Разозленные (ЛП)

ГЛАВА 22

Горничная что-то напевала себе под нос. Пройдя с тележкой мимо Грейс, она пошла дальше по коридору. Мелодия, которую она пела, казалась смутно знакомой. Грейс поняла, что пытается вспомнить ее. Казалось, чем сильнее она концентрировалась, тем непонятнее и навязчивее становился мотив.

Песня определенно была не из современного популярного репертуара. Но и не классический рок. Она была намного изощреннее и сложнее; возможно, ария из оперы.

Грейс стало интересно, сколько горничных на свете может так запросто напевать себе под нос оперу. Кто-то, безусловно, упустил свое призвание. Но с другой стороны, может, эта женщина профессионально занимается музыкой, а обслуживание номеров — это всего лишь дневная ее работа.

Нежное эхо напеваемой мелодии разнеслось по коридору, становясь все более призрачным и интригующим, пока вовсе не растворилось.

Музыка — это форма энергии. Она воздействует сразу на все чувства и на весь спектр. Доказательства проявляются во всем. Музыка может пробуждать страсть, нервировать или гнать по венам адреналин. Некоторые религии боялись власти музыки до такой степени, что пытались ее запретить. Другие использовали ее уникальную энергию для вознесения и прославления своих богов. Музыка имеет опьяняющее воздействие на толпы людей, может вынудить их подняться на ноги и выпустить энергию в движении, то есть в танце.

Музыка может заставить сосредоточиться на чем-то очень важном. «Надо вспомнить, что это за мелодия», — пронеслось в голове.

Грейс ощутила странный озноб. Вдруг стало очень важным выяснить, что за мотив напевала горничная. За эти годы Грейс несколько раз посещала оперу. Чрезмерно эмоциональные выступления привлекали ее прежде всего потому, что свои страсти она всегда тщательно контролировала. Удивительная способность певцов достигать великолепными голосами самых дальних уголков театра на три тысячи мест без помощи микрофонов всегда ее поражала. Однако Грейс не была преданной поклонницей оперы. Глубокими познаниями в музыке она не обладала, но все равно была уверена, что слышала отрывок, исполняемый горничной, где-то на оперной сцене.

Необъяснимо сильное желание вспомнить название песни исчезло почти так же быстро, как и появилось.

Грейс почувствовала ледяное прикосновение к затылку. Пульс участился. Появившееся будто из ниоткуда тревожное, близкое к панике ощущение завладело ее чувствами. Грейс узнала этот синдром. Внезапно и резко пробудились ее инстинкты выживания, так и кричавшие: «Убирайся отсюда».

Музыка — это форма энергии.

Внезапно до Грейс дошло, что, даже находясь в ярде от горничной, она совершенно ее не помнит, даже цвета волос, не говоря уже о том, была ли та толстой или худой, старой или молодой. Ничего вообще, кроме навязчивого желания сосредоточиться на мелодии, которую та напевала.

Грейс остановилась и обернулась. Горничная с тележкой скрылась за углом в дальнем конце длинного коридора.

Не зная, что делать дальше, Грейс в сомнениях застыла на месте. Все утро она была одна. Пятеро членов руководства «Ночной тени» и их телохранители час назад уехали играть в гольф. Лютер последовал за ними, строго наказав ей оставаться либо в номере, либо в тех местах отеля, где всегда много людей.

Поющую горничную Грейс встретила, когда возвращалась в номер за шляпкой, которую забыла взять, собираясь посидеть у бассейна. На мгновение она так отвлеклась, пытаясь узнать песню, что даже забыла, зачем возвращалась в номер.

Что-то было не так…

Ей нужно взглянуть на горничную.

Следуя за горничной, Грейс быстро вернулась туда, откуда пришла. Дойдя до угла, она опять услышала напев, теперь едва слышный. Ей снова захотелось сосредоточиться на музыке, но на сей раз она была к этому готова. Решительно и легко Грейс оттолкнула это желание прочь, и оно испарилось

За углом она увидела горничную. Женщина ждала грузовой лифт. Ее волосы походили на водопад темных кудряшек, частично закрывающих профиль. Глаза скрывали темные очки в толстой оправе. Движения горничной были энергичны и изящны. В ней так и чувствовался энтузиазм; женщина явно любила свою работу. Казалось, нагруженная тележка не доставляет ей никаких хлопот. Она легко ею управляла.

Грейс напрягла свои чувства. Аура горничной ярко светилась. В ней пульсировали волны незнакомой, но очень сильной психической энергии. Остальная часть ее профиля была сложной. С ней что-то было не так. Не было темноты, присущей аурам членов «Ночной тени»; однако пульсирующие пучки энергии в одних местах выглядели деформированными, а в других — очень неустойчивыми.

Возможно, горничная действительно наслаждалась своей работой, но у нее были серьезные проблемы с психикой.

«Не мне ее судить», — решила Грейс. Она сама прожила целый год, страшась прикоснуться к другому человеку.

Напротив грузового лифта с другой стороны коридора открылась дверь в комнату, из которой вышли мужчина и женщина.

Горничная прекратила мурлыкать под нос и запела по-настоящему. Голос был тихим, но дрейфовал по коридору на крыльях энергии. Каждая нота обладала кристальной чистотой. У Грейс сложилось впечатление, что она в число избранной аудитории не входила; но даже в этом случае ей приходилось сопротивляться желанию подхватить звонкие ноты, летающие в воздухе.

Пара пошла мимо горничной, не обратив на нее внимания. Многие люди склонны игнорировать персонал отеля, но Грейс недоумевала, как можно не заметить того, кто так поет? Выражения лиц мужчины и женщины были совершенно безразличными.

Двери лифта открылись. Послышался звонок, и засветилась стрелка, указывающая, что лифт поднимается наверх. Горничная толкнула тележку внутрь. Двери закрылись, и песня стихла. Грейс увидела, что парочка заметно оживилась и стала вести себя непринужденнее. Женщина несколько раз моргнула, а затем посмотрела на своего спутника.

— В одиннадцать у меня SPA-процедуры, — сообщила она. — Когда ты вернешься с гольфа?

— К пяти часам, — ответил мужчина.

— Тогда, думаю, днем я пройдусь по магазинам.

Они вежливо кивнули Грейс и продолжили идти по коридору к гостевому лифту.

Подождав, пока они не скрылись из виду, Грейс вышла на лестничную площадку. Над ней было еще два этажа, пятый и шестой.

Она бросилась вверх по бетонной лестнице и, прежде чем открыть дверь в коридор, прислушалась. С обратной стороны никто не пел никаких арий. Грейс осторожно открыла дверь и проверила коридор. В нем было пусто.

Она поспешила к следующему пролету, снова остановилась у двери в коридор и почувствовала нежную пульсацию музыки, хотя та была едва уловима.

Открыв дверь, Грейс вышла в коридор как раз вовремя, чтобы увидеть, как поющая горничная исчезла в комнате в дальнем конце коридора, оставив тележку снаружи. В этот момент ее аура страстно пылала. Однако она не оставила дверь открытой, как это обычно практиковалось в отелях. Вместо этого она плотно прикрыла ее за собой.

Грейс посмотрела на номер двери напротив того места, где стояла, и посчитала. На нее нахлынул поток адреналина. Если все было верно, горничная только что исчезла в комнате 604 —в номере Юбэнкса.

«И какова вероятность, что это случайность, мистер Джонс?»

Что бы здесь ни происходило, это было важно. Грейс была в этом уверена. Теперь встал вопрос, что делать дальше. Лютер бы знал, но его тут не было. Хороший агент должен быть готов принимать самостоятельные решения.

Ничего страшного не случится, если она пройдет мимо комнаты, в которую только что вошла поющая горничная, чтобы до конца убедиться, что это действительно номер 604. Для нее, как для будущего специалиста «Джонс и Джонс», будет не очень хорошо, если она облажается с важными деталями.

Грейс не спеша пошла по коридору с ключом-картой в руке, будто бы направляясь в свой номер. Других постояльцев вокруг не было.

В дальнем конце коридора, толкая сильно нагруженную тележку, появилась еще одна горничная. Она остановилась перед номером и тихо постучала.

— Уборка номеров! — крикнула она.

«А вот этого оперная дива тоже не сделала», — вспомнила Грейс. Женщина вошла в комнату без стука и не назвала себя, как будто отлично знала, что внутри никого нет.

Подойдя к тележке поющей горничной, Грейс взглянула на закрытую дверь: 604.

Она продолжила идти по коридору, не зная, что дальше делать. Казалось логичным, но опасным, если независимый агент «Джонс и Джонс» проследит за поющей горничной и последует за ней, когда та выйдет из номера Юбэнкса. В конце концов, это была наблюдательная миссия.

Также обязательно надо было уведомить Лютера, что женщина с паранормальным талантом высокого уровня, являющаяся или нет членом персонала отеля, только что вошла в комнату одного из членов «Ночной тени».

Грейс вытащила телефон и быстро набрала текстовое сообщение: «Талант в номере Ю. Буду следить».

Положив телефон обратно с сумочку, Грейс огляделась по сторонам в поисках места, где могла бы спрятаться, пока будет ждать появления певицы. Все, что она увидела, — это длинный коридор с дверьми по обе стороны. Коридор заканчивался, пересекаясь с другим коридором. У Грейс было два варианта: или вернуться туда, откуда пришла, и спрятаться на лестничной площадке, или повернуть за угол в дальнем конце и ждать, пока откроется дверь в номер 604.

Выбор пал на лестничную площадку. Она была ближе. Грейс поспешила обратно мимо номера Юбэнкса и почти дошла до двери, когда почувствовала сзади какое-то движение. Она повернулась, чтобы взглянуть через плечо, и увидела, как вторая горничная решительно приближается к 604-му номеру.

Грейс напрягла свои чувства и изучила ауру женщины. То была обыкновенная аура не обладающего паранормальными способностями человека, но было очевидно, что горничная раздражена. По каким-то причинам ее беспокоила еще одна тележка, находящаяся в коридоре. Возможно, потому, что это была ее территория.

Грейс вдруг поняла, что горничной лучше не сталкиваться с женщиной, только что вошедшей в номер.

Поддавшись порыву, она направилась назад к номеру, но горничная уже вовсю стучала в дверь. Не дожидаясь ответа, женщина засунула ключ в замок и открыла дверь. Она оглядела комнату. Ее тело было напряжено, а аура отражала растущее беспокойство.

— Кто вы? — спросила она. — Это мой этаж, и я не просила сегодня дополнительную помощь. Вы, должно быть, новенькая.

В комнате возобновилось пение, сильное и такое мрачно захватывающее, что Грейс почувствовала угрозу быть раздавленной под тяжестью нависшего бремени. Сила и жестокость, переданные чистым колоратурным сопрано совершенно гипнотизирующего голоса, вылились в коридор.

Исполненная ужаса аура второй горничной пульсировала. Женщина сделала шаг назад и слегка повернулась, словно собралась бежать. Но вместо этого застыла, как статуя. Затем, будто ее влекла нечистая сила, направилась к затененному дверному проему шестьсот четвертого номера.

Энергия песни трепетала в паранормальном спектре. Грейс почувствовала, как ее неумолимо притягивает, хотя интуитивно ощущала, что притяжение было нацелено на горничную, а не на нее.

Горничная была очарована музыкой. Она сделала еще один шаг к роковому дверному проему. Еще чуть-чуть, и она исчезнет в номере 604.

— Стойте! — громко крикнула Грейс, надеясь разрушить чары музыки силой приказа. — Остановитесь. Не входите туда.

Горничная проигнорировала ее предупреждающий крик. Ее аура уже не пульсировала в нормальном режиме. Грейс с ужасом наблюдала, как та становилась нестабильной и непредсказуемой. Однако в ауре все же продолжала пульсировать паника. Женщина знала, что близка к смерти, но не могла остановиться.

Грейс рванула вперед, максимально усилив собственную ауру. В коридоре музыка звучала приглушенно, но контролируемая ею сила, казалось, заполнила все свободное пространство.

Не так давно Грейс была вынуждена сделать то, что собиралась повторить сейчас. Но она не забыла неизбежную реакцию своих чувств. Ей будет больно.

Приготовившись к удару от физического контакта, она схватила горничную за плечо, одновременно отталкивая волны вселяющей страх музыки и пытаясь оградить загипнотизированную женщину своей аурой.

Грейс пронзила боль. Тонкая ткань униформы горничной не предоставляла почти никакой защиты. Грейс изо всех сил стиснула челюсти, стараясь не выпустить плечо женщины.

По инерции они обе сделали еще пару шагов по направлению к двери, затем споткнулись и упали на ковер. Грейс быстро откатилась в сторону, изо всех сил пытаясь избавиться от неподвижного тела женщины.

Потом встала на колени и посмотрела на дверь номера 604.

Занавески внутри были плотно задвинуты, запечатывая комнату в полумрак. Певица стояла около кровати, ее рот был все еще открыт на последних нотах ужасающей песни. Сочетание огромных темных очков, тяжелого парика и тусклого света лишало возможности четко рассмотреть ее лицо. Но Грейс все еще была начеку. Она без труда наблюдала за аурой женщины, в которой росла ярость.

Огненный каскад новой песни обрушился на Грейс. Каждая нота била по ней с силой ударной волны, как от невидимого взрыва. Ее чувства дрожали под этим натиском. Была тяжело дышать. В груди бешено колотилось сердце. Коридор завертелся перед глазами.

Инстинктивно Грейс собрала всю свою энергию и направила ее против музыки. Коридор перестал кружиться. В голове прояснилось.

Ярость в ауре певицы стала еще сильнее, но сила ее музыки уменьшилась. Звучащие кристально чистые ноты внезапно раскололись.

— Кто ты? — завизжала она. — Как ты посмела прервать мое выступление?

Грейс удалось встать на ноги прямо над лежащей на полу горничной.

— Вы собирались ее убить.

— Глупая женщина заслуживала смерти. Она мне мешала.

— Я тоже вам мешаю, — возразила Грейс. — Вы и меня собираетесь убить?

— Да.

Единственное слово должно было прозвучать как крик, но оно пронеслось через тени в облаке темной тонко контролируемой энергии, предназначенной заманить Грейс в комнату. Нота была такой силы, что причиняла боль. Грейс снова почувствовала, как бешено бьется сердце.

Она изо всех сил сопротивлялась принуждению, боролась с ним и чувствовала, что у нее получается. Певица взяла высокую ноту, очевидно, стремясь компенсировать сопротивление Грейс. Рано или поздно звуки привлекут чье-то внимание. Должен же хоть кто-то быть в соседних номерах.

Разумеется, да, ведь не все гости ушли на пляж, в SPA или на поле для гольфа.

Однако ни одна из дверей в длинном коридоре не открылась; казалось, никого не интересует музыка. Грейс пришли в голову страшные мысли. Возможно, те, кто услышал музыку, решили, что она раздается из коридоров отеля.

Совершенство музыки буквально заставило Грейс затаить дыхание. Она с ужасом поняла, что больше не дышит. Грудь и голова горели в агонии, как будто она тонула в невидимом море.

«Дыши, — сказала она себе. — Ты умрешь, если не будешь дышать».

Будто из ниоткуда Грейс удалось вызвать дополнительную искру энергии. Смертельная песня снова ослабла.

Все еще испытывая головокружение, Грейс удалось использовать паузу, чтобы сделать один вдох, а затем другой. Она была не в силах позвать на помощь. Все, что она могла, — это дышать. Кислород, быстро поступавший в кровь, питал ее волю к жизни. Она не для того пережила смерть матери, приемные семьи, улицы и Мартина Крокера, чтобы умереть от руки оперной киллерши.

Грейс заставила себя сконцентрироваться. В пульсации энергии, пылающей и искрящейся в ауре певицы, однозначно имелись признаки нестабильности. Женщина была не просто сердита, а на грани необузданного гнева. Сопротивление Грейс приводило ее в бешенство.

«Ударь по ней чуть сильнее, — подумала Грейс. — Иначе умрешь здесь, в этом коридоре».

Усиление сопротивления привело к немедленному эффекту. Аура певицы потемнела и вспыхнула нестабильным гневом. Женщина потеряла контроль над своими эмоциями. «Это обязательно должно сказаться на ее вокале», — решила Грейс. Она где-то читала, что для профессиональных оперных певцов губительно испытывать слишком много эмоций, когда они поют. Логика очевидна. Очень трудно, если не невозможно, сохранять полный контроль над голосом, когда твою грудь и горло сжимают гнев, слезы или страх.

Грейс понимала, что столкнулась с похожей проблемой. Если бы она не сдерживала собственную панику, то потеряла бы контроль над самой собой. Ей нужно было подумать о чем-то другом, кроме неизбежной смерти.

Лютер.

Имя обретает силу, если у его обладателя с тобой сильная связь. Сила, которую она почерпнула от имени Лютера, показала ей, насколько важен он был для нее.

Певица завопила. Другого названия этому звуку не было, но это не был обычный испуганный крик. Это была сильная пульсация дикой ярости. Невероятно высокая нота была абсолютно неправильной.

Грейс обнаружила, что снова может двигаться. Инстинктивно она заткнула уши пальцами. Музыка и боль немного отступили.

А затем в коридоре раздался другой звук: звонок лифта.

Видимо, певица тоже его услышала и поняла, что с минуты на минуту здесь появятся другие люди. Хаос заполнил ее ауру. Находясь на краю безумной ярости, она устремилась к Грейс, вытянув кривые, как когти, пальцы.

Грейс бросилась от нее и спряталась за тележкой. Она искала что-то, что могла бы использовать в качестве оружия. Пальцы нащупали щетку для смахивания пыли.

Певица попыталась обойти тележку, но споткнулась о лежащую на полу горничную и упала, растянувшись на ковре. Грейс толкнула тележку на нее, но та откатилась недостаточно далеко.

Певица встала на ноги. Рот ее открылся, горло напряглось. Но единственный звук, который она издала, был удушливый вздох.

Женщина посмотрела на лифт в вестибюле. Двери начали открываться. Логика или, вероятно, инстинкт самосохранения возобладали над гневом. Она вскочила и, пробежав мимо Грейс, скрылась за углом.

Грейс ждала, сжимая в руке щетку, но пения больше не было.

Она глубоко вздохнула и подошла к лежащей горничной, которая уже начала шевелиться. Что-то хрустнуло под ногами. Посмотрев вниз, Грейс увидела сверкающие осколки стекла на ковре. На тележке стояли чистые стаканы, один из которых разбился.

Это напомнило ей, что дверь в номер 604 все еще открыта. Грейс закрыла ее. Что-то подсказывало ей, что Фэллон хотел бы сохранить этот инцидент в тайне, если это возможно.

Она присела около ошеломленной женщины и тихонько спросила:

— С вами все в порядке?

— Кажется, да. — Горничная в недоумении взглянула на нее. — Я упала в обморок?

— Да. Не пытайтесь встать. Рядом с лифтами есть служебный телефон. Я позову на помощь.

— Я в порядке, правда. Просто немного устала, вот и все. У меня был долгий день.

— Видимо, вы правы.

С горничной было все в порядке. Ее аура вернулась в нормальное состояние. Грейс машинально протянула руку, чтобы утешить ее. В последний момент она вспомнила, как обожгло ладонь, когда она отталкивала женщину от двери. Боль ушла, но прикоснуться к горничной Грейс так и не решилась. Потребовались бы дни или даже недели, чтобы оправиться.

И вернуться к прежней жизни.

— Черт, — прошептала она. — Черт, черт, черт…

Потом поднялась на ноги и подошла к телефону у лифтов.