Путь к сердцу Дракона

Глава 12. Расставание

Мечислав поставил передо мной сложнейшую задачу, возложив решение на меня. Он был прав, человеческие эмоции стирались, теряли значимость, превращаясь просто в знание того, что есть. Заставить действовать мог голод, жажда, ограничение свободы, всё остальное уходило на второй план. Появление Сони не заставило меня желать обернуться так же легко и просто как она. Если бы я увидел её оборот человеком, это был бы шок, фейерверк эмоций. Я — дракон просто удивился её способностям, но в принципе остался спокоен.

На следующий день в Башню Ветров прилетел Клим на белоснежном Принце. На этом драконе Мечислав выиграл все основные гонки, стал чемпионом. Я заметил чужака на своей территории издалека. И да, это место я уже пометил и посчитал своим. Одна из пещер на склоне горы, как подсказал инстинкт, была недоступна людям. Она мне годилась по величине, хорошей вентиляции, драконы не любят затхлого воздуха, и наличию воды, небольшого озерца, в котором я как воробей в луже даже смог освежиться.

Обследование пустоши, реки, её скалистых берегов, дырявых гор удовлетворило меня не полностью. Мне хотелось ещё больше пространства. Появление в моих владениях Принца я расценил, как посягательство на мою территорию и почему-то на мою собственность — Асанну. Я немного негодовал на неё, если можно так назвать мои человеческие чувства в теле дракона. Если бы она рассказала про Соню, мой оборот, возможно, прошёл легче и быстрее, и меня бы не корёжило от мысли, что я единственный вступил на этот тернистый путь.

Да, я смирился с тем, что всё должно быть максимально болезненно и долго. Это убеждение привело к тому, что дракон ни в какую сейчас не хотел перейти в человеческое тело. Он не хотел боли, сопротивлялся всеми возможными способами и был в своём праве. Переубедить его я пока не видел возможности, тем более я — дракон прекрасно существовал на вершине пищевой цепочки, в комфорте и безопасности.

Ночевал я, как и прежнюю ночь, на пустоши около Башни Ветров, не смотря на то, что нашёл пещеру. Какой-то внутренний импульс не позволял мне далеко отрываться от Башни, заставлял держать её в поле видимости.

Алая драконица больше не появлялась, Соня исчезла так же мгновенно, как и появилась, но для чего-то прибыл Клим Княжич. Переживать о том, что Клим носит фамилию моего биологического отца, мне даже в голову не приходило. Хотя Эрвин Вышнев как-то признался, что ревнует Клима к отцу. Эрвина воспитывали мать и бабушка, они же дали ему девичью фамилию матери. Получается, что и у меня была фамилия матери. В этом мы с ним оказались похожи. Два родных сына, не носящих фамилию отца, и один усыновлённый, но с его фамилией отчима.

Наверное, Мечиславу было обидно от такого расклада, но так сложилась жизнь, родных детей он не воспитывал, и мы появились на его орбите уже взрослыми, сформировавшимися личностями. Я к тому же был чемпионом гонок, как и Мечислав. Отцовские гены дали мне такую возможность, и как бы не открещивался поначалу я от родства с Мечиславом, пришлось признать, он — достойный человек.

Конфликтовать с белоснежным Принцем не было надобности. Ездовой дракон вызвал собственнический инстинкт лишь на короткое время. Он не представлял опасности, как соперник. Ездовые, по-моему единственно правильному мнению, стояли рангом ниже дикарей. Они имели стойла, атриумы, загоны, левады, но не имели свободы, главного условия дикарей.

В одночасье я оказался в противоположном стане, хотя в Овечечке у меня была прекрасная огромная левада с гротом и прудом для Грома.

Что-то шевельнулось в душе при воспоминании о Громе. Его кровь инициировала мой оборот, Гром пришёл на помощь в тяжёлую минуту, он по какой-то причине привёл меня в Драконью Пустошь. Мой любимый дракон, чья часть находилась во мне в прямом смысле слова. Если во мне была его кровь, значит, было и его сознание.

Торопиться некуда, надо пытаться найти лазейку в сознании дракона, перейти в другую ипостась. Кажется, я неподвижно пролежал половину дня, когда солнце пошло на закат, с вершины Башни поднялся Принц. На его спине сидело два человека.

Интуиция гораздо раньше зрения определила второго наездника. За спиной Клима сидела Асанна. Она решила покинуть Башню? Гнев, поднявший меня на ноги, полыхнул по телу. Сейчас, когда я рассчитывал на её помощь, она решила сбежать. Устала возиться со мной? Что-то случилось у неё дома? Что за срочность, даже не поговорив со мной, не сообщив свои намерения, драпать от меня.

Распустив крылья, с грозным рыком я взлетел в небо. Принц издалека почувствовал мою агрессию. Напасть на него не составило бы труда. Против меня этот дракон, да еще с двумя наездниками на спине, не устоит. Но в чём он виноват передо мной? Ездовой выполнял команду всадника, он не выбирал, что ему делать и куда лететь. Всё это я осознал уже в воздухе.

Зрение позволяло увидеть напряженное лицо Аси. Она следила за мной, считала мою злость по резкому взлёту и развороту в их сторону. Асанна что-то кричала Климу, он тоже не выпускал меня из вида. Поднявшись на высоту Принца, я понёсся рядом ними, кося взглядом на них, клацая зубами от подступавшего бешенства.

Я не мог говорить, это было самое скверное в моём положении. Не мог крикнуть Асанне, чтобы она не покидала меня, не мог выразить всю гамму чувств, что толкала меня лететь рядом и скрежетать зубами. Она не может меня бросить, только не сейчас.

Наши взгляды встретились. Асанна щурилась от ветра, бившего ей в лицо, кажется, плакала, но поток воздуха тут же осушал её лицо. Она прощалась со мной?

В гневе выдав громоподобный рёв, я резко свернул в сторону. Она имела право на собственную жизнь, мы говорили о расставании, я искренне соглашался с ней, знал, что наши пути разойдутся. Тогда я так считал, но сейчас точно калёным железом пронзило сердце дракона, он был не согласен с моей человеческим сознанием. Он не хотел расставаться с Асанной. Зверь хотел её вернуть. Эта мысль вспыхнула в сознании, обожгла меня, выкрутила жилы. Дракон хотел вернуть Асанну, а я гнал его прочь от Принца.

Если не справлюсь, нападу на ездового, покалечу его и всадников. В пылу борьбы я не смогу контролировать свою животную часть. Я, действительно, терял контроль над зверем. Если бы сейчас я стал человеком, я бы рыдал как мальчишка, умоляя Асанну не бросать меня.

С высоты своего полёта виднелась тёмная гладь реки, её перекаты и чёрные омуты. В один из них я бросился, упал камнем, зная, что глубины хватит, и я не разобьюсь о дно. Дракон чувствовал не только ветер, его стихией была и вода. Ледяная волна с гор обожгла шкуру, остудила кипящую лаву в крови.

Асанна покинула меня, сделала свой выбор, я не должен препятствовать этому. Надеяться на помощь — это так по-человечески понятно, но зверю чужды эти эмоции. Дракон сам по себе, он не стадное животное. Только в период гона и рождения потомства, дракон способен на привязанность к самке. В остальное время он абсолютно свободная особь.

Мой дракон — одиночка, он должен справиться. Отец не смог мне помочь, не помогла и Соня, Асанна тоже опустила руки. Достаточно того, что она не дала мне умереть, всё остальное я должен решить сам. Наглотавшись воды, я вылез на сушу, распластался на прибережных камнях. Ветер обсушил мою шкуру, с которой исчезли последние капли воды.

Сегодня я возвращусь в пещеру, хватит бесплодных надежд и привязанностей. Передо мной есть только один выбор, я буду прокладывать свой путь в одиночестве. Тоска, сжимавшая сердце, не покинула зверя. Моя человеческая часть была всё-таки сильна, и я, как бы это было ни больно, радовался ей. Боль говорила о том, что человек не умер в сознании зверя, хотя желать освободиться от неё, было бы гораздо естественней.

Солнце уходило за хребты гор, когда я поднялся на крыло, неторопливо взмахивая кожистыми крыльями, полетел в свою пещеру. Человек во мне не сдался, но осознал, что больше надеяться не на кого.

Два дня я провёл в пещере, словно впал в депрессию (как это ни смешно говорить о звере), лежал неподвижной глыбой на каменном полу. Дракону, похоже, тоже требовался перерыв, чтобы успокоить расходившиеся метания человечка. Вода в пещере имелась, голод не мучил. Добромир взял верх над Миром. Я думал даже во сне, искал лазейку, как проникнуть в глубину своей генетической памяти. Понятно, что у Грома не имелось знаний о слиянии с человеком, но ведь должна остаться хотя бы малейшая искра того, что произошло в прошлом.

На третий день я сдался, да и утроба требовала еды. На сытый желудок, возможно, станет легче думать. Пока я в состоянии владеть умом зверя, не оставлю попыток. Дракон вяло сопротивлялся, видимо, понял, что я не отступлю. Он понимал, время на его стороне, о чём мне твердили и Асанна, и Мечислав.

Вытянув шею, принюхиваясь к запахам во вне, я медленно выбрался из пещеры. Свежий ветер принёс море запахов. Их яркое смешение я быстро разложил на составляющие: свежесть ледников в расщелинах скал, сырость от подтаявшего снега, запах цветущей травы из низин, острый аромат горных козлов невдалеке. Именно козлом сейчас требовалось набить брюхо, перемолоть свежее мясо с кровью вместе с костями в труху, утолить голод и злость.

Взлёт между скал, охота на рогатое животное, и я сытый и удовлетворённый с новыми силами взлетел над горами, чтобы дальше обследовать свою территорию. Полетав несколько часов, я вдруг почувствовал яростное желание взглянуть на Башню Ветров. Сопротивляться своей интуиции драконам не ведомо. Я полетел на пустошь, уже издалека заметив на верхушке Башни знакомый тонкий силуэт.

Асанна яростно махала руками, призывая к себе. Дракона обдало жаркой волной радости. Ася, оказывается, осталась, не бросила меня, и сейчас трясётся от страха, что я могу проигнорировать её призыв. Она даже не представляет, как дракон возликовал, увидев её.

Рванув с высоты прямиком к ней, я приземлился на верхушку Башни, с трудом уместившись на ней. Ася прижалась к дверям около входа на площадку, видимо, собираясь юркнуть внутрь в случае чего. Я урчал как огромный кот, подталкивая лобастую голову ей под руки. Она гладила мою морду, с трудом сдерживая слёзы. Слишком долго ждала, испугалась, что не прилечу, пропал навсегда, потерял человеческое сознание.

Я навсегда запомнил своё единственное желание при обращении, не потерять человека в звере. И, кажется, оно сбылось. Мысли Добромира не угасли в драконе.

Нанежившись в ласковых руках Асанны, я распрямил крыло, пригласил её полетать. Мне было тесно, неуютно в окружении каменных стен и человеческих запахов, требовался небесный простор и ветер в крыльях.

Ася забралась на спину, уместилась между гребнями ближе к шее, я мгновенно выбросил защитный секрет, обвил лентами хрупкое человеческое тело. Всё-таки следует сделать седло, Асанне неудобно сидеть на твёрдой чешуйчатой спине. Странно, что она никогда не жаловалась — храбрая, сильная девочка. Нежность, не свойственная дракону прошила нутро зверя. Он был счастлив ощутить на спине наездницу.

Его чувства перемешались с моими человеческими. В этом мы были едины, радовались, что Асанна не покинула нас. Меня.

Несколько часов я летал, демонстрируя Асе свои владения. Ближе к ночи, я почувствовал, как она устала. Пора возвращать её в Башню. Расставаться было выше моих сил. Больше не противясь воле дракона, я принёс её в свою пещеру. Пусть хотя бы одну ночь она проведёт со мной. Завтра унесу её обратно, туда, где мягкая постель и человеческая еда. Завтра, но не сегодня.

— Это твоё жилище?

Я утверждающе рыкнул. Драконы скрывают логово от всех, стараясь никому не открывать места своей лёжки. Ася знала об этом. Она поняла, что я доверяю ей, как самому себе, и улыбнулась.

— Прекрасное место.

Она обследовала пещеру, напилась воды из озерца, спряталась в одном из закутков, используя его вместо туалета.

Асанна, скорее всего, была голодна, но мне нечего было ей предложить, в эйфории от встречи как-то забылось об этом. Я уже пожалел, что принёс её сюда. Человеческое тело, ни чета звериному, слабо и уязвимо.

Ночь наступила как всегда внезапно, накинув чёрный полог над миром. В пещере, где свет попадал через небольшое отверстие, стало абсолютно темно. Я улегся на своё законное место, Асанна приблизилась наощупь, пристроилась под боком. Словно вечность мы не разговаривали с ней, она не разговаривала со мной. В моих коротких рыках звучало несогласие или одобрение, но это не отменяло нашего общения.

— Знаешь, ты прав, что обиделся. Я хотела вызвать твою ревность или злость, поэтому придумала лететь с Климом. Мечислав сказал, надо вызвать в тебе яркие эмоции, они могут помочь переменить облик. Не помогло, — Асанна вздохнула. — А потом ты исчез, не появился на пустоши. Я подумала, что навсегда. Не надо больше этих экспериментов, лучше буду искать информацию в книгах, посоветуюсь с Ларри. Он тоже знает про Соню. Ларри, правда, очень умный. Но не в смысле, что много знает, а в том, что видит по-другому, чувствует иначе.

Я пошевелился, укрыл крылом мою хрупкую девочку. В пещере, расположенной довольно высоко в горах, человеку холодно.

— Мне так плохо без тебя, Добромир, если бы ты знал. Пусть в обличье дракона, но будь рядом. Не исчезай…надолго.

Неожиданно Асанна негромко запела ту самую песню, с которой мы шли по лесу. Простая мелодия успокаивала, давала силы. Я помню, как мы выстояли той ночью. Песня помогла. Тягучий мотив унёс меня в воспоминания о скользкой траве, силуэтах деревьев, о палке, на которую я опирался, еле переставляя ноги. Я понимал, что мы смертельно устали, и каждый шаг мог стать последним, но песня Асанны держала нас, давала силы.

Проваливаясь в сон, я ощутил щекочущую лёгкость, запредельную ласку, словно мироздание баюкало меня в нежных объятиях, шелестело над головой ветерком, закутало в материнские руки, шепнуло, что беспокоится не о чем.