Развод по-французски

38

Я ничего не знала о случившемся, когда брела по дорожкам «Евро-Диснейленда». Мне хотелось осмыслить прошедший удивительный день, и я решила поужинать в фирменном ресторане, воспользовавшись бесплатным пропуском Тельмана. Главный зал был полон несколько тяжеловесного очарования викторианской эпохи. Сделав заказ, я погрузилась в размышления. Нет, это были беспорядочные грезы о том, как мы с Эдгаром будем любить друг друга в Загребе, как я разбогатею от «Святой Урсулы» и что будет, если Магда Тельман умрет. Если это произойдет, то Шарль-Анри, наверное, вернется к Рокси и я буду свободна как птица. Полиция в «Евро-Диснее» тоже не знала о происшествии в доме номер двенадцать по улице Мэтра Альбера.

Оглядываясь теперь назад, я вижу, что это было бессердечно с моей стороны, но я не была готова возвращаться домой, к моим. Так, за blanquette de veau[177] и полубутылкой «Берегов Роны» я пропустила душераздирающую сцену, когда Сюзанна и Марджив привезли Женни домой и от Анн-Шанталь узнали новость о Шарле-Анри. Сама я добралась к себе около десяти вечера.

В окнах у Рокси света не было. Я поднялась прямо в свою конуру. На двери была приклеена записка, что все поехали на улицу Ваграма. Записка удивила меня, но не вызвала подозрений. Очевидно, Сюзанна предложила своей мужественной команде бывших заложников поужинать у нее. Я спустилась к Рокси позвонить родителям в гостиницу, но их тоже не было. Немного погодя я решила позвонить Эдгару — мне в любом случае приятно поговорить с ним — и снова спустилась к Рокси и села с аппаратом в темной гостиной.

— А, Изабелла! Как ты? — спросил он.

— В порядке. Тебе рассказали, что произошло сегодня?

— «Сегодня» — понятие растяжимое. Сербы возобновили обстрел Сараево. Какой-то псих-американец в «Диснейленде» семь часов продержал мою сестру заложницей. И еще одно небольшое событие — убили моего племянника.

— Кого?! — закричала я в ужасе, прекрасно понимая, что это Шарль-Анри, кто же еще.

— Шарля-Анри. Всадили три пули в грудь и бросили умирать среди мусорных баков на улице Мэтра Альбера.

Не помню, что я сказала. Все было ясно. Тельман убил Шарля-Анри и пытался убить Магду.

— Сначала, разумеется, полиция заподозрила Роксану, — продолжал Эдгар сухим, почти раздраженным тоном. — Я разговаривал с полицейским комиссаром. Раненая Магда сумела выползти из своего коттеджа и добралась до склада на шоссе. Там ее и нашли. Она рассказала, что муж хотел ее убить.

— О Боже… — пробормотала я. Бедная Рокси, бедный Шарль-Анри, думала я, как это все глупо. Тельман — убийца, он мог и детей убить. Я даже о Магде подумала: может быть, Шарль-Анри был ее единственной настоящей любовью. Кто теперь позаботится о бедной Магде? Как можно верить в любовь после всего этого? Мне хотелось плакать, но какие слезы, когда все так странно и страшно?

— Mon Dieu, что за мир! — с горечью воскликнул Эдгар. — Красные и черные… Кто бы мог подумать, что черные так быстро сменят красных?

Кажется, он говорил о Боснии.

— Можно я приеду? — робко спросила я. Мне хотелось почувствовать его руки у себя на плечах.

— Non, chérie, я немедленно еду на улицу Ваграма. Сюзанна с ума сходит. Твои родители тоже, кажется, там.

— Тогда там и встретимся, — сказала я.

Я услышала какое-то движение позади себя и испуганно обернулась. В дверях спальни стояла Рокси.

— Все у Сюзанны, — сказала она.

— Рокси, это ужасно… я тебя не слышала, не знала, что ты здесь… я только что вошла… — сбивчиво говорила я. — Я останусь с тобой.

— Я настояла, чтобы они уехали. Мне нужно побыть одной. Женни они взяли. Я приняла снотворное. Говорят, для плода не вредно. Я буду спать.

— Господи, Рокси… — начала было я. Но что тут скажешь? Жалость, горе, потрясение. Кто знает, как повернется жизнь. — Это ее муж, Тельман…

— Я знаю, слышала. Наверное, они подозревали меня. — Голос у нее задумчивый, печальный, полусонный.

— Тебе нельзя одной! Я буду здесь.

— Я иду спать. Не могла ехать с ними. Я прогнала их… Знаешь, Из… у меня такое чувство, будто я убила Шарля-Анри. Но я не могу сказать им этого. — По выражению ее лица я видела, что она действительно так думает. Странный, настороженный взгляд, как у леди Макбет.

Я не знала, с чего это ей взбрело в голову. Никого она, конечно, не убивала, и нечего ей себя винить. Достаточно вспомнить, как она до последнего была верна Шарлю-Анри, как противилась разводу, с какой гордостью носит плод его любви. Нет, даже Персаны не посмеют обвинить ее.

Я заставила Рокси лечь. Во мне поднялась волна нежности и жалости.

Укладываясь в постель, она схватила мою руку и заговорила свистящим шепотом:

— Ах, если бы я была такая же холодная и черствая, как ты, Изабелла. У тебя всегда выходит как ты захочешь. Может быть, когда-нибудь тебе тоже придется страдать, но я сомневаюсь. Знаешь, раньше я думала, что ненавижу тебя, а теперь поняла — нет… Но… — Веки у нее дрогнули, опустились, и она погрузилась в тяжелый сон.

Я была поражена ее словами, но особого удивления они у меня не вызвали. Интересно другое: сказаны они под влиянием момента или выдают сокровенные, подсознательные движения души?

Естественно, я не могла оставить Рокси одну. Печально, что наши сделали это. Я сидела в полумраке на диване, сгорая от желания увидеть Эдгара.

Через несколько минут раздался звонок по домофону.

— Это я, Эймс, — сказал голос.

Я нажала кнопку и открыла входную дверь.

— Как она? — спросил Эймс, входя. Его обычно ухмыляющееся лицо выражало сейчас привязанность и заботу. Я оценила то хорошее, что было в этом человеке. Как в зеркале, отражающем каждую мелочь, я словно увидела его добрые поступки, умение готовить, его хорошее отношение к собаке, заслуженную известность филантропа.

— Я говорил с ней всего полчаса назад, она сказала, что она одна. Как они могли оставить ее в таком состоянии?

— Она, наверное, заставила их уехать. Спорить с ней бесполезно.

— Я приехал, чтобы побыть с ней. Я остаюсь.

— Ты правда останешься, Эймс? — Ограниченность моих суждений о людях с каждым днем становилась все очевиднее. — Мне очень хочется побыть с матерью и Сюзанной. Ты слышал, что с ними случилось?

Пока я с двумя пересадками добиралась на метро до улицы Ваграма, у меня было время подумать над словами Рокси о том, что она раньше ненавидела меня. Впрочем, я не приняла их всерьез и скоро выбросила из головы.

В просторной, построенной еще во времена Хаусмана квартире Сюзанны с мужественной улыбкой на заплаканном лице сидела она сама и вокруг нее Фредерик, Антуан с Труди, Шарлотта с Бобом, мой отец и Марджив, Роджер и Джейн. Были также какой-то мужчина, которого мне не представили, видимо из полиции, доктор месье такой-то, Роксин адвокат мэтр Бертрам и разговаривавший с ним господин, наверное, адвокат Персанов. И Эдгар. Я заметила, как отец незаметно наблюдает за ним, когда тот нагнулся к сестре, что-то ей говоря. Присутствующие не проявляли подавленности, царила атмосфера стойкости и решимости. Женни была в другой комнате в постели. Джейн рекомендовала снотворное для Сюзанны, Антуан пытался дозвониться до месье Персана, находящегося где-то в Польше, Поль-Луи и Мари-Одиль сидели на диванных подушках на полу. Когда я вошла, Эдгар обернулся и кивнул мне как хорошей знакомой — или мне показалось?

Потом я вышла в кухню приготовить чай. Он тоже пришел.

— Я уезжаю в воскресенье, — сказал он негромко. — Жалко оставлять сестру в такое тяжелое время. Жалко оставлять тебя.

— Рокси не виновата, — сказала я. — Она любила его.

— С точки зрения Роксаны, это своевременная смерть, — говорил он, не спуская с меня глаз. — Вместо позорного знака разведенной жены — венец вдовы. Имущество беспрепятственно наследуется ее детьми. Ровные, без сучка и задоринки отношения со свекровью и так далее. Бедная Сюзанна! Тяжело пережить своего сына. Самое тяжелое, что можно вообразить.

Они считают, что Рокси виновата, думала я. Считают, что, если бы она была более внимательной женой и хозяйкой, если бы давала ему сахар-рафинад, а не сахарный песок и следила бы за своими ногтями, он не ушел бы к Магде.

— Я никогда не считал crime passionnel специфически американской формой преступления. Но вот этот Тельман. Американцы чаще пишут об ограблениях и наркотиках.

— Как я буду без тебя?! — воскликнула я. — Ты будешь встречаться со мной, когда вернешься?

Эдгар не имел возможности ответить: в кухню вошел Антуан.

Усталая, разбитая, я пережидала вместе с другими все эти долгие ночные часы, пока не настанет утро и необходимость заняться неотложными делами не оттеснит на второй план скорбные мысли. Мы знали, что случилось с Магдой; отсюда вытекало, что Шарля-Анри убил Тельман. Сейчас он под арестом. Мне не было жалко Магду, я ее в жизни не видела, покушение на нее казалось захватывающим приключением, но мне было жалко Шарля-Анри. Эта была смерть первого человека, которого я близко знала.

— Oh, oh, mon petit! — стонала Сюзанна, сидя на диване, маленькая, жалкая, с сухими глазами. — Je ne peux pas le croire[178].