Разозленные (ЛП)

ГЛАВА 25

Это было невыносимо.

Кипя от ярости, Сирена расхаживала по гостиничному номеру. Желание Царицы Ночи отомстить Зарастро[44] было не чем иным, как мелкой прихотью по сравнению с ненасытной жаждой отомстить этой сучке, которой как-то удалось устоять перед ее пением. Эта тупая тварь должна была сдохнуть, как и все остальные. Почему она не умерла?

Все дело во времени, решила Сирена. Ей просто не хватило времени закончить работу. Еще минута, и все бы закончилось. Если бы только не приехал этот проклятый лифт!

Сирена сжала руки в кулаки, она до сих пор не могла поверить, что все пошло не так, как задумывалось. Глупая горничная была полностью под ее контролем. Великолепные, сильные, жесткие ноты арии Цзян Цин[45] «Я жена Мао Цзэдуна[46]» — колоратурного кредо из оперы «Никсон в Китае»[47] Джона Адамса[48] — отлично сработали, завлекая женщину на погибель. Голос был безупречен. Она сплетала энергию, пока та не обрела смертельную силу. Горничная не могла сопротивляться. Никто не смог бы сопротивляться.

Сирену пронзила паника. С голосом ничего не произошло. Ничего. Ужасный инцидент в «Ла Скала» два года назад был просто совпадением. Да, ее освистали, но рано или поздно любого из мира оперы освистывают чертовы клакеры «Ла Скала». Это что-то вроде обряда посвящения в певцы. Но что если они действительно уловили недостаток силы в высоком «фа»?

Не следует забывать, что весь следующий сезон дела шли из рук вон плохо. Последовала ужасная ночь в Сиэтле, когда она сфальшивила на некоторых высоких нотах в партии Лючии. Критик из «Сиэтл таймс»[49] поймал ее на этом. Однако в то время она была простужена. Ну и что? У каждого певца время от времени случаются провалы.

Большинство знаменитых сопрано просыпались однажды утром с осознанием, что лишились голоса. Сирену снова пробрал озноб.

Доктора уверяли, что с ее голосовыми связками все в порядке, но они ничего не знали о паранормальных способностях, не говоря уже о том, как неразрывно они были связаны с ее вокалом. А что если проблема в ее способностях? Что если ее худший кошмар стал явью? Что если она потеряла свой талант сирены?

Невозможно. Она еще слишком молода, ей всего тридцать пять. Она в самом расцвете сил. Но нельзя отрицать, что ее карьера была под угрозой. Естественно, во всем виноват агент, работавший до нее. Из-за этого идиота расстроилась важная сделка. Он поверил в слухи о Сирене. У нее не было выбора, кроме как уволить его навсегда на предназначенном лишь для него выступлении. Последняя услышанная им нота — это потрясающе высокое «соль» в моцартовской арии «Народы Фессалии»[50]. Сирена надеялась, что он успел восхититься ее блестящим пассажем.

Нет, с ней все было в порядке, не считая небольшого невезения и никудышного импресарио[51]. Но все изменится после того, как она споет Царицу на премьере «Волшебной флейты» в Акация-Бей. Это, конечно, не «Метрополитен-опера»[52], но «Гатри-Холл» — маленький изящный драгоценный камень среди театров, да и находится он недалеко от Лос-Анджелеса. Как заметил дорогой Ньюлин, есть большие шансы, что на премьере будут присутствовать некоторые именитые критики. Там они лично убедятся, что Сирена вернулась и теперь великолепнее, чем когда-либо.

Вдобавок ко всему, самые известные дизайнеры встанут в очередь, предлагая ей свою одежду и драгоценности. И вскоре она начнет раздавать автографы, как в старые добрые времена. Ее график будет расписан на три года вперед выступлениями в самых известных оперных театрах мира….

Зазвонил телефон, прерывая фантазии Сирены о театральном будущем. Она взглянула на высветившийся номер и вздрогнула. Последней, с кем ей хотелось сейчас говорить, была ее сестра. Вздохнув, она ответила на вызов:

— Привет, Дамарис.

— Что происходит? Я ждала твоего звонка. Все в порядке?

— Успокойся, все отлично. Сегодня днем, когда я пошла в номер Юбэнкса, случилась небольшая неприятность, но ничего…

— Что произошло? — запаниковала Дамарис.

— Расслабься. Я воспользовалась инструментом, который дал мне папочка, чтобы попасть в номер, как мы и планировали. Я собиралась ждать там Юбэнкса и его телохранителя. И распевалась, готовясь к выступлению, когда меня прервала горничная отеля. Ты же знаешь, как я ненавижу, когда прерывают мое пение.

— И что ты сделала? — голос Дамарис превратился в визг. — Пожалуйста, только не говори, что ты ее убила.

— Нет. К сожалению, то выступление тоже было прервано совершенно невыносимой женщиной. Скажи отцу, что я хочу, чтобы он нашел ее. Он мне много чего должен.

— Ты хочешь, чтобы он нашел горничную?

— Нет, ту противную сучку, которая все испортила. Ту, которая некоторое время смогла мне сопротивляться. Ты можешь в это поверить? Ей удалось спасти горничную.

— О чем ты говоришь? — закричала Дамарис. — Тебя заметил кто-то еще, кроме горничной?

— Да. Мне пришлось уйти со сцены прежде, чем я смогла исправить ситуацию. Видишь ли, какие-то люди выходили из лифта. Ты же знаешь, как действует мой талант. Я могу справиться на выступлении с двумя людьми, но не более.

— Мы обречены, — прошептала Дамариса. — Все пошло не так, как надо.

— Это смешно. Возьми себя в руки. Я перенесла свое частное выступление для Юбэнкса на сегодняшний вечер. У меня в планах более подходящее место встречи. Завтра в это время я буду уже в самолете до Сан-Франциско.

— А как насчет другой женщины? — запричитала Дамарис. — Если она смогла тебе сопротивляться, значит, у нее есть паранормальные способности. Вдруг она из «Ночной тени»?

— Откуда мне знать? Это папочка у нас в семье великий тайный агент. Это его работа проверять подобные вещи.

— Есть шанс, что она тебя опознала?

— Только если она настоящая фанатка оперы, в чем я сомневаюсь. Я не заметила, чтобы она узнала мой голос. Я была в костюме, как мы и договорились, поэтому она не сможет меня описать.

— Но если она из «Ночной тени», то предупредит Юбэнкса, — заметила Дамарис.

— Юбэнкс все еще в отеле, если тебе от этого легче. Я недавно видела, как он отправился в SPA-центр.

— Значит, она не из «Ночной тени».

— Скорее всего, нет.

— Так кто же она?

— Понятия не имею. Спроси отца. Когда он узнает, кто она, я приглашу ее на одно из своих частных выступлений. Я не потерплю, чтобы меня прерывали, как сегодня.

— Вивиан, ты говоришь так, будто зациклилась на этом, — тревожно проговорила Дамарис. — Ты абсолютно уверена, что женщина была в состоянии сопротивляться твоему пению?

— Только некоторое время. Уверена, будь у меня одна-две минуты, я бы ее уничтожила. Все, я вешаю трубку. У меня был очень напряженный день. Мне нужно подготовиться к своему следующему выступлению. До свидания, Дамарис.

— Подожди…

— Скажи папочке, чтобы нашел эту сучку.

Сирена отключила телефон и отбросила его в сторону. Воистину, быть старшей сестрой — большая ответственность. В последнее время бедную Дамарис было чересчур легко расстроить. И виноват в этом, естественно, отец.

— Она из «Джонс и Джонс», — сказал отец.

— Что?

— Расслабься. Я только что нашел информацию. Оказывается, Фэллон Джонс установил за Юбэнксом наблюдение. Но не потому, что думает, что Юбэнкс из «Ночной тени».

— Ты уверен? — Дамарис облокотилась на стол, положила больную голову на руки и прижала к уху телефон. Ее бросало то в жар, то в холод. В мыслях постоянно крутился вопрос, не аллергия ли это на препарат. — Может, в «Джонс и Джонс» догадались…

— Нет. — Голос отца звучал очень убедительно. — Поверь, если бы агентство что-то подозревало, Совет был бы в курсе. «Ночная тень» в последнее время имеет наивысший приоритет. Это рутинная операция «Джонс и Джонс».

— Как ты можешь называть это рутиной?

— Юбэнкс зарегистрированный парапсихолог, который убил трех человек, — терпеливо ответил отец. — Родители третьей жертвы — члены Общества. Они попросили «Джонс и Джонс» провести расследование. Это единственная причина, почему Джонс следит за Юбэнксом. Такое случается.

— Ситуация усложняется.

— Успокойся. Я узнаю, если «Джонс и Джонс» обнаружит, что люди на Мауи из «Ночной тени». Если это произойдет, есть процедуры, предназначенные для решения подобных проблем. А пока давай надеяться, что твоя сестра закончит работу.

— Вивиан хочет, чтобы ты нашел женщину, которая спасла горничную.

— Не волнуйся, я как раз этим занимаюсь.

— А что потом?

— Потом я обо всем позабочусь.