Разозленные (ЛП)

ГЛАВА 11

Грейс снился хорошо знакомый сон — один из немногих повторяющихся кошмаров о том дне, когда она убила Мартина Крокера. Однако на сей раз в нем было что-то еще. Во-первых, она знала, что спала. Но самое поразительное — она ни капельки не боялась.

…Мартин шел к ней навстречу и был уже в паре ярдов. Он уронил сумки с едой. Буханка хлеба, пачка кофейных зерен и полиэтиленовый пакет с салатом рассыпались по пристани. Ей хотелось убежать, но она не могла. Вскоре ее чувства пронзила боль. Мартину оставалось протянуть руку и схватить ее.

Но что-то было не так. Она не оцепенела от страха. Наоборот, чувствовала себя спокойно. Так не должно было быть. Она должна до смерти испугаться, не только Мартина, но и того, что собиралась сделать….

— Нет.

В поисках истинных эмоций она оттолкнула пелену неестественного спокойствия.

Проснулась Грейс внезапно, но сердце ее билось не так сильно, как обычно после подобных снов. Она даже не задыхалась, а ночная рубашка не липла к коже от ледяного пота.

Открыв глаза, Грейс посмотрела сквозь раздвижные стеклянные двери. Очертания перил веранды и часть шезлонга освещали бледно-серые лучи рассвета. «Ты уже не в Эклипс-Бей», — напомнила она себе.

Точно. Она на Мауи, на задании от «Джонс и Джонс» и, кстати, пытается научиться жить настоящим.

— С тобой все в порядке? — спросил Лютер, стоявший в дверном проеме.

Вздрогнув, Грейс села и повернулась, чтобы взглянуть на него. На нем были штаны, но большая часть тела оставалась неприкрытой. Грейс основательно разглядела босые ноги и ширину сильных плеч и мускулистой груди. Очевидно, тот факт, что Лютер ходит с тростью, не мешал ему тренироваться.

Внезапно воспоминания о том, как прошлой ночью она прикасалась кончиками пальцев к этим плечам и груди, нахлынули на Грейс.

Секс. Она занималась сексом с этим мужчиной. Самый интимный из человеческих контактов. Ну ладно, технически проникновения не было, по крайней мере, той частью мужской анатомии, которая по традиции и с юридической точки зрения рассматривается как проникающий объект. Наверное, правильнее было бы назвать это «страстным петтингом». Тем не менее, присутствовал и телесный контакт, и мощнейший оргазм, по крайней мере, у нее. Из-за этого Грейс чувствовала себя немного виноватой.

По правде сказать, она была сильно смущена случившимся. Только чтобы прочно стоять на ногах, ей потребовалась вся сила воли. Теперь из-за всего пережитого Грейс испытывала странную дезориентацию, балансируя на острие ножа между восхитительным чувством облегчения и беспокойным удивлением. Излечилась ли она от своей фобии, или прошлой ночью был некий странный перерыв из-за столкновения с охотником?

Казалось, Лютер все понял. Или так, или он потерял к ней всяческий интерес, когда после оргазма Грейс расплакалась у него на груди. Рыдающие женщины мало привлекают мужчин. Наверняка это утверждение вдвойне справедливо по отношению к тем женщинам, которые плачут после оргазма. За это она не могла его винить.

Как бы там ни было, Лютер настоял, чтобы они немедленно вернулись в отель. Слава богу, лифт был пуст. Грейс сомневалась, что смогла бы подняться по лестнице. Когда они добрались до номера, Лютер проводил ее в спальню и решительно закрыл дверь.

Видимо, ночью он эту дверь зачем-то открыл. Ну, в конце концов, он телохранитель.

— Все нормально, — ответила Грейс, спрятав колени под одеялом и обняв их руками. — Просто дурной сон. — Внезапно она встревожилась. Наверняка она кричала, раз уж Лютер проснулся. — Я что-нибудь говорила?

— Нет.

Грейс немного расслабилась:

— Хорошо.

— Ты говорила «нет», — объяснил он. — Долго металась и пару раз сказала «нет». Должно быть, снилось что-то плохое.

— Ну, приятным я бы этот сон не назвала. — Она снова опустилась на подушку. По крайней мере, во сне она не произнесла имя Мартина. Однако нельзя было пренебрегать тем фактом, что избежать этого ей удалось лишь чудом.

— Наверное, это из-за той встречи с охотником прошлой ночью, — предположил Лютер. — Подобное событие может повлиять на сновидения таких, как мы.

— Таких, как мы?

— Парапсихологов.

— Ясно.

Но в ее сон вторгся не охотник. Внезапно всплыло воспоминание о том, как стихло беспокойство, когда он прошел мимо. Грейс была слишком занята другими мыслями, включая свой первый за довольно долгое время оргазм, чтобы думать еще и о произошедшем на дорожке. Однако теперь ей пришло в голову, что прошлой ночью она испытала то же самое необъяснимое и неестественное спокойствие, которое так сильно изменило ее сон. В обоих случаях отсутствие паники было неестественным. И Грейс инстинктивно боролась с этим успокаивающим эффектом.

— Если ты уверена, что все в порядке, я пойду, оденусь, — проговорил Лютер и направился в другую комнату.

— Стой, где стоял.

Он послушно остановился:

— Что-то не так?

— Да, думаю, что-то не так. — Она откинула одеяло, встала так, чтобы между ними была кровать со скомканной теперь постелью, и взглянула на Лютера. — Мне нужны объяснения.

— Какие?

— Прошлой ночью там, на дорожке, ты использовал энергию своей ауры, чтобы успокоить меня? Признавайся. Готова поспорить, ты проделал то же самое несколько минут назад, пока я спала. Как ты посмел?

Лютер застыл в дверях.

— Успокойся, у тебя был долгий день, и тебе только что снился кошмар. Твои нервы явно еще немного пошаливают.

— С моими нервами все отлично, большое спасибо. Что ты со мной сделал?

— Ты это почувствовала? — спросил он, слегка нахмурившись, будто не был уверен, что правильно ее понял.

— Ну, конечно, почувствовала. Вчера вечером у меня не было времени об этом подумать, потому что я была сосредоточена на охотнике и том факте, что он не обратил на нас никакого внимания, и… — Она замолчала, уловив истину. — Боже мой, ты и с ним это сделал, правда? Ты успокоил его или… или что-то в этом роде. Он открыл свои чувства, а ты их подавил. Ты использовал свою ауру, чтобы воздействовать на него.

— Похоже, ты чертовски быстро меня раскусила. — Лютер удивленно смотрел на Грейс, не зная, как реагировать. — Никто никогда об этом не догадывался, ну, может, за исключением Фэллона Джонса.

— Он знает о твоих возможностях?

— Никто точно не знает, что известно Фэллону.

— Ну, это, безусловно, объясняет твой успех в качестве телохранителя. — Грейс задумалась. — И в качестве копа, и бармена, думаю, тоже. Неудивительно, что тебе не нравится оружие. Тебе оно не нужно. Все, что тебе надо сделать, — это сосредоточиться на плохом парне и просто его «выключить».

Лютер сжал ручку трости.

— К сожалению, все не так просто. На расстоянии эффект быстро теряется. Если плохой парень слишком далеко от меня, я могу не многое, разве что попытаться уговорить его издалека. Скажем, повлиять на ауру снайпера на крыше мне уже не по плечу.

Грейс слабо улыбнулась:

— Скольким из твоих клиентов понадобилась защита от профессиональных снайперов?

— Не многим, — признался Лютер. — Угроза, как правило, намного ближе.

— Должно быть, твоя способность была очень кстати, когда ты работал копом.

— Из-за своего таланта я и оставил службу в полиции, — сказал он равнодушно.

— Не понимаю. Почему он тебе не помог?

— Это длинная история.

— И ты не в настроении поделиться?

— Нет, — ответил Лютер.

«Он имеет право на свои секреты», — резонно решила Грейс. Она же ему свои не выкладывает. «Включив» свои паранормальные чувства, она изучила его ауру. В Лютере чувствовалась сильная напряженность, которая, по большей части, носила сексуальный характер. Грейс почувствовала, что краснеет.

Лютер усмехнулся:

— Увидела что-то интересное?

Это был шок. Грейс открыла рот, закрыла и снова открыла.

— Ты чувствуешь, когда я смотрю на твою ауру?

— Конечно. Разве ты не чувствуешь, когда я рассматриваю твою?

От потрясения она уставилась на Лютера, не мигая.

— О-о, даже не знаю.

— Не знаешь? — повторил он, с недоверием подчеркивая каждое слово.

Грейс с трудом сглотнула.

— Я имею в виду, иногда, находясь рядом с тобой, я ощущаю незнакомую энергию, но мне казалось, что это связанно, э-э-э… — Она замолчала, ужаснувшись тому, что чуть не сказала.

— С тем, что нас влечет друг к другу? — Он пожал плечами. — Может быть, и так. Должно быть, ты почувствовала вчера, как я наблюдал за тобой в аэропорту. Я не знал, кто ты, но не мог отвести взгляд. Помню, я решил, что ты похожа на какую-то неправдоподобно красивую бабочку.

— Вот черт, а я даже не поняла, что означают эти ощущения.

Грейс подумала о волнении и предвкушении, которые испытала за день до того, как впервые встретила Лютера в терминале. Ее щеки запылали. Что он успел уловить? Впрочем, после того, что произошло вчера вечером, особого значения это не имело. Очевидно, Лютер с самого начал знал, что ее к нему влечет.

Никто никогда не мог прочесть Грейс. Она всегда была той единственной, кто умел читать ауры; только она знала, что собираются сделать другие, порой даже раньше, чем они это делали. Только так она могла хранить свои тайны.

— Н-да, неловко получилось, — проговорила Грейс с горящими от стыда щеками.

Лютера, похоже, это позабавило:

— Потребуется какое-то время, чтобы привыкнуть, но если ты справишься, то и я справлюсь.

Это была опасная территория. Ей нужно быть осторожной. Она не может позволить себе рисковать новой жизнью, которую так тщательно создавала.

— Мне нужно еще об этом подумать, — слабо проговорила Грейс.

— Подумай. И кстати, почему ты не сказала мне правду о своем уровне по шкале Джонсов?

Вот теперь она по-настоящему встревожилась и, пытаясь взять себя в руки, спросила:

— Разве мистер Джонс тебе не сказал?

— Он дал мне понять, что у тебя седьмой уровень с необычной способностью черпать сведения из аур, которые ты читаешь. Но ведь это абсолютная ложь, да? Готов поспорить, что уровень у тебя, по крайней мере, десятый. И не удивлюсь, если рядом с уровнем у тебя стоит звездочка. Ты «экзотичная».

Грейс напомнила себе, что не должна впадать в панику. Лучшая защита — это нападение.

— Понятия не имею, с чего ты это взял, — невозмутимо сказала она. — Мой седьмой уровень зарегистрирован официально, как и твой восьмой.

Лютер довольно кивнул:

— Как я и сказал, абсолютная ложь.

— Ты признаешь это? — недоверчиво поинтересовалась Грейс.

— А что тут плохого? Ты, наверное, уже все знаешь, с твоим-то невероятным талантом. Сомневаюсь, что ты станешь рассказывать об этом каждому встречному.

— Нет, конечно. Просто мистер Джонс заверил меня, что у тебя восьмой уровень.

— Чем скорее ты поймешь, что Фэллон Джонс лжет всякий раз, когда ему это удобно, тем лучше.

Грейс села на край кровати спиной к Лютеру, сложила руки на коленях и сжала кулаки. Затем взглянула на веранду.

— Не думаю, что он врал ради лжи. Мне кажется, он пытался сохранить твой секрет.

— Будь осторожна, приписывая Фэллону Джонсу благородные намерения. Единственное, что у него на первом месте, — это защита тайн Общества. Ради этого он пойдет на все.

— Думаю, ты прав, — признала Грейс. Ее беспокоила мысль о том, как много Фэллон знал или подозревал о ее собственном уровне по шкале Джонсов.

— Фэллон подделал мое досье, чтобы быть уверенным, что никто не прознает о моем уровне, — продолжал Лютер. — Он хотел, чтобы мои способности оставались в тайне. Но как, черт возьми, тебе удалось скрыть свой?

— С чего ты взял, что я что-то скрывала?

— Потому что я вижу силу твоих энергетических волн, — спокойно ответил Лютер. — Я их чувствую. Что бы ты ни говорила, седьмым уровнем здесь и не пахнет.

Грейс надеялась, что ей удастся как-то выкрутиться.

— Я рассказывала тебе, что моя мать умерла, когда мне было тринадцать. Незадолго до того, как меня должны были протестировать в АркейнХаузе. Я попала в жернова попечительской системы, где никто не знал об Обществе и никогда им не интересовался. В результате я не проходила никаких тестов, пока не подала заявку на работу в Бюро. К тому времени я уже умела контролировать свой талант. Получить седьмой уровень не составило никакого труда. Ты же знаешь, как люди в Обществе реагируют на девятый и десятый уровни.

— Конечно. Они думают, что мы ошибка природы. Чудаки, особенно могущественные, раздражают людей. Так какой у тебя уровень? Десятый?

Грейс откашлялась:

— Девятый.

— Чепуха. Тебе нужно взглянуть на свою ауру. Она пульсирует как сумасшедшая. У тебя десятый или выше, да?

Он был прав.

— Да, — призналась Грейс.

— Как и у меня.

Она вздохнула:

— Шкала Джонсов заканчивается на десятом.

— Только потому, что не нашлось другого способа измерить психическую энергию, превышающую этот предел. Именно поэтому придумали эту чертову звездочку. Думаешь, Фэллон Джонс знает о твоем настоящем уровне?

— До сегодняшнего утра я бы ответила, что нет. — Грейс разжала кулаки. — Сейчас я не так уверена. Учитывая природу его таланта, могу предположить, что он, вероятно, в курсе, что мой уровень несколько выше указанного в моем досье.

— Ты «экзотика», — уверенно заметил Лютер. — Как и я.

Одна тайна в обмен на другую. Как он правильно заметил, что плохого в том, чтобы открыть часть правды другому таланту по чтению ауры? Это же настоящее облегчение — поделиться с тем, кто тебя действительно понимает.

— Да, — сказала Грейс и состроила гримасу. — Но я ненавижу это слово.

— «Экзотика»?

— Это просто полувежливый термин для обозначения паранормального урода.

— Ты не урод. — Лютер направился к ней. Трость издавала глухой звук, соприкасаясь с ковром. — Но, по-моему, ты очень редкое создание.

— Я? — переспросила она с недоверием, повернувшись к нему лицом.

На Грейс обрушилась новая волна горячей чувственной энергии. Лютер снова возбудился, глядя на ее ауру. Она ощущала легкую пульсацию жара его энергетического поля, но теперь понимала, что это значит. Ощущения были невероятно интимными. «Он видит истинную меня, — пронеслось в ее голове. — Он единственный, кто на это способен».

Лютер остановился прямо перед ней и улыбнулся:

— Именно это у меня на уме, когда я смотрю на тебя, малышка.

Грейс засмеялась, испытав неожиданную легкость и сильное возбуждение. Она чувствовала себя сексуальной, смелой до безрассудства, готовой жить сегодняшним днем.

— И тебе нравится то, что ты видишь? — поинтересовалась она, с удивлением понимая, что флиртует с Лютером.

— О да, — ответил он и дотронулся до ее щеки. — Никто никогда не замечал, что я манипулирую их аурами, не говоря уже о том, чтобы помешать мне.

Грейс затаила дыхание, но никакого психического шока не последовало. Ради эксперимента она прикоснулась кончиками пальцев к его голой груди. И почувствовала лишь теплую кожу и гладкие сильные мускулы. Прошлая ночь не была случайностью. Она действительно могла дотронуться до него без боли. Осмелев, Грейс положила ладонь ему на грудь.

Она чувствовала интенсивную, концентрированную энергию его желания, которая кружила вокруг нее, окутывая мощными и, вполне вероятно, опасными потоками. Но предупредительные знаки ее больше не беспокоили.

— Хочешь сказать, тебя влечет ко мне только потому, что я могу помешать тебе манипулировать моей аурой? — спросила Грейс.

Улыбка Лютера была дьявольски сексуальной.

— И потому что ты горячая штучка, конечно.

Она моргнула:

— Ты серьезно думаешь, что я горячая штучка?

Лютер завел трость ей за спину и схватил другой конец правой рукой, поймав Грейс в ловушку. Притянул ее к себе и прикоснулся губами к ее губам.

— Очень, очень горячая, — сказал он, не отрывая от нее губ.

От этих слов взвились все ее чувства. Он хотел ее. А если влечение частично основано на том, что он рассматривал ее как интересный вызов? По крайней мере, она не пугала его, как других мужчин, а это уже огромный плюс. И она могла к нему прикасаться.

«Жить сегодняшним днем».

— Да уж, — сказала Грейс. — Но слышать такое очень приятно.

— А как насчет действий? Разве они не имеют значения?

— О, да. — Грейс уже с трудом дышала. — Действия очень важны.

— Отлично, потому что я как раз в настроении действовать.

Лютер накрыл ртом ее губы. Грейс обняла его руками за шею и, повиснув на нем, вернула поцелуй. Потеряв равновесие от внезапной атаки, Лютер уронил трость и шагнул назад. На измятую постель они упали вместе.

Грейс приземлилась сверху. Ослепленная и возбужденная, она принялась целовать его шею. Лютер провел руками по ее телу, добрался до бедер и потянул вверх подол ночной рубашки. Мгновение спустя Грейс почувствовала его пальцы на своих обнаженных ягодицах.

Он мягко сжал их. В ответ она задрожала и впилась в него ногтями.

— О да, ты сто процентов горячая, — с трудом выдавил он охрипшим голосом.

Затем поднял одно колено, уложил Грейс между своими бедрами и прижался вставшим членом к ее ноге.

Как зачарованная, Грейс скользнула рукой вниз по его груди и плоскому животу, пока не нашла молнию. Она начала ее расстегивать. Молния поддавалась с трудом — препятствие на ее пути было отнюдь не маленьким.

Лютер резко вздохнул и немного отодвинулся.

— Я сам, — сказал он.

— Хорошо. Поскорее.

Он сел на кровати:

— Поверь, я спешу изо всех сил.

Грейс перекатилась на бок, любуясь его сильными плечами и бедрами, пока Лютер избавлялся от брюк. Когда он стянул штаны, она увидела рваный недавно заживший шрам между бедром и коленом. Ее пронзил шок.

— О, Лютер, — прошептала она.

Он взглянул вниз и поморщился:

— Не очень приятное зрелище? Один из врачей предложил пластическую операцию, чтобы шрам выглядел получше, но последнее, что мне сейчас нужно, — это возвращаться в больницу.

— Какая разница, как он выглядит? — Она села рядом с ним и осторожно прикоснулась кончиками пальцев к ужасному шраму. — Ты, наверное, потерял много крови. Тебя могли убить.

— Я уже говорил, что сам в этом виноват. — Лютер замолчал, внимательно вглядываясь в ее лицо. — Тебя это волнует?

— Конечно, волнует. Очевидно же, что это была серьезная травма.

— Я не это имел в виду. Вызывает ли шрам у тебя отвращение?

— Не будь смешным. Мне просто интересно, вот и все. Ты попал в аварию?

— Нет. — Лютер открыл свой бумажник и вытащил пакетик с презервативом.

— Все еще болит?

— Немного. Иногда. — Он надел презерватив. — Если ты не против, я не хотел бы это обсуждать. Все вдохновение пропадет, если ты понимаешь, что я имею в виду.

Грейс покраснела:

— Не хотелось бы.

Лютер послал Грейс еще одну сексуальную улыбку, повалил ее обратно на кровать, навис над ней и тихо проговорил:

— Здесь наши мнения полностью совпадают.

Он положил руку ей на грудь. Грейс ощутила жар его ладони через ткань ночной рубашки и обхватила руками его плечи. Лютера бросило в дрожь. Его аура стала еще ярче. Грейс показалось, что их ауры как будто слились друг с другом. Восхитительное ощущение собственной женской силы завладело ею.

Лютер решительно провел рукой вверх по внутренней стороне ее бедра к горячему местечку между ногами, а потом стал гладить ее, как и прошлой ночью, будто точно знал, чего ей хочется. Грейс ощущала уже знакомую пульсацию его энергии.

Проклятье. Он на самом деле точно знал, чего ей хочется. Он читал ее ауру, чтобы знать, что ей нравится, а что нет.

— Подожди, — выдохнула Грейс. — Мне кажется, это неправильно.

— В любви и на войне все средства хороши.

Он что-то проделал пальцами, и это невероятно приятным способом воздействовало на ее чувства. Ноги Грейс сами по себе задвигались на спутанных простынях, раскрываясь для него.

Поддавшись порыву, она протянула вниз руку и обхватила его пальцами. Лютер сделал глубокий вдох и со стоном выдохнул. Ей не нужно было видеть его ауру, чтобы знать, что она все делала правильно.

— Ты прав, — сказала Грейс, наслаждаясь его реакцией. — Все средства хороши.

Он был тяжелым, твердым и очень возбужденным. Она наблюдала за Лютером сквозь ауру, изучая его, находя, где и как до него дотрагиваться. Сексуальное возбуждение в его пылающем энергетическом поле начало резонировать все сильнее и быстрее, придавая ей смелости. Она никогда прежде не испытывала ничего подобного. Любовная игра была волнующей и захватывающей, а благодаря ответной реакции ауры Лютера Грейс очень быстро училась.

Она услышала низкий, хриплый смех и поняла, что Лютер знает, что она наблюдает за ним таким же невероятно интимным способом, что и он за ней.

— Ты определенно приобретаешь сноровку, — почти прорычал он, схватил ее запястья и завел их ей за голову. — Но я не дам тебе все так быстро закончить.

Грейс сладко улыбнулась и немного приподняла бедро, отталкивая его. Отвлекшись, Лютер протянул вниз свободную руку, и его плечо оказалось рядом с ее ртом. Грейс слегка его прикусила, давая почувствовать зубы.

— Я должен был это предвидеть, — пробормотал Лютер. — Ладно, намек понял.

Он освободил ее запястья, и Грейс продолжила его изучать. Он ее тоже. Чувственное сражение становилось неудержимым и волнующим, они оба старались возбудить друг друга еще сильнее.

Затем Лютер оказался сверху и глубоко вошел в нее. Грейс схватила его за плечи, подняла колени и обвила его ногами. Невидимый свет и огонь вспыхнули в атмосфере спальни. Грейс обняла Лютера еще крепче, собственнически и требовательно, так, как никогда не обнимала никого другого. Она чувствовала его твердые мускулы под своими руками и сжимала его внутри себя все туже и туже.

Все тело Лютера отвердело. Казалось, мышцы его спины под ее ладонями были вылиты из стали. Грейс с трудом удалось открыть глаза. Утренний свет высветил суровые черты его лица. Это было выражение лица человека, находящегося на краю либо сексуальной разрядки, либо смертоносного насилия.

Лютер открыл глаза и увидел, что Грейс на него смотрит. Он ничего не сказал. Грейс знала, что он, как и она, не в состоянии произнести ни слова. Их обоих слишком далеко унес вихрь пламени. За один миг между ударами сердца она ощутила вспышку озарения, похожую на взаимное узнавание и поразившую их обоих.

Однако не успела Грейс проанализировать странную новую энергию, ее настиг захватывающий дух оргазм.

В следующий миг Лютер последовал за ней.

Грейс могла поклясться, что на одну бесконечную минуту их ауры слились в плотно окутавшее их единое энергетическое поле.

Что, разумеется, совершенно невозможно, согласно законам парафизики.