Реальная угроза

Глава 22 Разоблачения

В отличие от армейских генералов и генералов ВВС большинство флотских адмиралов не имеют в своём распоряжении личных самолётов, которые перебрасывали бы их в случае надобности, и пользуются главным образом гражданскими авиалиниями. Свита из адъютантов и шофёры, ждущие прибытия у ворот аэропортов, разумеется, несколько смягчают досаду, и Робби Джексон счёл необходимым закрепить расположение своего босса, приехав в аэропорт Сан-Хосе. Ему, конечно, пришлось подождать, пока сойдут пассажиры первого класса, потому что даже адмиралы летают в туристском.

Вице-адмирал Джошуа Пейнтер занимал в настоящее время должность заместителя начальника морских операций по войне в воздухе и был известен посвящённым под шифром «ОР-05», или просто «ноль-пять». Его ранг вице-адмирала с тремя звёздами на погонах был чудом. Во-первых, Пейнтер был честным человеком; во-вторых, всегда высказывал то, что думал; в-третьих, считал, что настоящий военно-морской флот должен находиться в море, а не плавать вдоль реки Потомак. Последним и самым вредным для репутации адмирала было то, что он являлся автором книги, а это само по себе редчайшее явление среди морских офицеров. Военно-морской флот весьма неодобрительно относится к тем из них, кто излагает свои мысли на бумаге, если только это не редкая статья по термодинамике или о поведении нейтронов в ядерном реакторе. Интеллектуал, склонный к инакомыслию, и боец в том виде вооружённых сил, который все меньше требовал мысли, становился конформистом и бюрократом, Пойнтер считал себя очевидным исключением на флоте. Рождённый в Вермонте, он был резким, раздражительным, невысок ростом, худощав, с бледно-голубыми, почти бесцветными глазами. Он не стеснялся выражать своё мнение,. причём нередко в манере весьма язвительной и желчной. Вдобавок Пейнтер был живой легендой. Он совершил свыше четырехсот вылетов над Северным Вьетнамом на нескольких типах истребителя F-4 «Фантом» и сбил два МИГа — боковая панель его самолёта с нарисованными на ней двумя красными звёздами висит на стене его кабинета в Пентагоне рядом с надписью: «Стреляй первым, чтобы не раскаиваться». Требовательный начальник, стремящийся к совершенству во всём, он старался удовлетворить нужды своих лётчиков и военнослужащих сержантского и рядового состава, в особенности последних.

— Вижу, вы получили уведомление, — заметил Джош Пейнтер, постучав пальцем по новеньким сверкающим погонам Джексона.

— Так точно, сэр.

— Кроме того, мне стало известно, что ваша тактическая схема не оправдала себя.

— Да, она могла бы сработать и лучше, — признался капитан первого ранга.

— Верно. Самое главное — не допустить противника к авианосцу. Может быть, служба в должности командира авианосного авиакрыла укрепит эту мысль у вас в голове. Я только что подписал приказ о вашем назначении, — сообщил адмирал. — К вам переходит шестое авиакрыло. После того как «Инди» уйдёт на капитальный ремонт, ваши самолёты перебазируются на «Линкольн». Поздравляю, Робби. Постарайтесь не причинять мне слишком много неприятностей в следующие восемнадцать месяцев. Итак, почему не сработала ваша тактическая схема? — спросил он по пути к автомобилю.

— «Русские» смошенничали, — ответил Робби. — Они оказались умнее, чем я ожидал.

Услышав это, адмирал рассмеялся. Несмотря на всю свою резкость, Пейнтер обладал редким чувством юмора. Обсуждение тактических учений заняло время поездки до адмиральского дома на территории школы усовершенствования специалистов ВМФ в Монтерее, на побережье Калифорнии.

— Есть какие-нибудь новости об этих ублюдках из наркомафии? — поинтересовался Пейнтер, следуя за адъютантом, несущим вещи адмирала.

— Да, на этот раз мы им задали жару, — отозвался Джексон.

Адмирал внезапно остановился и взглянул на него.

— Что вы хотите этим сказать, черт побери?

— Я знаю, что не имею допуска к этой операции, сэр, но ведь я был там и видел, как это происходило. — Пейнтер сделал знак, приглашая Джексона войти.

— Загляните в холодильник. Попытайтесь смешать мартини, а я пока откачаю воду из трюма. И себе что-нибудь возьмите.

Робби принялся за работу. Люди, которым был поручен уход за адмиральским домом, знали вкусы Пейнтера. Себе Джексон открыл банку светлого пива «Миллер».

Адмирал скоро появился в гостиной уже без форменной рубашки и сделал глоток из стакана. Затем отпустил адъютанта и внимательно посмотрел на Джексона.

— Теперь повторите, что вы сказали, когда мы шли к дому, капитан.

— Адмирал, мне известно, что я не допущен к этой операции, но я не слепой. Я видел на экране радиолокатора, как бомбардировщик А-6 направился к побережью, и не думаю, что это простое совпадение. Тот, кто засекречивал операцию, здорово оплошал.

— Джексон, вы уж извините меня, но я просидел пять с половиной часов у самых двигателей старого «Боинга-727». Вы утверждаете, что две бомбы, которые прикончили столько главарей картеля; были сброшены с моего А-6?

— Да, сэр. А вы разве не знали?

— Нет, Робби, не знал. — Пейнтер осушил стакан и поставил его на стол. — Боже мой! Какой безумец решился сделать такую глупость?

— Но эта новая бомба, она должна была пройти... понимаете, сэр, разрешения и приказы и тому подобное... черт побери, для её применения документы должны быть оформлены в «05».

— Какая новая бомба? — едва не закричал Пейнтер, но сумел взять себя в руки.

— С корпусом, сделанным из пластика или фибергласса, — в общем, с новым корпусом. Внешне походит на самую обычную обтекаемую модель весом в две тысячи фунтов, со стандартными точками крепления приборов наведения «умной» бомбы, только она сделана не из стали или другого металла и покрашена в синий цвет под учебную бомбу.

— А-а, понятно. Вообще-то, велась работа над «невидимой» бомбой для тактического штурмовика. — Пейнтер имел в виду новый штурмовой самолёт с технологией «Стелс», разрабатываемый ВМФ. — Но, черт побери, мы провели только предварительные испытания, бомбу сбрасывали не больше двенадцати раз. Да и вся программа является экспериментальной. Для неё даже не применяется обычная взрывчатка, и вообще я собираюсь положить конец работам, потому что эта программа вряд ли стоит затраченных на неё денег. Бомбы ещё не вывозили с базы на Чайна-Лейк.

— Сэр, несколько таких бомб находилось в бомбохранилище на борту «Рейнджера». Я видел их, адмирал, трогал руками. Одну из них подвесили к бомбардировщику А-6. Я следил за полётом этого бомбардировщика, когда находился на самолёте раннего оповещения Е-2 во время флотских учений. А-6 полетел в сторону южно-американского берега и вернулся уже другим курсом. Временной фактор может быть просто совпадением, но я бы поставил на то, что никаким совпадением это не было. Когда я поднимался в самолёт, чтобы вернуться на берег, снова увидел тот же самый А-6, и к нему крепили такую же бомбу. На следующий день узнаем, что взрывом уничтожен дом ещё одного главаря наркомафии. Нет сомнений в том, что полтонны взрывчатки справится с такой задачей, а горючий корпус бомбы не оставит следов, так что никаких вещественных доказательств.

— Девятьсот восемьдесят пять фунтов октола — именно это взрывчатое вещество используют для таких авиабомб, — проворчал адмирал Пейнтер. — От дома останутся одни развалины, можете не сомневаться. Кто пилотировал бомбардировщик?

— Рой Дженсен, он командир.

— Я знаю его. Мы были вместе на... Робби, что происходит, черт побери? Начните сначала и рассказывайте. Я хочу услышать от вас все, что вы видели.

Капитан первого ранга Джексон подробно, не упуская никаких мелочей, рассказал о том, что видел на борту авианосца. На это потребовалось десять минут. Адмирал внимательно слушал и ни разу не прервал его.

— А этот «технический представитель» откуда взялся? — спросил он.

— Я не спросил его, сэр.

— Хотите пари, что его больше нет на борту «Рейнджера»? Так вот, сынок, нас поимели. Меня — да-да, меня! — тоже поимели. Проклятье! Этот приказ должен был пройти через моё управление. Кто-то пользуется моими самолётами и даже не говорит мне об этом.

Робби понял, что адмирала возмутил не сам факт бомбардировки. Нет, речь шла о существующих правилах — и о проблеме безопасности. Если бы операцию проводил флот, всё было бы сделано лучше. Пейнтер и его главный эксперт по бомбардировщикам А-6 организовали бы все так, что не было бы никаких свидетелей вроде Джексона, находившегося на Е-2. Сейчас адмирал больше всего боялся, что он и его люди окажутся виноватыми в проведении операции, навязанной сверху, в обход принятых командных структур.

— Что, если вызвать Дженсена сюда? — предложил Джексон.

— Я уже думал об этом. Шито белыми нитками. Все сразу заметят. У Дженсена могут быть крупные неприятности. Но мне нужно выяснить, откуда, черт побери, он получил этот приказ. «Рейнджер» будет находиться в море ещё дней десять, правда?

— Думаю, да, сэр.

— Это наверняка работа ЦРУ, — тихо произнёс Пейнтер. — Указание поступило сверху, но непосредственный организатор — ЦРУ.

— Если хотите, сэр, могу предложить вот что. У меня там хороший друг, и занимает он очень высокое положение. Его сын — мой крестник.

— Ну и кто это?

— Джек Райан.

— Да, я встречался с ним. Он был со мной на «Кеннеди» день или два, когда... я уверен, вы помните то плавание, Роб. — Адмирал улыбнулся. Незадолго до того, как вас подбили зенитной ракетой. К этому времени он уже перебрался на английский авианосец «Инвинсибл».

— Что? Тогда Джек был на борту? Но почему... почему он не пришёл встретиться со мной?

— Вы ведь так и не узнали, какова была цель операции, правда? — Пейнтер покачал головой, вспоминая про историю с «Красным Октябрём». — Может быть, он сможет рассказать вам об этом. Я не могу.

Робби выслушал адмирала, не задавая вопросов, и вернулся к главному делу.

— В операции, о которой мы ведём речь, задействованы и сухопутные группы, адмирал. — После этого в течение двух коротких минут он объяснил ситуацию.

— Чарли-Фокс, — произнёс Пейнтер, когда Робби закончил. Это был морской вариант выражения, первоначально возникшего в корпусе морской пехоты, приспособленный для употребления в цивилизованном обществе. Оно характеризовало запутанную военную операцию, плохо подготовленную и обречённую на неудачу. — Роберт, сейчас же отправляйтесь в Вашингтон первым рейсом, на который сумеете достать билет, и сообщите своему другу, что его операция блистательно проваливается. Господи, неужели эти клоуны из ЦРУ так ничему и не научатся? Если об этом узнают средства массовой информации — а судя по тому, что вы мне рассказали, в этом не приходится сомневаться, — произойдёт сенсационный скандал. У нас будет масса неприятностей, да и у правительства тоже. Нам это совсем ни к чему, особенно в год выборов президента, на пост которого претендует этот мудак Фаулер. И скажите Райану, что в следующий раз, когда ЦРУ захочется поиграть в солдатики, пусть хотя бы проконсультируются заранее с теми, кто в этом разбирается.

У картеля был немалый запас людей, привыкших носить оружие, и потребовалось всего несколько часов, чтобы собрать их. Руководство операцией поручили Кортесу. Он будет координировать поиски из деревни Ансерма, находящейся в центре района, где, судя по всему, действовали группы «наёмников». Кортес, разумеется, не рассказал своему шефу все, что было ему известно, и не сообщил о действительной цели операции. Картель представлял собой предприятие, члены которого сотрудничают друг с другом. Почти триста человек были доставлены машинами, грузовиками и автобусами. Этих людей отобрали из личных охранников главарей картеля. Каждый из них был неплохо подготовлен как с точки зрения выносливости, так и по владению оружием — и привык к применению силы. То обстоятельство, что они находились теперь у Кортеса, ослабило охрану главарей. Эскобедо получил таким образом заметное преимущество над остальными и возможность сейчас, пока Кортес занимается «наёмниками», выяснить, кто из его партнёров «пытается захватить власть».

Бывший полковник кубинской секретной службы намеревался преследовать американские отряды, окружить их и уничтожить. Однако спешить с этим не следовало. У Феликса были все основания полагать, что против него выступают отборные солдаты, возможно, даже американские «зелёные береты» — грозный соперник, которого он уважал. Таким образом, в рядах его людей будут немалые потери. Феликс старался угадать, сколько человек из своих подчинённых следует убить, чтобы изменить баланс сил внутри картеля в свою пользу.

Разумеется, он не посвятил собравшуюся толпу в эти планы. Жестокие люди, для которых убийства и насилие превратились в образ жизни, они привыкли потрясать оружием, подражая японским самураям в бесчисленных бездарных кинофильмах, весьма популярных в их среде. Подобно актёрам, играющим роли гангстеров, они привыкли, что все вокруг съёживаются от страха, когда всесильные, непобедимые воины картеля, вооружённые своими АК-47, торжествующе расхаживают по деревенским улицам. Комические подонки, подумал Кортес.

Да, говоря по правде, и всё остальное выглядело достаточно комически.

Впрочем, Кортесу это было лишь на руку. Забавное и увлекательное развлечение пятивековой давности, когда на привязанного медведя спускали собак. В конце концов медведь погибал, хотя и собакам часто доставалось. В то же время всегда можно найти других собак. Новые собаки получат новую подготовку, будут преданы новому хозяину... Спустя мгновение Кортес осознал, как это здорово. Он играл в игру, только медведей и собак в ней заменили люди. Такой игры не было со времён цезарей. Теперь он понимал, почему некоторые главари наркомафии стали такими, как сейчас. Неограниченная власть разрушает душу. Надо постоянно помнить об этом. Но прежде следует заняться работой.

Был установлен порядок подчинённости. Вооружённых людей он разбил на группы по пятьдесят человек. Каждой выделил район действий. Связь будет осуществляться по радио через него самого. Он же будет находиться вдали от мест боевых действий, в надёжно охраняемом доме на окраине деревни. Единственным возможным осложнением могло стать вмешательство колумбийской армии. Это взял на себя Эскобедо. М-19 и ФАРК начнут действовать в другом районе страны, таким образом армия будет занята борьбой с ними.

«Солдаты», как сразу стали называть себя эти подонки, отправились на грузовиках в горные ущелья.

«Buena suerte», — проводил Кортес их руководителей. Желаю удачи. В глубине души он, разумеется, желал им обратного. Удача не была положительным фактором в этой операции, так устраивавшей бывшего полковника. Если операция спланирована должным образом, в ней нет места везению.

В горах было тихо. Откуда-то издалека, слышал Чавез, доносился звон церковных колоколов, сзывающих верующих на воскресную литургию. Значит, сегодня воскресенье? — подумал сержант. Он не различал дней недели. Каким бы днём ни был сегодняшний, движение автомашин не было таким интенсивным, как обычно. Всё было хорошо — если не считать смерти Рохи. Они потратили мало боеприпасов, даже слишком мало — ведь вертолёт, обеспечивающий поддержку операции, через несколько дней сбросит им новый запас. Правда, лишние боеприпасы никогда не повредят. Чавез твёрдо усвоил этот урок. Счастье — это когда у тебя полный патронташ. И полная фляга. И горячая пища.

Топография долины была такова, что звуки доносились к ним с удивительной чёткостью. Поднимаясь вверх по склону гор, звуки почти не ослабевали, а горный воздух, хотя и разреженный, придавал им, казалось, ясность колокола. Чавез услышал шум грузовиков издалека и навёл бинокль на поворот шоссе в нескольких милях от них. Ему хотелось понять, что это. Страха не было. Грузовики служили мишенью, так что не давали оснований для беспокойства. Он отфокусировал бинокль, чтобы изображение было максимально чётким. Да и глаза у сержанта были исключительно зоркими. Через минуту он увидел три грузовика — вроде тех, которыми пользуются фермеры, с откидными деревянными бортами. Однако в этих грузовиках было полно людей, похоже, вооружённых. Машины остановились, и люди высыпали из кузова. Чавез толкнул спящего партнёра.

— Осо, быстро позови сюда капитана!

Меньше чем через минуту подошёл Рамирес со своим биноклем.

— Вы стоите, сэр! — проворчал Чавез. — Ложитесь, черт побери!

— Извините, Динг.

— Видите их?

— Вижу.

Спустившиеся люди пока просто топтались возле грузовиков, но не заметить у них за плечами винтовки было невозможно. Вскоре они выстроились в четыре группы и через несколько секунд исчезли в лесу.

— Им понадобится три часа, чтобы добраться до нас, капитан, — прикинул сержант.

— К этому времени мы будем в шести милях отсюда. Приготовиться к отходу.

— «Переменный», вас вызывает «Кинжал».

Рамирес услышал ответ после первого же вызова.

— «Кинжал», это «Переменный». Слышим вас хорошо.

— «Кинжал» докладывает: вооружённые люди входят в лес к юго-востоку от нашего расположения. Оцениваем их как усиленный взвод. Направляются в нашу сторону.

— Это солдаты — вопрос.

— Нет, повторяю, нет. Видно вооружение, однако нет обмундирования. Повторяю, они не в армейской форме. Готовимся к отходу.

— Поняли, «Кинжал», действуйте. Начинайте отход немедленно, связывайтесь с нами, как только сможете. Мы попытаемся выяснить, что происходит.

— Поняли, действуем. «Кинжал» закончил.

— Что там такое? — спросил один из сотрудников ЦРУ.

— Не знаю. Жаль, что здесь нет Кларка, — ответил второй. — Давай-ка посоветуемся с Лэнгли.

Джексону удалось успеть на рейс авиакомпании «Юнайтед», направляющийся из Сан-Франциско прямо в международный аэропорт «Даллес». Адмирал Пейнтер успел позвонить в Вашингтон, и ожидавший капитана первого ранга автомобиль из автобазы ВМФ доставил его в Национальный аэропорт Вашингтона, где Джексон оставил свой «Корветт». К его изумлению, спортивный автомобиль все ещё стоял на месте. Весь перелёт из Сан-Франциско Робби обдумывал ситуацию. Рассуждая абстрактно, операции ЦРУ любопытны: шпионы крадутся в сумерках и проделывают свои тёмные делишки. Вообще-то, Робби не слишком интересовала сама операция, но, черт побери, они использовали для неё военно-морской флот, а для этого им следовало поставить в известность соответствующие инстанции ВМФ. Сначала он заехал домой и переоделся. Затем позвонил по телефону.

Райан был дома и наслаждался этим. Вечером в пятницу ему удалось вернуться домой за несколько минут до приезда жены из больницы Хопкинса, а на следующий день, в субботу, он позволил себе поспать подольше обычного, чтобы избавиться от последствий, вызванных сменой часовых поясов. Остальную часть дня он играл с детьми, а затем отправился с ними к вечерней мессе, так что сумел снова как следует выспаться рядом с женой. А теперь Райан сидел за рулём маленького трактора «Джон Дир». В ЦРУ он, может, и занимал одну из руководящих должностей, но дома все ещё любил сам косить траву у себя на лужайке. Засевали и подкармливали почву наёмные специалисты, но пасторальное занятие подравнивания травы было для Джека своего рода терапией. Этим трехчасовым ритуалом он занимался каждые две недели, весной несколько чаще. Ему нравился запах скошенной травы. Если уж говорить по правде, ему нравились и запах машинного масла, исходящий от трактора, и вибрация двигателя. Впрочем, полностью отключиться от окружающей действительности он при этом всё-таки не мог. К его поясному ремню был пристегнут портативный телефон, и характерный звонок он услышал сквозь шум мотора. Джек выключил двигатель и нажал кнопку на трубке.

— Алло?

— Это ты, Джек? Говорит Роб.

— Как дела, Робби?

— Меня повысили в звании.

— Поздравляю, капитан первого ранга Джексон! Тебе не кажется, что для такого звания ты слишком молод?

— Назовём это ответным ударом — теперь лётчики начинают догонять моряков. Слушай, мы с Сисси едем в Аннаполис. Не будешь возражать, если завернём к тебе?

— Ну что ты, Робби. Приезжайте. Пообедаете с нами?

— Ты уверен, что мы не причиним вам слишком много хлопот?

— Робби, я не узнаю тебя, — удивился Райан. — С каких это пор ты стал таким робким?

— С того времени, как ты стал важным начальником.

Ответ Райана нарушил одно из важнейших правил федеральной службы связи, запрещающее употребление нецензурных выражений в эфире.

— Тогда мы приедем через час с небольшим.

— Отлично. Успею закончить лужайку. До встречи, приятель. — Райан нажал на кнопку, выключающую линию связи, и позвонил снова, на этот раз жене, находящейся дома. Может показаться странным, но этот звонок был междугородным.

Канал связи с округом Колумбия был нужен Джеку для работы. Кэти нуждалась в связи с Балтимором, а третья линия использовалась для местных телефонных разговоров.

— Алло? — ответила Кэти.

— Роб и Сисси приезжают к нам на обед, — сказал Джек жене. — Мы сможем поджарить колбаски на гриле?

— Я не успею сделать причёску, — заявила Кэролайн Райан.

— Можешь рассчитывать на мою помощь и в этом. А пока приготовь угли для гриля, пожалуйста. Минут через двадцать я закончу.

На самом деле потребовалось чуть больше тридцати. Райан загнал трактор в гараж, где он стоял рядом с «Ягуаром», и пошёл в дом, чтобы принять душ и переодеться. Кроме того, ему пришлось и побриться. Едва он успел завершить эту процедуру, как машина Джексона въехала во двор.

— Как тебе удалось добраться так быстро? — удивился Джек. Он был все ещё в рваной майке и шортах.

— Вы предпочитаете, чтобы я опоздал, доктор Райан? — спросил Робби, помогая жене выйти из машины. На крыльце появилась Кэти. Последовали рукопожатия, поцелуи, обмен новостями, происшедшими за период с последней встречи. Сисси и Кэти пошли в гостиную, а Джек и Робби достали колбаски и отправились на лужайку позади дома. Угли ещё не успели разгореться.

— Нравится быть капитаном первого ранга?

— Понравится ещё больше, когда мне будут платить столько, сколько полагается. — Повышение в звании означало, что Робби получил право носить четыре полоски капитана первого ранга, но пока получал жалованье простого кап-три. — Кроме того, меня назначили командиром авиакрыла. Адмирал Пойнтер сказал об этом вчера вечером.

— Черт побери, поздравляю! — Джек хлопнул его по плечу. — Это ещё один важный шаг вперёд, правда?

— Если я сам что-нибудь не испорчу. Флот даёт, и он же забирает обратно. В течение полутора лет я буду проходить испытательный срок. Это означает, что мне придётся отказаться от столь приятного пребывания в Пентагоне ещё до того, как истечёт положенное время, черт побери. Впрочем, — Робби помолчал и затем продолжил, но уже серьёзно, — я приехал к тебе по другой причине.

— Вот как?

— Джек, что вы делаете в Колумбии, а?

— Роб, мне ничего не известно.

— Послушай, Джек, я не прошу тебя разглашать тайну, понимаешь? Мне всё известно! Про операцию знают многие, и её безопасность под угрозой. Я знаком с вашим правилом «знать лишь то, что требуется для работы», но мой адмирал рассержен тем, что вы используете его матчасть, не поставив его в известность.

— Что за адмирал?

— Джош Пойнтер, — ответил Джексон. — Ты встречался с ним на «Кеннеди», помнишь?

— Откуда ты знаешь это?

— Из надёжного источника. Я думал об этом. Тогда велись разговоры, что «Иван» потерял подводную лодку, и мы пришли на помощь, стараясь найти её. Но потом все осложнилось, и это объясняет, почему моему офицеру радиолокационной разведки пришлось перенести трепанацию черепа, а моему «Томкэту» понадобилось три недели, прежде чем он смог снова подняться в воздух. Думаю, на самом деле всё было куда запутаннее, но дело замолчали, и в газеты ничего не попало. Жаль, что я ничего об этом не знаю. Но давай пока отложим это в сторону. А приехал я сюда вот почему: бомбы на те два дома, что принадлежали торговцам наркотиками и были взорваны, сбросил А-6Е «Интрудер», средний бомбардировщик из состава военно-морского флота США, Об этом знаю не только я. Тот, кто организовывал эту операцию, не сумел засекретить её должным образом, Джек. Кроме того, там у вас солдаты из лёгкой пехоты. Я не знаю, чем они занимаются, но многим об этом известно. Может быть, ты не можешь сказать мне, что происходит. О'кей, мне понятно, что каждый должен заниматься своими делами и не лезть в чужие, поэтому ты не имеешь права говорить об этом, но я хочу предупредить тебя, Джек, что об операции становится известно, и кое-кто в Пентагоне будет в ярости, когда узнают журналисты. Парень, задумавший эту операцию, теряет над ней контроль, и нам, военным лётчикам, дали понять с самого верха, что на этот раз флот не возьмёт на себя вину за неудачу.

— Успокойся, Роб. — Райан открыл банку пива для Робби и ещё одну — для себя.

— Джек, мы друзья, и ничто это не изменит. Я знаю, что ты никогда не сделаешь подобной глупости, но...

— Я действительно не понимаю, что происходит. Неужели этого недостаточно? На прошлой неделе я был в Бельгии и сказал им, что мне ничего не известно. Утром в пятницу побывал в Чикаго и на вопросы этого Фаулера и его советника ответил, что ничего не знаю. И тебе говорю то же самое.

Джексон задумался.

— Любого другого я назвал бы лжецом. Я знаю о твоей новой должности, Джек. Итак, ты утверждаешь это совершенно серьёзно? Речь идёт об очень важных вещах.

— Поверь мне, Роб, я не допущен к этой операции.

Джексон осушил свою банку и раздавил её в ладони.

— Так всегда бывает, черт побери, — согласился он, — там у нас солдаты, убивающие людей, их тоже, наверно, убивают, и никто ничего не знает. Господи, я чувствую себя пешкой в чьей-то игре. Понимаешь, Джек, я готов рисковать жизнью, но хочу знать почему.

— Приложу все усилия, чтобы выяснить.

— Постарайся. Значит, тебя не посвятили в происходящее там, верно?

— Меня намеренно держат в неведении, но я все равно узнаю. А ты намекни пока своему боссу.

— О чём?

— Пусть потерпит и не высовывается, пока я не свяжусь с тобой.

Все сомнения, ещё остававшиеся у братьев Паттерсон относительно того, как им поступить, были развеяны вечером в воскресенье. Их пришли проведать сестры Грейсон, сели напротив мужчин — ни у кого из обеих пар близнецов не было ни малейших трудностей, они сразу распознали, кто есть кто, — и заявили, что любят до гроба тех, кто освободил их от этого ублюдка-сутенёра. Теперь перед братьями вопрос уже стоял не только о том, чтобы выбраться из тюрьмы. Возвращаясь в камеру, они пришли к окончательному решению.

Генри и Харви находились в одной камере главным образом из соображений безопасности. Стоило их поместить отдельно друг от друга, как они тут же, просто поменявшись рубашками во время прогулки, окажутся в других камерах и сумеют каким-то образом — тюремщики не сомневались, что братья — хитрые мерзавцы, — натворить неприятностей. Дополнительным преимуществом было то, что братья не устраивали драк друг с другом — немаловажное соображение, потому что драки — обычное явление в тюрьмах. Близнецы вели себя спокойно, не причиняли хлопот и потому занимались своими делами в мире и тишине.

Тюремные здания строят таким образом, чтобы они могли выдержать любое обращение. Полы делаются из голого железобетона, поскольку коврики или плитку несложно сорвать, чтобы устроить пожар или иные неприятности. В результате гладким и твёрдым бетонным полом удобно пользоваться, чтобы точить металлические предметы. Каждый из братьев вырвал из своей кровати по железному пруту. Пока ещё никому не удалось изобрести тюремную кровать, в которой не было бы металла, а из металла нетрудно изготовить хорошее оружие. В тюрьме такие штуки называют заточками — неприятное слово, точно соответствующее страшной цели, для которой они используются. В соответствии с требованиями закона, тюрьмы не должны быть всего лишь клетками для заключённых, находящихся там подобно зверям в зверинце, и в этой тюрьме, как и во всех остальных, была мастерская. Лень — мать всех пороков, рассуждали юристы на протяжении десятилетий. То обстоятельство, что порок уже таится в сознании преступников, всего лишь означает, что мастерские предоставляют в их распоряжение материалы и инструменты, делающие изготовление заточек ещё более эффективным. Таким образом, у братьев оказалось по небольшой деревянной шпонке с желобком и изоляционная лента. По очереди Генри и Харви оттачивали свои заточки на бетонном полу, пока те не стали острыми, как иголки, — один из братьев работал, а второй стоял на стрёме, чтобы предупредить о приближающейся опасности. Прутья оказались сделанными из высококачественной стали, и точить пришлось очень долго, но у заключённых много времени. Закончив работу, братья вложили тупые концы острых лезвий в желобки деревянных шпунтов — вырезанные на фасонно-фрезерном станке, эти желобки в точности соответствовали ширине заточек. Изоляционная лента закрепила их на месте, и теперь в распоряжении каждого из братьев была шестидюймовая заточка, острая, как игла, и способная нанести глубокую рану.

Они спрятали своё оружие — заключённые умеют делать это с особой изобретательностью — и обсудили тактические стороны предстоящей операции. На любого выпускника школы, готовящей партизан или террористов, это обсуждение оказало бы глубокое впечатление. Несмотря на то, что слова были грубыми и братьям недоставало терминов, которыми пользуются эксперты по ведению партизанских действий в условиях города, они чётко спланировали задачу. Понятие скрытого подхода, важность манёвра и отвлекающих действий, а также необходимость покинуть место действий после успешного завершения операции — все это братья хорошо понимали. Во всём этом они рассчитывали на молчаливую поддержку остальных заключённых, потому что тюрьмы, хотя и являются отвратительными заведениями, где насилие — событие самое рядовое, остаются сообществами людей: там пираты находятся на самом дне, тогда как братья Паттерсон занимают весьма видное место в иерархической лестнице как крутые, но «честные» бандиты. Вдобавок все знали — с братьями лучше не связываться, что поощряло желающих им помочь и приводило в уныние осведомителей.

Помимо всего прочего, тюрьмы являлись заведениями, где строго соблюдаются правила гигиены. Поскольку преступники нередко относятся к числу тех, кто уклоняется от мытья и чистки зубов, а подобное поведение может оказаться причиной эпидемических заболеваний, регулярное посещение душа там — неуклонное правило. Братья Паттерсон очень рассчитывали на него.

— Что вы имеете в виду? — спросил мужчина с испанским акцентом мистера Стюарта.

— Я хочу сказать, что их выпустят через восемь лет. Принимая во внимание, что они убили семью из четырех человек и были пойманы с большим количеством кокаина, подобный исход следует считать просто удивительным, — ответил адвокат.

Он не любил заниматься делами в воскресенье. Особенно ему не нравилось вести разговоры с этим мужчиной в своём домашнем кабинете, когда его семья находилась на заднем дворе.

Но он согласился иметь дело с представителями наркобизнеса, поэтому приходилось мириться. Стюарт по меньшей мере десяток раз укорял себя за то, что снова соглашался защищать торговцев наркотиками, что поступил глупо, приняв первое дело и выиграв его. Первый клиент был оправдан ввиду недостатка доказательств. Управление по борьбе с наркотиками не правильно оформило ордер на арест, перепутало улики, и вообще агенты УБН вели себя, как дилетанты. Судья отказался от процесса, сославшись на юридические формальности. Этот процесс, который принёс Стюарту пятьдесят тысяч долларов за четыре дня работы, прославил его среди торговцев наркотиками, позволяющих себе бросаться деньгами — или нанимать хороших юристов. Таким людям трудно отказать. Их поведение было по-настоящему пугающим. Адвокатов, которые вызывали у них неудовольствие, они просто убивали. Да и расплачивались они щедро, так щедро, что Стюарт мог тратить время и свой немалый талант на оказание юридической помощи местным жителям, слишком бедным, чтобы платить известному адвокату. По крайней мере, таков был один из аргументов, используемых Стюартом для оправдания своего сотрудничества с этими животными, когда он лежал ночами, укоряя себя и не смыкая глаз.

— Смотрите, этим парням грозил электрический стул или самое меньшее — пожизненное заключение. Мне удалось добиться смягчения наказания до двадцати лет тюрьмы и условно-досрочного освобождения через восемь. Боже мой, да ведь это такой успех!

— Мне кажется, вы могли добиться большего, — произнёс мужчина. Его лицо было совершенно бесстрастным, лишённым всякого выражения, в голосе отсутствовали эмоции. Он казался говорящей машиной и наводил ужас на адвоката, никогда в жизни даже не стрелявшего из пистолета.

Это была вторая сторона уравнения. Они не просто наняли его. Где-то находился ещё один адвокат, дававший им советы, но не принимавший непосредственного участия. Этим он обеспечивал свою безопасность. С профессиональной точки зрения это был, разумеется, правильный шаг — запросить точку зрения второго юриста. Таким образом в некоторых случаях деятели наркобизнеса удостоверялись, что нанятый ими адвокат не заключал какой-либо сделки с представителями правительства, а это нередко случалось в странах, гражданами которых они были. И, можно сказать, имело место в данном случае.

Стюарт мог пользоваться информацией, полученной им от старшин береговой охраны, на всю катушку, чтобы добиться прекращения процесса над пиратами. По его мнению, шансы были равны — половина на половину. Стюарт был отличным, более того — блестящим адвокатом и успешно защищал своих клиентов в зале суда, но и Давидофф ничем не уступал ему, и ни один юрист в мире не мог предсказать, как поведут себя присяжные в южной Алабаме при рассмотрении такого дела. Кто бы не скрывался за кулисами, давая советы мужчине, сидящему сейчас в рабочем кабинете Стюарта, вряд ли он мог сравниться со Стюартом в зале суда. Какой-нибудь учёный-юрист, подумал адвокат, может быть, профессор, решивший пополнить своё академическое жалованье неофициальными юридическими советами. Стюарт сразу возненавидел его — или её? — причём чисто инстинктивно.

— Если я поступлю так, как вы мне советуете, мы рискуем проиграть процесс, и мои клиенты могут оказаться приговорёнными к смертной казни. — При этом, подумал Стюарт, будут разрушены карьеры старшин и офицеров береговой охраны, которые тоже нарушили закон, но совсем не с такой жестокостью, как это сделали, несомненно, его подзащитные. И этический долг адвоката заключался в том, чтобы обеспечить клиентам самую лучшую защиту в пределах закона, в пределах правил профессионального поведения юриста, но, самое главное, руководствуясь знаниями и опытом, инстинктом, который был не менее реальным и важным, хотя определить его невозможно. Вопрос об этике и долге адвоката, о том, как взвесить все три проблемы одновременно, был предметом бесконечных занятий на юридическом факультете, однако ответы, полученные в результате дискуссий в лекционных залах, похожих на театр, были всегда более чёткими, чем в реальном мире правосудия за пределами зелёных лужаек университетского кампуса.

— Но могут и оказаться на свободе.

Он рассчитывает на кассацию судебного решения в Апелляционном суде, понял Стюарт. Значит, действительно пользуется советом учёного-юриста.

— Как адвокат, я обязан посоветовать своим клиентам согласиться с условиями, предложенными прокурором.

— Ваши клиенты отклонят это предложение. Завтра утром они потребуют от вас — как звучит эта фраза? — все или ничего? — Мужчина улыбнулся подобно опасной машине. — Поступайте так, как вам говорят, мистер Стюарт. До свидания. Я найду выход, — Бесчувственная машина ушла.

В течение нескольких минут Стюарт смотрел не отрываясь на книжные полки и лишь затем протянул руку к телефону. Нет смысла ждать, лучше сделать это сейчас, пусть Давидофф узнает об этом решении. Ещё не успели объявить о договорённости между адвокатом, взявшим на себя защиту пиратов, и обвиняющей стороной, как слухи уже начали распространяться. Как воспримет это федеральный прокурор? Проще предсказать, что он скажет. Вслед за негодующим «Я считал, что мы пришли к соглашению» последует решительное «Хорошо, посмотрим, каким будет мнение присяжных». Давидофф мобилизует свои немалые способности, и юридическая битва в окружном суде превратится в эпическую дуэль. Но ведь суды для того и существуют, не так ли? Это станет захватывающей проверкой технических аспектов теории юриспруденции, но, подобно многим аналогичным случаям такого рода, она будет иметь мало общего с выяснением правоты и несправедливости и ещё меньше с тем, что произошло на борту яхты «Создатель империи». Что касается правосудия, его этот процесс не коснётся совсем.

Мюррей находился у себя в кабинете. Переселение в новый дом оказалось чистой формальностью. Он там спал — почти каждую ночь, — но видел его намного реже, чем свою служебную квартиру в Лондонском районе Кенсингтон, когда занимал должность советника по юридическим вопросам в посольстве США на Гросвенор-сквер. Такое положение казалось ему несправедливым. Особенно если принять во внимание затраты на возвращение из Лондона в округ Колумбия — город, являющийся местом пребывания правительства Соединённых Штатов, не мог обеспечить приличным жильём тех, кто в нём работает.

Секретарши Мюррея в воскресенье, разумеется, не было на службе, и ему приходилось отвечать на телефонные звонки самому. Сейчас звонил его личный телефон прямой связи.

— Мюррей слушает.

— Это Марк Брайт. У нас происходят новые события, связанные с делом пиратов, и мне кажется, что они тебя заинтересуют. Адвокат подсудимых только что говорил по телефону с федеральным прокурором и сообщил ему, что отказывается от достигнутой ранее договорённости. Сказал, что требует передачи дела в суд, Он собирается вызвать моряков береговой охраны в качестве свидетелей и потребовать прекращения дела на основании фокуса, который они выкинули. Давидофф очень обеспокоен.

— А ты как считаешь? — спросил Мюррей.

— Он говорит, что придётся начинать процесс с того обвинения, которое первоначально им предъявлялось, — преднамеренное убийство, связанное с контрабандой наркотиков. Если при этом будет нанесён тяжёлый удар береговой охране — ничего не поделаешь, такова цена правосудия. Это его слова, не мои, — подчеркнул Брайт. Подобно большинству агентов ФБР, он был тоже членом коллегии адвокатов. — На основе собственного опыта, не его, могу сказать, что ситуация весьма сложная, Дэн. Давидофф — отличный прокурор, я хочу сказать, он хорошо ведёт себя в суде, обращаясь к присяжным с обвинительной речью, но и адвокат, защищающий пиратов, этот Стюарт, ничем не хуже. Агенты местного отделения Управления по борьбе с наркотиками ненавидят его, но Стюарт, надо признать, здорово проявил себя и выиграл немало процессов. Законодательство по этому вопросу крайне запутанно. Каким будет мнение судьи? Это зависит от того, кто поведёт процесс. А как решат присяжные — зависит от поведения судьи и от того, что он им скажет. Короче говоря, исход предсказать невозможно, вроде как ставить на победителя Суперкубка по футболу ещё до того, как начнётся игровой сезон, прямо сейчас. И это не принимая во внимание, что произойдёт в апелляционном суде после завершения процесса в окружном суде. Но как дело ни обернись, морякам береговой охраны придётся плохо. Давидофф разнесёт их в клочья, когда начнётся допрос свидетелей, — он в ярости из-за того, что они поставили его в идиотское положение.

— Предупреди их о такой возможности, — произнёс Мюррей. Он верил в закон, но в правосудие верил больше.

— Повторите, что вы сказали, сэр.

— Они дали нам ключ к операции «Тарпон».

— Мистер Мюррей, — он перестал быть Дэном для Брайта, — не исключено, что мне придётся арестовать их. Вдруг Давидофф захочет созвать Большое жюри, чтобы решить вопрос о предании...

— Предупредите их, мистер Брайт. Это приказ. Полагаю, у местных полицейских есть хороший адвокат, защищающий их интересы. Рекомендуйте этого адвоката капитану Уэгенеру и его подчинённым.

Чувствовалось, что Брайт колеблется, прежде чем ответить.

— Сэр, ваш приказ может быть истолкован, как...

— Марк, я служу в Бюро уже много лет. Может быть, слишком много, — это говорили усталость и другие чувства Мюррея. — И я не хочу бездействовать и смотреть на то, как людей, оказавших нам такую помощь, за это наказывают. Им придётся предстать перед судом, рискуя попасть в тюрьму. Но, клянусь Богом, у них будут те же шансы, что и у проклятых пиратов. Мы должны помочь им, Марк. Прими это как мой приказ и выполняй его.

— Слушаюсь, сэр. — Мюррей чувствовал, как Брайт подумал, но не произнёс:

«Черт побери!».

— Теперь относительно подготовки к процессу. Тебе нужна наша помощь в чем-нибудь?

— Нет, сэр. Мы получили все результаты судебно-медицинской экспертизы: С этой точки зрения улики исключительно весомы. Анализ ДНК подтверждает, что семенная жидкость принадлежит обвиняемым, а исследования ДНК кровавых отпечатков убедительно показывают, что это кровь двух жертв. Жена бизнесмена была донором и сдавала свою кровь — мы обнаружили кварту её крови в морозильнике Красного Креста. Второй образец крови принадлежит дочери. Давидофф, возможно, сумеет добиться приговора на основании одного этого.

Сравнение ДНК быстро становилось одним из самых надёжных козырей ФБР из сферы судебно-медицинской экспертизы. Два жителя Калифорнии, уверенные в том, что им удалось совершить идеальное, без всяких улик, изнасилование, закончившееся убийством женщины, сейчас находились в камере смертников, ожидая своей очереди в газовую камеру, — и все благодаря усилиям двух биохимиков из штата ФБР, которые провели относительно недорогое лабораторное исследование.

— Если понадобится что-нибудь, звони прямо мне.

Это дело непосредственно связано с убийством Эмиля, и у меня развязаны руки. — Хорошо, сэр. Извините, что побеспокоил вас в воскресенье.

— Ничего. — Мюррей положил трубку и ухмыльнулся. Так уж и в воскресенье.

Он повернулся в своём вращающемся кресле и взглянул в окно на Пенсильвания-авеню. Превосходный воскресный день, люди прогуливаются по улице президентов, как пилигримы, останавливаясь, чтобы купить мороженое и майки у уличных торговцев. В дальней части улицы, за Капитолием, в том районе города, куда остерегались заходить туристы, находились места, где люди тоже ходили, как пилигримы и тоже останавливались, чтобы сделать покупки.

— Проклятые наркотики, — тихо пробормотал Мюррей. — Неужели мы допустим, чтобы они продолжали причинять нам такой вред?

Заместитель директора ЦРУ по оперативной деятельности тоже сидел у себя в кабинете. На протяжении двух часов поступило три радиограммы от «Переменного».

Ну что ж, нет ничего неожиданного в том, что противник предпринимает ответные меры. Он действовал быстрее и более организованно — так казалось Риттеру, — чем ожидалось, но заместитель директора ЦРУ предвидел и это. Весь смысл использования солдат из тех войск, которые он предпочёл, заключался в их превосходной подготовке к действиям на местности... и полной анонимности. Если бы Риттер подключил к операции «зелёные береты» из Центра ведения специальных боевых действий имени Джона Ф. Кеннеди, расположенного в Форт-Брэгге, штат Северная Каролина, или «рейнджеров» из Форт-Стюарта в Джорджии, или, наконец, солдат из недавно организованных частей специального назначения в Мак-Дилле, это значило бы, что пришлось бы забрать слишком много специалистов из небольших воинских подразделений. Такое не останется незамеченным. Но в армии были четыре почти полностью укомплектованные дивизии лёгкой пехоты, расквартированные далеко друг от друга, более сорока тысяч человек, разбросанных от Нью-Йорка до Гавайских островов, обладающих таким же мастерством ведения полевых операций, как и солдаты более знаменитых частей. Забрать сорок человек из сорока тысяч намного легче, и вряд ли это можно заметить. Некоторые из них погибнут. Он знал об этом, начиная операцию, и солдаты тоже знали, разумеется. Они принадлежали армии, а с потерей армейского имущества иногда приходится мириться. Это жестоко, но такова жизнь. Если бы лёгкие пехотинцы хотели жить в безопасности, ничем не рискуя, они не стали бы пехотинцами и не оставались бы добровольно каждый ещё по крайней мере на один срок и не вызвались бы для участия в операции, о которой было объявлено, что она является опасной. Это были не государственные служащие, брошенные в джунглях на произвол судьбы, а профессиональные солдаты, знавшие, на что идут.

Так убеждал себя Риттер. Но, возражал его ум, если даже ты не знаешь, что происходит на самом деле, как могут знать это солдаты?

Самой безумной частью всего этого было то, что операция развивалась в точности, как планировалось, особенно её полевая часть. Блестящее озарение Кларка, основанное на том, чтобы использовать несколько разрозненных нападений и взрывов для разжигания войны внутри картеля, начало, казалось, осуществляться. Иначе чем объяснить неудавшееся покушение на Эскобедо? Теперь главари картеля начнут мстить друг другу, в наркомафии воцарятся путаница, беспорядок и смятение, что позволит ЦРУ незаметно сойти со сцены и замести следы.

Неужели вы думаете, что это дело наших рук? — недоуменно спросит ЦРУ в ответ на вопросы журналистов, которые, Риттер не сомневался, будут заданы завтра. Более того, он не мог понять, почему расспросы ещё не начались. Но отдельные части головоломки уже распадались, вместо того чтобы объединяться в единое целое. Авианосная группа «Рейнджера» отплывает на север, продолжая свои учения во время медленного возвращения в Сан-Диего. Представитель ЦРУ покинул авианосец и направлялся домой со второй, и последней, видеокассетой.

Неиспользованные «учебные» бомбы будут сброшены в море, нацеленные на спасательные плотики как обычная часть испытания нового оружия. Никто даже не заметит, что на их применение не было получено официального разрешения, не говоря о том, что забрали бомбы с испытательного полигона ВМФ в Калифорнии без одобрения флотского командования. А если и заметят? Обычная канцелярская путаница, такое происходит постоянно. Нет, единственной нерешённой задачей остаются солдаты в джунглях. Риттер мог распорядиться об их немедленной эвакуации. Впрочем, нет. Лучше оставить их там ещё на несколько дней. Вдруг понадобится выполнить ещё какие-нибудь задания, и, пока они ведут себя осторожно, с ними ничего не случится. Противник не так уж силён.

— Ну? — спросил Циммера полковник Джоунс.

— Придётся заменить двигатель. Этот полностью вышел из строя. Форсунки в порядке, однако компрессору пришёл конец. Может быть, дома и удастся отремонтировать его, однако справиться с такой работой здесь невозможно, сэр.

— Сколько времени уйдёт на это?

— Если примемся за дело прямо сейчас, шесть часов, полковник.

— Действуйте, Бак.

Разумеется, у них были с собой два запасных двигателя. Ангар, в котором стоял вертолёт «Пейв-лоу», был слишком мал, чтобы вместить его и самолёт МС-130, обеспечивавший дозаправку в воздухе и доставивший запчасти для вертолёта. Циммер жестом показал сержанту ВВС, чтобы тот нажал на кнопку, открывающую ворота ангара. Все равно для замены двигателя требовались специальная тележка и подъёмное устройство с талями — без них турбины Т-64 не поднять.

Ворота ангара покатились по своим металлическим рельсам, и в это время на лётное поле въехал грузовичок с прохладительными напитками и закусками. Тут же его окружила толпа. В зоне Панамского канала жарко — здесь можно увидеть снег только на экране телевизоров, — и выпить что-нибудь холодное всегда приятно.

Водитель грузовичка, местный житель, приезжал сюда Бог знает сколько лет, его знали все, и он неплохо зарабатывал на жизнь.

Помимо всего прочего, он был большим любителем самолётов. За многие годы наблюдений и разговоров с техниками, обслуживающими их, он познакомился со всеми видами самолётов, находящихся на вооружении американских ВВС, и мог бы стать полезным источником разведывательной информации, если бы кому-нибудь захотелось завербовать его. Впрочем, он никогда не пошёл бы на такое — это могло принести вред его друзьям, работающим здесь. Не один раз что-нибудь портилось в его грузовичке, и неисправность тут же устранялась механиком в зелёном комбинезоне, не требовавшим никакой платы за работу, а накануне Рождества — все знали о его детях — водителя ждали подарки для него самого и сыновей. Ему даже удалось несколько раз прокатиться на американском вертолёте, причём вместе с детьми, которым он показал, как выглядит сверху их дом, расположенный за пределами американской базы. Не каждый отец может сделать такое для своих детей! Он знал, что nortoamericanos далеко не идеальные люди, но они были справедливы и щедры, если ты с ними честен, поскольку честность являлась чертой, которую они не рассчитывали увидеть у «туземцев». Это стало особенно ясно теперь, когда у них возникли трудности с прыщаволицым шутом, возглавляющим правительство его страны.

Раздавая бутылки кока-колы и сандвичи, он заметил, что в ангаре на противоположной стороне аэродрома стоит «Пейв-лоу» — огромный, грозный и по-своему очень красивый вертолёт. Ну что ж, это объясняет присутствие «Боевого когтя» — транспортного самолёта, используемого также для заправки в воздухе. Он был хорошо знаком с обоими, и, хотя, разумеется, никогда не будет рассказывать про их технические характеристики, нет ничего преступного в том, что он сообщит, что они находятся здесь, правда?

Но в следующий раз, после того как ему передадут деньги, его попросят записать время их вылета и возвращения на базу.

В течение первого часа они шли очень быстро, затем замедлили движение и перешли на обычный размеренный шаг, принимая все предосторожности. Но даже передвигаясь медленно и осторожно, при дневном свете они чувствовали себя не в своей тарелке. Хотя ниндзя могут действительно быть хозяевами ночи, день принадлежал всем, и при дневном свете научить людей охотиться намного проще, чем в темноте. Несмотря на то, что у солдат по-прежнему сохранялось преимущество над всеми, кто мог попытаться преследовать их, — даже над другими солдатами, — это преимущество намного уменьшилось из-за необходимости действовать при свете дня. Лёгкие пехотинцы, подобно профессиональным игрокам, предпочитают использовать каждую карту в колоде. При этом они сознательно избегают ситуации, при которой у них будут — как говорят спортсмены — равные шансы с противником. Дело в том, что боевые действия перестали быть спортом после того, как один гладиатор по имени Спартак принял решение убивать по собственному желанию, хотя римлянам потребовалось ещё несколько поколений, чтобы осознать это.

У всех лица были покрыты маскировочной краской, на руках, несмотря на жару, — перчатки. Они знали, что ближайшая группа, действующая в рамках операции «Речной пароход», находится в пятнадцати милях к югу, и потому все, кто мог попасться на пути, относились к категории либо невиновных, либо врагов, никак не своих, а для солдат, старающихся не выдать своего присутствия, понятие «невиновных» звучит несколько расплывчато. Их цель заключалась в том, чтобы избежать контакта с кем бы то ни было, но если им встретится кто-то, следовало сейчас же сообщить об этом.

Изменились и другие правила. Теперь они не передвигались цепочкой. Когда слишком много людей идёт по одной тропе, остаются следы. Хотя Чавез по-прежнему шёл впереди, а в двадцати метрах за ним следовал Осо, остальные солдаты передвигались, вытянувшись в линию, часто меняя направление движения, почти как футболисты, ведущие мяч, только на значительно большей площади. Скоро они начнут описывать петли, чтобы убедиться, следует ли кто-нибудь за ними. Если кому-то такое пришло в голову, его ждёт неприятный сюрприз. А пока перед ними была поставлена задача: двигаться к заранее выбранной точке, оценивая силу противника. И ждать приказа.

Лейтенант полиции редко посещал вечернюю службу в баптистской церкви Благодати, однако на этот раз изменил своему обычаю. Он запаздывал, но лейтенант был известен тем, что всегда опаздывает, хотя всюду ездит в полицейском автомобиле, оборудованном радиосвязью и без опознавательных знаков.

Он поставил автомобиль на краю площадки, отведённой для парковки машин прихожан, которая была уже заполнена, вошёл в церковь и сел на скамью в задних рядах вместе с остальными верующими. Затем он убедился, что его голос, полностью лишённый музыкального слуха, привлечёт внимание соседей по скамье.

Пятнадцать минут спустя ещё один автомобиль без опознавательных знаков остановился рядом с машиной лейтенанта. Из него вышел мужчина с монтировкой в руке, разбил стекло в передней правой дверце и принялся снимать полицейскую рацию, затем достал ружьё, прикреплённое под приборной доской, и, наконец, взял кейс с вещественными доказательствами, который лежал на полу. Меньше чем через минуту он сел в свою машину и уехал. Кейс снова найдут только в том случае, если братья Паттерсон не сдержат своего обещания. Полицейские — честные люди.