Психи

28

Я вся трясусь и ударяюсь о что-то твердое. Я задыхаюсь, мои легкие болят, когда приходит осознание того, что я нахожусь в чьем-то багажнике. Я ударяю рукой о твердую поверхность над собой и бьюсь о спинку сиденья.

— ВЫПУСТИТЕ МЕНЯ, — кричу я, мои глаза наполняются слезами, когда паника захлестывает меня.

Что, черт возьми, происходит? Братья не добрались до меня вовремя?

ЧЕРТ.

На резких ухабах дороги я летаю по багажнику, ударяясь о крышу и бьюсь головой. Мне почти некуда двигаться. Мне здесь еще теснее, чем было в том нелепом клубе.

Черт, я никогда не думала, что настанет время, когда я действительно буду отчаянно нуждаться в том, чтобы братья ДеАнджелис искали меня, но никогда еще я не желала их так сильно. Я чертовски облажалась. Кто этот парень? Я не видела его лица и даже не знала, чего он от меня хочет. Это один из людей Джованни? Они следили за нами до клуба? Или это просто один из их многочисленных врагов, который увидел возможность и воспользовался ею?

Нет, нет, нет, нет, нет, нет. Этого не может быть.

Дорога ухабистая, и по звуку шин, попадающих в выбоины, и по тому, как мое тело летает по багажнику, когда машина поворачивает, становится ясно, что он едет на безумной скорости, но он хотел бы этого. Если братья хотя бы мельком видели его, когда он уходил со мной, то он уже покойник.

Я кричу, дергаю за оголенные провода, выбиваю задние фары и умоляю освободить меня до боли в горле, но в ответ он лишь включает музыку, заглушая мои крики. Я пытаюсь заглянуть в маленькую дырочку от задней фары и просунуть туда руки, как в кино, но это бессмысленно, ведь мы — единственная машина на дороге.

За мной никто не придет. Я вернулась к исходной точке, и что-то подсказывает мне, что на этот раз мне повезет меньше.

Я терплю безрассудную езду и сильные толчки еще тридцать минут, прежде чем машина с визгом останавливается на грунтовой дороге. Вокруг машины поднимается пыль, и я отворачиваюсь от глазка, когда парень глушит двигатель и выходит из машины.

Дверца хлопает, и вся машина сотрясается, но ничто так не будоражит мою кровь, как звук его ботинок, хрустящих по грунтовой дороге. Он подходит все ближе и ближе, и мое сердце колотится от ужаса. Я ничего не могу поделать. Я не могу пошевелиться, чтобы занять более выгодное положение и попытаться отбиться от него, и я чертовски уверена, что у меня в заднице нет ножа, которым я могла бы перерезать ему горло. Но я почувствовала, как легко он протащил меня по клубу. Этот парень силен. Он неумолим. И уж точно ему на меня наплевать.

Он останавливается в задней части машины, и у меня сводит живот, когда я слышу, как он сжимает рычаг багажника. Она открывается, и внутрь проникает тусклый свет, но, прежде чем я успеваю хорошенько рассмотреть его лицо или даже закричать, он протягивает руку и хватает меня.

Мужчина выдергивает меня прямо из багажника и отбрасывает на пять футов в сторону. Я падаю на землю с тяжелым, болезненным стуком, когда чистый слой пота, покрывающий мою кожу, мгновенно смешивается с грязью. Не сводя с меня глаз, он захлопывает багажник и начинает преследовать меня, наслаждаясь моим страхом, когда я отползаю назад, отчаянно пытаясь убежать в густой лес вокруг нас.

Мужчина широко улыбается, темнота в его глазах едва заметно оттеняет то, к чему я привыкла, но, в отличие от братьев, этот мужчина не намерен останавливаться. В нем есть что-то знакомое, но я не могу его вспомнить, слишком напугана, чтобы даже начать перебирать все лица, которые мне пришлось запоминать за последнюю неделю.

— Наконец-то, — бормочет он себе под нос, опустив глаза в болезненном возбуждении.

Я отползаю назад, отчаянно пытаясь устоять на ногах, но он приближается слишком быстро.

— Ты взял не того человека. Я… я даже не знаю тебя. Я ничего не сделала.

— Нет? — он широко улыбается, хватает меня и высоко поднимает над грязной землей. — Значит, ты не та девушка, которая пырнула моего младшего брата?

— Что? — Я кричу, ужас тяжело опускается у меня в животе. — Кого?

— ДРЕЙВЕН МИЛЛЕР, — рычит он. — Эти гребаные братья ДеАнджелис зарезали его, как гребаное животное. Они забрали у меня все, и здесь ходят слухи, что ты их новая маленькая игрушка.

Он швыряет меня на твердую, грязную землю, и я снова отползаю назад, поспешно поднимаясь на ноги. Не оглядываясь через плечо, я взлетаю, как гребаная ракета, успевая сделать всего три шага, прежде чем он выбивает мои ноги из-под меня. Я падаю на грунтовую дорогу, извиваясь и изо всех сил пытаясь дышать, едва успевая перевернуться как раз вовремя, чтобы увидеть, как он снова приближается ко мне.

— Ты не сможешь уйти от меня, милая, пока я не уничтожу тебя точно так же, как они уничтожили моего брата.

Он снова хватает меня и тащит через лес, пока я кричу в агонии, острые сучья без усилий впиваются в мою кожу.

— ОТПУСТИ МЕНЯ! — кричу я. — Я НИЧЕГО НЕ ДЕЛАЛА.

Он просто смеется, и я чувствую, как весь мой мир рушится. Они никогда не найдут меня здесь.

Он наконец останавливается, и мои глаза расширяются при виде старого погреба, и я едва успеваю осознать, что происходит, как он поднимает крышку и сбрасывает меня вниз по старым деревянным ступенькам. Он следует за мной вниз, дергая за старую веревку и освещая комнату, когда люк с громким стуком захлопывается над его головой.

Я бегу, пока он продолжает опускаться, пока моя спина не ударяется о фарфоровую ванну в центре пустой комнаты.

— Что это, черт возьми, такое? — Я вздыхаю, наблюдая, как старший брат Дрейвена крадется за мной, мои глаза широко раскрыты.

Он останавливается и отходит в сторону, где длинный стол занимает всю ширину комнаты. На столе разложено всевозможное оружие, старое и покрытое ржавчиной, то дерьмо, от которого мне нужно будет сделать прививку от столбняка, если я каким-то образом выживу.

Он проводит пальцем по столу, тщательно обдумывая, как именно он собирается это сделать, когда он поворачивается ко мне спиной, абсолютно уверенный, что я не представляю для него угрозы, и он прав. Я ни за что не смогла бы подняться по лестнице и открыть люк до того, как он поймал бы меня. И кроме ванны за моей спиной, в комнате больше ничего нет.

— Встань, — приказывает он, все еще небрежно просматривая свой выбор и обхватывая руками плотный материал, прежде чем проверить его упругость.

— Пошел в жопу, — выплевываю я, мой взгляд сосредоточен на том, как он медленно поворачивается и на материале, обмотанном вокруг костяшек его пальцев.

Стиснув зубы, он в ярости прищуривается.

— Я не собираюсь просить тебя снова. Встань.

Я остаюсь на месте, не смея пошевелиться, когда он шагает ко мне. Затем, следуя странице из руководства Джованни по пыткам, он взмахивает рукой и с силой бьет меня по лицу.

— ВСТАНЬ! — рычит он, изо рта у него вылетает слюна.

Слезы наполняют мои глаза, когда острое жало впивается в щеку. Этот парень намного крупнее Джованни, и, черт возьми, в его ударе дохуя мощи. Не готовая снова проходить через это, я хватаюсь за край ванны и, пошатываясь, поднимаюсь на ноги.

Мое сердце тяжело колотится в груди, ужас скручивает внутренности и давит на меня. Он кивает в сторону ванны, его глаза сверкают дикой жестокостью.

— Залезай, — мурлычет он.

Слезы текут по моим щекам, когда я качаю головой. Если я залезу в ванну, для меня все закончится. Ничего хорошего из этого не выйдет.

— Они убьют тебя, — предупреждаю я его. — Они не остановятся, пока твое сердце не окажется на их гребаной полке, как трофей.

Его ухмылка становится еще шире.

— О, поверь мне, я надеюсь, что они придут, — смеется он. — Я готов к встрече с ними, но сначала мне нужно вызвать в них эту ярость.

Он снова кивает в сторону ванны, подходя еще ближе, отчего у меня по спине пробегает дрожь.

— Залезай, — повторяет он, наматывая материал на руки. — Не пытайся усложнить это для себя, потому что, в конце концов, пострадаешь только ты. Хотя, честно предупреждаю, я люблю, когда мне бросают вызов.

Черт.

Безнадежность захлестывает меня. За последнюю неделю я обдумала миллион различных сценариев того, как я умру. Это неизбежно в этом мире, но часть меня надеялась, что если это и произойдет, то от рук братьев, и сделано это будет с раскаянием, с сожалением, и потому что у них просто не было другого выбора после того, как они сделали все возможное, чтобы попытаться спасти меня, а не это. Я не хочу умирать в лесу, где меня никто никогда не найдет.

Предполагалось, что моя история пойдет не так.

Не имея другого выбора, я медленно забираюсь в ванну, в то время как мое сердце разлетается на миллион осколков. Слезы текут по моему лицу, и громкий всхлип вырывается из моего горла, когда он опирается о край ванны.

— Хорошая маленькая девочка, — говорит он мне, жестом предлагая мне лечь на спину.

Я делаю все, как велено, и тихо плачу, когда он берет меня за запястье, боясь, что он задумал для меня такое, что может превзойти то, что братья ДеАнджелис сделали с Дрейвеном на том старом складе. Толстый материал плотно обхватывает мое запястье, обжигая кожу, а он продевает его в толстую петлю, приковывая меня к ванне.

Он заходит, с другой стороны, прежде чем проделать то же самое с другим моим запястьем, и я ловлю себя на том, что внимательно наблюдаю за ним, пытаясь понять, есть ли какой-то способ выпутаться из этого, но ясно, что это не первое его родео. Он туго натягивает грубый материал, обжигая мою кожу, и это удерживает меня внизу.

— А ты знала? — говорит он, вытаскивая из кармана старый нож, прежде чем залезть в ванну, и провести лезвием по всей длине моей ноги, разрезая спортивные штаны и позволяя хлопку упасть на дно ванны. — Человеческое тело вмещает примерно пять литров крови, в то время как эта ванна вмещает до двухсот литров?

Нервы сводят меня с ума, и я молча наблюдаю за ним, пока он продолжает дразнить меня своей ебанутой болтовней. Нож отбрасывается в сторону, и он вытаскивает еще несколько полосок материи, прежде чем туго обвязать ими мои бедра и руки, как каким-то жгутом.

— Не нужно быть гением, чтобы понять, что человеческое тело может восполнять запасы собственной крови, и это заставляет меня задуматься, сколько времени потребуется, чтобы наполнить всю эту ванну.

— Ты действительно гребаный идиот, не так ли? — Огрызаюсь я. — А я-то думала, ты действительно знаешь, что делаешь.

Он смотрит на меня пустым взглядом, и я разочарованно вздыхаю.

— Чтобы восполнить запасы крови, требуются недели. Я буду давно мертва, прежде чем ты успеешь заполнить эту штуковину даже наполовину. Ты хотя бы сделал домашнее задание, прежде чем составлять этот дерьмовый план, или тебе просто не хватает здравого смысла, как твоему брату?

Громкий рев разносится по комнате, и я чувствую, как он вибрирует прямо у меня в груди.

— Не смей говорить о нем, маленькая сучка, — рычит он, опускаясь на колени у меня за головой и прижимая нож к моему горлу. — Возможно, я откажусь от своего эксперимента и просто посмотрю, как твоя кровь покрывает твою кожу.

Я не говорю ни слова, затаив дыхание в страхе, что он сдержит свое слово, но он просто смеется.

— Ааааа, ты сейчас ужасно тихая, — говорит он, отстраняясь от меня и давая мне возможность сделать глубокий вдох.

Он обходит меня, зависая у бортика ванны и глядя на меня сверху вниз.

— Я не мог поверить в свою удачу, когда узнал, что печально известные братья ДеАнджелис появятся сегодня вечером, — размышляет он. — Ты бы видела, что я для них приготовил. Это должно было быть впечатляюще, но, когда они притащили тебя с собой, я не смог удержаться, чтобы не оставить тебя себе.

— Ты, блядь, больной. Им на меня наплевать. Я просто никто, которую им продали. Ты напрасно тратишь свое время.

Он качает головой.

— Но я приложил столько усилий, — говорит он. — Дрейв действительно был бы разочарован, если бы я не получил от этого хотя бы немного удовольствия. Кроме того, было бы жаль упускать такую хорошую возможность.

Он опускается на колени, его глаза безумно расширяются. Он выглядит чертовски одержимым, когда смотрит на мое обнаженное бедро.

— Такая красивая, — бормочет он, перегибаясь через край ванны. — Интересно, как быстро ты истечешь кровью.

Он протягивает руку, чтобы коснуться меня, и мое колено тут же взлетает, ломая его гребаный нос, когда срабатывает мой инстинкт самосохранения.

— ЧЕРТ, — рычит он, падая назад, когда из его носа хлещет кровь. Он придерживает его одной рукой, в то время как другая его рука замахивается на меня, острое лезвие глубоко вонзается в мое бедро. — Ты дерзкая.

Пронзительный крик разрывает старый подвал, когда меня пронзает агония. Он выдергивает лезвие обратно, и я снова вскрикиваю, дергая себя за связанные запястья, отчаянно пытаясь зажать рану и облегчить жгучую боль.

Кровь льется из моего бедра, когда я желаю верной смерти, боль пульсирует слишком сильно, чтобы я могла справиться. Он только начал. Я ни за что на свете не смогу вынести такую боль. Я не была создана для этого. Я недостаточно сильна.

Он выглядывает из-за края ванны, его глаза горят, когда он наблюдает, как кровь заливает рану и скапливается в ванне подо мной. Схватив обе мои ноги, он надавливает на них, удерживая меня прижатой, когда опускает свой нож по низкой дуге, разрезая лезвием мою кожу.

Я вскрикиваю, извиваясь под его весом, пытаясь сбросить его с себя, но он слишком тяжелый, слишком сильный. Еще больше крови вытекает из моего бедра, собираясь вместе с остальной частью под моей задницей, когда тяжелые рыдания застревают у меня в горле, затрудняя дыхание. Он осторожен, чтобы не порезать ни одну из моих артерий, и что-то подсказывает мне, что это часть его большого плана — сохранить мне жизнь достаточно долго, чтобы наполнить эту дурацкую ванну. Это никогда не сработает. Я наверняка потеряю сознание после того, как потеряю достаточно крови, а потом, надеюсь, просто ускользну в небытие.

Он снова приближается ко мне, проникая еще глубже и двигаясь выше по моему бедру, прежде чем добраться до рук. Каждый удар его клинка становится более агрессивным, более сильным и полным гнева, давая понять, что его болезненная жажда крови быстро заменяется яростью от потери брата-насильника, и вместо того, чтобы вымещать все это на трех братьях, которые жестоко убили его, он вымещает ее на мне.

Я должна дать отпор. Я должна это пережить, но как? Он загнал меня в ловушку, и с каждой секундой я теряю драгоценную кровь и энергию. Он снова бросается на меня, и я отдаю борьбе все, что у меня есть, полная решимости не сдаваться без боя. Если он собирается убить меня, то это произойдет потому, что я физически не смогу продолжать. Мне просто нужно продержаться достаточно долго, чтобы парни нашли меня, и тогда в мире все будет хорошо.

Нож скользит по моей ключице, вспарывая грудь, и я просто больше не могу этого выносить. Я подтягиваю ноги, борясь со смертельной болью, опускаю колено ему на шею и бью другим, готовая пройти через самый страшный ад, если это означает задушить его.

Все его тело падает мертвым грузом под силой моих бедер, его голова сильно бьется о край ванны — удар приходится на висок. Нож со звоном падает на землю, когда его тело тяжело оседает на грязный пол. Он не ожидал, что я смогу дать отпор, и это его вина.

Я смотрю широко раскрытыми глазами, резкие вздохи разрывают мои легкие. Я наблюдаю за ним мгновение, ожидая, что он снова придет в ярость, но он, черт возьми, не двигается.

Он мертв?

Мое сердце бешено колотится, но я не хочу ждать и выяснять. Кровь неуклонно льется из моего тела, и это только вопрос времени, когда я вырублюсь на хрен. У меня есть всего несколько драгоценных мгновений, и мне нужно использовать каждое из них.

Стиснув челюсть, я сосредотачиваюсь на своих руках и сильно дергаю за веревки. Материал толстый и грубый, но теперь, когда моя кожа покрыта кровью, у меня как раз достаточно возможности, чтобы пошевелить запястьями.

Я продолжаю работать над этим, выкручивая руки и понемногу ослабляя путы, в то время как мой взгляд постоянно возвращается к безжизненному телу рядом со мной. Достаточно ослабив одну из рук, я складываю большой палец на ладони и сильно тяну, более чем готовая вывихнуть большой палец, если это позволит освободить руку.

Из меня вырывается крик боли, когда я тянусь изо всех сил, и, наконец, моя рука освобождается от материала. Адреналин пульсирует в моем теле, когда я переключаю все свое внимание на другую руку, неустанно работая над тем, чтобы высвободить и ее тоже.

Я вспоминаю нож, который со звоном упал на пол рядом с нападавшим, и свободной рукой хватаюсь за край ванны и пытаюсь приподняться ровно настолько, чтобы протянуть руку и схватить его.

Мое тело болит при каждом малейшем движении, и я чувствую, как кровь хлещет из моих ран, но я не могу сдаться. Я уверена, что этот парень не мертв, и если он просто без сознания, то рано или поздно очнется, и когда это произойдет, я не должна быть здесь.

Мои пальцы сжимаются вокруг рукоятки ножа, и я издаю резкий крик, пытаясь принять прежнее положение, чтобы мне было удобно отрезать оставшуюся ткань. Я просовываю старое лезвие под материал и двигаю его взад-вперед, сдерживая слезы, когда грязное лезвие оставляет неглубокие порезы на моем запястье. Я не осмеливаюсь остановиться, кромсая материал, пока он, наконец, не порвется.

Болезненные рыдания застревают у меня в горле, когда отчаяние и паника разливаются по моим венам.

Наконец освободившись, я хватаюсь за край и подтягиваюсь, оставляя лужу крови в ванне под собой. Шатаясь, я поднимаюсь на ноги: нагрузка на ногу — одна из самых мучительных болей, которые я когда-либо испытывала.

Я крепко сжимаю нож в ладони, и каждый последний импульс, оставшийся внутри меня, говорит мне пойти и вонзить его прямо в глаз нападающему, но у меня осталось совсем немного энергии, и я отказываюсь тратить ее на него. В конце концов, он получит то, что ему уготовано, и я верю в это всем сердцем.

Вылезая из ванны, я тут же падаю на колени, мое тело слишком ослабело, чтобы продолжать идти, но, черт возьми, я ни за что не умру здесь сегодня вечером.

Слезы наполняют мои глаза, и я продвигаюсь вперед, ползу по грязной земле, пока не достигаю старой деревянной лестницы. Позади остается кровавый след, но это наименьшая из моих забот. Если я просто смогу выбраться через этот люк, я смогу спрятаться в лесу, пока парни не найдут меня, а они найдут. Они всегда находят меня.

Подтягиваясь, я хватаюсь за хлипкий поручень и подтягиваюсь. Я едва держусь на ногах, борясь со своим весом, но все, что имеет значение, — это добраться до вершины.

Стоны и болезненные проклятия вырываются из моего горла, когда решимость выжить пульсирует в моих венах. Я чувствую, как у меня кружится голова, а тело слабеет с каждой секундой. У меня осталось не так много времени до окончания игры. Я должна добраться до финиша.

Я не сдамся.

Сжав челюсть, я поднимаюсь по лестнице, пока моя рука не касается старого деревянного люка надо мной. Я сильно толкаю ее, и мне требуется все, что у меня есть, чтобы открыть ее достаточно, чтобы я могла просунуть свое тело в маленькую щель. У меня не остается выбора, кроме как упасть лицом на твердую землю, когда люк опускается прямо на меня, придавливая сверху.

Я протискиваю свое тело в отверстие, используя руки, чтобы протащить себя по грязной земле, пока, наконец, не освобождаюсь. С резким, болезненным криком я поднимаюсь на ноги и, вдалеке ощущая сладкий вкус свободы, спотыкаясь, бреду вперед, надеясь, что смогу пройти достаточно далеко, прежде чем потеряю сознание.