Развод. После…

глава 22

Оля.

Оскар живет в двухуровневой квартире с панорамными окнами. Вид на город открывается шикарный. Я часто бывала у него в гостях и подолгу зависала у окон.

Но сегодня я не хочу подходить к ним. Застыла в дверях, не решаясь ступить и шагу. Как приморозилась ногами к дорогущей мраморной плитке.

– На мероприятии так и не удалось сносно перекусить. Не против, если закажу доставку из ресторана? – раздается над ухом.

Голос пропитан масляными нотками, от которых, предполагалось, я растекусь. Но ничего подобного и нет. Пугаюсь и напрягаюсь сильнее.

Все сейчас, от металлической ложки для обуви в коридоре до шикарной хрустальной люстры, давят на меня с рекордными десять тысяч атмосфер.

– Не против, – сухо и сдавленно отвечаю.

Острые шипы вонзаются в горло, и у меня пропадает способность нормально говорить.

– Тогда, может, разденешься уже и пройдешь хотя бы в зал?

При слове “разденешься” охватывающий меня страх разом впивается в поверхность тела через кожу и остается там. Не вытравить.

Туго натягиваю на лицо улыбку.

Сейчас все действия с наречием “туго”. Некстати вспоминаю прошлые вечера с Брандтом до встречи с Кречетовым.

Не сказать, что Оскар до того злополучного дня был другим. Нет. Я была другая. Или притворялась другой.

Мне нравилось его спокойствие, напускное оно или нет, рассудительность, отстраненность и холодность.

Вся моя жизнь была в черно-белых тонах. И мне это нравилось. Бывший муж же разбил неоновые краски и, смешав, вновь вылил в мою жизнь.

Да, именно это я и ощущаю сейчас.

– Я заказал тебе рыбу и овощной салат. И, надеюсь, ты составишь мне компанию?

Оскар с глухим звуком откупоривает винную пробку и разливает темно-брусничную жидкость в высокие бокалы.

– Ты же пил водку? Будешь смешивать? – опасливо спрашиваю. Пьяного Брандта я еще не видела, да и не горю желанием увидеть.

– Не мог не выпить. Встречался с одним важным человеком, который заведует поставками в Юго-Восточную Азию. И… его помощь мне необходима по одному рабочему вопросу. Как ты догадываешься, некоторые сделки не должны проходить на сухую.

Его голос чуть изменился. Холодность ушла… Вместо нее сверкнула оживленность.

– Оль… Оля, – мягко обращается, – здесь есть твои вещи, ты можешь надеть более удобное.

Киваю. Сама еще не решила, как поступить. Не скрою, мелькала мысль сбежать.

– Хотя мне нравится и это платье. Ты такая в нем красивая, сексуальная… Ты вообще самая красивая женщина, которую я когда-либо встречал.

Звуки его шагов вгоняют в оцепенение. Взгляд мечется от одной детали к другой, ведь я стою к нему спиной. И хорошо, что он не видит паники в моих глазах.

А она топит меня, захлебываюсь, руками пытаюсь зацепиться за что-то и выбраться.

– Спасибо, – прочистив горло, отвечаю.

Брандт глубоко вздыхает, но не отступает, не давая мне возможности раскрыть легкие.

– Присаживайся, я налью тебе вина.

– Не хочу, – упрямо кусаю уголок губ и так боюсь посмотреть в глаза мужчине. У меня в голове уже звучит его надменный голос, который приказывает грубо. Заставляет.

Господи, как мне пережить этот вечер?!

– Я налью тебе вина, – давит интонацией.

И тихо ставит передо мной бокал с изящной тонкой ножкой. Я покупала этот набор несколько месяцев назад, ведь в наших планах был мой переезд в эту квартиру. А я уж очень люблю посуду, хоть и не готовлю.

– Пей. Это Richebourg Grand Cru.

Сейчас почему-то вспоминается, как мы в первый наш с Кречетовым отпуск после свадьбы поехали к морю и там распивали местное вино прямо из горлышка. Стояла кромешная ночь, слух утопал во всплесках волн, до носа доносился морской воздух. Мы были пьяны только оттого, что любили.

Воспоминания болезненной судорогой отдаются в сердце.

Раньше хотелось все эти моменты из прошлого замазать белым штрихом, а сейчас сижу и улыбаюсь. Тогда было классно. Очень.

Через полчаса, в течение которых мы не произнесли ни слова, нам доставили еду.

Я видела, как Оскар достал новые купленные мною тарелки и разложил в них ужин. Мне бы встать и помочь накрыть на стол. Но мне страшно находиться с ним так близко.

Не хочу его касаний, его шепота, его запаха.

Может, Брандт чувствует мое состояние, иначе я никак не могу объяснить, что больше он на меня не обращает внимания. Мы молча едим, Оскар выпил два бокала вина, и я видела, как кожа его идеально выбритых щек стала болезненно-пунцовой.

– Моя семья приедет на нашу свадьбу за день до обозначенной даты. Я попросил секретаря забронировать стол в ресторане. Они хотят познакомиться с тобой.

Черт, свадьба!

– Оскар… я…

– Не переживай, отец только кажется строгим и необщительным. Но ты ему понравишься, я уверен.

Сухость воздуха зашкаливает, и кожа натягивается до треска. Меня бросает в неконтролируемый жар при одной мысли о семейном ужине.

Семейные ужины – вообще не моя тема. Плавали, знаем…

Молчу уже о том, что я не хочу быть на этой встрече, планировать свадьбу и, получается, быть с Оскаром.

Все внутри противится этому, но я так боюсь ему во всем сознаться. Почему? Наверное, не могу предугадать его реакцию.

Брандт из тех людей, кто держит все под контролем, любит четкость, исполнительность. А я рушу все его устои.

– Я все уберу, – поспешно говорю, когда одновременно складываем приборы.

– Как хочешь, – коротко отвечает и, отодвинув стул, идет к лестнице, – тогда жду тебя в спальне.

Тарелка, которую я уже схватила, чуть не падает из рук. Не нахожу в себе силы взглянуть на него.

Пока мою посуду, думаю, как поступить. Специально тяну время, чем, скорее всего, раздражаю. А когда последняя тарелка оказывается в подвесной сушилке, закрываю лицо руками, которые еще пахнут жидкостью для мытья посуды.

Я пытаюсь ровно дышать.

– Ты долго, – раздается над головой.

Оскар стоит на втором этаже и, перегнувшись через перила, наблюдает за мной. И как давно он там?

– Поднимайся, – коротко бросает и отходит.

Ноги не слушаются, будто получила обморожение последней степени. Тревога сковывает все мысли, движения, даже вдох-выдох становится непосильной задачей для моего тела.

В спальне горит приглушенный свет. Постель застелена черным стеганым покрывалом, сверху лежат декоративные подушки такого же мрачного цвета. Комната вообще такая мужская. Бездушная.

Брандт развязывает галстук, расстегивает крошечные пуговицы на белоснежной рубашке. Ткань облегает мощную спину, а мышцы соблазнительно перекатывается.

Оскар вообще мужчина видный, красивый. С такой нордической, холодной красотой. Как неприступные фьорды.

Следом слышу “вжик” молнии.

Зря я согласилась пить вино. Мне становится дурно, и, несмотря на абсолютную сексуальность Брандта, сейчас он вызывает только отвращение.

– В чем дело? – упирая руки в косые мышцы живота, сощуривает светло-голубые глаза, – ты почему стоишь? В этом? – хмуро указывает на платье.

– Я не хочу, – тихо отвечаю.

Грудь и шея покрываются некрасивыми красными пятнами. Подношу руку и хочу унять накатывающий зуд.

Он же не будет меня принуждать? Сложнее всего представить, если Брандт возьмет меня силой.

Мое сопротивление будет бесполезным. Я маленькая тростинка перед шквалистым северным ветром.

– Ты моя будущая жена, так?

Опускаю взгляд, лишь коротко мазнув по его четко очерченным губам.

Я говорила ему про паузу, но слышать об этом Брандт не желал.

Несколько шагов в мою сторону, и я от силы его тяжелой ауры жмусь к стене. На мне все еще вечернее платье, которое, кажется, ничего не скрывает. Брандт смотрит на меня так, как никогда.

– Ничего не хочешь мне сказать?

Сглатываю, большим пальцем вращаю помолвочное кольцо с крупным бриллиантом. Теперь он ощущается настоящим булыжником, плечо оттягивает вниз от веса камня.

– Можно я вернусь к себе?

Пожалуйста.

Это место пропитано опасностью, сам Оскар страшит. Я чувствую себя в ловушке. Или в клетке. Хотя это, возможно, одно и то же.

– Иди.

Брандт не успел отойти к окну, а я уже сбегала вниз по лестнице. Мне нужен мой уголок безопасности.

Я Оскара таким представляю ) Вроде ниче такой