лгу. Только, в отличие от любого другого мужчины, ему нравится, когда я лгу ему сейчас.

— Хорошо, — бормочет он, проникая глубже в мою киску и медленно массируя стенки, заставляя меня почувствовать что-то настоящее впервые за несколько дней.

Он медленно вытаскивает свои пальцы из меня, и тихий вскрик срывается с моих губ, когда он проводит пальцами по моей заднице, прежде чем полностью отпустить меня.

Любопытство берет верх надо мной, и я смотрю, как он окунает свои блестящие пальцы в белый порошок и встречается со мной взглядом. Нервы начинают брать верх, когда я начинаю понимать, что именно он планирует делать с этим порошком, и, черт возьми, если бы кто-нибудь сказал мне, что я буду делать это несколько недель назад, я бы рассмеялась ему в лицо. Но, я не собираюсь лгать, острые ощущения возбуждают меня, как никогда прежде. Я никогда не делала ничего подобного и не знаю, как мое тело отреагирует на препарат, но я никогда не была так возбуждена.

Он не сводит с меня глаз, пока тянется вниз и прижимает пальцы к моей дырочке, медленно проталкивая их глубоко внутрь. С моих губ срывается вздох, и я подаюсь навстречу ему, давление становится таким, как надо.

Его пальцы мягко двигаются внутри меня, прежде чем он медленно вытаскивает их и обхватывает другой рукой мою талию. Он поднимает меня, пока я не встаю, и поворачивает лицом к себе.

— Так кайф накрывает быстрее, — говорит он мне. — Подожди минутку, и я обещаю, все плохое ускользнет, и все, с чем ты останешься, — это кайф от ощущения моих прикосновений по всему твоему телу.

Черт возьми.

Его руки блуждают по моей коже, оставляя за собой след из мурашек, и я стону, уже погружаясь в эффект от его прикосновений к моему телу. Хотя, что-то подсказывает мне, что это не имеет абсолютно никакого отношения к экстази, которое он только что ввел в мою попку.

Маркус наклоняется ко мне, его губы опускаются к моей ключице, когда он толкает меня за талию, вынуждая отступить на шаг, пока мои колени не упираются в кровать. Он продолжает двигаться, ступая вместе со мной, пока я не опускаюсь на край матраса, рукой скольжу под его рубашку и ощущаю тепло его подтянутого тела под ней.

Он опускается на колени, одновременно раздвигая мои, и я закатываю глаза, предвкушение уже берет надо мной верх. Маркус встречается со мной взглядом, и пьянящая ухмылка, играющая на его губах, говорит мне, что он, возможно, взволнован этим даже больше, чем я.

— Откинься назад, — говорит он мне, и этот глубокий тон поражает меня во всех нужных местах. — Я не хочу, чтобы ты что-то делала. Просто почувствуй.

Ну, черт возьми. Что же делать девушке?

Я откидываюсь назад, опираясь на локти, и не могу удержаться, чтобы не запрокинуть голову назад. Сладчайшее ощущение пробегает рябью по моей коже, когда его губы блуждают по моему телу, его пальцы касаются меня во всех нужных местах, пока он медленно продвигается на юг.

Мои глаза тяжелеют, как только его губы смыкаются на моем клиторе, и в тот момент, когда я чувствую, как его теплый язык творит свое волшебство, чувство эйфории пульсирует по моим венам.

— О Боже мой, — выдыхаю я, без сомнения зная, что белый порошок попал в мою кровь и заставляет меня чувствовать себя более живой, чем когда-либо прежде.

Мое тело становится тяжелым, когда я позволяю своим глазам закрыться и поглотить меня темнотой. Маркус ласкает мой клитор, и я тихо стону, выгибая спину, отчаянно нуждаясь почувствовать его на себе всем телом, но я не осмеливаюсь попросить его подвинуться, потому что то, что он делает там, внизу, — не что иное, как волшебство.

Я чувствую его улыбку на своей киске, и в тот же момент его толстые пальцы проникают в мое пульсирующее влагалище, мгновенно ослабляя жгучую боль глубоко внутри меня.

— Черт, Маркус, — выдыхаю я, не желая портить этот момент криком.

Я никогда в жизни не была так чертовски расслаблена. Я чувствую, что могу делать все, что угодно, будто парю над облаками, и единственное, что удерживает меня на земле, — это дьявол у меня между ног. Это как идеальное сочетание рая и ада. Добро против зла. Правильное против чертовски неправильного.

Глядя вниз на Маркуса, я наблюдаю, как его язык скользит по моему клитору, прежде чем его рот смыкается вокруг него и сильно посасывает. Все мое тело содрогается от всепоглощающего удовольствия, и я стону, еще сильнее, когда он погружает свои пальцы внутрь меня и находит то единственное место, от которого моя голова снова запрокидывается.

— Срань господня, — выдыхаю я, моя грудь поднимается и опускается от быстрых движений, эйфория наполняет меня, как никогда раньше. Я никогда не испытывала такого с Маркусом. Обычно он жесткий и быстрый, типа приковывает меня к гребаному крюку и подвешивает, пока врезается в меня. Ему нравится видеть по утрам синяки от его пальцев на моих бедрах, но эта его мягкая сторона — нечто совершенно иное, и мне никогда не будет этого достаточно.

Моя киска сжимается, и я тянусь вниз, запутывая пальцы в его волосах и держась за них. Это невероятно, захватывает дух и безжалостно во всех лучших смыслах. Он не смеет остановиться, и я вскрикиваю, отчаянно желая сладкого-присладкого освобождения.

Я чувствую себя такой чертовски живой. Такой расслабленной и осознанной. Я как будто чувствую силу своей крови, пульсирующую в моих венах, придающую мне сил и заставляющую чувствовать, что я могу все. Так ли это на самом деле? У Экстази такая дурная слава, не может же быть оно настолько классным? Или, возможно, это все Маркус.

Проклятье. Что бы это ни было, я так рада этому.

Маркус проводит языком по моему клитору еще раз, и это все, что мне нужно, чтобы подойти к краю. Моя киска сильно сжимается вокруг его толстых пальцев, прежде чем превратить меня в судорожное месиво. Мой мир взрывается, и я вижу звезды перед глазами.

— О, черт, Маркус. Да.

Он не останавливается, позволяя мне испытать кайф на его пальцах, в то время как его язык продолжает ласкать мой клитор. Он сосет немного сильнее, и я вскрикиваю, интенсивность почти невыносима для меня.

Как только я остываю от кайфа, Маркус выпускает мой клитор из своих умелых губ и встает, на его губах играет чертовски гордая ухмылка.

— Как ты себя чувствуешь? — спрашивает он, его теплые глаза затуманены желанием, и через меня проходит волна потребности.

Я провожу языком по нижней губе, и не сомневаюсь, что он видит голод в моих глазах. — Как будто я могла бы гулять всю ночь, — бормочу я низким, полным соблазна голосом.

Его глаза впиваются в мои, и они становятся только темнее, когда он тянется к пряжке ремня и срывает ее со штанов одним легким движением запястья.

— Это именно то, что я хотел услышать.

Я прикусываю губу, волнение растет глубоко внутри меня, когда я смотрю, как он снимает рубашку, демонстрируя свои впечатляющие татуировки. Тихий вздох срывается с моих губ. Я совсем забыла о девушке, которую он отметил на своих ребрах.

Я не могу удержаться, чтобы не протянуть руку и не провести пальцами по его теплой коже, наблюдая за тем, как он втягивает воздух, не привыкший к таким личным прикосновениям. Я поднимаю глаза и встречаю его разгоряченный взгляд.

— Кто она? — Спрашиваю я.

Он качает головой.

— Ты не хочешь делать это прямо сейчас.

— Хочу, — настаиваю я.

Он смотрит на меня короткое мгновение, прежде чем его рука опускается поверх моей на его ребрах.

— Это Флик, — говорит он мне. — Она была моим лучшим другом и значила для меня очень много. Она была влюблена в Романа, но нельзя отрицать, что она чувствовала что-то и ко мне, и к Леви. Но это было не одно и то же, она принадлежала ему.

Укол ревности пронзает меня, и мне остается только гадать, будет ли он когда-нибудь так заботиться обо мне. Мой палец касается маленького бриллиантового пирсинга.

— У нее были ямочки на щеках.

— Да, — он усмехается, его глаза сияют от всепоглощающей нежности, которую он испытывал к ней. — Она была чертовски великолепна.

Маркус нависает надо мной, обвивает рукой мою талию и без усилий подталкивает меня вверх по кровати. Моя голова опускается на подушку, когда его глаза задерживаются на моих.

— Ты не испытываешь ко мне того, что испытывал к ней.

Он качает головой, грубая честность омрачает что-то глубоко в моей душе.

— Нет, не чувствую, — говорит он, на мгновение убивая меня изнутри. — То, что я чувствую к тебе, — это нечто другое, нечто большее, чего я еще не совсем понял.

Его губы опускаются на мои, и я тону в его прикосновениях, едва успевая осознать признание, которое только что сорвалось с его сладких губ. Это первый раз, когда один из братьев целует меня, и от этого в моей груди бурлит целый мир эмоций. Мои руки поднимаются и обвиваются вокруг его шеи, когда его язык скользит в мой рот, позволяя мне ощутить вкус моего затяжного возбуждения.

Я стону в него, когда он опускается на меня и берет мое бедро, прежде чем перекинуть его через свое, чтобы он мог делать там все, что, черт возьми, захочет, не причиняя мне боли.

Его губы опускаются к моей шее, и я запрокидываю голову, чистый восторг наполняет мои вены, подобного которому я никогда раньше не испытывала. Его прикосновения волшебны, а его поцелуй — это все. Я ловлю себя на том, что держусь за него чуть крепче, в ужасе от того, что, если я отпущу его, это чувство эйфории ускользнет вместе с ним.

— Маркус? — Я выдыхаю.

— Мммм? — бормочет он, касаясь моей чувствительной кожи.

— Той ночью в промышленной зоне, когда вы кастрировали Дрейвена Миллера…

— Что на счет этого? — рычит он, в его тоне слышится осторожность.

Я запускаю пальцы в его волосы, заставляя поднять голову, чтобы встретиться с моим пристальным взглядом.

— Когда я впервые попала сюда, ты представил меня как предмет своим братьям, как будто я была какой-то собственностью. Но той ночью на том старом складе, когда ты разговаривал с Дрейвеном, ты сказал: ‘Знаешь, что случается с мужчиной, который произносит непристойные слова в адрес моей девушки’. Все было по-другому, Маркус. ‘Моя девушка’ — это не собственность, это нечто большее… нечто реальное.

Его взгляд сужается, но не становится жестче, как я ожидала.

— Это было почти две недели назад, Шейн. Ты так долго мучилась этим вопросом?

Я отвожу взгляд, когда меня охватывает смущение.

— Забудь, что я что-то сказала. Возможно, я просто вижу то, чего нет.

— О, это чертовски важно, детка, — говорит он. — Но не обманывайся. Быть моей девушкой — это не то же самое, что быть с каким-нибудь обычным мудаком, которого ты встретила в клубе. Жить в моем мире — совсем не то же самое, что пытаться выжить в нем. Ты сможешь это сделать?

Я с трудом сглатываю, точно зная, о чем он пытается спросить меня — достаточно ли я сильна, чтобы не только выжить с ним, но и процветать и чертовски любить это. Я киваю:

— Да, — говорю я ему, легкая улыбка растягивает уголки моих губ. — Только скажи слово, и я вас всех разнесу на хрен.

Губы Маркуса возвращаются прямо к моим, и через мгновение он опускается между нами и направляет свой толстый член внутрь меня, продвигаясь все дальше и дальше, не торопясь, пока полностью не оказывается внутри меня.

Я откидываю голову назад, когда глубокий стон вырывается из меня. Он чертовски хорош, чертовски силен. Он подобен дьяволу, который сидит у тебя на плече, обещая тебе все порочные вкусности, с которыми ты только можешь справиться. Только он дает больше и с восторгом наблюдает, как твоя система удовлетворенно перегружается, подталкивая тебя до тех пор, пока ты не взорвешься.

Это все.

Он начинает двигаться, мягко и нежно, одновременно проталкиваясь вглубь и переполняя меня наслаждением. Входя и выходя с искусной точностью, когда его пальцы касаются, прикасаются и пощипывают, посылая электрические волны, пульсирующие по моим венам, и заставляя меня чувствовать себя единственной девушкой в мире.

— Чертов ад, — бормочет он, переводя взгляд на мои затвердевшие соски. — Такая, блядь, отзывчивая.

— Это все из-за тебя, — говорю я ему, прикусывая губу. — Я никогда ни с кем не была такой, никогда не чувствовала, как мое тело горит жизнью, пока не испытала, что на самом деле значит быть с настоящим мужчиной.

Засуньте Тарзана обратно в мой мусорный бак. Ничто и никогда не сравнится с этим.

Рука Маркуса опускается на мое бедро, когда он начинает наращивать темп. Это не его обычный стиль, и это видно по решимости на его лице. Он привык к жесткости и скорости, но эта мягкая сторона не просто удивляет меня, она проникает прямо в его организм и толкает его к краю, угрожая сбросить его прямо в яму внизу, и ему это чертовски нравится.

Его пальцы сжимаются на моем бедре, и моя спина выгибается над матрасом, прижимаясь грудью к его груди.

— Блядь, Маркус. Я сейчас кончу.

Он входит глубоко в меня, заставляя меня судорожно вздохнуть. — Не сейчас, блять. Ты пока не кончишь, — говорит он сквозь сжатую челюсть, когда мое бедро обхватывает его выше и каким-то образом толкает его глубже.

Я стону, знакомое жжение разгорается все сильнее и сильнее внутри меня. Ногтями впиваюсь в его спину, и рычание, вибрирующий в его груди, почти убивает меня. Он — все. Как я вообще могу думать о том, чтобы сбежать из этого места, когда со мной могут обращаться как с гребаной королевой прямо здесь, в моей постели?

Его толчки становятся быстрее, челюсти сжимаются крепче, когда его рука опускается с моего бедра на задницу и хватает ее чертовски крепко. Он сжимает ее, и я снова запрокидываю голову назад, каждый нерв в моем теле горит.

Моя киска сжимается вокруг него, и глубоко в душе я понимаю, что больше не смогу сдерживаться.

— Маркус, — выдыхаю я, отчаяние наполняет мой тон. — Я не могу больше… Мне нужно кончить.

Он хмыкает и усиливает хватку, просовывая руку между нашими телами, пока его умелые пальцы не надавливают на мой клитор. Он потирает его маленькими узкими кругами, притягивая меня все ближе и ближе.

— ЧЕРТ, — тяжело дышу я, моя грудь поднимается и опускается от быстрых движений.

Я сильнее впиваюсь ногтями, и его глаза закатываются от удовольствия.

— Кончай сейчас, — требует он. — Я хочу почувствовать, как твоя маленькая тугая киска сжимает меня.

Его слова сводят меня с ума, и я жестко кончаю, мой оргазм взрывается во мне, сводя пальцы ног и заставляя закрыть глаза. Я крепко сжимаю их, когда стенки моей киски превращаются в дрожащее месиво, раскалывающееся и дико бьющееся в конвульсиях.

— О, черт. Вот и все, — стонет Маркус, когда я чувствую, как его горячая сперма выстреливает глубоко внутри меня. Он не смеет перестать двигаться, позволяя мне пережить свой кайф, пока оргазм продолжает захлестывать меня.

Я обвиваю его руками и подтягиваюсь, пока мои губы не прижимаются прямо к его губам. Он глубоко целует меня, опуская наши тела обратно на матрас, когда мы вместе выходим из кайфа, и только тогда он перекатывается на бок, выходя из меня и опускаясь на простыни рядом со мной.

Маркус притягивает меня в свои объятия и прижимает к себе, моя грудь сжимается от этой странной новой потребности быть рядом с ним. Я опускаю голову ему на грудь, слушая сладостный стук его сердца, бьющегося внутри, боясь, что в тот момент, когда он встанет и выйдет за дверь, все это исчезнет.