Разбитые иллюзии

Глава 27

— Может, тебе просто поговорить с Фрешитом, — еле слышно предложила Ауэ.

Я взвесила предложение.

— Да, похоже, это самое здравое и легко исполнимое.

— А в чьём мире ты собралась с ним общаться?

— В его? — неуверенно произнесла я. — Или пригласить его ко мне….

— У тебя будет лучше, — ответил Шон. — Он, конечно, будет очень насторожён, но если ты добьешься доверия, то, считай, победила.

— Не думаю, что тут помогут разговоры, — пробурчал себе под нос Тони.

Ауэ на него зло зыркнула.

— Ты оборотень, вы привыкли убивать себе подобных, так же, как люди! Divinitas не убивают себе подобных!

— О да, не убивают, а берут в рабство. Очень гуманно и достойно! Учитывая, какими способами вы контролируете своих рабов и насколько вы их контролируете, лучше сдохнуть, чем так жить. Седрик абсолютно правильно поступил!

— Не спорьте, — вмешалась я, видя, что Ауэ собралась дать отповедь. — Тут правда у каждого своя. Давайте уедем отсюда и найдём тихое спокойное место, чтобы…

Я не договорила, но все молча согласились с этим предложением. Спящих Фрешита и Седрика погрузили в нашу машину, Оптимус, даже без моих просьб, присоединился к нам.

Через час мы остановились за чертой города то ли в парке, то ли в чахлом лесу. В любом случае это было лучше, чем заброшенная фабрика — гнездо вампов.

Соправителей города положили рядышком, в полуметре друг от друга, я как раз могла разместиться так, чтобы при желании касаться одного или обоих.

До этого момента провалы в чужие миры или же приглашение в свой были спонтанными и неосознанными, теперь же следовало сделать это по заказу. И хоть Шон объяснял мне технологию, я немного нервничала. Нужно было окутать своей силой рацио Фрешита и повторить фокус с перчаткой — встретиться посредине, а уж потом завести его ко мне. Если болотник будет сопротивляться, ничего не выйдет.

Я легла рядышком, рубашку на нём расстегнули, оголив торс, мне пришлось сделать то же самое — нам нужен телесный контакт. Вливая в поцелуе в Фрешита свой бело-зелёный vis с примесью розового, я выплыла из реальности. Последнее, что я слышала, — завистливо-мужское хмыканье одного из котов и осаживающий нахала рык Тони. Мой vis, по окрасу похожий на бледную версию Кисс, облаком окутал рацио Фрешита.

Болотник словно проснулся. Я увидела его таким же, как тогда, во сне в его доме — внешность совпадает с реальной, только прозрачный немного. Он в удивлении смотрел на меня.

— Хм… Фрешит, я хочу пригласить тебя к себе, на мой луг.

— Зачем?

— Поговорить…

Не оправившись от удивления, он рассеянно кивнул. Я протянула руку, и он взял её. А потом было достаточно всего лишь пожелать оказаться дома, и луг словно притянуло к нам, один шаг — и мы уже на травах, в запахе цветов.

— Хорошо тут у тебя, — обронил болотник.

— Да, флерсы хозяйничают…

Не ожидала я, что Фрешит будет так спокоен и податлив.

— Как странно… — обронил он.

— Что странно?

— Чувствую себя странно, Пати. Ты собралась убить меня?

Секунду я приходила в себя от этого вопроса, заданного вскользь.

— Нет, я не хочу тебя убивать, Фрешит. С чего ты взял?

— Значит, усекновение души… Думаешь, у тебя получится?

— Фрешит… Я даже себе плохо представляю, что это такое.

— А жаль. Я б с радостью избавился от… Так ты думаешь, что сможешь контролировать меня, не меняя, — он грустно рассмеялся. — Тебя ждет горькое разочарование.

— Фрешит! Я не хочу ни убивать тебя, ни превращать в раба, ни менять тебя.

— Зачем же ты напитала меня своей пьянящей силой — восхитительный эффект, скажу я тебе, никакое вино не сравнится — и привела сюда?

— Я хочу поговорить с тобой. Хочу узнать, почему ты так поступаешь. Ты ведь не был таким. Ты не был готов убивать без причины.

Он молчал, пустыми глазами глядя пред собой, потом проронил:

— Нам не о чём говорить. Ты и так всё знаешь.

Я помолчала, обдумывая, как к нему подступиться.

— В тебе было то, что крайне редко встречается у divinitas — сострадание. Ты ведь других спасал из рабства, выкупал. Как ты мог сделать Седрика рабом, да ещё при этом извратив древнюю клятву?..

Он пожал плечами.

— Седрик — зверь, живущий инстинктами и простейшими желаниями. Я думал, что поступаю правильно.

Он вдруг посмотрел на меня

— Нет ничего хуже, чем раб, который сильнее господина, — произнес он с горечью и ненавистью.

— За что ты так его ненавидишь? — тихо спросила я.

— За всё. За эту звериную силу, за самцовую самоуверенность, за псов этих…

— Это не столько ненависть, сколько зависть…

Он снова пожал плечами.

— Какая разница…

Опять тупик… Я снова сменила тему.

— Фрешит, ты ведь пережил в детстве то же, что и Ники? — тихо спросила я.

Он тяжело качнул головой:

— Не в детстве… В юности…

— Но ведь ты вырвался, освободился…

— Нет. Не я освободился, меня освободили. Ласковый Палач исполнил приговор. После этого я жил один… Потом перебрался в Новый Свет. Я в полном разуме лишь немногим больше ста лет, Пати. Ники прогрессирует молниеносно, потому что у неё есть Венди, ты и этот ваш пёс. У меня никого не было.

— Тебя предали. Тогда, в юности…

— Да, — произнес он так, что продолжить разговор было невозможно.

— Фрешит, ты стремился к власти для того, чтобы обрести безопасность. А обретя власть, нашёл лишь ещё большую опасность и риск. Ты наделал ошибок и теперь презираешь себя за них. Ты предал себя… и сам не заметил, когда и как.

— Я ж сказал, ты и так всё знаешь. Я потерял себя. И могу это признать лишь здесь — на твоем лугу. Я ручьем тёк, стремился к цели, а перевалив через все препятствия, растекся болотом и отравляю почву, меняю её. Если ты меня не остановишь, не будет цветов, будет лишь осока.

— Но ведь ручей может обрести новое русло… Ты совершил много ошибок, но всё ещё можно исправить.

Он отрицательно покачал головой:

— Ты белая и живешь в мире своих иллюзий.

— Все мы живем в мире своих иллюзий, Фрешит. Ты завидуешь Седрику, не видишь своих достоинств и преимуществ, а его преувеличиваешь. Ты мог стать настоящим правителем, настоящим королем — мудрым и справедливым. Таким, каким никогда бы не смог стать Седрик.

— Вот именно, в прошедшем времени — мог. Я обманул, предал, извратил…

— Ты и сейчас можешь, Фрешит. Откажись от глупой ненависти. Поверь в себя, доверься нам: мне и Седрику. И я короную тебя. Ты станешь королем Нью-Йорка. А Седрик будет твоим побратимом и воеводой.

— Не понимаю, зачем тебе короновать меня. Да ещё и после того, как ты подарила Седрику эту кольчугу.

— Кольчугу? Я подарила ему тёплый свитер…

— Забавно…

— Фрешит. Я повторю: ты можешь быть королём. Настоящим. Таким, каким надо. Готов ли ты исправить ошибки, начать доверять другим, наполнить свою жизнь долгом и новым смыслом?

Он прерывисто вдохнул, словно грудь его стиснули обручи:

— Ты не представляешь, чего хочешь от меня.

— Ты можешь. Можешь, Фрешит.

— Седрик меня не простит…

— С Седриком я поговорю. Ты готов?

— Нет! Я не готов. Не готов. Но сделаю. Я побратаюсь с Седриком, если он согласится…

— Ты примешь от меня корону?

Он внимательно посмотрел на меня.

— Что ты вложишь в неё?

Хороший вопрос… Я сосредоточилась.

— Я просто хочу, чтобы ты помнил о своих лучших сторонах и качествах — среди всех divinitas Нью-Йорка только ты достоин короны. И наоборот: о том, что надо быть достойным её, достойным власти и взятой ответственности.

— Если мы побратаемся с Седриком…

— Да, — подтвердила я. — Если вы побратаетесь.

— Не надо тебе говорить с Седриком. Я должен сам договориться с ним, — и еле слышно добавил. — Получить у него прощение.

— Тогда я останусь здесь. Корону ещё надо сплести.

— Надеюсь, Пати, твои иллюзии станут нашей реальностью.

Он встал и, сделав шаг, покинул луг.

— Это не иллюзии, Фрешит, — сказала я в пустоту. — Это варианты.

Я встала и пошла по лугу, высматривая подходящие травы и цветы для венка. Да, конечно, рискованно выпускать ситуацию из своих рук и дать этим двоим договариваться самим, но, с другой стороны, я же не хочу, да и не могу всё время быть буфером между ними, всё время водить их за ручку и мирить.

Так или иначе, венок-корона найдет своего хозяина. Лучше бы это был Фрешит, но если он не сможет… Что ж, есть другие кандидаты, хоть и не столь подходящие.

Я уже доплетала венок, когда пахнуло корицей и ванилью: Шон появился на границе луга.

— Свершилось, — произнес он.

— Да? И что именно? — без интереса спросила я. Работа по созданию артефактов не терпит отвлечений, во время неё забываешь обо всем, кроме того, что вкладываешь.

— Седрик и Фрешит стали побратимами в реальности. Арденте и я засвидетельствовали их клятву.

— Я скоро буду…

Шон пропал, а я скрепила венок и ещё раз осмотрела свою работу.

Пора.

Очнулась я там же, где меня и оставили — под деревом, голова немного кружилась, как от опустошения. Стоило мне пошевелиться, как появился Шон, помогая сесть. Он обнял меня со спины и, вдохнув мой запах, вспыхнул белым vis.

«Мой свет, моя жизнь», — и влил подарок в поцелуе.

Я действительно была опустошена до дна, и поняла я это, только приняв vis.

«Спасибо, Шон, ты, как всегда, кстати».

«Это меньшее, что я могу для тебя сделать».

Я обняла Шона, прижавшись щекой. Рано или поздно всё это кончится, и я смогу отблагодарить его так, как он заслуживает.

— Хозяйка, — голос Тони вырвал меня из состояния полной расслабленности, — Тебя ждут. Надо завершить всё это, — извиняясь, добавил он.

С сожалением я покинула уютные объятия Шона и осмотрелась. Ауэ и Отамнел смотрели на меня с удивлением, почтением и неким страхом, а под моим взглядом поспешили опустить глаза. Оборотни — и коты, и псы — надеялись и ожидали. Оптимус, примостившийся в тени, разглядывал меня с насмешливым удивлением, за этой маской скрывалась то ли обеспокоенность, то ли уважение. На мой взгляд, он ответил гримасой, которую можно было расценить как: «поздравляю, сестричка».

Седрик и Фрешит стояли плечом к плечу и больше всего напоминали только что подравшихся мальчишек, представших перед взрослыми. Взвинченные, напряжённые, они, тем не менее, готовы были защищаться от посторонних, а не вцепиться в горло друг другу.

Вот и славно.

При помощи Шона я встала и подошла к ним.

— Мы побратались, — буркнул Седрик, — По-настоящему.

Приблизившись, я увидела, что лицо Фрешита разбито в кровь: и нос, и губы, и глаз заплыл.

Болотник, ничего не говоря, протянул руку, свою и Седрика. Они так и держались за руки — рана к ране.

Общая, смешавшаяся кровь сразу согрела мои пальцы, когда я накрыла ладонью их руки.

«Иди к нам», — прозвучал сдвоенный голос в голове, и я шагнула в их объятия, оказавшись в теперь уже их общем мире.

Утёс над морем Седрика и ручей в овражке Фрешита. Они оба стояли передо мной. За моей спиной был мой луг. Тихо хекая, к моей ноге привалилась тёплая туша волкодава, Тони решил меня не оставлять, и это правильно. Мне тут холодно, я слишком ослабла.

Мужчины выжидающе смотрели на меня и я, потянувшись за спину, достала венок.

Не было сил взвешивать и подбирать слова, я сказал то, что думала:

— Фрешит, ты шёл к этому, ты хотел этого. Так будь же достоин обретённого.

И я надела пышный венок на его голову.

Секунду он настороженно прислушивался к ощущениям, затем Седрик отступил на шаг и осмотрел побратима.

— Ничего так. Тебе идёт. Примерно так же, как мне — этот сливочный пушистый свитер, — хохотнул он.

Я обратила внимание, что подаренный мной свитер на Седрике то был похож сам на себя, то вдруг местами превращался в кольчугу.

— Наша Белая Леди, — Фрешит церемонно поклонился.

Седрик тоже вместо прощальных слов отвесил поклон, и в его глазах мелькнула нежность, какую я в нём никогда не ожидала встретить.

— Король. Воевода, — я кивнула одному и второму, надеюсь, с царственной грацией, и, ухватившись за Тони, вывалилась в реальность.

Все стояли вокруг нас полукругом и пристально смотрели на вышедшего в реальность Фрешита. Он еле уловимо изменился, что-то в лице разгладилось, и осанка стала чуть ровнее.

Все ждали. Что он скажет, что сделает? Болотник окинул всех быстрым взглядом.

— Домой, — махнул рукой он. — И так задержались.

Вздох облегчения еле слышно прошелестел по поляне, все тут же зашевелились, двинули к машинам.

Шон подхватил меня и буквально потащил к авто. Седрик трепал по голове льнущих к нему псов и раздавал шутливые тумаки.

— Пати, — окликнул Фрешит, я посмотрела на него, — мы пролетели над пропастью.

Я молча кивнула. Да, пролетели.

Оптимус расслабленно смотрел на небо сквозь листву деревьев, словно настоящий зелёный природник. Отцепившись от Шона, я подошла к нему.

— Ты не с нами?

Он кивнул, не отводя взгляда от медленно текущих облаков.

— Я хочу тебя попросить: по возвращении в Европу не рассказывай о нас слишком много. Это возможно?

Он снова кивнул.

— Тогда прошу тебя не рассказывать обо мне… о нас всех сверх необходимого.

— Хорошо, сестричка.

— Жаль, что мы так расстаёмся… Нам есть, о чём поговорить.

— Это уж точно, — вздохнул он. — Но я пока не покидаю Новый Свет. У меня тут ещё есть, что делать. Знаешь, этот твой так называемый братец наворотил дел, а мне теперь разгребать.

— Угу. Зато не скучно.

Он хохотнул.

— Я как-нибудь зайду посмотреть на флерсов.

Я напряглась.

— Ты обещал…

Он с удивлением посмотрел на меня.

— Я не трону флерсов, и я знаю, что ты не врала мне о Ландышах. Мне просто интересно на них посмотреть.

— Хорошо, заходи. Только предупреди о своем визите.

И я пошла к машине.

— Пати, — окликнул Оптимус. Что-то сегодня мне в спину кричат. Я обернулась.

— Когда будешь убивать Винье, прихвати всех своих, кого сможешь. В компании это легче пережить.

Меня словно окатили холодной водой, я неопределённо угукнула и поспешила к машине.

Когда мы уже ехали в аэропорт, я спросила у Шона, как всё прошло с Гекатидой. Он пожал плечами.

— Казнь есть казнь. Она пыталась вымолить прощение, напоминала о том, что вырастила его. Мне кажется, он даже дрогнул, но потом вспомнил, что она его уже вот так провела, и… сделал своё дело. Она была просто дряхлой и немощной старухой. Мы лишили её силы задолго до казни. Это было лишь точкой во всём произошедшем.

— Если бы не было этой точки, всё могло повториться в ещё худшем варианте.

— Конечно. Но всё, с Гекатидой покончено.

— А Оптимус, как он это пережил?

— Не знаю, Пати, от него шёл vis-смрад, и такой изменчивый. Удивляюсь, как он внешне оставался неизменным.

Полет обратно не запомнился. Почти все спали, измученные пережитыми событиями, помню только, что Кисс вылезла из сумки и покормилась от Шона, вылизывая и покусывая ему пальцы. Кения же, как обычно, мирно дрых, ни на что не реагируя.

По прилете нас ждал сюрприз: маленький аэродром был окружён машинами, старыми и новыми, дешевыми и дорогими — нелюди Нью-Йорка собрались узнать, кто глава города и будет ли война.

Я предоставила Фрешиту с Седриком самим разбираться со взволнованными вассалами и незаметно добралась до своего ренджровера, как вдруг на двери повис мальчишка-тигрёнок.

— Белая леди, Белая леди, мастер Фрешит хочет с вами поговорить!

Видать, на лице у меня отразилось всё, что я об этом думаю, мальчишка дёрнулся и ещё крепче вцепился в дверь.

— Речь о моей маме, Мите Чопра, ей нужна помощь, а мастер Фрешит опасается, что сам ей помочь не сможет. На нас напали твари тьмы, но мы сбежали и спаслись. Лебедь их задержал. И погиб. А мама теперь плачет и сама не своя.

— Джерад погиб? — переспросил ошарашенный Шон.

Мальчик закивал.

— Но его пацаны спаслись… Все спаслись, кроме него.

— Садись в машину, едем к твоей маме, — устало согласилась я.

Бедняга Джерад. Опять ему придётся пройти через весь этот ужас: родиться человеком, потерять родных и осознать себя проклятым егерем-лебедем. Не заслужил он такого…