Развод. После…

глава 31

Оля.

За несколько часов до…

Оскар опаздывает, а это ему несвойственно. Я измеряю огромный зал в его квартире шагами, скрестив руки.

Заготовленная речь в голове кажется ужасной, да и сама я чувствую себя не лучше.

Постоянно думаю о Максе, не могу не думать. Как он? Что делает? Что чувствует? Невыносимо. Изнутри каждый раз кто-то острым лезвием полосует, стоит вспомнить его глаза, когда сказала, что ухожу. Снова.

Находясь в своих раздумьях, даже и не услышала, как повернулся ключ в замке. Только по напряженной спине поняла, что кто-то смотрит на меня, не отрываясь. Проникает под кожу.

В ногах тут же появляется слабость, и повернуться боюсь. В носу столько чужого запаха, что можно задохнуться. Когда-то он мне нравился, а сейчас лишь тошнота одолевает.

Господи, я не представляю, на что иду. До этой минуты казалось, будет легче. Мне же нравился Оскар, я думала, что любила его. А сейчас… Я и правда готова выйти за него замуж? Даже ради нашего ребенка?

– Ты уже пришла? – безразлично отвечает Брандт.

А у меня по внутренностям разливается мерзкое чувство какой-то неправильности и искусственности. Постановка, в которой вынуждена принимать участие.

Оскар, чуть пошатываясь, идет на меня, и я против воли отступаю. Его энергия всегда казалась мне тяжелой, даже подавляющей, а сейчас все эти ощущения ускоряются и увеличиваются.

Его мускусный одеколон заползает через ноздри, не давая дышать.

Хватаюсь за спинку дивана, чтобы почувствовать хоть какую-то опору.

– С тобой все в порядке? – Оскар обдает меня алкогольными парами.

Он пил. Немного, но одной рюмки достаточно, чтобы я по-настоящему запаниковала.

Еще и тошнить стало в разы сильнее. Словно я сама выпила этот алкоголь и организм, не приняв дозу, начинает выталкивать из желудка жгучую жидкость.

– Ты пил.

– Прости. Немного расслабился. Последние дни выдались на редкость гадкими, – он отходит от меня и снимает с себя пиджак, закинув тот на диван. Прежде Оскар никогда так не делал. Он на редкость щепетилен в вопросах аккуратности и порядка.

Что-то произошло с ним. Или происходит. Это заставляет чувствовать себя в еще более тесной ловушке.

– Ты хотела поговорить, – кричит, поднимаясь на второй этаж.

Я, медленно переставляя ноги, иду за ним. Мне не хочется оказаться с Оскаром в спальне, но он туда направляется, а снова ждать его внизу… не выдержу. Правда так давит на меня, что невольно к земле склоняюсь.

Поднимаясь, слышу, как падает одежда, как включается вода в душе и громкий хлопок двери.

Это, надо сказать, бьет по самолюбию.

Вместо того чтобы выслушать меня, Оскар практически игнорирует. Снова некстати думаю о будущем, которое я все же расписала. Готова ли я мириться с таким поведением? Даже ради ребенка?

А каким бы был Макс отцом?

От последнего вопроса самой себе прижимаюсь к стене и закрываю рот рукой. Нужно эти мысли вырвать с корнем, чтобы они и не думали возвращаться. Ведь это как снова и снова раскрывать рваную рану и тянуть ее концы в разные стороны. Больно, мучительно, до слез.

Вода за стенкой не стихает, а я так и остаюсь ждать его за дверью спальни.

Я ни в коем случае не могу сказать, что Оскар был со мной когда-то груб или не ласков. Даже наоборот, в моменты близости он всегда отличался от того Оскара, который просыпался со мной в постели по утрам.

Поэтому в голове у меня полная неразбериха из того, каким я его помню, и того, каким вижу его сейчас. Закрытым, отстраненным, холодным. Он чужой мужчина. Но под сердцем у меня его ребенок. Возможно, сын. Я так чувствую.

Но все же я уверена, что из Брандта выйдет неплохой отец.

– Ты так и не зашла? – пугает.

Я неловко дергаюсь, и это не остается незамеченным. Между нами царит такое напряжение, что и слово боюсь сказать, чтобы здесь не взорвалось все. И спокойствие Брандта тоже напускное.

Его спина сплошь в забитых мышцах, а движения резкие. Как выброс змеи в момент атаки.

– Мне сложно, – решаю сознаться.

– Отчего же? – смехотворные нотки в его голосе как тысячи пулек, врезающихся в мое горло. Спирает дыхание и становится страшно. И рядом с ним стоять, и в глаза смотреть.

Не проходит ощущение какой-то игры. Или больше… Оскар о чем-то знает, может, догадывается.

Эту мысль даже допустить боюсь. Я поступила нечестно по отношению к Оскару, подло. И, возможно, меня ждет свое наказание, но Макс… Я не хочу, чтобы Брандт причинил ему вред.

– Так о чем твой разговор?

Я слежу за пальцами Оскара, которые цепляют маленькие пуговицы на рубашке и вдевают те в петли. Он куда-то собирается? Вряд ли Бранд захотел просто поменять рубашку, а сам остается дома.

Надо мной воздух сгущается и искрит. Даже перед глазами мерцает все, а в фокусе только образ Оскара: нахмуренный, с вечерней щетиной и мокрыми волосами.

Брандт красивый, очень. Но его мужская красота как никогда кажется мне хладнокровной маской.

– Я беременна, Оскар, – сипло произношу.

Руки становятся безвольными плетями, а ноги еле удерживают меня вертикально. Я как в болоте тону. И пахнет сейчас также: тиной и низиной. Мокро, противно, безвыходно.

Брандт хрипло смеется.

Не совсем та реакция, которую ждешь от мужчины. И это настораживает.

Выглядит подавленным, уязвленным. Будто в спину ему нож кто-то воткнул и прокрутил несколько раз. И очень похоже, что это именно я сделала.

Взгляд красноречивее его слов. И я медленно отступаю.

– Беременна, говоришь. И кто отец?

Пытаюсь перевести дыхание, ведь мне сейчас придется объяснять нюансы своего положения.

– Ты. У меня срок семь недель, Оскар.

– Да ты что? – издевательски спрашивает. В голосе такая болючая сталь, что мне на миг становится его жалко.

Делаю еще несколько шагов назад. Он толкает меня своим взглядом. Еще никогда светлые глаза Оскара не были такими темными и опасными.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– А я вот уверен, что ребенок не мой. Ты залетела от своего бывшего, пока трахалась за моей спиной, Оля.

Он. Все. Узнал.

Горло распирает ком, и все остальные слова пропадают из головы под влиянием открывшейся правды.

Господи, я же знала, что так будет.

– Оскар, ребенок твой. Я беременна от тебя.

Еще два шага назад. Может, сбежать? Я успею. Кошусь на лестницу, которая совсем близко. Потом входная дверь. Если повезет, лифт еще на нужном этаже.

А Брандт все не отступает, надвигается, как шторм.

– Твои духи, Оля. Я вычислил тебя по твоим духам. Ты была в номере у Кречетова до того, как я туда пришел. И не вздумай придумывать историю, как ты там оказалась, и что между вами ничего не было.

Мужчина говорит яростно и громко, уши закладывает. Оскар зол, непередаваемо зол. Все, что он хранил в себе с того момента, как узнал, словно выпрыскивается на меня со всей силы, сбивая.

– Я виновата. И прошу прощения. Но ты не прав, этот ребенок твой, – говорю как можно четче, но руки трясутся, а взгляд бегает и улавливает каждое движение Брандта.

И тем не менее пячусь.

Не знаю, как поступлю позже, сможем ли мы с Оскаром еще нормально поговорить и все выяснить, но сейчас я хочу от него сбежать.

Рука уже рефлекторно лежит на животе, защищая своего малыша. Крошечный, совсем еще маленький. Я слышала удары его сердечка во время УЗИ. У него уже есть ножки, ручки и даже тоненькие пальчики.

Уму непостижимо. Моему ребенку каких-то семь недель, о его существовании я узнала всего пару дней назад, а уже успела так полюбить!

– Да, я не люблю тебя, Оскар. И я была с Максом весь последний месяц. Но я не знала о беременности, – кричу, – это твой ребенок. Ты предпочел бы, чтобы я скрыла все? Обманывала бы и бывшего мужа, и тебя?

Делаю шаг назад и… не ощущаю больше опоры. Лестница оказалась ближе, чем я думала.

Падаю, ударяясь всем телом. Ступенька, еще ступенька. Перестаю что-либо чувствовать, кроме постоянных толчков.

– Оля! – слышу крик Оскара, перед тем, как отключиться.