Путин. Его жизнь и время

Но если Володя и хотел выделиться, то не только в своем сознании, но и в сознании окружающих. Другая часть его личности тянула в противоположную сторону. Рахлин отмечал, что он часто был эгоистичен. Когда он не вел себя как хулиган, он казался интровертом, держался на расстоянии и держал свои мысли при себе.

В этом он был похож на Владимира Спиридоновича, такого же неразговорчивого и не склонного проявлять свои чувства. Позднее Путин писал, что его отец был "внешне угрюмым человеком" с "очень властным характером". Школьная подруга вспоминала, что он "не проявлял особых отцовских чувств". Его учительница Вера Гуревич вспоминала, что в семье "не было поцелуев", "ничего такого сентиментального в доме". Но за суровой внешностью у отца была и другая сторона, которую он старался не показывать. Я понял, что он любил и заботился обо мне", - пишет Путин. Что касается моей матери, то она суетилась вокруг меня, как курица. Кроме меня, у нее не было другой цели в жизни.

Володя часто производил такое же впечатление холодности. Он редко улыбался, вспоминал один из его одноклассников. Даже его ближайший друг, Борисенко, говорил потом, что в их отношениях была некая негласная граница, которую он знал, что никогда не должен переступать. «С ним было так, - рассказывал Борисенко, - он вроде бы был с остальными, но стоял немного в стороне. Он принимал участие в каком-то событии, но, несмотря на то, что он в нем участвовал, он смотрел на него со стороны. У него на все была своя точка зрения».

В качестве примера можно привести решение Путина в выпускном классе поступить в ключевую школу, специализирующуюся на химии, а не в обычную среднюю школу, в которую рассчитывали попасть большинство его одноклассников. Он никогда раньше не проявлял интереса к естественным наукам, и Вера Гуревич, которая, по словам Борисенко, была для него "как вторая мама", была встревожена. На ее вопрос о причинах такого выбора он мягко отмахнулся. Позднее выяснилось, что соседка рассказала ему о том, что в этой школе работает очень талантливый учитель литературы Михаил Деменков, который учит своих учеников "мыслить нестандартно". Но дело было еще и в том, что все было по-другому. Ключевые школы были новыми - их только что ввели в рамках общенационального эксперимента по повышению стандартов в области науки - и престижными, в них принимали способных детей со всего города, а не только из ближайших окрестностей. Зимой Путин заболел менингитом и провел месяц в больнице, из-за чего был освобожден от выпускных экзаменов. Но ему дали место, так как в течение года у него были сплошные "4" и "5".

Переход не обошелся без трудностей. Путину и двум другим "чужакам" пришлось "выяснять отношения" с помощью кулаков, прежде чем их приняли новые одноклассники. Как и опасалась Вера Гуревич, его увлечение химией оказалось недолгим. Зато он хорошо успевал по литературе и истории - помимо русской классики, его увлекали романы Александра Дюма - и по немецкому языку, по которому она дополнительно занималась с ним раз в неделю. Он влюбился в одноклассницу Лену Грязнову, общительную, общительную девушку с длинными каштановыми волнистыми волосами, которую провожал после уроков домой и водил на танцы по вечерам, пока они не решили, что не созданы друг для друга. С друзьями он обменивался кассетами с записями "Битлз", запрещенными в то время в Советском Союзе. В походах они вместе пели горько-сладкие песни Владимира Высоцкого и Булата Окуджавы - двух очень разных, очень талантливых поэтов, чья лирика была на пределе допустимого советской системой, но у обоих - особенно у Высоцкого, чья музыка нравилась даже Брежневу, - была защита в высших кругах.

Одним словом, Путин жил так, как для его поколения в Ленинграде жил обычный подросток.

Лишь в одном отношении он отличался от своих сверстников. Он практически не участвовал во внеклассной работе школы. Будь то общественная работа, организованная комсомолом, в которой он выполнял строгий минимум, чтобы не получить выговор, хотя помогало то, что секретарь комсомола, девушка, которой очень восхищались одноклассники, была безответно влюблена в него, или театральная самодеятельность, или школьные праздники, Путин отсутствовал. Все свободное время он посвящал самбо. Четыре вечера в неделю он проводил на двух-трехчасовых тренировках, а по выходным вместе с Рахлиным и другими членами команды "Труд" выезжал на соревнования в другие города России. Усилия окупались. В девятом классе, когда ему было шестнадцать лет, он занял второе место на первенстве Ленинграда среди юношей, а через год получил звание спортсмена всероссийского уровня.

Эта же целеустремленность вскоре приведет его к принятию гораздо более важного и более сложного решения, чем поступление в ключевую школу. Но прежде чем это произойдет, ему необходимо четко определиться с тем, что он хочет сделать со своей жизнью.

В 50-е и начале 60-х годов большинство россиян искренне верили в превосходство коммунизма. Правда, реальная жизнь не соответствовала обещаниям партии. Но и люди старшего поколения, и молодежь чувствовали, что у советского общества, в отличие от капиталистического Запада, где царит закон джунглей, есть нравственный компас, и что, несмотря на трудности, страна движется в правильном направлении.

После отстранения Хрущева от власти в 1964 году это перестало быть актуальным. Партийные лидеры закрывали глаза на коррупционные сделки нижестоящих чиновников в обмен на долю в доходах. Школьные учителя принимали поблажки, чтобы дети получали более высокие оценки, врачи - чтобы лучше лечить пациентов, милиционеры - чтобы не замечать правонарушений. Это произошло не сразу и не для всех. Некоторые, в том числе и отец Путина, оставались верующими всю жизнь. Но постепенно, с течением времени, происходило постепенное ослабление веры. Чтобы противостоять этому, Брежнев и его коллеги по Политбюро делали все больший упор на идеологическую ортодоксию.

В феврале 1966 г. два писателя, Андрей Синявский и Юлий Даниэль, были приговорены к семи и пяти годам заключения в исправительно-трудовых лагерях строгого режима за антисоветскую агитацию и пропаганду на том основании, что они опубликовали свои произведения на Западе. Это был первый случай такого наказания исключительно за литературную деятельность, и он ознаменовал начало кампании по борьбе с диссидентами, или, как их тогда называли в России, "инакомыслящими", длившейся два десятилетия. Через шесть недель после суда над ними в своем обращении к 23-му съезду КПСС Брежнев призвал к "бескомпромиссной... борьбе с буржуазной идеологией, ревизионизмом, догматизмом и реформизмом [и с гигантским пропагандистским аппаратом империализма, разлагающим личность". Правильным ответом, по его мнению, является "творческое развитие марксизма-ленинизма и его органическое сочетание с революционной практикой рабочего класса". В таком духе он выступал целых четыре часа. Современным наблюдателям, как в России, так и на Западе, съезд показался "серым и монотонным... скучным и неопределенным... самым скучным съездом за всю историю партии". Но именно для этого и был назначен Брежнев. Он был надежной парой рук, на которую можно было положиться, чтобы восстановить стабильность и сделать жизнь снова предсказуемой. Инновации и волнения хрущевской эпохи закончились.

Новый акцент на идеологическую корректность проявился и в комсомоле. Уже в пионерах ребят призывали "понять превосходство советского строя над буржуазным". Теперь от них требовалось "повысить свой теоретический и идеологический уровень", изучая Маркса и Ленина, чтобы "вырастить человека нового типа".

Чтобы попытаться примирить эти высокие цели со все более непокорной советской реальностью, Брежнев обратился к Юрию Андропову, аппаратчику ЦК, не имевшему опыта работы в сфере безопасности, которого он назначил в 1967 г. главой КГБ. Андропов, отнюдь не являясь закрытым либералом, каким его изображали советские пропагандисты, был ярым антизападником. Олег Калугин, работавший под его началом в качестве начальника Первого главного управления, писал, что «он искренне верил, что США и Запад день и ночь работают над тем, чтобы уничтожить Советский Союз». Год спустя, во время так называемой "Пражской весны", когда чехословацкие коммунисты попытались ослабить советский контроль и ввести более демократическую систему, Андропов был убежден, что это произошло из-за вмешательства Запада и должно быть подавлено силой.

В России он придерживался аналогичного подхода. Он мало что мог сделать, чтобы остановить гангрену коррупции, которой были запятнаны члены Политбюро и семья самого Брежнева. Другое дело - подавление инакомыслия. В июле 1967 г. было создано Пятое управление КГБ, задачей которого, официально именуемого «идеологической контрразведкой», стала борьба с политическим инакомыслием, якобы разжигаемым западными державами. Диссидентов преследовали, сажали в тюрьмы и психиатрические больницы на том основании, что все, кто выступает против советской системы, по определению должны быть психически больными.

Одновременно Андропов попытался вернуть лоск имиджу КГБ, который был катастрофически испорчен в 1950-е годы хрущевскими разоблачениями его преступлений при Сталине.

Одно дополняло другое. Усиление репрессий против инакомыслия камуфлировалось настойчивыми заявлениями о благородных целях. Службы безопасности представлялись как наследники якобы "славных традиций" ЧК Дзержинского 1920-х годов, как будто сталинского периода никогда не существовало. Такие телесериалы, как "Щит и меч" и "Семнадцать мгновений весны", рассказывающие о подвигах советских агентов в нацистской Германии во время Второй мировой войны, изображали сотрудников спецслужб самоотверженными патриотами и героями, защищающими Родину, рискуя своей жизнью. В этих фильмах сознательно создавался образ советской разведки, сравнимый с тем, который создавали на Западе фильмы о Джеймсе Бонде, запрещенные в России. И хотя под жесткой рукой советской киноцензуры эти фильмы стали, по выражению одного западного критика, "неуклюжими и схалтурили" - "ни секса, ни саспенса, ни двусмысленности", - многие россияне нашли в них вдохновение.

КГБ, по замыслу Андропова, должен был выполнять двойную роль: защищать россиян от "разлагающего влияния" из-за рубежа, по возможности убеждая - "профилактическая работа", как это называлось, - и репрессируя в противном случае; использовать все возможные средства для ослабления способности западных держав подорвать советскую систему. Для этого требовалось новое поколение сотрудников КГБ. Была развернута кампания по привлечению так называемого "андроповского набора", состоящего из одаренных молодых выпускников университетов и технических институтов с солидным комсомольским стажем, на смену неповоротливым сталинским гастарбайтерам, которые до этого времени доминировали в слежке и контрразведке внутри страны.

Путин тогда учился в девятом классе и решил, что хочет стать летчиком. Институт гражданской авиации в Ленинграде был самым крупным из трех факультетов в СССР, где готовили летный состав, и, поскольку он был спортсменом, то, если бы его оценки были приемлемыми, ему не пришлось бы сдавать вступительные экзамены. Я очень хотел поступить, - писал он впоследствии. Я читал литературу, подписался на авиационный журнал". Он даже поинтересовался, есть ли подготовительные курсы, но ему ответили, что их нет.

Но потом произошло нечто, что заставило его передумать. Позже он рассказывал: «Книги и передачи о шпионаже, такие как "Щит и меч", захватили мое воображение. Больше всего меня поражало то, как усилиями одного человека можно добиться того, что не под силу целым армиям. Один шпион может решить судьбу тысяч людей... Идея создания Института гражданской авиации стала отходить на второй план». Телевизионный сериал "Щит и меч" вышел в эфир в августе и сентябре 1968 года. Вскоре после этого Путин набрался храбрости и отправился в Большой дом - так называлась штаб-квартира КГБ в Ленинграде. Монументальное восьмиэтажное здание в стиле конструктивизма 1930-х годов, по местной шутке, было самым высоким в городе, потому что даже из подвалов была видна Сибирь.

Путин нашел дорогу в приемную, расположенную на одной из улочек, и спросил, что нужно сделать, чтобы его приняли в ряды новобранцев. Он был не один такой: после каждого нового шпионского фильма в приемную приходило несколько смелых молодых людей с вопросом, как поступить на службу, и для их приема был выделен сотрудник контрразведки. Он записал данные Путина, объяснил ему, что в КГБ добровольцев не принимают, и что в любом случае человек должен пройти службу в армии или получить высшее образование. На вопрос Путина, какое высшее образование лучше всего выбрать, офицер порекомендовал юридический факультет.

Почти весь следующий год он никому не рассказывал о своем поступке. В какой-то момент он осторожно навел справки о процедуре набора через однокурсника, у брата которого был друг - сотрудник КГБ. Но внешне он по-прежнему был настроен стать летчиком - надежной профессией, место в которой ему было практически гарантировано. Ленинградский юридический факультет, как и московский, был одним из самых престижных в стране, поступить на него было так же сложно, как в Оксфорд, Кембридж или колледж "Лиги плюща" в США. Ежегодный набор составлял не более ста человек, из которых лишь немногие поступали непосредственно из школы, большинство мест предназначалось для тех, кто уже прошел военную службу. На каждое место претендовало 40 человек. Как позже признался Путин, "это казалось примерно таким же вероятным, как полет на Марс".

Когда он наконец рассказал о своих планах родителям, отец был категорически против, но не потому, что не одобрял карьеру в КГБ, а потому, что это казалось ему безнадежной авантюрой, которая обязательно закончится плачевно. Так же считал и Анатолий Рахлин, его тренер по самбо. По его словам, если Путин сосредоточится на спорте, то вполне может стать чемпионом страны. Если же он попытается поступить в университет и провалится, то вместо этого ему придется проходить военную службу. В 1960-е годы издевательства в армии были не так страшны, как впоследствии, и Путин, несомненно, считал, что навыки безоружного боя и уличная смекалка, приобретенные во дворе, позволят ему не попасть в беду. Тем не менее, по сравнению с безбедным местом в авиационном институте, это была не самая радостная перспектива. Да и партнеры по самбо его не особо поддерживали. В спортивных клубах на правоохранительные органы смотрели недоброжелательно. Путина взбесило, когда один из его тренеров, Леонид Усвяцов, недавно отбывший десятилетний срок в лагере, высмеял его за желание поступить на юридический факультет, "чтобы стать грязным ментом".

По его словам, это был "первый поворотный момент в моей жизни".

Все, кого он знал, были против него. Впервые он открыто бросил вызов отцу. Один из немногих друзей, которым он доверился, Василий Шестаков, вспоминал, как он размышлял над тем, что делать. "Они давили на меня каждый день, - писал позже Путин. «Это был один из тех моментов, когда я должен был идти на пролом. Либо... следующий этап моей жизни будет таким, как я хочу, либо я потеряю все». Наконец, примерно в марте 1970 года, он сказал им, что не передумает. Авиационный институт, по его признанию, был бы «мягкой посадкой. Там меня все устраивало - мне все нравилось... Но я решил действовать по-другому». На этот раз, однако, дело было не только в том, что он стал другим. Он нашел то, что хотел сделать со своей жизнью. Это был большой риск. Но, возможно, в этом и заключалась его привлекательность.

Приняв решение, он последовал принципу, который усвоил еще в детстве во дворе: «Если хочешь выиграть бой, надо довести его до конца, как будто это самый решающий бой в твоей жизни». Он сократил занятия самбо, стал пропускать уроки естествознания, где его оценки резко снизились, и сосредоточился на предметах, необходимых для вступительных экзаменов на юридический факультет: литературе, истории, русском языке и немецком.

К тому времени он понял, что у него все-таки есть шанс получить место. Советские вузы должны были принимать определенную квоту студентов из семей рабочего класса. В этом отношении биография Путина была безупречной: его отец - ветеран войны, рабочий завода, член партии с 30-летним стажем. Его успеваемость была хорошей, если не сказать исключительной: десятый класс он закончил на "4" и "5" по гуманитарным наукам. Весной того же года он стал кандидатом в мастера спорта. В Советском Союзе, как и в Америке, в университетах выделялись места для перспективных спортсменов, и Путин, безусловно, подходил под это описание.

Какова бы ни была точная комбинация причин, в июле, когда был опубликован список успешных кандидатов, в нем оказалась фамилия Путина. После этого он стал всячески отрицать, что его приняли на основании спортивных достижений. Декан юридического факультета Николай Алексеев, по его словам, лично заверил его, что "все поступают в этот вуз на равных условиях, по знаниям, а не по списку спортсменов!", после чего, - продолжает Путин, - декан полез в ящик стола, достал оттуда список спортсменов, которого, по его словам, не существовало, и, взглянув на него, сказал, что его фамилии в нем нет. Это был не последний случай, когда Путин рассказывал бессвязную историю, пытаясь скрыть неудобный аспект своего прошлого.

Несмотря на отрицания Путина, его спортивные достижения явно сыграли ключевую роль. По одной из версий, коллега Рахлина Леонид Усвяцов, не сумев отговорить его от подачи заявления, использовал свое влияние на начальника спортивного отдела университета Михаила Боброва, чтобы добиться его зачисления. Это утверждение правдоподобно, поскольку вскоре после поступления Путину сообщили, что он должен покинуть свой старый клуб самбо "Труд" и выступать за общеуниверситетское объединение "Буревестник". Когда он отказался, разгорелась нешуточная ссора. Бобров считал, что его обманули, а Путина приняли под надуманным предлогом. У них были, как писала Вера Гуревич, "очень натянутые отношения". К тому времени, однако, все было решено. Путин получил место в университете. Оно станет трамплином для самой невероятной карьеры.

Глава 2.

Юридические тонкости

Юридический факультет Ленинградского государственного университета занимал элегантное здание XVIII века с внушительным классическим фасадом, окруженное ухоженными садами, выходящими на Неву, на территории бывшего Смольного монастыря, напротив одноименного собора, на северо-востоке города. Именно здесь Ленин провозгласил большевистскую революцию в 1917 году из здания, в котором ранее располагалось Общество воспитания благородных девиц, основанное Екатериной II в 1764 году, а впоследствии ставшее штаб-квартирой Коммунистической партии в городе и области.

Это была далеко не та обветшалая коммунальная квартира в Басковом переулке с протекающей крышей, кишащей крысами лестничной клеткой и кучами мусора во дворе. Впервые переступив порог квартиры в сентябре 1970 года, Володя Путин, которому тогда еще не исполнилось восемнадцати лет, понял, что попал в другой мир. Позже он признавался: «Я старался не афишировать тот факт, что мои родители были не просто рабочими, а мама была даже неквалифицированным рабочим. Естественно, я хотел бы иметь возможность сказать, особенно на первом курсе, что мой отец - профессор, а мать – доцент». Это не было "большой проблемой", - добавил он. Но поскольку он продолжал жить дома, в одной комнате с родителями, а не в студенческом общежитии с товарищами, ему постоянно напоминали о различиях между миром, в котором он вырос и к которому всегда принадлежал, и новым миром, в который он только что попал. Почти две трети студентов-юристов были выходцами из семей интеллигенции или бюрократов. Из тех, кто принадлежал к рабочему классу, большинство были старше, отслужили в армии. Очень немногие поступили, как Путин, прямо из школы.

У него появились друзья, некоторые из которых остались близкими ему людьми на всю жизнь. Илхам Рагимов и Виктор Хмарин разделяли любовь Путина к спорту. Хмарин стал бизнесменом, а Рагимов и еще один близкий друг, Николай Егоров, сделали карьеру юриста. В их круг входил и Александр Бастрыкин, игравший на бас-гитаре в рок-группе факультета. Но для большинства сокурсников Володя Путин был "не просто незаметен, а невидим". То, что он "из небогатой семьи", как деликатно выразился один из них, было понятно всем. Впервые в жизни он почувствовал себя запуганным.

Учеба в университете открывала глаза и на другие вещи. Студенты-юристы узнали о статистике преступности, о таких вещах, как сексуальные преступления, о которых советские СМИ не сообщали. Мы поняли, что не все так хорошо, как нам постоянно рассказывают по телевизору и в газетах", - вспоминал один из студентов.

Путин никогда открыто не ставил под сомнение господствующую ортодоксию. В отличие от многих своих сокурсников, он не слушал зарубежные радиостанции. Такие события, как подавление Пражской весны в 1968 году, как будто прошли мимо него. Отчасти это объяснялось тем, что он воспитывался в обычной советской пролетарской семье, где политика редко обсуждалась. Но это также отражало то, что большинство россиян считало само собой разумеющимся несоответствие между советскими идеалами и реалиями повседневной жизни. Подобно христианству, превозносящему кротость и бедность, и буддизму, учение которого основано на отказе от земных привязанностей, марксизм как светская религия почитался наперекор. Разница заключалась в том, что в Советском Союзе изучение марксизма-ленинизма было обязательным, и все должны были внимать ему на словах. Большинство студентов считали это пустой тратой времени, и нет оснований думать, что Путин считал иначе. Но без этого никто не мог закончить университет.

То же самое касалось и комсомольской работы. Каждый год в конце сентября студенты должны были помогать вывозить урожай картофеля из колхозов близлежащей области. Теоретически участие было добровольным. Но горе тому, кто не явился.

Как и в школе, приоритетами Путина были учеба и спорт. Он редко посещал студенческие вечеринки. Он не курил и почти не пил - режим тренировок исключал это, если не считать редкого пива или бокала сладкого грузинского вина, которые он мог высиживать часами. Однажды на сборах в провинции в палящий жаркий день они с соседом по комнате купили бутылку молдавского вина. Подумав о предстоящих соревнованиях, Путин решил воздержаться, и в тот же вечер его друг выпил всю бутылку . На следующее утро друг, храпевший всю ночь, проснулся совершенно бодрым. Путин не мог уснуть. Это был урок, говорил он потом. Слишком строгие меры не дают результата.

На праздники он приглашал друзей на новую дачу в Тосно, в 30 км к юго-востоку от Ленинграда, которую отец обменял на коттедж у эстонской границы, решив, что это слишком далеко от города. В доме не хватало удобств - воду приходилось приносить из колодца, а ванная комната была спартанской. Родители Путина были "пуританами, даже аскетами", - рассказывал позже Борисенко, - и квартира была "очень скромной". Они ставили пластинки - бутафорские копии западных поп-песен, выгравированные на самодельных дисках, вырезанных из пластиковых рентгеновских пластинок, которые ласково называли "рок-на-костях", - а зимой катались на беговых лыжах в окрестных лесах.

Студенческая стипендия Путина составляла 35 рублей в месяц - примерно четверть от средней зарплаты рабочего. Во время летних каникул он вступил в стройотряд, организованный комсомолом, и стал работать подсобным рабочим. Позже он выполнял и другие подработки, в том числе работал статистом на Ленинградской киностудии. Но на первом курсе он отправился в Республику Коми, расположенную за Полярным кругом на севере Урала, где находился один из самых суровых лагерей принудительного труда в сталинской системе заключения - Воркута. Там за шесть недель работы на рубке леса и ремонте домов он заработал почти тысячу рублей - больше денег, чем когда-либо в своей жизни. Вернувшись домой и подарив подарки родным, он купил шинель. Позже он писал, что это была первая вещь, которую он почувствовал по-настоящему своей.

Оставшиеся деньги он потратил на отдых в Гаграх, на Черноморском побережье, которое он полюбил. Тогда, как и в последующей жизни, Путин обожал солнце. В Ленинграде оно было редко. Поэт Анна Ахматова писала о его "холодной реке, грозных закатах и страшной оперной луне", и это были хорошие дни. Туманный, серый, пропитанный дождями город, зимой после трех часов дня он погружался во мрак. К отпуску Путин потратил все копейки. В Советском Союзе так поступало большинство людей. Копить деньги было бессмысленно, потому что тратить их было не на что.

Такое отношение позволяет объяснить, что произошло, когда вскоре после поступления Володи на второй курс университета семья получила неожиданный выигрыш. Его мать, заскучав по дому, устроилась работать в местную больницу, мыть и стерилизовать лабораторное оборудование. Однажды в столовой у кассира закончилась сдача, и он дал ей билет государственной лотереи. Через несколько недель, когда все в семье уже забыли об этом, выяснилось, что это выигрышный номер. Она выиграла "Запорожец". Это был самый маленький и самый дешевый советский автомобиль, эквивалент Fiat 500 ранних моделей, но стоил он несколько лет зарплаты, да и очередь на него была длинной. В начале 70-х годов в Советском Союзе обладать каким-либо автомобилем могли только привилегированные слои населения. Семья размышляла, как поступить. Мы могли бы продать ее хотя бы за 3 500 рублей, и тогда семейный бюджет был бы обеспечен надолго", - писал впоследствии Путин. Но Владимир Спиридонович, который не умел водить машину, решил, что она должна быть у Володи, при условии, что он будет возить их на дачу по выходным. Это был экстравагантный подарок, но в соответствии с тем, как родители баловали его с детства. В свои девятнадцать лет он был, наверное, единственным студентом университета в городе, у которого была своя машина.

Другое дело - научиться водить машину. Его друзья вспоминали многочисленные царапины и аварии, которых едва удалось избежать. Борисенко был с ним, когда он ехал по правой полосе шоссе и вдруг решил повернуть налево, чем вызвал шквал оскорблений со стороны тех, кто ехал сзади и был вынужден затормозить. В другом случае он столкнулся с пешеходом, которому повезло, что он остался невредим. 'Он передо мной выпрыгнул, что ли', - неубедительно сказал потом Путин. 'Наверное, решил покончить с жизнью... Вот идиот! Его тренер по самбо Анатолий Рахлин, которого он подвозил, вспоминал, как говорил ему: «Пожалуйста, рули правильно! Я не хочу погибнуть». Но это не возымело должного эффекта. Спустя несколько месяцев Путин вспоминал, как подвозил Рахлина на сборы, с другой стороны подъехал грузовик с сеном. Сено пахло очень вкусно. Когда я проезжал мимо грузовика на повороте, я протянул руку, чтобы взять немного... Машина внезапно вильнула... Я резко повернул руль в другую сторону, и [мы] встали на два колеса. Я почти потерял управление. Мы действительно должны были оказаться в кювете... Мой тренер сидел там, застыв, потеряв дар речи... Когда мы приехали... он посмотрел на меня и сказал: "Ты рискуешь!". И ушел.

Возможно, Путин повзрослел со времен двора, когда он не мог удержаться от драки, но, как он позже признал, он все еще делал "глупости". Он был "довольно диким водителем" и любил быструю езду.

После первого курса университета, когда Путин выиграл юношеское первенство Ленинграда по самбо, он стал тренироваться менее навязчиво. Он по-прежнему участвовал в городских и всероссийских соревнованиях и, помимо самбо, начал заниматься дзюдо, которое недавно пережило ренессанс в России, будучи запрещенным при Сталине. Дзюдо было олимпийским видом спорта, а самбо - нет, и если у самого Путина не было олимпийских амбиций, то у некоторых его товарищей по "Труду" они были. Рахлин считал, что Путину больше подходит дзюдо, и позже утверждал, что, если бы он продолжил заниматься, то мог бы стать не только советским, но и европейским чемпионом.

Вскоре после этого он столкнулся с личной трагедией, которая вполне могла бы поставить крест на его спортивной карьере. Он подружился с молодым студентом из Украины Владимиром Черёмушкиным. Они познакомились на вступительных экзаменах и очень сблизились. Борисенко говорил, что Путин "попал под чары Черёмушкина". Остальные студенты называли их Шерочка и Машерочка - выражение, обозначающее неразлучных друзей, восходит к временам Смольного института благородных девиц, где воспитанницы, обязанные говорить по-французски, называли друг друга "шер" и "ма шер" (Sher и Masher, "дорогая" и "моя дорогая"). При поддержке Путина Черёмушкин занялся дзюдо и в марте 1973 года принял участие в ежегодном чемпионате университета. Он был еще новичком, и когда его противник сделал движение, которого он не ожидал, он неловко ответил и приземлился на шею, разорвав связки и вывихнув позвоночник. Эта травма встречается редко, но если она случается, то обычно приводит к летальному исходу. Черёмушкин вскоре скончался.

Путин был подавлен. Борисенко запомнил его на похоронной церемонии, стоящим у гроба, "холодным... и отстраненным... Как статуя, ни один мускул не дрогнул на его лице... Он [казался] отчужденным, абсолютно закрытым". Отсутствие эмоций у Путина показалось ему шокирующим. Много позже он узнал, что потом, на кладбище, когда все ушли, а Путин, мать и сестра Черемушкина и еще один близкий друг, Коля Алехов, смотрели, как опускают гроб в могилу, он упал в обморок и безудержно рыдал. «Он так долго плакал, - вспоминал Алехов, - что никто из нас не мог его успокоить». Ледяное выражение лица, которое отталкивало Борисенко, было прикрытием, защитной оболочкой, чтобы не сломаться на людях. Борисенко вспомнил случай из их детства, когда женщина выбросила кошку-мать и только что родивших котят в мусорный бак, наполненный помоями, и закрыла крышку. Путин спас кошку и двух котят, но остальные погибли. Он был потрясен поступком женщины, но при следующей их встрече вел себя как ни в чем не бывало, боясь, что если он даст волю своему гневу, то не сможет его сдержать. «Были моменты, - говорит Борисенко, - когда Володя становился как будто железным. Я говорю о его внутреннем отношении... Он придерживается норм поведения... которые ему привили с детства».

Путин не ушел из спорта после смерти Черемушкина. Он посчитал бы это слабостью, даже нелояльностью. Он ездил по всему Советскому Союзу на соревнования и в конце того же года стал полноправным мастером спорта по самбо, что означало звание чемпиона страны. Через два года он получил звание мастера спорта и по дзюдо.

Эти два вида спорта похожи, но имеют существенные различия.

Дзюдо было разработано в 1880-х годах на основе дзю-дзюцу - многовековой формы рукопашного боя, применявшейся японскими самураями на поле боя, когда они находились на близком расстоянии и не могли использовать свои длинные мечи. Термин можно перевести как "уступающий путь" - японский иероглиф "до" созвучен китайскому "дао", "путь" или "поток природы" в даосской религии. Основатель дзюдо Кано Дзигоро рассматривал его как философию в равной степени с боевым искусством. Его основными принципами были "максимальная эффективность, минимальные усилия" и "мягкость контролирует жесткость": вместо того чтобы противостоять более сильному противнику, нужно вывести его из равновесия и использовать свою силу против него. Это дает возможность, - писал Кано, - более слабым противникам побеждать значительно более сильных. Это понравилось Путину, как и акцент на уважении. Это уважение к старшим и к сопернику", - говорил он позже. Выходишь на ковер, кланяешься друг другу, соблюдаешь ритуал". Вспоминая время, проведенное во дворе, он размышлял о том, что это можно сделать по-другому: "Вместо поклона... можно было бы ударить его в лоб".

Еще один ключевой элемент дзюдо - неожиданность, в которой Путин преуспел. Анатолий Рахлин писал, что он одинаково хорошо бросал вправо и влево - необычная способность для дзюдоиста, - что затрудняло его противникам предугадать, что он будет делать дальше. В дзюдо достаточно одного победного маневра - иппона, чтобы закончить поединок.

Самбо сочетает в себе дзюдо и элементы греко-римской борьбы. Поединки часто выигрываются по очкам. Если в дзюдо важны подвижность и техника, то в самбо - выносливость и физическая сила.

Путин всегда ценил жесткость и презирал слабых, и эта тема не раз всплывала в его воспоминаниях о том времени. Он вспоминает перепалку между только что освободившимся из тюрьмы тренером Леонидом Усвяцовым и другим тренером, чье занятие превышало отведенное время и который проигнорировал его просьбу закончить. Леонид, не говоря ни слова, перевернул его, слегка сжал и потащил с ковра. Он потерял сознание... Вот такая у нас была позиция. В другом случае партнер по дзюдо Николай Ващилин был остановлен бандой молодых людей в темном переулке. "Он был не только гигантский, - с восхищением вспоминал Путин, - но у него было такое невероятное лицо. Огромная челюсть, выпирающая вперед, огромные нависающие брови... Он сказал: "Ребята, успокойтесь...". Затем он достал спичку, чиркнул ею и поднес к лицу. «Просто посмотрите на меня", - сказал он. И на этом все закончилось».

Путин, несомненно, и сам хотел бы произвести такой же эффект. Иногда ему это удавалось. Однажды зимой, когда они еще учились в школе, его друг Коля Алехов ждал с ним на трамвайной остановке, когда к ним стали приставать двое пьяных. Путин попросил его подержать школьную сумку. Вдруг я увидел, как один из них полетел рылом в сугроб", - вспоминал Алехов. Через пару секунд к нему присоединился второй.

Уроки спорта и двора остались с Путиным на всю жизнь. Но после смерти Черемушкина его друзья заметили, что он "замкнулся и ушел в свои занятия".

Юриспруденция привлекала Путина не только как средство для карьеры в КГБ. Она интересовала его сама по себе. Еще школьником, по его словам, он не хотел, чтобы другие признавали его своим вождем. Он предпочитал роль арбитра, "негласного лидера, [играющего] роль судебной, а не исполнительной власти". Это воспоминание, несомненно, было окрашено последующим опытом: в Советском Союзе арбитраж не обязательно должен был быть беспристрастным. Тем не менее, образ поражает. Его учительница вспоминала, как летом, перед выпускным классом Путина, в походе ученики должны были убить утку, чтобы приготовить ее на ужин. Чтобы оправдать "казнь", Путин организовал шуточный суд, на котором утку приговорили к смерти за то, что она "нагло нарушала правила своего существования, чрезмерно ела и купалась, а потом уснула", то есть, говоря советским языком, за антиобщественное поведение. Эта концепция была ему хорошо понятна. Двенадцатилетним подростком он предстал перед Товарищеским судом именно по этой причине, а позже некоторые из дворовых подростков были отправлены в исправительную школу по той же причине. Все советские граждане, даже дети, знали, что за действия, противоречащие советскому социально-экономическому и, главное, политическому строю, грозит примерное наказание.

В университете теория, на которой это основывалось, излагалась на занятиях по уголовному праву. Закон, говорили студентам, - это инструмент государства, и его главная задача - защита государственных интересов. Преступление - это "общественно опасное деяние", то есть опасность для социальной системы, созданной государством. Преступность была классовым явлением, пережитком буржуазного поведения, порожденным капиталистической системой, которую социализм еще не смог преодолеть. Статья 70 Уголовного кодекса, использовавшаяся в основном для подавления инакомыслия, гласила, что "антисоветская агитация и пропаганда", выражающаяся в подготовке, хранении или распространении в устной или письменной форме "клеветнических измышлений, порочащих советский политический и социальный строй", является "особо опасным преступлением" и наказывается лишением свободы на срок до 12 лет и ссылкой в отдаленную местность.

Политические преступления составляют менее одного процента от общего числа. Студенты знали, что в этих случаях исход дела решается партией еще до его рассмотрения в суде, но это не было предметом обсуждения преподавателей.

Многие неполитические преступления также имели политический подтекст. Паразитический образ жизни" был незаконен, поскольку получение прибыли от несанкционированной государством деятельности подрывало социальную систему. Спекуляция", то есть покупка и продажа товаров с целью получения прибыли, была незаконна, поскольку подрывала экономическую систему. Даже такие чисто уголовные преступления, как убийство, изнасилование и кража, имели политический аспект не только потому, что они разрушали социальную систему, но и потому, что ставили под вопрос всемогущество государства. По этой же причине менее одного процента уголовных процессов заканчивались оправдательными приговорами, поскольку оправдательные приговоры предполагали, что государство в лице обвинителей ошибается. Главной целью советского права, по мнению одного из авторов, была не защита граждан, а "защита институциональной власти путем придания ей ауры легитимности".

В начале большевистского режима юриспруденция была еще более политизирована. Ленин определил "диктатуру пролетариата" как "власть, ничем не ограниченную, ни законами, ни правилами" - формула, напоминающая об абсолютизме царей.

К тому времени, когда Путин был студентом, акцент сместился в сторону так называемой "социалистической законности". Презумпция невиновности, которая при Сталине была названа "изъеденной червями буржуазной доктриной", теперь признавалась с трудом. Суды запрещали применять законы задним числом, и путинские лекторы критиковали Хрущева (что было вполне безопасно, поскольку он давно уже не был у власти) за нашумевший случай 1961 года, когда двух молодых валютных спекулянтов расстреляли по указу, который был издан спустя много времени после их ареста. Путин счел это скандальным. Государство их просто обмануло, - сказал он своему другу. Они знали, что максимум, что им грозит, - это десять лет лишения свободы... Если бы они знали, что им грозит смертная казнь, они бы, наверное, вообще не стали заниматься этим бизнесом.

Однако косметические изменения остались неизменными. Когда предлагалось предоставить судам большую свободу действий при назначении наказания, советские правоведы возражали. По их мнению, Уголовный кодекс точен и должен применяться безоговорочно. Путин согласился. Он часто цитировал латинскую поговорку из курса римского права: Dura lex, sed lex – «Закон может быть суров, но это закон". Если закон плох, его нужно исправить, и в этом заключается роль парламента. 'Но закон должен быть соблюден. Иначе все пойдет насмарку». Однако это не исключало судебных ухищрений - "юридических тонкостей", как назвал их один из его преподавателей, - если закон в его нынешнем виде не мог выполнить задачи, поставленные партией.

Путин впитал эти принципы. Он часто ссылался на уроки, полученные на юридическом факультете. В последующей жизни ничто из того, что он делал, не свидетельствовало о том, что он всерьез сомневался в предпосылках, на которых строилось советское уголовное право.

Иное дело - гражданское право. В семейных спорах государственные интересы затрагивались редко, и суды, как правило, выносили решения, свободные от политических соображений. Дела, связанные с жилищными и трудовыми вопросами, были сложнее, поскольку в них могли вмешаться местные власти или директора заводов. Но исход дела не был предрешен, как в случае прямого участия государства. Однако и здесь существовали ограничения на роль юриста, получившего советское образование. Кай Хобер, который в 1990-е годы вел переговоры с Путиным по юридическим вопросам, связанным с иностранными инвестициями, вспоминал: "У нас не было дискуссий между юристами, я имею в виду сложные дискуссии по юридическим вопросам". Вместо того чтобы обсуждать юридические моменты, Путин просто выполнял данные ему инструкции.

Такое отношение к праву как к винтику в институциональной машине подкреплялось тем, как оно преподавалось. Не было никаких попыток привить критическое мышление или умение приводить аргументированные доводы, никаких сократовских вопросов и ответов, чтобы выудить у студентов их идеи. Вместо этого от студентов ожидалось заучивание, чтобы выдать "правильный ответ, тот ответ, который нужен преподавателю". Американский студент по обмену, проучившийся год на Ленинградском юридическом факультете вскоре после ухода Путина, сказал, что он напоминает ему американскую среднюю школу. Нам рассказывали факты, а на экзаменах от нас ожидали, что мы их изложим, но не с анализом, не с различными интерпретациями.

Эта тенденция усилилась после 24-го съезда партии СССР в 1971 г., который одобрил брежневскую программу разрядки отношений с Западом, но в то же время, чтобы предотвратить возможные нежелательные побочные эффекты, призвал усилить борьбу с влиянием западных идей. На юридическом факультете это вылилось в крестовый поход против "буржуазной правовой идеологии". Студенты должны были засыпать свои рефераты соответствующими цитатами из Ленина. О тех, кто проявлял недостаточный энтузиазм, докладывали декану или комсомольцам. Путин впоследствии утверждал, что почти не заметил брежневского "закручивания гаек". Другие вспоминали атмосферу как гнетущую.

Преподавание велось в основном на лекциях, не в последнюю очередь потому, что студентам было практически невозможно купить учебники, если только они не узнавали заранее о поступлении партии в книжный магазин и не приезжали туда до распродажи. Большинство преподавателей просто зачитывали свои конспекты, причем делали это достаточно медленно, чтобы студенты могли дословно их переписать. Преподаватель Фулбрайта, посетивший юридический факультет, язвительно написал на сайте , что «конспекты профессора становятся конспектами студента, не проходя через сознание ни одного из них». Отношения между преподавателем и студентом, как и в большинстве российских учебных заведений, были жестко иерархическими. Студенты вставали, когда приходил профессор, а если опаздывали, то должны были ждать на улице - особое испытание для Путина, который, казалось, врожденно не мог приходить вовремя. Очень часто к ним относились как к детям, "социально инфантильным", как выразился один пожилой профессор.

Одним из немногих исключений был профессор Олимпиад Иоффе, крупнейший в университете и в Советском Союзе специалист по гражданскому праву. У него был интересный, доброжелательный стиль, он читал лекции без конспектов. Студенты старших курсов возвращались только для того, чтобы послушать его выступление, - вспоминал один из них. Все было по памяти, а память у него была блестящая. Путину он понравился, и на последних двух курсах он посещал семинары одного из своих коллег, ассистента преподавателя по имени Анатолий Собчак, который разделял талант Иоффе интересно объяснять сложные юридические вопросы. В конце концов, после окончания Путиным университета Иоффе запретили преподавать, исключили из партии, и он эмигрировал в Америку. Причина якобы заключалась в том, что его дочь и ее муж-еврей подали документы на получение выездной визы в Израиль. На самом деле все было гораздо сложнее. Его коллеги по факультету завидовали его репутации и убедили Ленинградский комитет партии в том, что он нарушил партийные установки.

Первые три года работы на юридическом факультете Путин ничего не слышал из Большого дома, куда он пришел школьником, чтобы узнать о карьере в КГБ. Летом 1973 года факультет переехал из Смольного в гораздо менее элегантное помещение - ветхое здание, в котором раньше располагалась средняя школа, а теперь требовался ремонт, на грязной улице Васильевского острова, на западе города, где находился главный кампус университета. На боку здания висела синяя трафаретная табличка: "Граждане! Во время артиллерийского обстрела эта сторона улицы более опасна". Под ним находилась белая мраморная табличка, гласившая, что знак сохранен в память о подвиге ленинградцев во время блокады. На самом деле это была копия. Подобные знаки, предупреждающие о том, что северной стороны улиц следует избегать, так как южнее находятся немецкие батареи, были установлены в нескольких районах города как напоминание молодому поколению о том, что пришлось пережить старшим во время войны.

Именно на Васильевском острове в январе 1974 года Путин получил сообщение о том, что с ним свяжутся по поводу его будущей карьеры. Он правильно догадался, откуда оно пришло. Его прислал Дмитрий Ганцеров, приятный мужчина лет сорока, работавший в отделе кадров Ленинградского КГБ по работе с вузами. В каждом крупном советском вузе был "куратор" из числа сотрудников КГБ, как правило, полковник, в обязанности которого входило выявление потенциальных рекрутов. Ганцеров наблюдал за Путиным с момента его поступления на факультет.

Первым шагом была проверка биографии. Любой человек с еврейскими корнями сразу же отвергался. Наличие родственников, проживающих за границей, или криминальное прошлое также могли дисквалифицировать кандидата, хотя были и исключения. Как и необычно яркое лицо, некрасивое или красивое. Оперативник должен быть незаметным, внешне выглядеть как обычный человек", - писал один из генералов КГБ. Я полностью отвергал тех, кого привлекала в разведку романтика или любовь к приключениям. Лучшие из тех, кого я отбирал, выглядели полной противоположностью придуманному в фантастике образу оперативника". Меньше всего службе нужен был человек, похожий на Джеймса Бонда.

Практически по всем параметрам - за исключением, пожалуй, романтического отношения к профессии, которое он изо всех сил старался не показывать, - Путин был идеальным кандидатом.

Он был неприметен до мелочей, из тех людей, на которых при случайной встрече никто не обратит внимания. Его семейное прошлое было без изъяна. Его дед, Спиридон, готовил для партийной элиты. Позднее Путин утверждал, что готовил и для Ленина, и для Сталина. Это была позолота. Однако в межвоенный период Спиридон более десяти лет работал поваром в доме вдовы Ленина Надежды Крупской и его сестры Марии в их подмосковном имении Горки. После их смерти он работал в пансионате Московского горкома партии в Ильинском, курортном поселке в нескольких километрах к востоку. Чтобы готовить для высших партийных чиновников в последние годы жизни Сталина, когда руководство страны параноидально относилось к риску отравления, а тем более для семьи Ленина, требовался исключительный допуск к секретности.

Учитывались также психологический портрет, успеваемость, спортивные способности, патриотизм, в том числе работа в комсомоле . Поводом для отказа в приеме на юридический факультет служили распущенное поведение и чрезмерное употребление алкоголя. По словам Ганцерова, из ста с лишним студентов, поступающих на юридический факультет, первичную проверку проходили восемь-десять человек, из которых только один-два в итоге получали место. Жесткий отбор был возможен потому, что в 1970-е годы работа в КГБ, особенно во внешней разведке, была одной из самых желанных для молодого человека. Студенты выбирали в вузах необычные языки, например, испанский или сербско-хорватский, надеясь (что не всегда сбывалось), что это даст им преимущество. Мало того, что материальное положение сотрудников КГБ было лучше, чем у их коллег из милиции или прокуратуры, но если они попадали в Первое главное управление, считавшееся самым лучшим, они могли рассчитывать на командировку за границу и зарплату в иностранной валюте, о чем большинство советских граждан могли только мечтать. Для офицеров и членов их семей существовали специальные дома отдыха и санатории, фермы, продукция которых поступала исключительно в управление КГБ - немалое преимущество в стране, где мясо зачастую было роскошью, а большинство людей питалось хлебом, капустой, картошкой и молочными продуктами, - и удостоверение личности в красной кожаной обложке с золотым тиснением советского герба и буквами "КГБ СССР", которое вызывало мгновенное уважение при каждом его предъявлении. Но самое главное, пожалуй, это чувство принадлежности к элите, которой доверены запретные знания, недоступные остальному населению.

После первой встречи Ганцерова с Путиным кадровая служба Большого дома занялась изучением его биографии. Истории его родственников подвергались тщательной проверке, чтобы убедиться, что они соответствуют действительности. Ганцеров встречался с ним раз в месяц, чтобы, как он выразился, "поработать с ним более интенсивно". Что именно это значило, не совсем понятно. Часто предполагается, что Путин должен был информировать других студентов. Юридический факультет, как и большинство факультетов советских вузов, был ульем стукачей - "стукачей", как их называли, потому что они "стучали" в КГБ, чтобы донести на своих товарищей, - и студенты следили за тем, что они говорят, за исключением тех случаев, когда они находились в компании надежных друзей. Путин в принципе не возражал против использования информаторов. Сотрудничество обычных граждан - важный инструмент жизнеспособной деятельности государства", - писал он впоследствии. 90 процентов всей разведывательной информации мы получаем от ... простых советских граждан". Если она основана на "идеалистических принципах" и осуществляется "в интересах государства", то она законна и необходима. Но он отрицал, что сам выступал в роли сексота, "тайного сотрудника", и, вероятно, говорил правду. Даже в сталинские времена сотрудники НКВД редко набирались из числа информаторов - их задача состояла в том, чтобы вербовать других для доносительства, а не делать это самим, - а к 1970-м годам приглашение стукача на работу в КГБ стало крайне необычным. Однако Ганцеров, несомненно, просил его в последние два года работы на юридическом факультете выполнять конкретные задания, в том числе составлять отчеты на своих коллег, чтобы посмотреть, как он с ними справляется. Это была обычная практика КГБ, и, по крайней мере, один из его университетских сокурсников был уверен, что он это делал. Современник вспоминал: "Если ты был слишком увлечен, это было нехорошо, потому что это показывало, что у тебя нет характера. Но если ты ничего не докладывал, это означало, что ты ленив". КГБ не искал самых лучших или самых умных студентов, не хотел тупых или ленивых. Ему нужны были сбалансированные перспективы.

Что бы ни означала "интенсивная работа" на практике, Путин, очевидно, делал это удовлетворительно. По заключению Ганцерова, он умел "быстро находить правильный подход к людям" - одно из важнейших качеств, которым должен обладать сотрудник разведки, и в январе 1975 года КГБ официально сообщил Владимиру Спиридоновичу о том, что рассматривает возможность вербовки его сына. Отец, убежденный коммунист, был полностью "за", и в марте Путину сообщили, что КГБ предлагает ему должность. Он был очень рад и пригласил Борисенко на праздничную выпивку. Но он старался не разглашать, по какому поводу было это торжество.

После этого все пошло своим чередом. В Советском Союзе студенты не выбирали свою будущую работу: по окончании вуза им сообщали, кем они будут работать. Когда через три месяца Путин предстал перед комиссией по распределению, то вначале ему сообщили, что он будет призван в ленинградскую адвокатуру в качестве адвоката. Но потом, как он вспоминал позже, представитель КГБ на заседании "вдруг проснулся" и объявил, что этого не будет, поскольку "мы берем Путина на работу". История правдоподобная. Руководители отделов часто не знали, каких студентов КГБ набирает, пока не объявляли о назначении. Это было частью таинственности организации, демонстрацией ее способности брать кого угодно, независимо от того, что решат другие.

Глава 3.

Большой дом

1 августа 1975 года, в пятницу, Путин впервые вошел в Ленинградское областное управление КГБ, в Большой дом на Литейном проспекте, в новом для себя звании младшего лейтенанта. Через неделю в "Красном зале" на последнем этаже здания перед огромным цветным барельефом В.И. Ленина директор генерал Даниил Носырев приветствовал новобранцев, одетых в служебную форму, которая использовалась только в официальных случаях.

Носырев был солдафоном. Если у офицера не был завязан галстук или сотрудница была в брюках, его можно было не дождаться. Но он был назначен Андроповым и разделял многие его идеи, в частности, что в период улучшения отношений с Западом одной из главных угроз для Советского Союза является подрывная деятельность, связанная с притоком буржуазного мышления.

По случайному совпадению, в день, когда Путин приступил к работе, Брежнев вместе с 34 главами государств и правительств Канады, США и всей Европы (кроме Албании) находился в Финляндии для подписания так называемого Хельсинкского заключительного акта. Это соглашение было важно для Брежнева, поскольку оно подтверждало послевоенные границы Европы, фактически закрепляя завоевания Москвы в ходе Второй мировой войны. Но взамен ему пришлось принять так называемую "третью корзину" соглашений, в соответствии с которой Советский Союз обязался поддерживать права человека и основные свободы. Хельсинки стал местом сплочения диссидентов в Советском Союзе и во всей Восточной Европе.

При Андропове борьба с буржуазным разложением советского организма - "попытками использовать Хельсинки для усиления... идеологического саботажа", как говорилось в одном из учебных пособий КГБ, - стала смыслом существования ведомства.

С момента своего основания Петром I Ленинград был окном России на Запад. Задача Носырева заключалась в том, чтобы оно оставалось наглухо закрытым от проникновения капиталистических идей. Из 3 тыс. мужчин и женщин, работавших в КГБ в Ленинграде и области, 500 были офицерами, как Путин. Еще около тысячи человек, в основном женщины, работали на полную ставку, записывая и расшифровывая телефонные звонки и разговоры из прослушиваемых квартир и гостиничных номеров. В другом здании несколько сотен человек вскрывали, читали и опечатывали иностранную и внутреннюю почту. Кроме пограничных войск и телохранителей партийной элиты, подавляющее большинство занималось "идеологической контрразведкой" для Пятого управления, направленной на подавление инакомыслия.

Путин надеялся, что его направят во внешнюю разведку, но, как он объяснял позже, используя один из вульгаризмов, который доводил до отчаяния его старую учительницу Веру Гуревич, «нельзя ковыряться в носу и говорить: "Я не хочу этого и не хочу того»». Поэтому он выполнял приказы. По его собственным словам, первые пять месяцев он проработал в секретариате в качестве собкора, а затем первую половину 1976 года провел на курсах в учебном заведении КГБ - 401-й школе на Охте, в пригороде через реку от Смольного. В университете он прошел обязательные двухмесячные военные сборы - "гораздо легче, чем легкоатлетические, и нам было очень скучно", - жаловался он, - и, по крайней мере, теоретически, в старших классах он также должен был уделять два часа в неделю военной подготовке. Но за шесть месяцев на Охте он впервые столкнулся с настоящей военной дисциплиной.

Школа была организована по типу армейской казармы. Ученики, приехавшие со всего Советского Союза, занимались шесть дней в неделю, и выходить на улицу им разрешалось только по специальному разрешению. Путин, очевидно, получил разрешение на продолжение занятий дзюдо, так как в мае 1976 г. он выиграл чемпионат Ленинградской области, за что был отмечен в вечерней газете. Но после этого, писал Рахлин, "в нем как будто погасла искра". Он больше не принимал участия в соревнованиях. Рахлин считал, что это произошло из-за конфликта с карьерой в КГБ, но более вероятно, что он решил, что быть чемпионом Ленинграда - это уже не тот уровень, который он хотел пройти как спортсмен, и теперь он сосредоточится на чем-то другом.

В 401-й школе Путин познакомился с ужасающе бюрократическими методами работы КГБ. Сам курс был узко направлен на изучение методов наружного наблюдения и строго ограничивался тем, что необходимо было знать слушателям. Слишком дорого обошлось бы удовольствие преподавать то, что не требуется для работы", - высокопарно пояснил один из инструкторов. Внешнее наблюдение имело множество форм: скрытое, открытое, комбинированное (и скрытое, и открытое) и демонстративное, причем последние три в той или иной степени были призваны сбить объект с толку или запугать его, чтобы он выдал себя, а возможно, и других. К методам скрытого наблюдения относятся "цепочка", когда члены группы наблюдения последовательно следуют за объектом; "вилка", когда несколько оперативников наблюдают за объектом с разных сторон, что часто используется в плотной толпе; "параллельное уличное наблюдение", применяемое в малонаселенных районах, где обычный "хвост" был бы слишком очевиден. Каждый метод подробно объяснялся, после чего слушатели получали практические задания. На каждую цель заполнялся журнал наблюдения, а в особо важных случаях, когда человек "представлял угрозу интересам советского государства", необходимо было завести оперативное досье наблюдения, для чего требовалось специальное разрешение. Если речь шла об иностранном гражданине, то досье передавалось в Пятое и Второе главные управления и архивировалось в Десятом управлении КГБ.

Кроме того, слушателей обучали методам контрнаблюдения, чтобы они сами не попали под наблюдение, и вербовке так называемых "агентов по проверке анкетных данных" из числа работников жилищных контор, почтовых служащих, врачей и других лиц, которые по роду своей деятельности могли предоставить информацию о потенциальных объектах, в частности о "лицах, имеющих подозрительные контакты с иностранцами".

Позднее Путин заявил, что 401-я школа его разочаровала, что, возможно, и правильно. Она не имела никакого отношения к внешней разведке. Она была создана в 1950-х годах для подготовки "топтунов", тех, кого посылали на трудоемкую и утомительную работу по наружному наблюдению, когда группа часами и днями следила за зданием, и ничего примечательного не происходило. Путин, как офицер, не должен был сам выполнять подобные задачи, но ему необходимо было знать, как работает система.

Курс обучения в 401-й школе закончился в июне 1976 года. То, чем занимался Путин в последующие три года своей карьеры в КГБ, с тех пор тщательно скрывается.

Сам Путин утверждал, что его "довольно быстро" перевели в Первый отдел Ленинградского управления , занимавшийся внешней разведкой. По другой версии, перевод состоялся примерно через год. Один из его бывших начальников в Ленинграде также утверждал, что после "непродолжительной работы в другом подразделении... даже не помню в каком", Путин был переведен во внешнюю разведку, "кажется, в 1976, а может быть, и в 1977 году".

На самом деле, как позже признал сам Путин, он перешел во внешнюю разведку "в конце 1970-х годов". Подразделение, о котором его бывший начальник предпочел не вспоминать, было Пятым управлением - или Пятым отделом, как его называли в провинциальных управлениях КГБ, например в Ленинграде, - и "короткий срок", который Путин провел там, длился с июля 1976 года до конца лета 1979 года. После этого он в общих чертах рассказал о работе в "контрразведке" - что технически правильно, поскольку Пятое управление занималось идеологической контрразведкой, - но отрицал, что когда-либо имел дело с диссидентами. Воспоминания его друзей и коллег по КГБ, а также его собственные заявления не оставляют сомнений в том, что это было так.

По словам его бывшего партнера по дзюдо Николая Ващилина, он следил за спортсменами, религиозными деятелями и артистами - все это входило в обязанности Пятого управления. Его друг, виолончелист Сергей Ролдугин, старший брат которого служил в КГБ, подтвердил, что он участвовал в слежке за православными верующими. Однажды на Пасху, вероятно, в 1978 году, Ролдугин сопровождал его, когда ему было поручено следить за церковной процессией. Саша Николаев, еще один его школьный друг, знал, что он работал "в отделе по работе с диссидентами". Коллега по КГБ Владимир Агартанов, с которым Путин позже работал в одном кабинете, опознал в нем оперативника Пятого управления и поразился его осведомленности о художниках и интеллигенции нонконформистского толка и их идеях.

Сам Путин вспомнил демонстрацию в Ленинграде, когда группа писателей и художников собралась перед Медным всадником - статуей Петра I - в память о восстании декабристов, неудачной попытке 150 лет назад заставить царя ввести конституционное правление. По словам Путина, вместо того чтобы арестовать их, КГБ организовал контрдемонстрацию с духовым оркестром и патриотическим возложением венков. Он рассказал об этом инциденте, чтобы показать, что в те времена Пятое управление предпочитало использовать косвенные, а не открытые репрессии, которые ко второй половине 1970-х годов в таких городах, как Ленинград и Москва, были в значительной степени . Диссидентская деятельность преследовалась только в том случае, если она представляла прямую угрозу государству. Неофициальным писателям разрешалось распространять свои произведения в самиздате при условии, что они не пытались публиковаться на Западе. Художники-нонконформисты могли устраивать выставки на частных квартирах. Генерал Носырев, несмотря на свою старую школу и жесткие рамки, одобрил создание клуба искусств "Клуб 81" как "места сбора ленинградской контркультуры", где их будет окружать "рой агентов КГБ fn1 , выдающих себя за хипстеров". Цель состояла в том, чтобы максимально подчинить диссидентское движение в городе контролю КГБ.

Когда умеренность не срабатывала, в ход шла дубинка. Большинство участников демонстрации 1975 года, о которой рассказал Путин, отделались предупреждениями, но два поэта, считавшиеся зачинщиками, были приговорены к трудовым лагерям. Тем не менее, там, где это было возможно, ленинградский КГБ предпочитал "профилактические методы", используя сочетание преследования, запугивания и социального давления, чтобы удержать инакомыслие в допустимых, по его мнению, рамках. Историк Лев Лурье, сам участник контркультуры 1970-х годов, писал, что если люди соблюдали определенные правила - имели работу (т.е. не тунеядствовали), не участвовали открыто в политике или незаконной экономической деятельности, не употребляли наркотики, - то им предоставлялась значительная культурная свобода.

В то время это казалось разумной политикой. Но в дальнейшем она оказалась ошибочным компромиссом. Неуклонная эрозия тоталитарного режима, начавшаяся после смерти Сталина и ускорившаяся при его преемниках, через 15 лет завершилась крахом системы.

Если впоследствии Путин счел целесообразным отрицать, что когда-либо работал в Пятом управлении, то нет никаких оснований считать, что в то время он испытывал по этому поводу сомнения. Напротив, он подчеркивал, что в целом он и его коллеги по КГБ действовали строго в рамках закона, что то, что они делали, обычно "не было... таким грубым", и что в такой стране, как Советский Союз, определенная дисциплина, хотя, возможно, и достойная сожаления, была необходима.

Кровавое прошлое КГБ его также не очень беспокоило. Честно говоря, я вообще об этом не думал. Ни капельки, - говорил он позже. Я был чистым и абсолютно успешным продуктом советского патриотического воспитания... Я знал о культе личности Сталина... Я не был совсем наивным. [Но насколько глубок был этот культ личности? Насколько он был серьезен? Мы с друзьями об этом не задумывались. Его бывший однокурсник Виктор Борисенко придерживался аналогичной точки зрения. "Мы думали: "Да, были ошибки, и это плохо. Но ошибки бывают, и они исправляются". Только с приходом Горбачева в середине 1980-х годов Борисенко начал понимать больше. Путин и тогда не хотел признавать чудовищность сталинских преступлений.

Владимир Агартанов вспоминал, как уже после прихода Горбачева к власти в сибирском городе Минусинске, где проживала большая китайская община, во время "ежовщины" 1937-1938 гг. произошел с ним разговор об одном случае. Местный начальник НКВД получил по телеграфу указание ликвидировать 400 китайских шпионов. Приказ был настолько необычным, что он отправился в краевую столицу Красноярск за разъяснениями. Его заместитель опередил его телеграммой, обвинив в попытке защитить иностранных агентов. По прибытии он был арестован и расстрелян. Заместителя повысили в должности, а 400 китайцев подверглись произвольной облаве и были расстреляны. Через несколько месяцев был расстрелян и вновь назначенный заместитель. Агартанов, который сам служил в бюро КГБ в Красноярске, сказал, что эту историю ему рассказали старожилы, которые были младшими сотрудниками НКВД в момент этих событий. Путин наотрез отказался ему верить. Когда Агартанов стал настаивать, указывая на то, что в то время НКВД выдавал квоты на расстрел в самые разные населенные пункты, Путин не поверил и этому. Это сказка - не может быть правдой, сказал он.

Его реакция была тем более интригующей, что он прекрасно знал, что при Сталине "врагов народа" расстреливали.

На прикроватной тумбочке на даче в Тосно хранился портрет Яна Берзина, возглавлявшего военную разведку в 1924-1935 гг. и в 1937 г. Берзин был старым большевиком, вступившим в партию в 1905 г., участвовал в Октябрьской революции, работал с основателем ЧК Феликсом Дзержинским, был главным советским военным советником республиканцев в гражданской войне в Испании. В конце 1920-х годов он в обстановке строжайшей секретности создал партизанские школы, где офицеры и бойцы учились вести разведку и диверсии в тылу врага.

Помимо ослепительной карьеры Берзина как разведчика - среди его агентов был Рихард Зорге, который впоследствии подробно предупредил о гитлеровской операции "Барбаросса" (только Сталин не обратил на это внимания), - его роль в создании школ подготовки кадров должна была прийтись по душе Путину, поскольку его отец в самом начале войны служил в партизанском отряде. Школы стали гибелью для Берзина. Его ложно обвинили в создании "бандитских групп" для "антисоветской террористической деятельности", и в 1938 году он был расстрелян.

Путин, видимо, согласился с тем, что казнь его героя была одной из случайных "ошибок" Сталина.

При Брежневе новой ортодоксальной точкой зрения стало то, что Сталин допустил ряд ошибок, но сама система была хороша. В спецслужбах это было верой и правдой. В 1977 году комиссия, возглавляемая заместителем Андропова генералом Виктором Чебриковым, опубликовала внутреннюю историю КГБ и его предшественников с грифом "Совершенно секретно", отпечатанную в индивидуально пронумерованных экземплярах, которая была выпущена в качестве учебного пособия для использования в региональных управлениях и учебных заведениях КГБ. В этой новой "санированной" версии действия спецслужб с момента создания ВЧК в 1918 году до начала 1930-х годов были безупречны. Борьба Сталина с богатыми крестьянами, кулаками, была оправдана, поскольку "они выступали против генеральной линии партии... и устраивали вооруженные акции и террористические акты". О том, что около десяти миллионов мужчин, женщин и детей были преднамеренно умерщвлены голодом, не упоминалось. Показательные процессы над противниками Сталина оправдывались тем, что они были направлены против "мощных контрреволюционных организаций". Не упоминался и тот факт, что доказательства были получены с помощью пыток, а покаянные признания обвиняемых были ложными.

Чебриков признавал, что в течение короткого периода "были определенные осложнения, вызванные субъективными факторами", в частности, в 1933-1941 годах, когда "ошибочная формулировка Сталина об обострении классовой борьбы принесла много вреда". Но это было лишь временное явление, писал Чебриков, и в любом случае возникла настоятельная необходимость "окончательной ликвидации капиталистических элементов в нашей стране". Основная ответственность за эти "негативные явления", продолжал он, лежит на "преступниках во главе НКВД... политических авантюристах типа Ягоды, Ежова и других".

То, что Сталин сам назначил этих "авантюристов" руководить НКВД в 1930-е годы, как и позже назначил неназванных "других" - преемника Ежова Лаврентия Берию, расстрелянного после смерти диктатора в 1953 году, и его заместителя Виктора Абакумова, казненного через год, - также обошли молчанием.

После Второй мировой войны, признал Чебриков, вновь имели место "нарушения социалистической законности" - видимо, завуалированная ссылка на Ленинградское дело и Врачебный заговор, о которых он прямо не упомянул, - но "в целом... эти недостатки не оказали решающего влияния на общие положительные результаты". Иными словами, за исключением некоторых досадных промахов, КГБ и его предшественники всегда действовали достойно, продолжая "славные традиции" ВЧК.

От умолчаний и эвфемизмов захватывает дух. Но так учили Путина, и в 1970-80-е годы он, очевидно, в это верил.

Пока Путин работал в Пятом управлении, изменились его домашние обстоятельства. В 1977 г. его родители наконец-то смогли переехать из коммуналки в Басковом переулке в двухкомнатную квартиру в недавно построенном многоквартирном доме в Автово, на южной окраине, недалеко от городского нефтепорта. Жилая площадь была не намного больше прежней, но впервые в жизни, в возрасте 25 лет, у Путина наконец-то появилась своя комната.

У него появилась постоянная девушка, студентка медицинского факультета Людмила Хмарина, брат которой, Виктор, был его близким другом на юридическом факультете. Они хорошо ладили, и родители его горячо одобряли. В том же году он получил звание старшего лейтенанта - формальность, поскольку повышение в звании происходило автоматически после двух лет службы, но, тем не менее, это свидетельствовало об удовлетворительном развитии его карьеры. В служебной записке он был охарактеризован как "наблюдательный, дисциплинированный и добросовестный сотрудник, заслуживший признание руководства Управления за эффективную организацию работы в порученном ему секторе... и пользующийся заслуженным авторитетом среди коллег", стал членом Бюро Комитета комсомола КГБ, отвечающим за спортивные и кадровые вопросы. Формулировки были шаблонными - "постоянно повышает свой идейно-политический уровень... активно участвует в партийной учебе... морально устойчив" и так далее - а документ был составлен настолько небрежно, что дата вступления в комсомол была указана неверно. Но именно это было необходимо Путину для того, чтобы стать членом партии, что он и сделал той зимой, выполнив еще одно важнейшее условие для продолжения служебной карьеры.

Если все это говорило о том, что он наконец-то остепенился, то это не мешало ему продолжать делать "глупости". Однажды вечером он встретил Сергея Ролдугина, который, по его словам, "перепрыгнул через забор и ушел в самоволку" из казармы, где проходил военную службу, и они вдвоем катались по Ленинграду на путинском "Запорожце", яростно стреляя через сломанный глушитель и распевая во весь голос до самого утра. В другой раз, опять же с Ролдугиным, когда они ждали на остановке автобуса, к ним подошла группа молодых людей, один из них попросил сигарету. Путин отказал, ситуация обострилась, и следующее, что увидел Ролдугин, - «перед глазами мелькнули чьи-то носки, и пацан куда-то улетел». Старые привычки, очевидно, умерли.

Но, видимо, его проступки не вызвали проблем на работе, так как через год он был направлен в Москву на повышение квалификации.

Путин предлагает противоречивые объяснения того, как и когда это произошло, ни одно из которых не является полностью правдивым, что, по-видимому, является еще одной попыткой скрыть три года, проведенные им в Пятом управлении. В действительности он покинул Ленинград во второй половине 1978 года для прохождения курса обучения в Высшей школе КГБ им. Дзержинского в ожидании окончательного решения о своем следующем назначении.

Удача была на его стороне. В тот же год, когда Путин пришел в КГБ, Андропов издал указ, призывающий усилить работу внешней разведки в Советском Союзе. К концу 1970-х годов в региональных управлениях развернулась кампания по набору дополнительных сотрудников первого эшелона для укомплектования новых создаваемых и расширяемых отделов. Среди них был и Путин.

Сомнительно, что он провел в Школе Дзержинского целый год, как он утверждал. Так называемые "курсы усовершенствования" для действующих офицеров обычно длились пять месяцев. Но программа обучения была гораздо шире и имела большее отношение к внешней разведке, чем все то, что он изучал в 401-й школе в Ленинграде.

Его учили, что в общении с иностранцами сотрудник разведки должен маскировать свои действия и личность, создавая о себе "легенду" - искусную смесь фактов и вымысла, достаточно близкую к реальности, чтобы вызывать доверие и при этом уходить от неудобной правды. Этот прием Путин часто использовал в дальнейшей жизни, хотя не всегда следовал советам своих инструкторов, что откровенная ложь должна использоваться только тогда, когда ее нелегко опровергнуть.

Прежде всего, преподаватели подчеркивали первостепенную важность вербовки агентов. В одном из учебных пособий КГБ разъяснялось:

Задачи подразделений, осуществляющих политическую разведку с территории СССР, ничем не отличаются от задач резидентур КГБ за рубежом. Основным средством их решения, как и во всех других видах внешней разведки, является агентурная работа. Поэтому вербовка агентуры среди иностранцев и советских граждан, приобретение надежных связей и "доверенных лиц" [русский аналог "почетных корреспондентов", используемых западными спецслужбами] для создания и укрепления собственных агентурных сетей... является важнейшей оперативной задачей всех звеньев, осуществляющих политическую разведку.

В школе Дзержинского Путину предложили взглянуть на работу разведки шире, чем в Ленинграде. В Пятом управлении его задачей было выявление "антисоветских элементов" среди населения. Теперь его обучали поиску информации о советских эмигрантских организациях и деятельности западных спецслужб. Его основной задачей было установление контактов с прибывающими в Советский Союз иностранцами, которые могли бы стать объектом вербовки или идеологического манипулирования.

Все иностранцы были потенциальными мишенями, но стажерам рекомендовалось сосредоточиться на тех, кто с наибольшей вероятностью может дать ценную информацию. В Ленинграде это были консульские работники и иностранные студенты, представители авиакомпаний, приезжие бизнесмены, деятели культуры и ученые, участвующие в программах обмена, а также случайные журналисты, приехавшие по заданию из Москвы. Все эти люди, говорили ему, могли обладать "важной секретной информацией", а многие из них могли "оказывать определенное влияние на внутреннюю и внешнюю политику своих правительств". Ученые были особенно важны, поскольку в своих странах они могли быть приглашены в качестве консультантов в органы, определяющие политику. Журналисты также представляли особый интерес, поскольку ими можно было манипулировать с целью распространения дезинформации. Студенты из развивающихся стран становились объектом внимания, если считали, что они могут занять важные посты после окончания вуза, особенно если они были связаны с высокопоставленными государственными чиновниками. Туристов, как правило, не трогали - в то время почти все неофициальные посетители Советского Союза приезжали по пакетным турам, - за исключением тех случаев, когда они приезжали в частном порядке для встречи с родственниками, когда родственные связи могли быть использованы как рычаг давления, чтобы склонить их к "сотрудничеству" со спецслужбами.

Поскольку КГБ работал по принципу зеркального отражения западных спецслужб, из этого следовало, что их противники будут "проводить профилактическую работу среди своих граждан до их приезда в Советский Союз... а по возвращении многие из них будут подвергаться допросам... чтобы выяснить, не обращались ли они в советскую разведку". Непродуманный подход к иностранцу мог позволить другой стороне устроить скандал, испортив отношения СССР с соответствующей страной. Контакты должны были быть тщательно подготовлены. Предполагалось, что контрразведка и Первый отдел будут работать в тесном контакте. Контрразведка изучает поведение и интересы иностранца, места, которые он чаще всего посещает, как проводит дни", чтобы дать Первому отделу максимум информации для планирования первоначального контакта, который может быть осуществлен сотрудником спецслужбы, скрывающим свою личность, или, что чаще, советским гражданином, завербованным в качестве агента, - студентом, журналистом, ученым, который может найти удобный момент, чтобы завязать разговор и направить его в нужное русло.

Как бы это ни делалось, правило заключалось в том, что иностранца нужно было заставить начать отношения, чтобы он почувствовал, что именно он контролирует ситуацию. Затем агент развивал первоначальный контакт, чтобы расположить к себе объект и вызвать у него чувство доверия - урок, который Путин, очевидно, принял близко к сердцу, поскольку сказал одному из своих друзей, что теперь он "эксперт в области человеческих отношений". Только после этого сотрудник решал, как двигаться дальше: убеждать или принуждать, играть на идеологической близости или привлекать материальной выгодой. Здесь требовалось терпение рыбака, ведь мог пройти целый год, прежде чем удавалось поймать цель на удочку.

Кроме того, читались лекции о диверсиях иностранных спецслужб, проводились занятия и практические работы по секретным чернилам, шифрам, маскировке и "мышеловкам" для заманивания вражеских агентов, а также по таким проверенным методам, как использование "ласточек" - привлекательных молодых женщин или мужчин - для компрометации цели.

Путин вернулся в Ленинград в первой половине 1979 г. и осенью поступил на работу в Первое управление. Там ему предстояло провести большую часть следующих пяти лет. Управление было небольшим, всего несколько десятков сотрудников. Это была работа, о которой он всегда мечтал, точнее, это был шаг в этом направлении. Работа в Первом отделе провинциального управления - это не то же самое, что работа в самом Первом главном управлении. Сотрудников ФХД, заляпавших тетради, отправляли в провинцию в качестве понижения в должности. Первый отдел подчинялся не Москве, а начальнику Ленинградского управления. Роль ФКР по отношению к провинциальным Первым управлениям сводилась к утверждению их годовых планов и координации работы с другими управлениями. Ветераны ФКР любили настаивать на том, что те, кто, подобно Путину, работал в провинциальных управлениях, но никогда не был сотрудником самого Главного управления, не имеют права называть себя сотрудниками внешней разведки.

Олег Калугин, возглавлявший отдел контрразведки ФКР и в наказание направленный на должность заместителя начальника Ленинградского управления, язвительно отозвался о достижениях Первого управления там, вернее, об их отсутствии. "Я был потрясен... отсутствием реальной работы и перспектив что-либо сделать, - писал он.

Уровень, на мой взгляд, был очень низким... Это была шутка... Они работали даже с теми людьми, которые Второй департамент, контрразведчиков, даже отдаленно не интересовали. Надо учитывать, что периферийные органы имеют очень ограниченные возможности для работы с иностранцами... Вот и сваливают на так называемые "периферийные отделы разведки" то, что никому не интересно, или не имеет абсолютно никаких перспектив развития, или уже полностью отработано.

Калугин был предвзят, и его решение следует рассматривать соответствующим образом. Тем не менее, нет никаких данных о том, что Ленинградское управление в начале 1980-х годов завербовало какого-либо иностранного агента или разоблачило какого-либо западного шпиона.

Однако для Путина переход в Первый департамент стал еще одним поворотным моментом.

Он полностью отказался от дзюдо. Он разорвал помолвку с Людмилой Хмариной. По его собственным словам, они уже подали заявление на получение разрешения на брак , купили кольцо и свадебное платье. '[Это было одно из самых сложных решений в моей жизни... Я чувствовал себя настоящим уродом. Но я решил, что лучше пострадать тогда, чем потом страдать нам обоим". Спустя годы, когда его спросили, почему он отказался от свадьбы, он ответил уклончиво, сказав, что это были "какие-то интриги". Решив отменить свадьбу, он сказал, что рассказал ей "всю правду, [или] столько, сколько посчитал нужным".

Это объяснение не оправдалось. Некоторые из его друзей подозревали, что он пришел к мысли, что они на самом деле не любят друг друга. Но они были знакомы много лет, и Путин был не из тех людей, которые делают предложение руки и сердца, не взвесив все "за" и "против". Тем более, что в таком случае зачем говорить об интриге? Путин больше никогда не вспоминал об этом эпизоде и остался близок с братом Людмилы, Виктором. Одно из возможных и правдоподобных объяснений заключается в том, что, добившись, наконец, своей цели - работать в Первом управлении, он узнал, что в ее семейном окружении есть что-то, возможно, еврейская родословная или родственники, живущие за границей, что может помешать КГБ дать ему заграничную командировку, на которую он рассчитывал. Это объясняет, почему он считал, что "лучше страдать тогда, чем... потом", и почему он говорил, что расскажет ей "столько [правды], сколько посчитает нужным".

С началом нового, 1980 года, Путин был не у дел. Но недолго он оставался таким. В марте его друг, виолончелист Сергей Ролдугин, попросил достать четыре билета на выступление Аркадия Райкина, российского аналога Чарли Чаплина, чьи сценки и пародии мягко высмеивали идиотизм советской бюрократии, грубость, неэффективность и дефицит, которые делали повседневную жизнь в России таким тяжелым крестом. Выступления Райкина в Театре Эстрады, расположенном недалеко от Невского проспекта, всегда проходили при полном аншлаге, но для человека в звании КГБ Путина - в том году он получил звание капитана - это не представляло никакой сложности.

Поход на свидание должен был произвести впечатление на новую подругу Ролдугина, которая привела с собой еще одну девушку - 22-летнюю стюардессу "Аэрофлота" из Калининграда Людмилу Шкребневу.

Первое впечатление Людмилы от Володи Путина было неутешительным. Он был плохо одет, - вспоминает она. Он выглядел очень некрасиво. На улице я бы не обратила на него внимания. Однако вечер прошел приятно, и девушки попросили его достать им билеты еще на два спектакля, что он и сделал. К моменту отъезда Людмилы он дал ей свой номер телефона, и в дальнейшем, когда она прилетала в Ленинград, они встречались.

Отношения не были гладкими. Родители Путина не понимали, почему он бросил свою предыдущую невесту, и были настроены явно недоброжелательно. При первой встрече Людмила услышала неодобрительные слова его матери: «Но у него уже есть своя Людмила!»

Характер Володи не помогал. "Была странная закономерность, - вспоминала Людмила. Месяца два все было хорошо, а потом мы ссорились. Потом все налаживалось, а потом все начиналось снова".

Как и большинство его друзей-мужчин, молодой Владимир Путин имел весьма традиционные взгляды на роль женщины. Людмила же была независимой, современной девушкой, для которой, по ее словам, "в отношениях должна торжествовать справедливость". Все решилось весной следующего года, когда они вместе пошли на вечеринку. Людмила развлекалась, танцевала весь вечер. Путин был в ярости. Возможно, не помогло и то, что он сам не очень любил танцевать. Видимо, я была слишком раскована, - говорила она потом. Мне было ясно дано понять, что дальнейшие отношения невозможны". Она улетела обратно в Калининград, думая, что все кончено. Через две недели он подложил ей под дверь записку. Он нашел предлог, чтобы приехать в Калининград к ней, и они помирились.

Как она потом рассказывала, никакого переворота не произошло, но постепенно она влюбилась. Володя был надежным, решила она, и она сможет на него рассчитывать, если когда-нибудь они построят совместную жизнь. Тем же летом она оставила работу в Аэрофлоте и переехала в Ленинград, чтобы быть рядом с ним, сняв комнату в коммунальной квартире. Чтобы платить за квартиру, она устроилась оператором ЭВМ и пошла на подготовительные курсы Ленинградского университета, куда через год поступила на филологический факультет для изучения французского и испанского языков.

Это была нетипичная история об упрямом, эгоцентричном молодом человеке и привлекательной девушке, которая решила, что, несмотря ни на что и "при всех недостатках", именно такой муж ей нужен.

Неисправностей было предостаточно. В самом начале отношений, когда Людмила ненадолго приехала в Ленинград, Володя целый день ремонтировал свой "Запорожец", потому что был намерен возить ее по городу. Я просто хотела быть с ним, мне не было дела до его машины", - вспоминает она. Но для него это было важно... Поэтому я все время провела в гостинице. Это меня бесило". Позже он настоял на том, чтобы каждые выходные они проводили на лыжах. Он не спрашивал моего мнения. Он просто считал само собой разумеющимся, что мы будем так делать". Все деньги уходили на лыжные трассы, которые Володя любил, а Людмила не очень. В 1981 году, когда они вместе с другой парой поехали отдыхать в Судак на крымское побережье - мужчины жили в одном номере, девушки - в другом, - Людмила осталась на весь день обгоревшей на пляже, а Володя пытался, не очень успешно, ловить мелкую рыбешку с копьем в море. Всегда было что-то, с чем приходилось бороться, - говорит она, - лыжи, горы, море".

Хуже всего было то, что всякий раз, когда они шли на свидание, он опаздывал. Она вспомнила, как ждала его на станции метро. '15 минут - это можно. Даже полчаса. Но когда проходит час, а его нет, ты просто плачешь от обиды. Через полтора часа ты уже ничего не чувствуешь. Все эмоции потрачены... Так было всегда". Еще более неприятным было то, что он был пунктуален во всем, что касалось его работы.

Это был не просто эгоцентризм. Здесь имело место нечто большее. По отношению к Людмиле Путин был глубоко невнимателен. Доходило до того, что она задумывалась, не делает ли он это специально, чтобы узнать, сколько она будет терпеть. И все же она оставалась с ним, надеясь, что когда-нибудь сможет убедить его исправиться. Только много позже она поняла, что этого никогда не произойдет.

В другом важном отношении их отношения были еще более непростыми.

Путин был крайне недоверчив. В первый год их совместной работы, вспоминала Людмила, "у меня было ощущение, что он все время за мной наблюдает, смотрит, какое решение я приму, правильное или нет, пройду ли я тот или иной тест".

В течение 18 месяцев он не говорил ей, что работает в КГБ, позволяя верить, что он работает в уголовном розыске милиции, что было его официальным прикрытием. В конце концов, - объяснял он позже, - «кто знал, как сложатся наши отношения?» Когда она узнала, что он ее обманывал, она была убита горем. Если бы он сказал мне об этом через полгода, это было бы нормально... Но через полтора года... Это был знак, что мне по-прежнему не доверяют". Чуть раньше произошел еще один случай, который в ретроспективе оказался еще более показательным. В коммунальной квартире, где она жила, не было телефона, и однажды вечером она вышла на улицу, чтобы позвонить ему из телефонной будки. Когда она шла домой, к ней подбежал молодой человек и попытался завязать разговор, спросив ее номер телефона. Когда она ответила, что у нее нет телефона и в любом случае она не намерена с ним разговаривать, он попросил ее записать свой номер, "если вдруг передумаете". Она отказалась и, наконец, смогла от него избавиться. В то время она думала, что это просто молодой человек, попытавший счастья. Но после того как она узнала, что Путин работает в КГБ, она задумалась, не было ли это проверкой. Когда она расспрашивала его, он не стал ни отрицать, ни подтверждать это. Я много раз спрашивала, - говорит она, - но он всегда уклонялся от ответа. Так что я так и не знаю, что это было: проверка или просто попытка какого-то молодого человека познакомиться со мной".

Отказ Путина дать четкий ответ был более показателен, чем сам инцидент. Он мог бы легко заверить ее в том, что это неправда, или даже, если бы захотел, признать, что действительно проверял ее. Но он не сделал ни того, ни другого. Он намеренно оставил ее в сомнениях. Как и его постоянные опоздания, это был извращенный способ заявить о себе как о доминирующем партнере в отношениях, установить границы их пары. Во время ухаживания между ними всегда существовала неопределенная, но непреодолимая дистанция.

Не помогло и то, что даже после того, как он сообщил ей о своей службе в КГБ, он не стал обсуждать свою работу - якобы по служебным правилам, но, несомненно, и потому, что ему так больше нравилось. Для Людмилы это было неприемлемо. Пара, по ее мнению, должна делиться всем. Но Володя, вынуждена была она признать, обладал тем же "закрытым характером", что и его отец и мать. Она считала, что это характерно для Ленинграда, где "люди показывают только то, что считают нужным, подчеркивая тем самым, что все остальное скрыто". Но это было характерно и для Мир, традиционной русской крестьянской общины, в которой воспитывались родители Путина.

Самая драматичная иллюстрация того, насколько далеки они с Володей от настоящего взаимопонимания, произошла через полтора года, в апреле 1983 года. На протяжении всего времени их совместной жизни брак был запретной темой. Людмила давно поняла, что "Володя не перенесет, если девушка начнет на него давить", поэтому никогда не говорила об этом. Но они оба понимали, что в какой-то момент им придется принять решение. Наконец, когда они сидели и разговаривали, он вдруг стал серьезным и поднял вопрос, который они до сих пор не обсуждали.

Я просто замерла внутри, - вспоминает она. Я поняла, что он решил разорвать наши отношения". Вместо этого он сделал ей предложение и, когда она согласилась, сразу же предложил дату церемонии, показав тем самым, что он все тщательно подготовил заранее.

То, что после трех лет совместной жизни она смогла настолько неверно понять его намерения, многое говорит о личности Путина. Он не просто держал карты на замке, скрывал свои эмоции и посылал двусмысленные сигналы: он сохранял непроницаемую оболочку, которая не позволяла даже самым близким людям разгадать его истинные намерения. Вполне закономерно возникает вопрос, что побудило его решиться на этот шаг. Сам Путин говорил, что друзья уговаривали его жениться, и он понимал, что если не сделает этого в ближайшее время, то навсегда останется холостяком. Вполне возможно, что так оно и было, хотя, возможно, и по другим мотивам. Весной того года он узнал, что может быть в очереди на дальнейшее обучение, которое откроет ему путь к должности за границей. Женатых офицеров предпочитали брать на службу за границей, поскольку семья рассматривалась как источник стабильности.

Как позже заметила Людмила, когда нужно было принять какое-то важное решение, Володя не действовал спонтанно. Все, что он делал, всегда было продумано.

Они поженились 28 июля, в четверг, в ЗАГСе, известном как "Дворец бракосочетания", на улице Петра Лаврова (ныне Фурштатской), недалеко от Таврического сада. Было два приема - один для родных и друзей, другой, на следующий день, для коллег Путина по КГБ. Медовый месяц они провели в Ялте, остановившись вместе с другой парой в кемпинге в горах и каждый день выезжая на пляж. Путин продал "Запорожец" и купил подержанные "Жигули", шаг вперед в мире советских автомобилей, но радиатор закипел, и друзьям пришлось взять их на буксир, пока Путин не смог его отремонтировать. На обратном пути они заехали в Москву, где он должен был дать интервью. Характерно, что он не сказал Людмиле, о чем идет речь.

Вернувшись в Ленинград, они поселились у родителей Путина в их двухкомнатной квартире в Автово. Она была тесной и плохо спланированной, с маленькими окнами , расположенными так высоко, что из них ничего не было видно. Комната была маленькая, в ней едва помещались узкая кровать, диван, стол и два стула. Но к тому времени родители хотя бы нехотя приняли ее. Она была девушкой, которую выбрал их сын, и для них он не мог быть плохим. Он был, по словам Людмилы, "их солнцем, луной и звездами".

Первый год совместной жизни запомнился ей "полной гармонией. Было постоянное ощущение радости, как будто мы находились в отпуске". Он спешил домой с работы, чтобы быть с ней. Казалось, что сам факт женитьбы и обязательства друг перед другом развеяли его прежние сомнения. Казалось, что трудности их ухаживания остались позади. Он был "любящим и романтичным".

Это было слишком хорошо, чтобы продолжаться.

Постепенно у Володи появились старые вредные привычки. Он стал приходить домой позже под предлогом дополнительной работы. "Я прекрасно понимала, - говорит она, - что это не начальство заставляет его задерживаться на работе. Это был он сам". Хуже всего было то, что он ни разу не позвонил домой, чтобы предупредить о задержке. Когда он обещал прийти в 21.00, он пришел в полночь, и все три часа я просто ждала". Путин, несомненно, возразил бы, что, учитывая характер его работы, он не может быть привязан к фартуку жены. Но это стало угнетать. Замужество за сотрудником КГБ означало, что она не могла открыто говорить с друзьями о проблемах, с которыми сталкивалась. Существовал негласный запрет, который меня угнетал, - говорит она. Со временем это наложило свой отпечаток. В каком-то смысле он меня раздавил.

Собеседование, на которое Путин пришел по дороге из Ялты, проходило в отделе кадров Первого главного управления. Организовал его начальник в Ленинграде генерал Феликс Карасев, легендарная личность в службе, который провел большую часть своей карьеры в Хельсинки, сначала в качестве старшего офицера КГБ, затем резидента и, наконец, посла, став при этом привилегированным собеседником сменявших друг друга президентов Финляндии. Карасев был наставником как Путина, так и другого молодого офицера, Сергея Иванова. Путин, по его мнению, был человеком действия, а Иванов - аналитиком. В 1981 году он направил Иванова на повышение квалификации в Краснознаменный институт ФКР в Москве. Через два года он рекомендовал Путина. На момент собеседования Путину было уже 30 лет - предельный возраст для поступления в институт, и он недавно получил звание майора. Для офицера с таким стажем место было необычным. Но удача вновь оказалась на его стороне, и в марте 1984 года приемная комиссия института приняла его на годичный курс.

Это был шанс, которого он так долго ждал. Теперь он мог реально рассчитывать на загранкомандировку. Существовала даже вероятность перевода из Первого департамента в ФКР, где он мог стать не просто сотрудником одной из "периферийных служб", а высокопоставленным оперативником внешней разведки.

Главный кампус Института, где проходили обучение студенты, был спрятан в березовом лесу в 12 километрах к северо-востоку от Москвы, недалеко от поселка Нагорный. Считалось, что в лесу, расположенном неподалеку, находятся массовые захоронения жертв "Великой чистки", датируемые 1930-ми годами. Офицеры, уже служившие в КГБ, проходили годичные курсы на вспомогательном объекте, также окруженном лесом, в Юрлово, к западу от Москвы. Она не имела названия и обозначалась только номером. С точки зрения внешнего мира это был научно-исследовательский институт при Министерстве обороны.

Путин и другие стажеры прибыли в начале июля. В первый же день каждому из них был присвоен псевдоним, начинающийся с первой буквы его настоящей фамилии, который он будет использовать в течение года. Путин стал Платовым. Им разрешили оставить свои имена и фамилии, но запретили говорить что-либо, что могло бы указать на их настоящую личность. Если бы кто-то из них впоследствии дезертировал, он бы мало что знал о своих коллегах. Чтобы это не казалось надуманным, в 1986 году был расстрелян как шпион Владимир Пигузов, секретарь парткома Краснознаменного института в бытность Путина там. Он был завербован ЦРУ в Индонезии в 1970-х годах и предан американским "кротом" Олдричем Эймсом.

В Юрлово обучалось 60 студентов, которые были разделены на секции по 20 человек в каждой в соответствии с их языковой специальностью. Путин был назначен руководителем немецкой секции. Институт уже не был таким элитарным, как в 1950-е годы, когда студентов обслуживали официантки в накрахмаленных белых фартуках и кокошниках - традиционных русских горничных, пережитках царского времени. Но жилье было комфортным: финские диваны-кровати, индивидуальные рабочие места, шкаф для одежды и умывальник, курительная комната с телевизором, где можно было поиграть в шахматы. Путин жил в одной комнате с секретарем партийного бюро объекта. Это было больше похоже на университетское общежитие, чем на казарму, с бассейном и кинотеатром. Между собой курсанты называли его Юрмала - каламбур от названия советского курорта на латвийском побережье. Но по периметру он был обнесен забором и колючей проволокой, и если неосторожный сельский житель, ищущий грибы, подходил слишком близко, его быстро перехватывал вооруженный патруль со сторожевыми собаками.

Весь август они провели на базе десантников под Одессой, где их проверяли на силу воли и физическую выносливость. Проводились учения на плацу, тренировки на стрельбище, ночной форсированный 30-километровый марш с полной экипировкой. Их заставляли стоять на гусеницах, падать на лицо, когда по ним проезжал танк, совершать прыжки с парашютом - сначала со 100-футовой вышки, а затем на высоте 3 тыс. футов со стареющего одномоторного биплана "Антонов".

По возвращении в Юрлово каждая секция была разделена на группы по пять человек для изучения языка, на что отводилось восемь часов в неделю. Для путинской секции были организованы лекции и семинары по Восточной и Западной Германии, Австрии и Швейцарии - социальная структура, политические партии, местное самоуправление и дипломатия, этикет и поведение. Остальное время отводилось на коммерческую деятельность.

Особое внимание уделялось прикладной психологии. Среди книг в библиотеке был русский перевод книги Дейла Карнеги "Как приобретать друзей и оказывать влияние на людей". Еще больше, чем в Школе Дзержинского четырьмя годами ранее, преподаватели подчеркивали важность "построения межличностных отношений", без которых, по их мнению, невозможна никакая разведывательная работа.

Другой курс был посвящен анализу: как предвидеть тенденции, как расставлять приоритеты в информации, как писать отчеты. Существовало непреложное правило: "Один кабель - одна тема". Если сообщение перехватывалось и расшифровывалось, то под угрозой оказывалась только одна тема.

Их учили распознавать "болванчиков" - сотрудников западных разведок, которые появлялись в советских посольствах под видом "прохожих" с важной информацией. Они изучали различные роли "нейтральных контактов" (людей, не представляющих ценности для разведки, с которыми офицер завязывал дружеские отношения, чтобы запутать противную контрразведывательную службу); "информационных контактов" (официальных источников, с которыми он мог встречаться в ходе своей работы, но с которыми у него не было никаких отношений); "доверенных контактов" (лиц, с которыми офицер встречался публично, но с которыми втайне у него также были отношения); и "агентов" (которые шпионили по его поручению). Практиковались "кистевые контакты" (получение документа от источника в толпе, незаметно), использование "мертвых букв", а также технических средств - магнитофонов, скрытых микрофонов и миниатюрных камер.

Быть руководителем секции не мешало Путину нарушать правила. Он обычно пропускал обязательную утреннюю пробежку, предпочитая вместо этого плавать круги в бассейне. Былое бунтарство не исчезло полностью. Зимой он вместе с другими на лыжах уходил за ограду, чтобы купить в деревенском магазине вино, которое на обратном пути распивали на полянке, так как на территории института спиртное было запрещено.

Инструкторы закрывали глаза на такие мелкие нарушения, если не поощряли их, чтобы посмотреть, как поведут себя обучаемые. Все они находились под постоянным наблюдением. Контролировались их разговоры. Психологи оценивали их поведение. Начальник Юрлово полковник Александр Кульков вспоминал Путина как "собранного, очень организованного и добросовестного человека", иногда даже чрезмерно. На лекции он всегда ходил в галстуке, а на выпускные экзамены, в разгар необычайно жаркого лета, явился в костюме-тройке, на что Кульков заметил, что даже немецкий чиновник не был бы столь пунктуален. В холодную погоду он любил надевать длинное пальто с широкополой фетровой шляпой и носить с собой зонтик с меховой опушкой, что считалось несколько эксцентричным. Это был способ утвердить свою непохожесть на других в рамках того, что мог принять институт.

Летом Людмила забеременела первым ребенком. Она собиралась поступать на четвертый курс испанского языка в университет и, по предложению Путина, параллельно посещала курсы машинописи. Узнав о трудностях замужества за сотрудником КГБ, она начала придумывать, как с ним общаться. 'Да, господин! Я отдала честь курсам машинописи", - сказала она одному из интервьюеров, добавив, правда, с легкой усмешкой: "Я всегда подчинялась желаниям Владимира Владимировича". Может быть, до определенного момента это и так, но она не собиралась отказываться от своей независимости. Друг Путина Сергей Ролдугин с самого начала заметил, что Людмила обладает вспыльчивым характером и "не боится высказывать свое мнение".

Она периодически навещала Володю в Москве по выходным, а он иногда мог приезжать в Ленинград. Она съехала из родительского дома и сняла однокомнатную квартиру в северном пригороде. Отношения с матерью Путина, Марией Ивановной, по-прежнему были сложными, и она предпочла справиться с беременностью самостоятельно. Когда пришло время, она на такси добралась до больницы и через четыре часа родила. Путину был предоставлен отпуск, и на следующий день он вылетел в Ленинград. Но в 1980-е годы, как и в 1950-е, отцов в советские роддома не пускали, поэтому он увидел дочь только через два-три дня, когда Людмилу выписали. За это время он успел выбрать имя - Мария, в честь своей матери. Людмила хотела бы, чтобы это было последнее имя, но она понимала, что спорить бессмысленно. Ее муж был русским и считал, что такие вещи должен решать мужчина в семье. Максимум, на что он согласился бы, это уменьшительное - Маша.

Женитьба не изменила взглядов Путина на роль женщины в доме. Он думал, как Ролдугин, который восхищался тем, как Людмила "может всю ночь не спать, веселиться, а утром убирать квартиру и готовить". Еще школьником в летнем лагере Володя ненавидел мыть посуду и убирать, и обычно уговаривал девочек делать это за него. С тех пор ничего не изменилось. У Владимира Владимировича был принцип, - вспоминала Людмила. Женщина в доме должна все делать сама. Поэтому он никогда не принимал участия в домашних делах. Он задержался еще на три дня после того, как она вернулась домой с новорожденным ребенком, но она не очень-то и жалела, когда пришло время уезжать. 'Так как ему не надо было ни пеленок, ни готовить... когда он ушел, мне уже не надо было заботиться о них двоих, оставалась только Маша.

В июне, когда годовой курс обучения подходил к концу, инструкторы в Юрлово писали оценки своим подопечным. Этого момента все боялись. Оценку каждого курсанта нужно было кратко изложить на четырех листах foolscap - психологический портрет, сильные и слабые стороны, навыки и недостатки, а в конце дать рекомендации по дальнейшей карьере курсанта. Одни признавались непригодными для работы в разведке, другие получали оценку "удовлетворительно", что означало направление на должности второго уровня, а те, кто получал положительную оценку, могли рассчитывать на повышение в должности.

Доклад Путина был неоднозначным. Полковник Михаил Фролов, отвечавший за его отделение, писал, что у него есть ряд отрицательных качеств. Он был "несколько замкнут и необщителен", имел "некоторую склонность к академизму". Другой его инструктор, полковник Прелин, считал его педантом. Еще хуже, что во время поездки в Ленинград к Людмиле он ввязался в драку в метро, в результате которой получил перелом руки. Ролдугин вспоминал, как он сказал: "В Москве этого не поймут. Боюсь, что будут последствия". Он был прав. В его заключении отмечалось, что у него было "пониженное чувство опасности".

Это была не катастрофическая оценка, но и не тот результат, на который он рассчитывал.

Как правило, к июлю кадровики различных подразделений ФКР подходили к выпускникам индивидуально, чтобы прозондировать их на предмет будущего назначения на должность, при условии официального согласования с выпускной комиссией института. Это было время "конской торговли", когда департаменты боролись за наиболее перспективных выпускников. Но к Путину никто не подходил. На жаргоне стажеров он был "сиротой", которому никто не предложил дом.

Существуют противоречивые версии того, что произошло дальше.

Сам Путин утверждал, что он мог бы поехать в Западную Германию, но для этого выпускник должен был год или два проработать в Москве в Четвертом управлении ФКР, занимавшемся германоязычными странами. По его словам, он решил, что лучше не ждать, а сразу ехать в Восточную Германию.

Это была явная ложь.

Во-первых, выбор был сделан не им. Выпускники Краснознаменного института не имели права решать, где им работать, им приказывали, куда ехать. Во-вторых, перед отправкой в Западную Германию не требовалось работать в Четвертом управлении: другие попадали туда прямо из института. В-третьих, крайне маловероятно, что Путину когда-либо предлагали перевестись в Четвертый или какой-либо другой отдел ФКР. Если бы это произошло, он, безусловно, согласился бы, поскольку тогда он стал бы полноценным сотрудником внешней разведки, а не просто провинциальным оперативником Первого управления.

Эта история была выдумкой, призванной отвлечь внимание от того, что ему не предложили должность, на которую он рассчитывал, в престижной западной столице, например в Бонне или Вене. Вместо этого его отправили обратно в Ленинградское управление, где он должен был ожидать командировки в Восточную Германию, когда освободится место. Так обычно поступали с теми, кого не выбрали для командировки на Запад. Примерно треть из 60 человек, ежегодно выпускавшихся из Юрлово, направлялись в страны Варшавского договора.

По первоначальному плану Путин должен был отправиться в Карлсхорст, представительство КГБ в Восточном Берлине Полковник Кульков был назначен начальником местного отдела Управления "С" в Восточной Германии, занимавшегося "нелегалами" - "спящими" агентами под глубоким прикрытием, использующими вымышленные личности и национальности для получения разведданных на Западе. Кульков планировал взять с собой нескольких молодых офицеров, которых он готовил. Путин, как он надеялся, будет одним из них. Берлин все еще оставался потенциальным очагом напряженности в отношениях между Востоком и Западом, а Карлсхорст был крупнейшим представительством КГБ за пределами Советского Союза, насчитывавшим несколько сотен офицеров и обслуживающего персонала. Но Управление кадров ФКР заблокировало этот переезд, поскольку для этого потребовалось бы перевести Путина в центральное учреждение ФКР в Москве, которое в таком случае отвечало бы за его карьеру после возвращения. Если бы он был откомандирован из Ленинграда, то вернулся бы туда из Восточной Германии, и Москве не пришлось бы вмешиваться.

К счастью для Путина, у него была запасная позиция.

Один из стажеров в Юрлово сообщил ему, что скоро освободится место в Дрездене, где заканчивал службу другой ленинградский офицер, Борис Мыльников, с которым Путин был знаком еще по работе в Большом доме. Мыльников работал в Управлении "С", а значит, Кульков мог решать, кто его заменит. В стране, где использование неформальных отношений для обхода бюрократических препон было доведено до совершенства, ситуация была как нельзя более подходящей для договоренностей. Мыльников подготовил почву, и когда в конце августа Путин вместе с десятком других молодых прикомандированных офицеров прибыл в Берлин, руководитель дрезденского представительства, ветеран КГБ Лазарь Матвеев, был настроен благосклонно к нему. После встречи в Берлине в начале сентября Матвеев принял Путина в качестве преемника Мыльникова. Через несколько дней он прибыл в Дрезден, чтобы начать свою новую карьеру.

Путину потребовалось десять лет службы, почти до сегодняшнего дня, чтобы получить должность, о которой он мечтал в юности, когда его воображение захватили такие сериалы, как "Щит и меч" и "Семнадцать мгновений весны". Но все оказалось не совсем так, как он надеялся все эти годы. Работа в провинциальном управлении избавила его от романтических представлений, с которыми он начинал. С точки зрения сбора разведданных Восточная Германия была провинцией, мало чем отличавшейся от Ленинграда. Он не был высококлассным летчиком и знал это.

С другой стороны, учитывая скромное происхождение, отсутствие влиятельных связей и то, что он не отличался ни блестящей успеваемостью, ни ранним знанием иностранных языков, он мог сказать себе, что справился с задачей вполне успешно. В Первом главном управлении было 3 тыс. сотрудников, а в Первых управлениях по областям - еще несколько тысяч, при общей численности КГБ более полумиллиона человек. Быть прикомандированным к ПГУ - не то же самое, что быть прикомандированным к нему на постоянной основе. Но за такой шанс ухватились бы миллионы советских граждан. Даже прикомандирование было возможностью, которая предоставлялась очень немногим, а уж на должность за границей могли рассчитывать и того меньше.

К моменту отъезда в Дрезден подготовка Путина как сотрудника КГБ была завершена. По словам одного из его инструкторов в Юрлово, «Путин имел манеры и поведение офицера спецслужб». Ярлык приклеился. Сенатор Джон Маккейн знаменито заметил: "Я посмотрел в глаза Путину и увидел три буквы: К, Г и Б». В 2013 году Фиона Хилл, уважаемый ученый из Джорджтауна, ставшая впоследствии специалистом президента Трампа по России в Совете национальной безопасности, в соавторстве написала книгу под названием "Господин Путин: Оперативник в Кремле", в которой попыталась объяснить действия Путина через матрицу его службы в КГБ. В статьях западных газет неизменно упоминается его прошлое в КГБ, как будто этого уже достаточно, чтобы объяснить, почему он действует так, как действует.