Психи

8

Крепкая хватка Маркуса не дает мне отстраниться, а мое тело дрожит от нервного напряжения. Мне невыносима мысль о том, что он так близко ко мне, что его пальцы касаются моего тела, но как еще это должно произойти? Он будет иметь меня независимо от того, отстраняюсь я или нет, так что я могу смириться с этим и попытаться найти удовольствие в его прикосновениях.

Его рука опускается на мою талию, и он отталкивает меня назад, пока я не оказываюсь прямо в центре своей маленькой комнаты. Мое поведение крутой девчонки исчезает, и я остаюсь ни с чем, кроме застенчивой девушки, к которой мужчина по-настоящему не прикасался месяцами. Я понятия не имею, как все это будет происходить. Он уже пообещал, что это будет жестко и быстро, и он чертовски четко дал понять, что не остановится, пока я не кончу под его прикосновениями. Остается вопрос — способен ли такой псих, как Маркус ДеАнджелис, вообще дать женщине то, что ей нужно, не перерезая ей при этом горло?

Черт. Во что черт возьми, я вляпалась?

Мое дыхание сбивается, и, несмотря на яркий солнечный свет, льющийся через маленькое окно, комната никогда не казалась такой темной. Однако я полна решимости. Если я выберусь из этого живой, я хочу знать, что все это было не зря. Кроме того, сколько еще девушек скажут, что их хорошенько оттрахал один из печально известных братьев ДеАнджелис? На самом деле… вероятно, очень много.

Его глаза остаются прикованными к моим, такие глубокие и в то же время такие мертвые. Невозможно отвести взгляд. Как будто он бросает мне вызов попытаться убежать, бросает вызов бояться его и того, что он собирается со мной сделать, но это маленькое извращенное чувство внутри меня заставляет меня стоять здесь в тишине, ожидая увидеть, насколько хорошо это будет на самом деле.

Стыд невыносим, и я не сомневаюсь, что как только он закончит со мной и я останусь беспомощной кучей на грязном полу, я пожалею о своем решении не бороться с ним по этому поводу, но мое любопытство и потребность все же сильнее.

Мои колени подгибаются подо мной, и я едва удерживаюсь на ногах, когда он поднимает мои связанные запястья над головой. Испуганный всхлип срывается с моих губ, и я не сомневаюсь, что он видит, как я боюсь исследовать это с ним.

Я не отрываю от него глаз, пока он продолжает высоко поднимать мои руки, и на мгновение мне становится интересно, что, черт возьми, он пытается сделать, но это любопытство длится недолго, поскольку толстый материал, удерживающий мои связанные запястья, надевается на большой крючок.

Мой громкий вздох пронзает напряженную тишину, и я поднимаю взгляд в замешательстве. Я обыскивала эту комнату миллион раз за последние несколько дней и могу поклясться, что в этой комнате не было никакого крючка. Должно быть, он принес его с собой и прикрепил к чему-то в потолке, пока я была без сознания, благодаря его придурковатому братцу.

Я сильно дергаю себя за запястья, и громкий звон звеньев цепи наполняет комнату.

— Что это, черт возьми, такое? — Требую я, мой взгляд возвращается к Маркусу, мое сердце учащенно бьется, когда я понимаю, что, возможно, у него на уме немного больше, чем простой жесткий и быстрый трах.

Его и без того мертвый взгляд темнеет и опускается вниз по моему телу, оглядывая изгибы черного шелкового платья, как змея, поглощающая свой следующий обед.

— Ты же не думала, что я собираюсь уложить тебя и соблазнить, как какой-нибудь помешанный на любви дурак, не так ли?

Я тяжело сглатываю и делаю глубокий вдох, стискивая челюсти, когда осознание того, насколько я облажалась, начинает пульсировать в моих венах. Он пересекает комнату, и я наблюдаю, как он протягивает руку и обхватывает запястье низко свисающей цепью. Мой взгляд скользит по нему, и как только я понимаю, что это та же цепь, что соединена с крюком на моих связанных запястьях, он сильно тянет, и я отрываюсь прямо от пола, мои пальцы ног едва скользят по твердому камню под ногами.

— ОТПУСТИ МЕНЯ! — кричу я, паника охватывает меня, я уверена, что он собирается убить меня.

Я гребаная идиотка. Я должна была бороться с ним, звать на помощь или сделать что-нибудь еще, но что хорошего это дало бы? Никто не придет, чтобы спасти меня.

Маркус передвигает цепи, фиксируя их на месте и убеждаясь, что я не смогу вырваться, и когда он снова смотрит на меня, я не вижу ничего, кроме чистой похоти и желания, пульсирующего в его темных глазах. Он возвращается ко мне, и в этот момент его рука скользит в карман и вытаскивает темно-красный перочинный нож, на ходу извлекая черное лезвие.

Мои всхлипы вырываются сильно и быстро, пока его взгляд продолжает скользить по моему телу.

— Нет, — бормочу я в ужасе. — Пожалуйста, нет.

Маркус подходит ко мне, и он смотрит на меня так, словно даже не слышит, что я говорю. Я всего лишь объект, находящийся здесь для исполнения его самых темных желаний. Он, блядь, не в своем уме, и я только что сыграла в его маленькую извращенную игру.

Он наклоняет голову, когда изучает меня, и, хотя я пытаюсь отстраниться, то, что я вишу на толстой цепи делает почти невозможным увеличение расстояния, между нами. Он подходит еще ближе, так близко, что я чувствую его теплое дыхание на своей коже, и когда кончик его черного лезвия прижимается к впадинке у основания моего горла, я знаю, что это конец.

Я не двигаюсь ни на дюйм, прерывисто дыша. Его глаза, кажется, пульсируют от его извращенных потребностей, в то время как мое тело дрожит от страха.

— Нет, — снова шепчу я, умоляя его услышать меня, зная, что это бесполезно, не с таким облажавшимся парнем, как Маркус. — Пожалуйста. Я не хочу умирать.

Острое лезвие начинает скользить по моей груди, оставляя после себя жгучую боль, но он не режет меня достаточно глубоко, чтобы потекла кровь. Лезвие скользит прямо между моих сисек, пока не достигает верха шелкового платья и не разрезает его, как масло.

Его большая рука опускается на мое бедро, и я вздрагиваю от его прикосновения, прежде чем он поднимает остальную часть платья и опускает лезвие по точной дуге, с легкостью разрезая тонкий материал. Я судорожно вздыхаю, и вот так просто он отпускает мягкий шелк, позволяя ему распахнуться и обнажить все, что под ним.

Черный шелк ниспадает по обе стороны от моих полных сисек, и от того, как его острый взгляд скользит по ним, возбуждение возвращается глубоко в мои внутренности. Мои соски твердеют под его пристальным взглядом, и я ничего не могу с собой поделать, но хочу его еще больше. Лезвие скользит по краю моего нижнего белья, и одним быстрым движением хлопок разрывается и падает на пол, заставляя меня пульсировать от сильного желания.

Что, черт возьми, со мной не так? Какая девушка в здравом уме будет желать такого мужчину? Конечно, после того, как я позволила серийному убийце схватить меня, я отправлюсь прямиком в ад.

Он языком проводит по нижней губе, а глаза горят желанием, и, несмотря на их интенсивность, я не могу отвести взгляд. Он смотрит на меня так, словно все еще решает, как именно он планирует это сделать, скользя взглядом по моему подтянутому животу и вниз, мимо моей обнаженной киски.

Если бы я могла отступить, я бы это сделала. Ни одна женщина не любит, когда ее оценивают, и прямо сейчас я чувствую себя так, словно стою в витрине магазина, пока он рассматривает, достаточно ли того, что у меня есть, соответствует ли это его вкусам. Я не толстая девочка. Мне всегда говорили, что больше мяса и несколько дополнительных приседаний могут пойти на пользу. Последние шесть месяцев употребления дешевой еды тоже не помогли, но меня это никогда особо не волновало. Я здорова, и это все, что имеет значение, но, черт возьми, его пристальный взгляд убивает меня.

Мне нужно знать, что он думает, нужно услышать эти гребаные мысли, проносящиеся в его маленьком извращенном мозгу. Хотя я не настолько глупа, чтобы, затаив дыхание, ждать ответа, который, я знаю, не услышу. Маркус и его братья-профессионалы в интеллектуальных играх, и они не посмели бы упустить возможность поиздеваться надо мной еще больше.

Маркус снова прижимает кончик своего лезвия к моей коже, прямо посередине груди, и медленно проводит им по моему телу, хотя жгучая боль, которая была раньше, прошла. Кончик мягко касается моей груди, и это почти как ласка. Кончик изгибается на моей груди, отодвигая шелк еще дальше в сторону, прежде чем спуститься ниже талии и вызвать волну мурашек по всему телу.

Он убирает руку, и я наблюдаю, как он легко подбрасывает нож, лезвие сверкает на солнце, прежде чем Маркус ловит его, острый кончик упирается в его ладонь. Он придвигается ко мне и кладет другую руку мне на талию, его мозолистые пальцы грубо касаются моего тела. Он наклоняет голову, и я чувствую его дыхание на своем плече, а его свежий, мужественный аромат опьяняет меня. Прежде чем я успеваю спросить, что он делает, его рука движется, и гладкая рукоятка перочинного ножа скользит прямо у меня между ног.

Я ахаю, моя киска вздрагивает от внезапного прикосновения, когда прохладный металл касается моего ноющего клитора, медленно продвигаясь дальше вниз. Моя киска сжимается еще сильнее, когда он начинает двигаться в противоположном направлении, дразня меня, проводя гладкой ручкой мимо моего клитора прочь от моего тела.

Он поднимает нож, и я вижу, как мое возбуждение поблескивает на металлической рукоятке, но вместе с этим и тонкую струйку крови с кончика лезвия, лежащего в его ладони. Маркус поднимает руку, пока блестящая ручка не оказывается прямо между нашими лицами, и как раз в тот момент, когда он завладевает моим полным и безраздельным вниманием, его язык выскальзывает и проводит по длинному краю ручки, пробуя на вкус все, что я могу предложить.

— Ты говоришь ”нет", — грохочет он, его глубокий тон отражается от стен, когда он небрежно швыряет нож через всю комнату. Он ударяется о каменную стену и беззвучно приземляется на мою кровать, посылая волну облегчения, пульсирующую по моим венам. — Но твое тело кричит — да.

Сейчас это абсолютно невозможно отрицать. Он сам видел доказательства. Поэтому, понимая, что, возможно, совершаю чертовски большую ошибку, я киваю, чувствуя, как внутри все сжимается от беспокойства.

Его пальцы скользят вверх по моему бедру и скользят по талии, прежде чем, наконец, остановиться на моем плече. Он берет оставшийся черный шелк, который висит рядом со мной, и без усилий срывает его, прежде чем проделать то же самое с другой стороны и позволить шелку упасть, оставляя меня уязвимой и напуганной. Хотя что-то подсказывает мне, что он действительно здесь только для того, чтобы потрахаться. Моя маленькая, лишенная секса душа кричит от восторга, но голова все еще предупреждает меня быть осторожной.

Он обходит меня, медленно кружа, пока его пальцы скользят по моей коже. Я чувствую его острый взгляд на своем теле, пристально наблюдающий за мной и изучающий каждый дюйм меня, в то время как мое сердце бешено колотится, мне не нравится, что он находится вне поля моего зрения, когда он стоит прямо у меня за спиной.

Мое тело дрожит, когда он придвигается ближе, и я чувствую, как его твердый член напрягается под его штанами, когда он прижимается своим телом к моему. Его рука мягко скользит по изгибу моей задницы, и хриплый стон срывается с моих губ.

Мои глаза расширяются.

Черт. Это был плохой ход. Одно дело дать ему понять, что я согласна на небольшой бессмысленный трах, но показать, насколько сильно я в этом нуждаюсь, — это ошибка, за которую, я уверена, я поплачусь.

Он убирает руку, и я беру себя в руки, точно зная, что будет дальше.

ШЛЕПОК.

Громкий, хриплый вздох вырывается из моей груди, когда острая боль пронзает мое тело. Моя задница горит от шлепка, но прежде, чем я успеваю сосредоточиться на пульсации, его рука обвивается вокруг моего тела и скользит вниз по бедру.

Маркус поднимает его высоко и отводит мое колено в сторону, широко раскрывая меня, в то время как другая его рука обхватывает мою киску. Он расставляет пальцы, захватывая мой клитор указательным и средним пальцами, прежде чем сильно сжать.

— Это мое, — говорит он мне. — Ты моя. Ты не должна отдавать это никому. Ни Роману, ни Леви, ни любому жалкому ублюдку, который придет за тобой. Это понятно?

Инстинктивно я извиваюсь в его объятиях, отчаянно желая ощутить удовольствие и одновременно борясь со своими внутренними мыслями, говорящими мне, что я должна реветь, как гребаный ребенок, в углу комнаты.

— А если я скажу — нет? — Спрашиваю я, слова слетают с моих губ прежде, чем я успеваю их остановить.

Тепло его дыхания скользит по моей шее, посылая электрическую волну прямо к моему сердцу.

— Ты просишь меня остановиться? — спрашивает он, когда его жесткий взгляд натыкается на мой хрупкий взгляд.

— Нет, — хнычу я, качая головой, отчаяние пульсирует во мне. Я бы все отдала, чтобы он отпустил мой клитор и дал мне то, что мне нужно. — Пожалуйста, не останавливайся.

— Тогда скажи мне, что ты понимаешь. — Его пальцы сжимаются чуть сильнее, и я задыхаюсь, прерывисто вдыхаю и непреклонно киваю. — Скажи это, — выдыхает он мне в ухо.

— Только твоя.

Маркус в ответ отпускает мой клитор и потирает его медленными круговыми движениями, наконец-то снимая тупую боль, но недостаточно сильно. Я только начинаю привыкать к его ритму, когда его руки опускаются, и с моих губ срывается всхлип, но прежде, чем разочарование охватывает меня, он берет меня за талию и раскручивает, цепь легко поворачивает меня по кругу.

Я сталкиваюсь лицом к лицу с Маркусом, вижу, как его смертоносные глаза фокусируются на моих, и вспоминаю, с кем, черт возьми, я имею дело. Я не должна была этого допускать, но сейчас мое тело слишком напряжено. На каком-то уровне я знаю, что это, должно быть, извращенная шутка, и что он обязательно оставит меня на взводе. С братьями ДеАнджелис никогда не бывает все так просто.

Он придвигается ко мне и проводит тыльной стороной костяшек пальцев вниз по моему лицу, когда я чувствую, как его твердая грудь прижимается к моей. Он наклоняет голову таким жутким образом, что на мгновение страх снова начинает овладевать мной.

Без предупреждения его губы опускаются к изгибу моей шеи, и мое тело замирает, когда его язык дразнит мою чувствительную кожу, но, когда его рука возвращается на мою талию и ласкает мою кожу, я обнаруживаю, что снова расслабляюсь.

В любой другой ситуации я бы протянула руку и заявила о своих правах, но не здесь и определенно не сейчас. Я, конечно, глупая, но я не склонна к самоубийству. Хотя что-то подсказывает мне, что Маркус не из тех мужчин, которые ценят смелых женщин.

Его руки блуждают по моему телу, грубые, сильные и решительные. Его пальцы впиваются в изгиб моей задницы, достаточно сильно, чтобы оставить следы, когда он сосет и покусывает мою шею и плечо. Это опьяняющее и освобождающее, чего я никогда не думала, что почувствую, находясь взаперти в этой адской дыре.

Он дразнит мое тело, скользя пальцами вниз между моих ног и исследуя каждый дюйм меня, подводя меня к краю только для того, чтобы отстраниться и лишить меня того, в чем я действительно нуждаюсь. Еще один тихий стон срывается с моих губ, а затем, слишком быстро, он снова отстраняется.

Резкий солнечный свет, льющийся через маленькое окно, играет в его темных волосах, пока я наблюдаю, как его взгляд скользит по моему телу, останавливаясь на едва заметных красных отметинах от его пальцев и мягких синяках, которые исчезнут к концу дня. Возбуждение блестит в его глазах, но это ничто по сравнению с неистовым желанием, отражающимся в моих собственных, когда он стягивает через голову свою черную рубашку и демонстрирует свое невероятное, скульптурное тело.

Татуировки покрывают его кожу, словно завораживающий шедевр, покрывая широкие плечи и спускаясь по мускулистым рукам вплоть до костяшек пальцев. У него под ребрами красивая девушка, и, черт возьми, она выглядит так, словно прошла через худший вид ада, но то, как он хватает меня за подбородок и заставляет отвести взгляд от его тела, говорит мне, что изучать его — плохая идея. Хотя я не скучаю по едва заметному блеску бриллиантового пирсинга, который находится как раз там, где должна быть ямочка на щеке девушки.

— Смотри мне в глаза, — рычит он, звук отдается вибрацией прямо в моей груди.

Я с трудом сглатываю и киваю. Он долго ждет, стиснув челюсти, в его взгляде пульсирует ярость, и на минуту я боюсь, что он вот-вот выйдет и оставит меня висеть посреди комнаты, но, наконец, он разжимает свои тиски.

Его руки опускаются к брюкам, без усилий расстегивая пуговицу и ширинку, в то время как каждая моя потребность и желание говорят мне посмотреть вниз, но я не осмеливаюсь. Я не свожу с него глаз, надеясь, что в какой-то момент он будет слишком отвлечен и я наконец-то хорошенько разгляжу, что у него в штанах.

Тяжелая ткань падает на пол, и я боковым зрением наблюдаю, как его большая рука поглаживает вверх и вниз его впечатляющий член, заставляя мою киску наполняться желанием. Я бы все отдала за то, чтобы он заполнил меня прямо сейчас. Опуститься на колени и взять его в рот. Черт, заставить одного из братьев ДеАнджелис кончить от моего прикосновения было бы одним из тех моментов, которые я никогда не забуду.

Он возвращается ко мне, и я делаю глубокий вдох, совершенно не представляя, как все это будет происходить. Я свисаю с гребаного потолка и едва касаюсь земли. Хотя чертовски ясно, что он сделал это таким образом, чтобы лишить меня всякого контроля. Я не могу пользоваться руками и не могу передвигаться. Я в его власти, и мне остается надеяться, что он не зайдет слишком далеко.

Выражение его глаз говорит мне, что все будет именно так, как он обещал — жестко и быстро.

Без предупреждения он хватает меня, и из меня вырывается визг, когда я раскачиваюсь на толстых цепях, не имея другого выбора, кроме как навалиться на них всем весом. Его руки скользят между моих ног и широко раздвигают их, в то время как его взгляд опускается к моей киске, охватывая каждый гребаный дюйм, когда он входит в меня и обвивает мои ноги вокруг своей узкой талии.

Маркус обхватывает меня за талию, удерживая неподвижно и с сокрушительной точностью, выравнивается с моим ноющим влагалищем и вонзает свой член глубоко в меня.

Я вскрикиваю от внезапного вторжения, откидывая голову назад и привыкая к ощущению его внутри меня. Он широко растягивает меня, и я низко стону, болтаясь на цепях. Я могла сказать, что он был большим, но ничто не могло подготовить меня к этому, даже сломанные и использованные игрушки в ящике моей кровати.

Его пальцы впиваются в мою талию, ногти готовы пустить кровь, но ничто другое не имеет значения, кроме того, что моя киска получает следующий толчок.

Маркус медленно выходит из меня, и я снова поднимаю голову, желая увидеть, как двигается его тело, когда он находится внутри меня, и, черт возьми, это стоит каждой чертовой секунды. Его сильное тело идеально, как у Адониса, созданное из твердых, как скала, мышц. Его мышцы напрягаются и расслабляются, когда его острая, сжатая челюсть кричит, чтобы я провела ногтями по его щетине.

Он охренительно хорош. Чертовски жаль, что он убийца.

Маркус снова врезается в меня и выплевывает сквозь сжатую челюсть.

— Прими это, блядь, — говорит он с яростным отчаянием, говоря мне, что он нуждался в этом освобождении так же сильно, как и я.

Он ласкает мое тело снова и снова, пока моя киска привыкает к его восхитительно порочным манерам. Он начинает медленно и быстро увеличивает скорость, отдавая мне все, на что способен, пока его толстый член входит глубоко в меня.

Моя влажность растекается, между нами, и я чуть не плачу, когда он усиливает хватку и опускает пальцы на мой клитор. Он растирает его медленными, мучительными круговыми движениями двух пальцев, и я снова запрокидываю голову, испытывая такое сильное удовольствие, что не могу с ним справиться.

Моя киска болит, сжимается и дрожит, но я держусь, не готовая к тому, что это закончится.

Я бы все отдала, чтобы освободить свои руки. Обхватить пальцами его член, почувствовать, где мы соединяемся, и то, как мое возбуждение покрывает его толстую длину и помогает ему скользнуть обратно в мою тугую киску. Черт, просто запустить пальцы в его волосы и тянуть так чертовски сильно, как только могу, но, черт возьми, предоставление ему полного контроля также имеет свои преимущества.

— ЧЕРТ! — кричу я, зажмуривая глаза, когда ошеломляющее наслаждение охватывает меня. — Еще.

Его пальцы сжимают мой клитор, и я снова вскрикиваю, издавая резкий, воющий звук, на который я даже не подозревала, что способна, но боль мгновенно утихает, когда его пальцы снова надавливают, потирая теми же мучительными маленькими кругами.

— Ты получишь то, что я дам, и ничего больше, — рычит он, глубокое ворчание вибрирует прямо в моей груди и посылает электрический разряд сквозь меня.

Черт, мне нужно кончить, и сделать это сейчас.

Моя киска сжимается вокруг его большого члена, и я крепко сжимаюсь, когда он выходит из меня, его низкий стон заставляет мою обездоленную маленькую душу кричать от восторга. Его пальцы сжимаются на моей талии, и как только я открываю глаза, чтобы встретиться с его пустыми, мертвыми, он входит глубоко в меня, и мой оргазм яростно прорывается сквозь меня.

Все мое тело содрогается, когда я вскрикиваю, внезапная ярость полностью переполняет мой организм, когда моя киска конвульсирует вокруг его твердого члена.

— Черт возьми, — выдыхаю я, запрокидывая голову и зажмуривая глаза, пока преодолеваю большие, тяжелые волны, захлестывающие меня.

Мое тело дрожит, когда Маркус продолжает двигаться, безжалостно, быстрыми толчками входя глубоко в мою киску, в то время как его пальцы продолжают кружить по моему клитору. Когда мое тело, наконец, сходит с эпического пика, он ускоряет темп, трахая меня именно так, как ему нужно, пока я стону и вскрикиваю от его восхитительных движений.

Без предупреждения мои ноги опускаются с его талии, как раз в тот момент, когда он протягивает руку и натягивает черную ткань вокруг моих запястий. Она развязывается, и когда он выходит из моей киски, мое тело падает на пол, мои колени слишком ослабли, чтобы держаться на ногах.

Маркус позволяет мне упасть, царапая колени, когда я замираю, а его внушительный член оказывается прямо перед моим лицом. Его руки зарываются в мои волосы, и он откидывает мою голову назад как раз вовремя, чтобы ввести свой член между моих губ. Я широко открываю ему губы, и, несмотря на то что он похитил меня прямо из моей гребаной квартиры, я все еще хочу произвести на него впечатление.

Я чувствую вкус своего возбуждения на его члене, когда глубоко вбираю его в себя, но не удивляюсь, когда он крепче сжимает мои волосы, удерживая меня на месте и беря контроль в свои руки. Он трахает мой рот, и я чувствую его прямо в горле. Я задыхаюсь гораздо сильнее, чем готова признать, но он, кажется, не возражает. Не поймите меня неправильно, я занималась этим чаще, чем любая другая девушка, но я не могу сказать, что у меня когда-либо был парень настолько требовательный, грубый и напористый.

Любой бы подумал, что мне это не понравится, но эта потребность удовлетворить его и заставить его чувствовать себя так же хорошо, как он заставлял чувствовать меня, никуда не делась. Мне нужно довести это до конца, даже если для этого придется давиться его большим гребаным членом до захода солнца.

Он жестко входит в меня, и у меня нет выбора, кроме как опереться на его мощные бедра, и несмотря на то, что я знаю, что не должна этого делать, я не могу удержаться и провожу руками по его напряженному телу, впиваясь ногтями и оставляя следы везде, куда могу дотянуться.

Я хватаю его за крепкую, очерченную задницу и чувствую острые выступы его пресса, мне нравится, как он, кажется, расслабляется от моих нуждающихся прикосновений, а затем, слишком быстро, он приподнимает мой подбородок чуть выше и с глубоким, гортанным стоном посылает горячие струи восхитительной спермы прямо в мое горло.

Я не смею пошевелиться, забирая все, что у него есть для меня, и тяжело сглатываю. Он вынимает член у меня изо рта, одновременно отпускает мои волосы, и я глубже опускаюсь на колени, чувствуя пульсацию своей тщательно оттраханной киски.

Я не могу не наблюдать за Маркусом, пока он натягивает штаны и заправляется обратно. Он не смотрит на меня, и я благодарна, мне нужен этот короткий момент, чтобы просто вздохнуть. Он не заботится о своей рубашке, оставляя ее забытой в углу комнаты, когда возвращается ко мне.

Мои глаза поднимаются, чтобы встретиться с его взглядом, как раз в тот момент, когда его рука снова запутывается в моих волосах. Он откидывает мою голову назад, заставляя поднять подбородок, и надвигается на меня, мгновенно возвращаясь к тому же бесстрашному психопату.

— В следующий раз, — рычит он с яростью. — Ты придешь, когда я скажу.

И вот так он отпускает меня и выходит из камеры, оставляя меня сидеть на грязном полу, гадая, что, черт возьми, только что произошло.