Пункт выдачи № 13

"Пункт Выдачи №13" Военно-полевая... Часть четвертая

В комнате было пусто. На потолке одиноко раскачивалась яркая лампа. Голые стены без окон. Я рассчитывал посмотреть на оперативные топографические карты, фотографии со спутника, на медали или хотя бы иконы, но стены здесь были холодные и одинокие, как кровь мертвеца. Посреди комнаты стоял стол и несколько стульев вокруг него.

Я взял один и сел спиной к стене, так чтобы всех видеть и отдохнуть немножко. Ещё раз проверил планшетку с документами и выдохнул с облегчением. Нельзя заранее праздновать, нехорошо это, но я доволен результатом.

— Миссия выполнена, да, щегол? Хорошее ощущение, знаю, — кивнул разведчик, привязывая пленного в углу, где, похоже, был встроен в стену предназначенный для этого крюк.

Я поёрзал, устраиваясь поудобнее, и со вздохом вытянул ноги. Даже если здесь есть камеры и встроенное в стене зеркало как в кино, — плевать, пусть смотрят. У меня не женские ножки — это ноги опытного курьера, прошедшие не один километр, но сегодня была особенно насыщенная препятствиями дорога. И это я только бумажки нёс, а не языка волочил на цепи. Разведчик — вот он будто железный. Верно говорят про них, что элита это войск наших. Повезло познакомиться, хотя я так до сих пор и не знаю позывного. Вообще ничего о нём не знаю. Такие уж реалии войны — случайные знакомства, которые быстро заканчиваются или превращаются в дружбу навсегда.

— Ты чего это на меня смотришь таким влюбленным взглядом, щегол? Задумал чего? Смотри у меня. Я тебе не Шурик.

Он уселся за стол лицом к двери и побарабанил пальцами по столешнице.

— Быстро успокою. Ничего, мой подарок Безфамилько тоже понадобится. Не зря нас двоих оставили. Лично генерал будет языка допрашивать. Надеюсь, ему понравится подарок. Не зря же человек столько сделал для обороны города — пусть порадуется. Может, на медальку заработаю и на отгул. Что скажешь Игорь?

Я хотел было ответить, но колесо в двери начало проворачиваться, и я выпрямился и ноги втянул, как улитка в раковину. Это входил генерал.

***

Первый раз я видел его вживую, а не на фотографии. Конечно, не такой эпичный по жизни, но всё равно впечатляет. Высокого роста, с квадратной челюстью, коротко стриженный череп и злые холодные глаза. Плащ он снял раньше, но на плечах ещё были мокрые пятна от дождя, и на сапогах подсыхало болото. Значит, не только в штабе отсиживается, но и на поверхность выходит, не боясь летунов.

Генерала Безфамилько сопровождали двое, наверное, адъютанты или охрана. Один подошёл к столу и быстро выдвинул стул для шефа, а второй направился к упырю, который стоял молча и только вращал глазами. Осмотрев его со всех сторон, проверил цепь. Кивнул, и генерал сам закрыл дверь.

— Здравствуйте, бойцы. Да вы не вставайте, не на параде.

Тут я вспомнил о том, кто передо мной, и судорожно вскочил, как, впрочем, и разведчик.

— Сидите-сидите. Я же разрешил. Вы с дороги, уставшие, забудем про субординацию. Садитесь, это приказ!

Мысленно проклиная сам себя, я вернулся в положение на стуле с выпрямленной спиной и мысленно попрощался с отпуском, тут бы ещё и от своего начальника не получить втык. Генералы они такие — сейчас «садитесь» говорят, а завтра вспомнят произошедший конфуз и обидятся. Особенно если чего под салатик выпил горячительного.

Сам он не садился и, заложив руки за спину, разглядывал нас с любопытством.

— Кто тут из вас гонец? Наш Фиддипид без смерти и победы.

Я опять вскочил и представился.

— Тихо-тихо, — улыбнулся Безфамилько, — ишь какой гиперактивный. На моего внука похож. Тоже, понимаешь, был задротом до начала войны. Как это называется? Программистом. Игрушки делал для детей. Что-то типа лисички, которая лукошком сыр принимает от четырёх ворон одновременно. Вроде бы и чушь, но детям нравилось. А как только началось, так он возраст подделал в документах и добровольцем на фронт пошёл. Я бы, если знал, то остановил бы. Семнадцать лет парню. Ну куда!

Мамка не заметила, папка его со мной на Восточный фронт умотал — там джины вломили нашим так, что песок сыпался, нужно было остановить. Не до дел семейных было, а потом уже поздно. Андрюшка мой в кавалерии. Вроде бы бесполезный, старый, выживший с ума род войск, но смог себя проявить в новых условиях, и внук вместе с ними. Заметьте, смог, как говорится, оседлать свою лошадь, выжить в Чудном котле, организовать прорыв и дать бой нечистым уже с новыми силами под Новокрысятинском. Вот так. И это всё без дедушкиной крыши. Никакого вмешательства, за что меня родственники и не любят, честно говоря.

Ну да ладно. Что-то я по-старчески в сторону ухожу, хотя ещё и полвека не прожил. Вы, кстати, парни, можете идти, мы с ребятами поговорим в домашней обстановке, как говорится. Идите-идите, или тоже о приказе напомнить? А ты садись, молодой, садись. Вон коллега сидит, не нервничает, своей очереди ждёт. Учись у него.

Убаюкивающая манера общения у Безфамилько работала, наверное, на каждого. Такой себе добряк, дедушка, уставший от войны генерал, но его глаза выдавали старика. Это прожжённый карьерист, это тот, кто читает людей, как снайпер местность. Считать его дурачком, потребителем лапши на уши и вообще расслабляться было бы глупо. Уж лучше рассказать всё, что скрываешь, чем попасться на лжи в самый невыгодный для тебя момент.

Я мысленно перебрал все косяки. Опоздал с посылкой, так мне кажется, чётких временных рамок не ставили, но для генерала это, наверное, косяк. Что там ещё? Почему он так смотрит на меня? Что имеет в кармане, чем может уколоть?

Посылку я не открывал, даже случайно. И не притрагивался никто, пусть хоть на отпечатки проверит. Вот она, висит на груди, чувствую тяжесть бумаг — доставил в целости и сохранности. Здесь он меня не уличит.

А вот попутчиков зря взяли. Ну, то есть запретили прямым текстом. Но как я мог отказать разведчику на боевом задании? Хотя я и сам был на задании. Это косяк, да. И что он на меня так смотрит? И руку тянет. Я пожал в ответ на всякий случай и вздрогнул, когда разведчик начал ржать, а генерал улыбнулся и нежно мою пятерню потряс:

— Очень приятно, а теперь можно на доки посмотреть?

Я, наверное, сильно покраснел, потому что жар ударил сначала в голову, а потом руки загорелись, как свечки изнутри. Разведчик замолчал, но я, доставая сумочку, видел, как он беззвучно трясется, сдерживая смех. Генерал тоже улыбался, не комментируя, отчего стало ещё хуже. Он руку за документами протянул, а я дергаю её, как однорукого Джо в казино.

— Садись. Спасибо, солдат.

Он отошёл, рассматривая сумочку, ручка свисала вниз и раскачивалась. Наверное, моим потом провонялась посылочка, неудобно перед генералом.

— Открывал? Читал? Или поборол любопытство?

— Никак нет, — ответил я глупым выражением, будто из книжки вылез. Никто так не говорит уже лет сто, — не открывал и другим не давал. Службу знаем (ну вот опять).

— Полегче, солдат. Расслабься давай, не напрягайся.

Он сел за стол, напротив моего попутчика, и сумочку сверху положил.

— Я такое не приемлю, но в Главном Штабе настаивают на чертовщине этой. Каляками смертоносными эта сумочка запечатана. Если бы ты или твой друг попытались открыть, то оторванными руками не обошлось, и я документы не увидел бы.

Он посмотрел на нас опять. Внимательно, зондируя на сиюминутный настрой. Как будто удовлетворился увиденным, но всё равно сказал:

— Я могу вам доверять?

— Конечно, — сказал я бодро, как молодой зайчик, и еле удержался, чтобы не вскочить в очередной раз. Спасло то, что смотрел на попутчика, а он сидел на попе ровно и только сказал: «Без сомнения.»

Генерал Безфамилько кивнул:

— Ладно. Да и куда вы денетесь с подводной лодки. Почитаем.

Из кармана штанин он достал перстень с большим красным камнем. Надел его на палец камнем вверх и принялся рассматривать сумочку.

— И как это делается? Такое дело — не правильно приложишь и командовать следующий месяц будешь в больничной палате красивыми медичками.

— Можно я? — привстал на секунду разведчик, — я помогу, опыт есть.

— Сидеть! — рявкнул генерал так, что я опять чуть не взлетел, — секретные документы! Доступ только у меня! Не своевольничать!

Разведчик сел на место и развёл руками. Упырь застонал в углу, наверное, шумом недовольный.

— Чёртова кошка, — сказал генерал и опять осмотрел сумку, — наверное, сюда. Для тупых даже стрелку нарисовали. Ну, поехали, помолясь.

Заглянувший в комнату охранник убедился, что всё спокойно, все на местах и закрыл дверь за собой.

Генерал Безфамилько не выглядел тем, кто уверен в своих действиях. Очень медленно он поднял правый кулак и развернул руку камнем вниз. Я видел каплю пота, которая зацепилась за бровь и грозилась протечь вниз прямо в глаз. Разведчик тоже замер и чуть приподнялся. Чего они так боятся? Взрыва? На всякий случай я вжался чуть плотнее в стенку.

И тут он впечатал перстень прямо в сумочку, с такой яростной силой, будто вкладывал всю обиду на непослушного внука или не сдавшегося врага. Я подпрыгнул на стуле и пристыженно замер, когда ничего не случилось. Не затрещал озон в воздухе, не лопнула лампочка над головой, не ударил гром, даже атака нечистых не началась. Он просто потянул левой рукой застёжку и достал пачку документов, перевязанных верёвкой и тоже запечатанных.

— Да чтоб тебя, — сказал генерал и опять ткнул перстнем в печать. Верёвки вспыхнули и моментально сгорели, как у фокусника на сцене. Генерал взял документы, причмокивая языком и облизываясь, как ребёнок с мороженым. — Интересно. Что тут у нас? Опа!

Он долго читал, перелистывая бумаги в полнейшей тишине, которую мы боялись нарушить. Даже упырёк не звенел цепью, и разведчик внимательно следил за руками генерала, будто ожидая подвоха.

— Интересно, — повторил тот, — очень интересно. А это что?

И опять приложил печать.

— Есть над чем подумать, — задумчиво сказал он и наконец-то сложил документы в первоначальную стопочку, — ну, знаете, солдаты. Вы молодцы. Как говорили у меня во дворе: «подгон шикарный». Спасибо. Ещё добавляли, что «за это дело нужно выпить», но тут уже извините, только после победы.

— Полезная информация? — спросил я негромко. Неудобно, что только он говорит, а мы как северные истуканы молчим и смотрим.

— Хочешь знать, что там? — спросил генерал. — За эти бумажки нечисть убьёт нас троих, положив если придётся на поле боя тысячу своих головорезов. Если бы они, конечно, знали, где и когда нас искать.

— Нам, наверное, не стоит знать, — сказал я.

— А я бы послушал, — вставил разведчик, — со всем уважением. Такая интрига.

Генерал теперь на него смотрел.

— Он бы послушал. Ишь ты какой деловой. Никакого секрета в этих документах нет. Секрет в мелочах.

Я думал не расскажет. По сути, кто мы такие? Два глупых солдата, которых через час здесь не будет. Зачем нам эти секреты? Разве что для того, чтобы шлёпнуть впоследствии, чтобы тайна за стены бункера не ушла.

— Вон тот разумный? — генерал кивнул на упыря, — в смысле, понимает, что я говорю?

— Был бы разумный, не сунулся бы в наш город. Но понимает и слышит, я уверен в этом. Отрезать ему уши? Я сейчас, быстро.

Он поднялся, вытаскивая мачете.

— Стой! — крикнул генерал, — успокойся. Не нужно, я ещё не допросил его. Это ведь упырь?

— Ну да.

— Главное, чтобы без клыков был.

— Они у меня в кармане, — разведчик и правда начал искать, отложив оружие.

— Да погоди ты, солдат. Не спеши. Присядь. Оружие в сторону. Дай хоть радостью поделюсь, а потом к работе приступим. Вот здесь.

Он схватил бумажки в охапку и потряс ими ухмыляясь.

— Здесь имена нечистых, которые пришли к свету и помогут нам направить остальных.

— Что? — переспросил я.

— Предатели? — сказал разведчик.

— Не предатели. Агентура в тылу врага. Упыри, домовые, черти, русалки, суперы, несколько чернокнижников и ведьм. Всё это наши люди, и все они здесь — в этом списке. Впервые упорядочены, каталогизированы и готовы к работе. Представляете?

Пара из них «спящие», один «колеблется», но рано или поздно «заработают» все. Как говорится, «хочешь победить врага — узнай его поближе».

— Однако, — удивился разведчик, — я, конечно, слышал краем уха. Знания рун не только от пленных могут появляться — догадывался, но у вас масштаб. Хорошая бумажная стопочка, увесистая.

— Спасибо нашему Эрмию. Доставил в целости и сохранности. И ведь это ещё не все.

Он потряс пачкой бумаги, широко улыбаясь, как выпущенный из больницы дурачок.

— Не тяните, — попросил я, — интересно, аж жуть.

— Список кротов тоже здесь. Все кто работает на особенных наконец-то выявлены — долгая и кропотливая работа. Вот он списочек, чуть поменьше, зато точный, чуть ли не с координатами. Твари есть в каждом штабе и во всех службах. Вот ты, гонец, например откуда и позывной свой назови-ка ещё раз.

Я похолодел. Ещё этого не хватало. Почему в таких ситуациях всегда чувствуешь себя виноватым, даже если точно ничего не делал? Потому что есть вероятность ошибки и вероятность мести от врага сверху. Я ведь ни с кем не ссорился в последнее время? Никто не мог затаить обиду? Одноногий ветеран Техно, с которым я подрался в пивной? Я извинился потом, некрасиво получилось, но мог ли он затаить обиду? Техно не мог. Он нормальный, мы с ним потом вместе ещё не раз пили… Да и рядовой он, не разведчик, ни фига — «пехота — смерть домовым». Нет, Техно не подходит.

Может, Упитанный? Тот, что любит тяжёлую музыку включать по ночам в казарме, игнорируя наушники? Тот, что хотел на мне объяснить салагам принципы дедовщины? Помню, жёстко мы с ним сцепились в полночь при свете лампы. Я долго терпел его подколки, издевательства и хамство, но когда он стянул меня с койки, тыча в лицо своими вонючими портками, это послужило искрой в моей начинённой до треска порохом башке. Только бах — и понеслась!

Упитанный сильнее меня и крепче, но у меня бонусом была вспышка безумной ярости, а у него шок от того, что Игорёк из флегматика превратился в клубок бешенства с кулаками.

А кем служил Упитанный? Может, и в разведке. Но затаить ненависть так долго из-за выбитых зубов даже он не способен. Туповат.

— Ты подозрительно долго молчишь, боец. Стесняешься?

— Я всегда знал, что он засланный, — ухмыльнулся разведчик и встал, — молчит, слово не выдавить.

Он сделал шаг и зашёл левее стола.

— Ого, — сказал генерал, складывая бумаги на место.

— Нормально, — сказал я, — а ты не офигел так предъявлять, Штирлиц?

— И правда, — сказал генерал, — кто бы ему секретные документы доверил, там же все в спи…

Договорить фразу он не успел, потому что случилось то, что случилось. Вылетело из кобуры мачете и ударило в горло генералу, сбоку разрывая мясо, прорубая мышцы снизу вверх, практически отделив голову от ещё плескающего руками генерального тела.

Дальше — больше. Будто почувствовав что-то, зашевелились охранники — медленно дверь поехала в сторону открываться. Я подумал, что убийца бросится к ней, но он смотрел на меня, приложив окровавленное лезвие к губам в простом жесте. Я закрыл рот. Надеюсь, у парней есть стволы и быстрая реакция. У врага она точно была, поэтому я стал шёлковым.

А тем временем в комнате появилась нога и рука, и вошел тот, кто должен был не оставлять генерала ни на секунду, а теперь поздно пить живую воду.

Зазвенела и лопнула цепь, пришёл в движение скотчевый упырь. Ещё крутился позади обрывок стального поводка, когда он уже был рядом со входом, а ленты повисли в воздухе, повторяя контуры покинувшего их существа.

Одним движением руки он втянул в комнату охранника, так что тот кубарем прокатился, напоминая старого клоуна на манеже, который изо всех сил хочет развеселить хотя бы детей, но и они уже не смеются глупым шуткам. Вторым движением схватил кого-то, так что за дверью страшно захрипели и втянув его, прижал к стене. Ударом ноги нечистый захлопнул дверь.

— Сюрприз, салага, — улыбнулся безымянный попутчик, — последний, наверное, в твоей жизни.

Он окатил меня взглядом, как ледяной водой из ведра, развернулся на каблуках, подошёл к человеку, который пытался встать, и начал рубить.

Я трусливо отвернулся, но как раз попал на другую картинку. Упырь прижал человека к стене, как зажимают любовницу, и впился ему в шею кровавым поцелуем. До сих пор вижу эти красные брызги, взлетающие фейерверком вверх и пятнами оседающие на стену, и, конечно, серый цвет его джинсов и лейбл Wranglers на заднице. Серая как песок кожа на его спине пульсировала и багровела, а потом снова иссыхалась, меняя цвет на вдохе и выдохе.

Через десяток ударов мачете было покончено со всеми в комнате. Кроме меня.