Птицеед

Глава пятая ШЕСТНАДЦАТЫЙ АНДЕРИТ

Лопатами мы работали с апатичной целеустремленностью.

Может и странное словосочетание, но что есть, то есть.

Весь отряд копал и наполнял мешки землёй. Каждый должен собрать в Иле одиннадцать фунтов и привезти в город. Поэтому мы уставшие, невыспавшиеся, полуголодные и давно не мытые, стиснув зубы, работали.

Земля в этом месте была сухая, комковатая, с корнями сорной травы, которые приходилось выбирать, отбрасывая прочь. Выглядит не слишком плодородной, но это крайне ошибочное мнение. В ней много силы.

Я работал машинально, думая, думая, думая. Даже не заметил, как набрал нужную норму и, отложив короткую складную лопатку в сторону, затянул кожаные завязки.

Ко мне подошел Бальд, на его безрукавке из плотной тёмно-коричневой ткани выступили еще более тёмные пятна пота. Он, как и я, уже закончил.

— Слушай, а для нее тоже надо собрать?

Наша находка так и не пришла в себя. Спала. И пришлось «покумекать», как сказал одноглазый и всё ещё слабый Никифоров, чтобы закрепить её в седле и не перетянуть верёвками запястья, бёдра и щиколотки слишком уж крепко. Лишних лошадей, как вы понимаете, у нас не было. Пришлось посадить Жана и Плаксу, как самых мелких, на одну. Не скажу, что они были очень довольны от такого тандема.

— Принеси мешок, — попросил я. — Правила для всех одинаковые.

Вместе мы наполнили и его.

Перед нами простирался неглубокий, но довольно масштабный «карьер». Не только Ил наносит нам раны, но и мы ему. Всякий уходящий отсюда, как я уже сказал, обязан привезти в Айурэ одиннадцать фунтов земли. Когда-то давно, Когтеточка принёс из Гнезда семена солнцесвета и подарил людям магию и свободу от Птиц. Теперь каскадные поля солнцесветов — богатство нашего города и украшение гор. Но, как и прежде, расти цветы могут лишь на земле Ила.

Веками мы выносим ее отсюда. И возле Шестнадцатого андерита местность раскопана ещё слабо. Здесь редко путешествуют, основные дороги западнее и вот там раскопы чудовищны и давно стали привычным рельефом. Чтобы перебраться через них, построены мосты.

Подошел Капитан. Как всегда чистенький и безупречный. Он положил шпагу рядом, сел на собранные мешки, сказав Бальду:

— Погуляй немного.

— Да, командир.

— Оделия Лил. Кто бы мог подумать… — Капитан смотрел на растущие на горизонте тёмно-бордовые скалы, границу между Илом и Шельфом. Где-то там, на плоских вершинах, точно срезанных огромным ножом, стоит наша следующая цель — Шестнадцатый андерит. — Помню её прекрасно. У нас был один учитель в школе Ветвей. Удивительно, что она ничуть не изменилась с тех пор.

— Знаешь, — сказал я ему. — Ты тоже не очень-то выглядишь стариком в свои тридцать девять.

— Но она-то совсем девчонка. Ил смешно шутит.

Я хотел посоветовать ему почаще смотреться в зеркало. Внешне он не старше меня. На двадцать девять, не больше.

Капитан у нас парень с не самой простой судьбой. У него были большие перспективы, ибо колдун Зелёной ветви, хороший задел на будущее в нашем городе, особенно если у тебя благородная кровь. Но на второй год обучения руна лопнула у него под языком, и дар перестал воспринимать солнцесветы. Увял. Так бывает. С рунами. Плохой огранщик, а может быть некачественный булыжник. Говорят один шанс на сто тысяч. Считай, что раз в пять поколений. А может и больше.

Так что школу Ветвей ему пришлось оставить. А после и вовсе заняться работой не самой одобряемой среди аристократии. Но наш командир плевать хотел на одобрение. Полагаю стремление болтаться по Илу и искать булыжники хоть как-то заменило ему магию. А вот то, что он учился вместе с Оделией, я слышу впервые.

— Не видел её с тех пор, как ушёл из школы и отправился в путешествие к аденцам. Слышал говорили, что ей пророчили великое будущее благодаря уму, таланту, дару и крови. Мол, старший сын лорда-командующего планировал взять её в жёны, и семьи уже объявили о помолвке, — говорил Капитан с небрежной скукой человека, успевшего всё повидать в жизни. — Подумать только какие перспективы открывались. Перед её семьей — встать на ступень рядом с сильнейшим родом Айурэ. Буквально залезть на самое небо, где не страшны ни конкуренты из других Домов, ни… да вообще никто не страшен. А перед лордом-командующим появляется возможность завладеть сильнейшей и самой редкой ветвью магии. Это все равно, что собрать три полка гвардии, да с артиллерией в придачу. Получить верного человека, потому что нет ничего более верного, чем семья. Никто никогда и не подумает сомневаться в его власти. Ну и не стоит забывать, что у внуков есть шанс получить дар от матери и тогда род лорда станет недосягаем, как престол Одноликой.

Я молчал.

Капитан с напускной печалью покосился на меня:

— Но все надежды заинтересованных сторон отправились павлину под хвост. Она встретила какого-то выскочку, из столь старого и теперь захудалого аристократического рода, что по меркам Великих домов он ничем не отличался от… — командир покрутил пальцем в перчатке, признался: — Не могу придумать аналогию, чтобы никого не обидеть.

Я молчал.

— Она отказала сыну правителя. Пошла против своей семьи. Разорвала помолвку, чем нанесла куче людей столько оскорблений, сколько хватило бы на целое поколение вражды и междоусобиц. Я, признаюсь, слышал лишь отголоски этой истории, когда вернулся в Айурэ. Но об этом всё ещё говорили даже спустя год с момента событий.

А я продолжал молчать. Мы вдвоем любовались Враньим хребтом. Порой он удивительно красив, особенно когда ты возвращаешься домой.

— Семья отвернулась от неё. Люди верные лорду-командующему даже пытались чинить препятствия, но потом сообразили, что связываться с колдуньей подобной силы дело куда более рискованное, чем гнев их покровителя. Большая часть общества дистанцировалась, просто на всякий случай, опасаясь возможных проблем. Кто же хочет не получить приглашение на ежегодный бал во дворец Первых слёз?

Усмехнулись мы в унисон друг другу. Потому что оба не хотели.

— Напомни мне, как звали жениха?

— Люнгенкраут, — я поддержал игру в «не к месту ослабевшую память».

— Да-да, что-то очень знакомое, — бросил Капитан небрежно. — Так вот, Люнгенкраут. Вся эта красивая сказка закончилась печально. Муж с женой слишком пленились Илом и решили, как и Светозарные когда-то, что им под силу разгадать все его тайны. Что он будет подвластен их приказам.

— Знаниям, — негромко уточнил я. — Она была одержима Когтеточкой, а мой брат… Он всегда был одержим Илом. Так что эти двое нашли друг друга.

— Грустная сказка, — на этот раз он стал серьезен, и я увидел, как между его бровей залегла глубокая морщина. — Жили они счастливо, но не долго. Восемь лет назад, вместе со своей командой ушли в Ил и пропали. Их искали. Её, если уж быть точным. Но никаких следов не обнаружили. И со временем это дело все бросили. Почти все.

Я снова промолчал, и Капитан неожиданно по-дружески похлопал меня по плечу:

— Ты лучший знаток Ила, Медуница. Чувствуешь его, как моряк море. Я же обладаю иным чутьем и знаю течения родов Айурэ. Поэтому прими мой совет — сбавь напор. И отступи.

Он заметил, как я вскинулся, улыбнулся:

— Не в смысле «брось». Слишком хорошо тебя узнал, чтобы рассчитывать, что ты обо всём забудешь. Её появление в городе всколыхнет болото и наверх начнут подниматься зловонные пузыри. Я уже чувствую их вонь. Не будешь осторожен, тебя утащит на дно.

— Знаю.

— Будь моя воля, я бы не забирал её.

— Ты хотел сказать иное, Капитан, — я заметил недоговоренность.

Он неохотно провёл пятерней по светлым волосам.

— Как угодно. Была бы у меня возможность, я бы убил её. Сложись обстоятельства иначе.

Капитан обычно не бросает слов на ветер. И редко откровенничает. Вот так. Больше прячется за улыбочками и даже во время самых суровых пьянок не слишком выходит из образа беспечного кутёжника, которому весь Ил по колено, а Птицы не более, чем глупые курицы.

— Почему?

— Восемь лет в Иле. Долгий срок. Это место меняет людей. Его не выдержали даже Светозарные, что уж говорить о маленькой симпатичной женщине. Где она была? Что делала? Что с ней случилось? Как далеко зашла? Кого видела? С кем говорила? Кто мог занять её разум или тело?

Я подумал о Честном лорде, одном из Светозарных, который, по легендам, обладал таким умением. Как хорошо, что он мёртв.

— Что же тебя останавливает?

— Убивать её сейчас уже поздно. Все наши видели Сонную Оделию. Кто-нибудь да проболтается по пьяни или глупости. А Голову пришлось бы прикончить следом за женщиной, потому что ему по долгу службы положено доложить в Фогельфедер, будь он неладен. Потом пришлось бы прихлопнуть тебя, ибо ты вряд ли будешь счастлив, если я избавлюсь от неё. А потом ещё и с Кобальтовой колдуньей разбираться. Столько головной боли, Раус, — командир «Соломенных плащей» стал торжественно-несчастным, словно на похоронах не очень знакомого, но внезапно полюбившегося дядюшки, оставившего беспутному племянничку всё свое состояние и особняк с видом на проспект Когтеточки. — Я предпочитаю не страдать мигренями и оставить столь сложные душевные решения на кого-то другого.

Очередной хлопок по моему плечу однозначно указывал кто этот «кто-то другой».

— Будь очень осторожен.

Когда он ушёл, я достал из внутреннего кармана куртки длинный кожаный мешочек и наполнил его землёй. Ровно два фунта. Не так уж много, но больше мне и не надо. Я вожу её отсюда уже много лет, по чуть-чуть, стараясь не бросаться в глаза. О моём чудачестве знает только Капитан и он смотрит на такие проступки сквозь пальцы, за что ему моя вечная благодарность.

Границу между Илом и Шельфом может почувствовать любое живое существо. Даже какой-нибудь огородный слизень, пожирающий тыквы на грядке нерадивого огородника.

Воздух вокруг вас как будто твердеет и каждый шаг вперёд дается с некоторым трудом. Словно идешь по глубокому снегу. И кажется, что вокруг весь мир бьется в мелком ознобе, но правда в том, что трясёт не мир, а тебя.

Как я и говорил, Ил берёт плату с тех, кто приходит. Ещё больше с тех, кто столь беспечен, что заходит далеко и находится здесь долго. И этот «суд», взвешивание твоей судьбы на весах Рут, часто (но не всегда) происходит на границе, в шаге от Шельфа.

Ил ничем не отличается от гор для тех, кто поднимается на них непонятно зачем. Вершина может и не отпустить назад.

Ил ничем не отличается от глубины для тех, кто ныряет в нее в поисках редких жемчужин. Бездна может и не выпустить обратно.

Шанс. Удача. Лотерея. Азартная игра. Назовите, как хотите. Только в этой реальности всё жестче.

Ты можешь прийти в Ил самостоятельно. Без колдуна. Таких, вопреки всему, довольно много. Беглецы от правосудия, сектанты Светозарных, верующие в праведных Птиц, наивные глупцы, жаждущие разбогатеть авантюристы, ищущие знаний учёные и просто полудурки всех возрастов и народов. Они ручейками стекаются сюда и наше общество столь благосклонно к свободе их выбора (читай «ему плевать»), что мало кого останавливает.

Если ты дебил, то не задача гарнизонов, расположенных по границе Шельфа, ловить тебя за руку и отправлять домой к мамочке. Большинство остается где-то под скорбным перевёрнутым месяцем, не зная опасностей этих мест. Какая-то часть возвращается назад, переходит границу с разной степенью успеха.

Скажу честно, почти никто не умирает, но Ил остается в их сердце. У кого-то больше, у кого-то меньше. И если приходить в него и дальше, бродя по меняющимся тропам, то… он убьет тебя.

Болезнью. Безумием. Превращением в нечто новое. Зависит от твоего здоровья, силы разума, времени и… удачи.

Я хаживал сюда и без колдунов, но моя история чуть иная и обычные правила Ила здесь не действуют. Так что солнцесвет желателен (ибо без него в первые часы ощущения, словно ты съел испорченную устрицу и теперь просто жаждешь найти того, кто бы оказал тебе услугу и пристрелил), но мне можно и без него.

А вот другим следовать моим путем — не советую. Дурная идея.

Чтобы избежать болезни, безумия и прочего требуется солнцесвет. Его сила, которую колдун любой ветви (ибо это базовое умение любого носителя волшебства) способен превратить в защитный доспех и отогнать проклятие Ила на достаточное расстояние.

Впереди начиналась рукотворная дорога. Она рождалась из тропы и плоскими тёмно-красными кирпичами забиралась на склон холма, исчезая за ним. Я знал, как она вьется. Поднимается на следующий холм, ныряет в распадок, переходит в мост над скудной речушкой, рождённой в отрогах Враньего хребта, и дальше, вверх. К Шестнадцатому андериту, угадывающемуся на фоне бледно-серого неба. Отсюда он был размером не больше ногтя моего мизинца.

Болохов покинул седло, сунул руну под язык, пока мы все подводили лошадей как можно ближе к нему, вставая плотнее, чтобы колдовство благословенной дланью легло на наши плечи.

Он остановился возле шаткой пирамиды из человеческих черепов. Невысокой, едва достающей россу до бедра. Она высится здесь столько, сколько я себя помню. Её пытались ломать, головы хоронить или увозить, но всякий раз она возрождалась на прахе этой земли, также, как многолетний сорняк. Какие-то твари находили новых покойников, благо Ил вечно щедр на них, и собирали новую пирамиду.

Насмешка, а может предостережение для тех, кто приходит сюда.

Из тёмной глазницы нижнего черепа показался слизняк. По длинному полупрозрачному телу мягкими волнами ползли завораживающие разноцветные блики. Словно радуга, после дождя решившая пуститься в развесёлый танец. Слизень был размером с ладонь и, забравшись на лобную кость, оставлял за собой влажный липкий след.

Кто-то сочтёт это создание удивительным, кто-то необычным, кто-то отвратительным. Всё они ошибаются, ибо в Иле надо смотреть на совершенно иную характеристику встречаемых существ: опасно ли оно для тебя.

Так вот. Этот слизень не опасен. Если конечно, не напиться вусмерть, не заснуть, и не суметь не почувствовать, как он сжирает твою кожу с лодыжки зубами-тёрками. Ну, или не упасть в яму, полную брюхоногих моллюсков. Ползает себе и ползает, красиво светит. Что взять от первой стадии, только в нынешнем году появившейся на свет?

А вот где-то далеко, в пеших часах от Гнезда, можно встретить точно таких же тварей, разменявших шестой десяток. И, пожалуй, этот хищник из тех, с кем я не хотел бы снова встретиться. Удивительно опасная дрянь.

Мягкие невидимые тёплые руки магии Болохова навалились на плечи, забирая последнюю силу из его солнцесвета, и мы, понимая, что пришло время, заставили лошадей двинуться шагом.

Небо изменилось не мгновенно. Нам пришлось проехать футов шестьсот прежде, чем розовый месяц угас, повернулся вокруг своей оси так, что его рога теперь смотрели вниз, а на противоположной стороне горизонта появился такой же тусклый шар предвечернего солнца.

Шельф — не Ил. Он не вредит людям и вообще родной дом для килли. Полоса «ничейной» земли, на которую мы приходим, чтобы сыграть со смертью и возвращаемся, если выиграли.

Вдоль всей границы, после победы над Птицами, Светозарные построили андериты. Всего их было семьдесят три, теперь же осталось двадцать четыре. Остальные сгинули в войнах своих же создателей — Светозарных, и за следующие века. По разным причинам.

Когда-то они считались оплотом человечества. Надёжными форпостами, контролирующими дороги в наши земли. Теперь используются лишь шестнадцать, остальные заброшены и слишком разрушены временем, а Великие дома не стремятся выделять деньги на ремонт, починку и гарнизоны. Впрочем, как и лорд-командующий. У меня порой создается такое впечатление, что некоторые начинают считать Птиц вымыслом, Светозарных сказкой, а Когтеточку любимым племянником Одноликой.

Но даже несмотря на то, что величие андеритов осталось в прошлом, они всё равно ещё служат людям в качестве крепостей и надёжного приюта.

Я всегда вожу «Соломенных плащей» через Шестнадцатый андерит, если только этого не требуют иные обстоятельства. Тому есть несколько причин.

Во-первых, здесь у Капитана знакомый командир гарнизона и к нам меньше цепляются с разномастными проверками, бумагами, да расспросами. И в некоторых случаях на ночёвку можно остановиться в цитадели, а не пилить еще пару часов на север, к хуторам поселенцев.

Во-вторых, основные дороги в Ил проходят через Седьмой, Третий и Пятый андериты. Они расположены в самой узкой части Шельфа, ближе всего к Айурэ и напрямую связаны коротким отрезком железной дороги. Там полно людей. Про «полно», я, конечно, загибаю, ибо в Ил не спешат толпы, но их достаточно много. В особенности, когда лорд-командующий отправляет свои полки на очередную битву против прислужников Светозарных, чтобы сжечь разрастающиеся ульи, слишком близко подходящие к границе.

Армия, какой бы хорошей она ни была, громоздкая корова и попасть под её тяжелые копыта совершенно не улыбается. Толкаться с солдатами на одних дорогах, то ещё наслаждение. Мы предпочитаем пустые пространства и быстрое движение, не зависящее от комендантов или тварей, привлечённых большим количеством мяса, внезапно упавшего им на голову.

Не скажу что, перейдя границу, наш отряд вздохнул с облегчением. Мы проходим здесь не в первый раз и давно уже привыкли ко всему. Но усталость брала свое и теперь люди приободрились, ожидая скорого отдыха.

Ритесса Рефрейр оставила нас на кладбище Храбрых людей, поручив заботу об Оделии. Она пришла туда через другие врата и не могла отправиться с нами без лошади. У «Соломенных плащей» не было свободных заводных, мы как раз использовали их сейчас, потеряв основных в глубине Ила. А она и её росс это лишние люди и нагрузка на нашу шею. Так что колдунья вместе со слугой ушла другим путём, благо её ворота располагались ближе к Шельфу, и теперь в нетерпении ждала нас на последнем отрезке пути к андериту.

Капитан, вместе с Головой, выехал вперёд, приподнял шляпу, представился:

— Риттер Август Нам, ритесса. Дом Жаворонка. Рад нашему знакомству.

Он смог её заинтересовать домом. Жаворонки влиятельный и многочисленный род. Один из восьми центральных в Айурэ. Не Грачи и не Пеликаны, конечно же. Но и не Чайки и Стенолазы. Где-то посерёдке вместе с Совами, Синицами и Журавлями. Кажется она даже была удивлена, что командир каких-то грязных наёмников, рыскающих по Илу себе на уме, выходец из столь уважаемой семьи.

Милая ритесса совершенно не представляет, что в каждой семье есть не только паршивая овца, как говорят россы, но и птаха с перебитым крылом. Летать она не может, а вот щебетать сколько угодно. И даже столь бесполезное для неба создание все ещё может многое.

Впрочем, все её удивление разом испарилось, стоило ей увидеть привязанную к лошади Оделию.

— Что вы творите, риттер⁈

— Ритесса?

— Она же не животное! — я услышал едва сдерживаемую ярость. Карие глаза метали молнии.

— Разумеется это так. Но это был единственный способ довезти её сюда и не покалечить, — Капитан не оправдывался. Он никогда не оправдывается.

Колдунья едва ли не отмахнулась от его слов:

— Я забираю её!

— На время, — проронил Голова, и когда она открыла рот для пылкого возражения, снова показал ей орнаменту, напоминая, какая сила стоит за ним. — Вы женщина и верю, что позаботитесь о ней куда лучше, чем мы. Но в Айурэ она поедет с нами. А в городе попадет к своей семье и у Фогельфедера к ней будут вопросы. Пожалуйста не забывайте об этом.

Её кипящая ярость столкнулась с его каменной флегматичностью. Ритесса осознала услышанное:

— Семья? Вы знаете, кто она⁈

Тим кивнул:

— Знаем.

Повисла пауза и Ида, поняв, что ей говорить не намерены, не стала настаивать, махнула рукой. Ларченков, подчиняясь приказу хозяйки, перерезал верёвки и взял Оделию на руки.

— Она ещё спит, ритесса, — проронил он.

— Это не сон. Незнакомка, — женщина специально выделила это слово, — истощена тратой резерва. Лишь благодаря удаче вы её не убили, риттеры.

Росс пристроил не приходящую в сознание девушку на лошади, впереди себя. Мы почётным эскортом двинулись следом. Бальд, ехавший рядом со мной, буркнул что-то про проклятущих колдуний. Капитан безмятежно улыбался, он находился в центре занимательного приключения. Болохов смотрел на мир волком.

Андерит появился перед нами после получаса петляния по поднимающемуся в гору серпантину, превратившемуся в прямую дорогу, сжатую с двух сторон рядами искусственных каменных «драконьих зубов» и прекрасно простреливаемую ядрами и картечью из двух цилиндрических приземистых фортов, стоявших впереди внешних стен крепости.

Сам андерит возвышался над фортами ещё на высоту около двадцати четырех футов. Его опаленные прошлыми сражениями стены заросли ползучим, вечно цветущим вьюном. Солнце клонилось к закату, смеркалось и бледно-голубые чашечки цветов начинали загораться мягким, но всё же холодным светом. Одна за другой, словно тысячи равнодушных глазок вросшего в землю чудовища.

В Иле есть приятные особенности — это его растения. Не все, разумеется. Многие из них хотят тебя отравить, сожрать, поработить, проткнуть, проколоть или же превратить в носителя семян. Но среди флоры есть множество чудесных вещей, которым находят применение.

И я говорю не о величайших солнцесветах, способных собирать силу и передавать её колдунам, владеющим рунами. Или высушенных цветах, перетертых в порошок для ружей и пушек. Или корнях, используемых в паровозных топках.

Я говорю вот о таких вьюнах, дающих свет. Или о куда более ярких каштановых фонарях и лампах. Или о табаке и кофе. Или о множестве лекарств, которые мы используем. Или о живых охранных оградах и матерях клубней килли.

— Я уже предупредила офицеров, — Ида Рефрейр придержала лошадь, поравнявшись с Капитаном.

— Мудро. Они вам поверили быстро? Вы здесь незнакомый человек.

— Быстро. Я старалась. Мы проедем сразу к станции.

— Не стоит, ритесса. Приходит ночь. Первый поезд появится лишь по вызову начальника гарнизона. Это будет утром. Давайте расположимся с комфортом, под защитой стен.

Она, наверное, удивилась, ибо андерит это преграда для врагов и ворота для друзей. Он пропускает нас через себя, но не является гостиницей. Особенно для такого сброда, как мы (сброда на её взгляд). Ах, дорогие друзья, знали бы вы, на что способны простейшие руны, которые время от времени наш славный Капитан случайно роняет в карман начальника гарнизона. Это наикрепчайшая дружба из всех возможных будет сильна даже через век.

Подобное не прошло бы в центральных андеритах, там слишком серьезный надзор и высоки риски у офицеров. А здесь, на окраине Шельфа, в дыре, достойной забывчивости Адмиральской урии[1], подобные маленькие казусы происходят сплошь и рядом.

Между двух фортов уже подняли решётку, и нас встречал знакомый лейтенант, второй помощник начальника гарнизона, двадцать солдат из «Желтопузов»[2], десяток слуг и облаченный в тёмный плащ колдун. Кругленький и плешивый, пожилой, с чуть подрагивающей головой, он стоял впереди всех, спрятав руки в широкие рукава.

— Спешивайтесь, господа, — вяло попросил он. — Знаете правила. Вы со своим слугой, ритесса, можете второй раз не проходить проверку. А вот девушку я посмотрю.

Он сунул руну в рот, склонился над Оделией, которую держал на руках росс, оттянул её веко, посмотрел на глаз. Нахмурился, но после некоторого колебания кивнул, мол проходите.

Мы оставили наших лошадей, отстегивая с них сумки и мешки. Слуги уводили животных в помещение за правой башней форта. Сёдла и упряжь нам вернут завтра. С конями же придется проститься. Их век почти закончился.

Грустно. По-человечески.

И довольно накладно. Но добытые в Иле булыжники окупают траты отряда сторицей.

Колдун заглядывал в глаза каждому. Никофоров предоставил свой единственный. Стандартная практика для всех возвращающихся. В Иле есть существа, которые не прочь завладеть чужим телом и проникнуть на территории людей под видом человека.

Их всегда выдают зрачки — они двигаются, словно проворные головастики, то и дело прячась за радужку. Такое не скроешь.

Когда с формальностями было покончено, мы вошли в андерит.

[1] Адмиральская урия — военный отдел комиссии при лорде-командующем, ответственный за рейды в Ил, снабжение андеритов и пр.

[2] Желтопузы — Тридцать пятый пехотный смешанный полк. Носят жёлтые мундиры.