Путь Восходящего Солнца

Глава 4

Жители деревни напуганы и не хотят общаться с чужаком. Здесь около полусотни домов, и часть из них разрушена. Единственную таверну беда тоже не обошла стороной. Я понимаю это по торчащей из снега вывеске рядом с некогда двухэтажным домом.

Мне так и не удаётся поговорить с местными. Не врываться же в их дома? Кто их так напугал? Хочется верить, что происходящее здесь не связано с сектой Восходящего Солнца… Но не стоит делать поспешных выводов, лучше убедиться во всём самолично.

Карту местности я отлично запомнил. Раз здесь никто не желает говорить со мной, не буду пока пугать людей. Уже направляюсь к выходу, когда из дома на улицу выскакивает женщина в поношенных одеждах.

— Милио! — истошно вопит она. — Стой! Не делай этого! Он и тебя утащит!

Неизвестная кутается в облезлый полушубок. Лицо измождённое, а ноги и вовсе босые. От неё прямо ко мне несётся мальчишка лет десяти, вообще без верхней одежды! У него необычные кучерявые волосы, а лицо немного смуглое.

Юнец накидывается на меня и начинает молотить кулаками.

— Верни моего папу! И маму я тебе не отдам! — в его голосе звучит бессильная злоба, но она быстро сменяется слезами.

Мальчик даже не достаёт мне до пояса.

— Малец, ты же так простудишься!

Я подхватываю его одной рукой. Он не вырывается, а лишь хлюпает носом.

Отношу его к застывшей, словно статуя, женщине.

— П-пощадите, — слова даются ей с трудом.

Я же не в своём обычном облике. Специально сменил его перед перемещением, чтобы не светить своей знаменитой физиономией. Феррон говорил, что отправляет меня далеко, но кто знает, может, и сюда долетели вести из столицы.

— Я вас не трону, — передаю ей сына и киваю в сторону дома. — Может, поговорим внутри? Всё же на улице начинается вьюга.

— Прошу, оставьте нас в покое и уходите! Мне нечего вам сказать! — губы женщины дрожат, а голос ломается. — У нас уже ничего не осталось!

— Мне от вас ничего и не надо. Просто расскажите, что здесь произошло, — говорю спокойно, будто с пугливой ланью.

Нехотя она всё же поддаётся моим уговорам. Пока мы бредём к её дому, я ощущаю на себе взгляды соседей. Они боязливо выглядывают из заколоченных окон. Однако никто даже не попытался помочь матери с ребёнком.

Внутри меня встречают обветшалые комнаты. Деревянный пол поскрипывает. Из мебели в парадной лишь покосившийся стол да пара стульев. Сквозь щели задувает студёный ветер. Дому явно не хватает крепкой мужской руки, чтобы навести здесь порядок.

Пока я разглядываю обстановку, мать с ребёнком неприкаянно застывают посреди комнаты. Кудрявый мальчишка почти не издаёт звуков. Истерика порядком вымотала его. Он клюёт носом, старается бороться, хлопает глазами, но уже не в силах сопротивляться накатывающей сонливости. В нём едва теплится жизнь, и если так продолжится, она может скоро оборваться.

Заметив это, женщина уносит сына в другую комнату. Вместо двери там висит ветхая ткань с несколькими крупными заплатами. Возвращается она с кухонным ножом и дрожащими руками направляет его на меня.

— Уходите! Быстро! Спасибо, что не тронули моего сына, но у меня ничего для вас нет! Даже еды! — она сжимает нож двумя руками, но он всё равно подрагивает, качаясь из стороны в сторону.

— У меня есть еда, — медленно я ловко засовываю руку за пазуху и извлекаю из кольца походный паёк. — Не деликатесы, конечно, но, думаю, вы уже давно нормально не ели. Могу поделиться, если расскажете, что здесь творится.

Женщина скалится, обнажая крепкие жёлтые зубы. Смотрю на неё, а вижу уличную облезлую кошку, которая стремится шипением отогнать прохожих, потому что давно не верит в людскую доброту.

— Брось эти ужимки! — истерично взвизгивает она.

Я молча разворачиваю свёрток, и на стол россыпью падают сухофрукты. Незнакомка протяжно вздыхает и всё же сдаётся.

— Простите меня, господин…

— Кай, — представляюсь выдуманным именем своего нового облика.

— Господин Кай, — она вздыхает и тянется рукой к еде. — Я — Альва.

Ободряюще киваю. Женщина сгребает горсть сухофруктов и торопливо относит в комнату к сыну. Через несколько минут выходит, сжимая в ладони несколько кусочков, и торопливо жуёт, настороженно глядя в мою сторону.

Наконец, она начинает говорить.

Уже с первых слов становится ясно, что и здесь всё давно изменилось. Мы с Ферроном словно выходцы из двух разных миров. Очень похожих, даже божество одно, но жизнь вокруг совершенно иная. Не та, о которой мне постоянно рассказывает учитель.

В их деревню совсем недавно наведывались члены секты и забрали ещё несколько молодых мужчин. Говорят, те обладали способностями к постижению Пути. Совсем слабыми, но всё же их забрали. Силой. Как и её мужа.

— А как та секта называется? — спрашиваю я, надеясь, что хотя бы здесь чутьё подведёт меня.

— Хм, господин Кай, — женщина набирает ещё жменю сухофруктов и отправляет в рот. — Мы живём очень далеко от неё. В самой глуши. Я даже сказать вам не могу. Может, кто-то другой из жителей знает…

— Может быть. Только вы тут все не очень общительны, и теперь я понимаю почему.

Она рассказывает, что в горах главный источник пропитания — охота на горных козлов. Мелкие поселения держатся только за счёт этого, но сектантам плевать. Они забирают в основном мужчин — последних кормильцев. Так и умирают маленькие деревеньки.

Однако уводят не только мужчин, но и женщин, правда, гораздо реже. Альва предполагает, что для удовлетворения сектантов в женской ласке. Ей удаётся выразиться намёками, но я прекрасно понимаю, о чём идёт речь.

— Почему вы не обратитесь за защитой к наместнику? Почему не отправитесь в город побольше? Я не местный, но карту гор видел. У вас есть несколько крупных городов.

— Эх, господин… Мне да с маленьким ребёнком… Я уж лучше тут помру на родной земле. В городах есть надежда лишь для знатных и тех, у кого есть деньги, — вздыхает она. — С мужчиной я, может, ещё и смогла бы выжить, но самой… это верное самоубийство.

Да уж, как будто здесь она сможет выжить.

— А наместник… думаете, он не знает, что из нас последние соки выжимают? — продолжает Альва. — Главное — лишь бы налоги исправно шли, на остальное ему плевать.

За такие разговоры в городе её бы заклеймили смутьянкой. Как же нужно довести простых людей, чтобы они позабыли страх и открыто выражали то, что у всех на уме.

Я уже начинаю думать, чем смогу помочь этим бедолагам. Выдав Альве ещё один паёк, только уже с мясом, прошусь на ночёвку.

На следующий день я на время покидаю деревушку. Моей еды на всех не хватит, а значит, пора поохотиться на местную живность. Посмотрим, что за козлы здесь обитают.

Быстрым шагом я поднимаюсь в горы. Тело на ступени Богомола исправно переносит любые нагрузки и готово шагать от рассвета до заката без продыху и остановки. Воздух здесь разреженный, поэтому лёгким приходится постараться, чтобы насытить тело.

Ветер здесь ещё сильнее, и кажется, что снег никогда не перестанет падать. Живность обитает на большой высоте, а на склонах раскинулись деревья необычайной красоты. Высокие сосны с белоснежными стволами и иглами сливаются с окружающей местностью. В тени их крон растёт морозная трава. Я читал о ней в книгах Феррона, но теперь вижу её воочию. Длинные тонкие, похожие на сосульки побеги окутывают подножья деревьев.

Моё любование местными красотами прерывает недовольное меканье. Я ищу источник звука в зарослях ледяной травы. Круша побеги, ко мне выходит козёл. Это дикое животное в холке доходит мне до плеча. Отщипнув ледяной травы, он начинает громко визжать. Крик разносится по окрестностям, и со склонов горы срывается снежное одеяло, прокатываясь лавиной вниз. Через ледяной покров ко мне выходит небольшое стадо в двадцать голов. Они что, собрались защищать своё пастбище?

Я прикидываю, на сколько их мяса хватит жителям деревни. Козлы выстраиваются под деревьями, не торопясь нападать. Запугиваете? Не смешите меня. Видел монстров и пострашнее, и посильнее. Только почти все они были людьми…

Кидаюсь в атаку первым, и горные обитатели, не такие враждебные, как хотят казаться, ощутив мою высвобождающуюся ауру, бросаются врассыпную.

Начинается моя охота.

К вечеру возле отдалённой горной деревушки всё же собираются остатки мужчин. Несмотря на разбушевавшуюся вьюгу, они решают починить ворота. Понятное дело, что от сектантов это не спасёт, но хотя бы от грабителей и горных хищников. Многие жители деревень, стоящих на грани гибели, взялись за это дурное ремесло, убивая своих же сородичей.

Пока мужчины помоложе пытаются поднять вырытую из снега створку к воротам, выходит сухонький старичок, опираясь на добротную палку из ледяной ели.

— Староста Аго, — замечает один из работников. — Зачем вы выбрались в такую вьюгу? В ваши годы нужно беречь здоровье.

— Эх, Фор, вся деревня благодарит тебя за помощь — чуть кланяется староста — Плотнику твоего мастерства давно пора перебраться в город. А за меня не беспокойся, — он хохочет. — Чего беречь то, чего нет? Разве мне долго осталось? Вы ещё молодые, а с такой жратвой, как в наших мисках, я долго не протяну.

Остальные мужчины останавливаются, слушая старосту. Некоторые внутренне даже думают, что их старания напрасны. Может, для всех будет лучше, если ночью в деревню заберётся снежный барс, и бедняги-жители сами станут кормом.

— Мы должны держаться вместе, — отвечает густобровый плотник, косматый, словно леший. — Не говорите так. Мы справимся!

Его лицо украшает такая же густая, как его брови, борода, уже облепленная сосульками от морозного ветра.

— Кстати, труженики, вы не знаете, кто к Альме вчера заходил? — обращается ко всем староста.

Мужчины переглядываются, шепчутся. Слух уже пробежал по всей деревушке. Многие даже видели чужака, но так до сих пор и не осмелились сходить проверить покойницу после того, как он покинул деревню. Все напуганы, да и надоело им смотреть на трупы своих односельчан. А то, что она мертва, дело верное. Когда в деревню заходят посторонние, иначе не бывает.

— Нет, — качает головой Фор. — Как закончим с воротами, сам загляну к ней, — вызывается он. — Боги… Надеюсь, она и малыш Милио живы.

Он говорит, сам едва веря в эти слова.

Внезапно сквозь вьюгу прорывается недовольный голос козла. Эти животные редко спускаются вниз, пируя в ледяных лесах у вершин гор, тогда почему один из них забрёл сюда?

Мужчины отступают в деревню, прячась за стены и боязливо выглядывая наружу. Лишь староста, кряхтя, опускается прямо в сугроб. Снег, спрессованный от постоянных снегопадов, даже форму не теряет, так что старик Аго сидит, словно на морозном стуле.

Сначала из вьюги показывается горный козёл, выше человеческого роста. Исполинский, даже среди сородичей, вожак стаи, махая головой, недовольно визжит и, кажется, что-то тащит за собой. Гордое могучее животное превратилось во вьючное. Кто его запряг в телегу? Как⁈

Горный козёл проходит сквозь поломанные ворота, и влекомая им телега останавливается рядом со старостой. Она словно сделана из свежей древесины, только откуда в их краях взялись такие породы дерева? Внутри неё лежит порядком замёрзшее, грубо порубленное мясо, что заставляет старика широко распахнуть глаза.

К нему, кряхтя не хуже его самого, спрыгивает грузный, но крепкий мужчина.

— Бегать, как вчера, не будете? — беззлобно ворчит толстяк. — Я — Кай, хотел бы с вашим старшим поговорить. Есть тут кто за деревню отвечает?

Сам Аго не видел вчерашнего гостя, однако слышал, как его описывали. И этот Кай явно тот самый человек.

— Я — староста, — откашлявшись, отвечает дедок, уперевшись палкой в снег.

Он пытается подняться на ноги, однако трость соскальзывает, и он едва не падает. Пузан Кай поспевает вовремя и подхватывает его под локоть, не давая растянуться сна холодной земле.

— Дедушка, в ваши годы лучше у тёплого камина сидеть. Тут вам гостинец от моего господина приехал. Давайте хотя бы в дом зайдём, там и поговорим.

В этот вьюжный вечер, как и в сотни других, в горной равнине одна маленькая деревушка получила надежду продержаться ещё немного. Хотя бы от голода в ближайший месяц они не помрут.

И это была лишь первая моя остановка. На следующее утро я помогаю восстановить ворота и двигаюсь дальше. Карта Феррона точная, но насколько достоверная — это ещё предстоит узнать.

Следующие несколько поселений, указанных на карте, я не обнаруживаю. Даже их следов. Видимо, они уже давно перестали существовать. Учитель специально забросил меня подальше от центрального павильона секты Восходящего Солнца, чтобы я мог взглянуть на это прекрасное место. На сильных и гордых горных жителей, которые сумели выжить и достичь благополучия в таких суровых условиях.

Вот и взглянул…

Ничего подобного хвалебным рассказам наставника я не встречаю. Мелкие поселения все в разладе, а жители в ужасе. Почти везде я вызываю подобные эмоции. Меня даже не всегда за ворота пускают. А там, где пускают, просто боятся, что я посланец от секты. Да и название её в этих далёких местах не все произносят, словно это что-то запретное.

Мне приходится помогать жителям, чтобы заслужить доверие. Где-то охотой, как было в первой деревне, а где-то ремонтом и заготовкой дерева. Благодаря Оплетающему Побегу, я могу быстро выращивать молодые деревья, которые жители потом используют для своих нужд.

Вот так, между делом, по крупицам я собираю информацию у тех, кто не боится говорить. В небольшом городе охотнее раскрывают правду, особенно за кружкой отвратительного варева, которое здесь называют пивом.

Секта Восходящего Солнца раньше действительно считалась спасительницей этих мест. Благодаря её поддержке люди жили спокойно и занимались своим делом, а вступить в её ряды считалось великой честью. Однако это истории давно минувших дней. Сейчас секта вызывает лишь страх и недоверие, а у самых смелых — бессильную злобу. Кто из обычных жителей сможет сравниться с могущественными практиками? Когда самых сильных жители начали забирать, да ещё и обложили все земли непосильным поборами в виде еды и редких трав, жить стало ещё сложнее.

И везде истории похожи, лишь обрастают не самыми приятными деталями. Раньше забирали только молодых, но сейчас уводят даже мужчин в возрасте — главное, чтобы Ки было достаточно. Местные народы всегда обладали высоким уровнем энергии, из поколения в поколение охотясь на опасных горных животных. В последнее время вообще туго стало: гребут почти всех подряд. Первыми уходят мужчины, а женщины, привыкшие заботиться о доме и хозяйстве, остаются одни с детьми.

Все как один посылают меня в Сайрис — самый крупный город в этой части горных хребтов. Я добираюсь к нему через несколько недель пути, продолжая наблюдать разруху. Ничего и близко подобного словам учителя так и не вижу. Многие поселения брошены или разорены. Если кто и выжил, ушёл в другие места.

В город меня не хотят пускать, но стоит стражнику завидеть несколько лунников, как его настрой резко меняется. Внутри оживлённо, есть люди, и они не такие пугливые. Да и город выглядит весьма ухоженным. Снег исправно вычищают. Некоторые дома здесь достигают высоты в три этажа. Прохожу несколько рынков, оценивая товары. Выбор скудный, но с едой нет проблем. Ей торгуют много, и разнообразия хватает. Вот только цены немаленькие — сказывается высокий спрос, сложность в добыче и транспортировке из соседних провинций.

Я уже привычно собираю информацию в проверенных местах — тавернах. Хмельные языки весьма болтливы, а если им ещё подлить за свой счёт, узнать можно очень много. Обойдя несколько таверн, направляюсь в следующую, где и планирую заночевать.

Чтобы не терять время, всё же решаю срезать путь через подворотни. За мной быстро увязывается разнородная троица. Их ауры, наполненные приглушённой враждебностью, чувствуются издалека. Они совсем слабые и не представляют мне угрозы, но, чтобы не нарушать свой образ, просто резко сворачиваю на ближайшей развилке и маскирую свою присутствие Оплетающим побегом в виде густого кустарника.

Если уложу всех в землю со сломанными костями, пойдут лишние разговоры да слухи. Оно мне надо?..

Спрятавшись в подворотне, выжидаю, пока преследователи пронесутся мимо. Неудавшиеся грабители меня даже не замечают и летят, словно преследуют мешок, полный солеев.

Улыбнувшись, иду дальше. Пройдя по подворотням, выхожу на широкую улицу, где меня встречает вывеска шумной таверны. За дверями слышатся крики. Внутри заведения прямо по центру находится импровизированная арена, выставленная из столов, где дерутся сразу четверо. Каждый сам за себя. Со скукой понаблюдав за этим странным зрелищем, как пьяные бойцы неуклюже мутузят друг друга, беру себе комнату и отправляюсь спать.

Проваливаюсь в сон очень быстро. Как заснул, так и проснулся, словно не спал вообще. Пробуждение, увы, выходит неприятным.

К моему горлу приставлено острое лезвие кинжала.

— Не шевелись! — звучит тихий женский голос.