Реинкарнация

Глава 9 Дорожные приключения

Подумав, конечно, я ментам счёт за ремонт не выставил. Невелик ущерб — да и, на хрена, спрашивается, ссориться? Люди свою работу делали! «Собачье» дерьмо и осколки разбитых кирпичей в погребке, они за собой с перепугу убрали — так, что морально я был удовлетворён. А, «ремонт» на следующий день мы выполнили своими силами. Мистер Адамс, по моему распоряжению заколотил дверной проём в погребке обыкновенной строительной фанерой, которой — после ремонта Замка, просто до чёрта осталось. Если, кто ещё — слишком любопытный, снова сильно захочет узнать, что там — за дверью находится, то милости просим и, напрягаться с кувалдой не надо. Отодрал фанеру и любуйся на здоровье, расширяй кругозор!

«До отдыхать» неделю мне снова не дали. Спустя, буквально пару дней после этого происшествия, позвонил Немец насчёт бронежилетов и, я начал собираться в дорогу — в Киев. Для безопасных поездок — чтоб зашифроваться, Спец купил по доверенности на меня три машины: сто девяностый «Мерс», «Ауди»-100 и «девяносто девятую». Все не новые, разумеется, на вид — не ахти, но движки и ходовка в отличном состоянии. Для их стоянки он снял три гаража в частном секторе в различных местах Солнечногорска.

…Итак, в самом конце августа, проинструктировав напоследок персонал и, отлюбив на дорожку тех из них кого надо, я сел на свою «Волгу», доехал под наблюдением Спеца до одного из гаражей, поплутав по переулкам, пересел там на другой автомобиль, а свою старую, но верную «Волжанку» поставил отдохнуть на время в тот гараж. Так, как я ехал на Украину, то — чтобы не драконить лишний раз тамошних таможенников, а потом и гаишников, решил двигаться на «девяносто девятой».

С собой я вёз груз золота, добытого с помощью временного портала — самый крупный за всё время. Ну и, немного «левой» валюты в долларах — из того же, неиссякаемого источника… Если, всё срастётся как надо, то средства Фонда пополнятся не меньше, чем на миллион баксов. По дороге я заезжал во все населённые пункты, сдавал в ювелирные магазины небольшую толику рыжья, деньги перечислял через сберкассу в Фонд и ехал дальше. «Левые» доллары я берёг для горячо любимых мною хохлов — в свой стране сорить купюрами с одинаковыми номерами, пожалуй не стоит — мне в ней ещё жить…

Через три дня я доехал до российско-украинской таможни в Воронежской области. Переночевав в гостинице, на следующий день нашёл одного местного «экскурсовода»… Да, что их искать? Сами свои услуги предлагают всем желающим! И он, за небольшое вознаграждение перевёз меня на своей тачке через границу окольным путём. Потом подождал, когда я положу кейс с золотом и «левой» валютой в камеру хранения на вокзале и перевёз меня обратно в Россию.

Затем, я со спокойной совестью и честными глазами официально пересёк границу… Хотя без мзды, всё же, не обошлось: таможенники докопались, что машина по доверенности. Но, это так — житейские мелочи… Далее, я поставил «девяносто девятую» на стоянку, заплатив за две недели вперёд, купил по доверенности старую, но бодрую на ход ржавую «копейку», забрал из камеры хранения кейс и, двинулся в Киев к Немцу, но не напрямую, а через Донбасс.

А, там раздолье! Один городок сменяет другой, в каждом есть ювелирки и филиалы банков, в которых я продавал золото и менял «левые» доллары на рубли, а рубли перечислял в Фонд… Столько денег жители Донбасса, вдруг решили на лечение наркозависимых «пожертвовать» — что просто жуть! В голове не укладывается… Одним словом — душевные люди, я от них другого и не ожидал! Заодно, знакомые по детству места посетил. Однако, ветшает Донбасс без хозяина…

Через четыре дня, реализовав чуть меньше половины своего «золотого запаса», я прибыл в Киев. Немец встретил меня ожидаемо. То есть — налил рюмку водки и, всё… Теперь я понимаю, почему немцы евреев так не любят: первое место по жлобству поделить не могут.

Купил я бронники у Немца без проблем, а вот с оформлением разрешения на перевозку через границу пришлось побегать. Хорошо, что у Немца проснулось нечто наподобие совести и, он с этим щекотливым делом помог. А может — что вернее, двоюродная сестра, которой я по телефону на Немца настучал, посодействовала пробуждению у того совести. Так или иначе, но в конце концов, погрузил я эти тридцать бронежилетов попутным грузом и отправил в Солнечногорск. Но, неделя на это ушла — даже больше…

Между делом, опять же — реализовывал золотишко и американские зелёные шелестелки а выученные средства перечислял на счёт фонда… Но ещё, оставалось золотых изделий, тысяч на сто — сто двадцать «зелёных». Сначала хотел их реализовать по-старому, по хорошо обкатанной схеме, двигаясь своим ходом в сторону Воронежа. Но… Но, во-первых: устал, как собака. Может точно — Пустошь «приворожила», без неё мне чего-то — как кислорода астматику, явно не хватает…

Во-вторых: местные гаишники конкретно напрягают… Если, остановили и увидели российские документы, то всё: начинается конкретное доение! Не успеваешь отстёгивать за всякую мелочь. И, всё норовят машину обыскать. Только, благодаря всяким психологическим штучкам-дрючкам, перенятыми от Мозгаклюя, удавалось пока выкручиваться. Но, это может в любой момент не сработать…

В-третьих: чисто морально достал меня хохляцкий колхозный национализм: эти их, куда взгляд не кинь, жовто-блакидные прапоры, трезубы да вышиванки… Показное выпячивание своей «нерусскости». И, главное, мова. Которая совсем, оказывается не та мова, что я в детстве на Украине слышал и, на которой сам мог разговаривать… Поменялась, оказывается, мова, за эти годы кардинально! Раз было дело: слышу разговаривают практически на русском, подошёл кое о чём спросить — перешли на свой хохлодойч и, тупо дали мне знать, что не понимают…

Поэтому я решил подкатить к Немцу на «гнилой козе»:

— Послушай, Немец! А, где у вас в Хохляндии можно реализовать золото? И, чтоб поменьше нагрели? Такое, хоть возможно?

— Нагреют в любом случае… Це, ж — Украина, Вован! А Украина, это не Россия…

— Да, я уже заметил… И, всё же?

— Через ювелирные магазины можно скинуть… А, что много золота?

— Да, в том то и, дело, что прилично… А, в ювелирных — если всё сразу сдавать, могут заинтересоваться! Что, в силу ряда чисто объективных причин нежелательно…

Что, характерно — Немец не спросил, откуда золото. Очень культурный Немец… За ним такое полезное нелюбопытство водилось, ещё с «лихих девяностых»: типа, это твой бизнес — я в него не лезу. Если меня коснётся, сам проинформируешь…

— Сдавай в разных магазинах мелкими партиями…

— Вот, без тебя бы я не догадался! Это долго и нудно. И главное, местное население напрягает своей идентичностью…

— А, ты делай как я: не разговаривай на русском. Ты же американский инглиш хорошо знаешь? Коси под американца и, тебе так зад вылижут!

— Так вот в чём секрет твоих коммерческих успехов!

— А, ты думал! Головой сперва надо работать, а только потом руками. А вы, русские, всё наоборот норовите…

— Вот, я головой и думаю: под американца косить — соответствующий антураж нужен. А, то подъезжаю я на ржавой «копейке» и: «Ваууу!!!» Сам, то подумай!

Немец задумался.

— Ну, тогда тебя надо с Беней свести, других я не знаю. Беня, конечно кинет, но кинет по-божески…

— Что за Беня? Я ваши украинские реалии плохо знаю. Еврей?

— Да, из одесских евреев… Местный олигарх, плюс нумизмат, ну и просто ювелир-любитель… Говорят, что ещё и бандит… Ну, на вид, так и, не скажешь! Очень прилично выглядит!

…У «местного олигарха» Бени имелся нехилый деловой — он же торговый центр, практически на Крещатике. Отделение одного из крупнейшего на Украине банка, престижный ювелирный магазин, салон элитной европейской одежды… Что-то, там ещё — не пойму что именно, не на нашем, написано на вывеске. Радиоэлектроника, что ли…

Об успешности бизнеса Бени можно было судить по авто клиентов, припаркованных рядом на стоянке — каких тут только не было!

Немец сделал мне уважуху, добившись, чтоб меня принял не какой-нибудь там, рядовой клерк или ювелир, а сам хозяин заведения. Как и, говорил Немец, Беня, оказался типичным евреем, по характерному говору — одесским.

Он долго рассматривал мои печатки, крестики с цепочками, да запонки с заколками через мощную лупу. Слишком долго…

— Очень странно…, — Беня посмотрел на меня поверх очков, — никогда в жизни, а в жизни моей — Вы уж поверьте на слово, было всякое! Но таких голдяков, я ещё не видел…

— Что-то не так? Золото не настоящее?

Беня энергично затряс головой:

— Нет, нет! Золото настоящее! Ещё, советское, а значит, отличное… Просто, вот смотрите: на всех изделиях одинаковые следы ношения…

— Да вроде, всё новое…

— Золото — очень мягкий металл. И любое прикосновение с поверхностью, чуть твёрже приводит к образованию очень незначительных, невидимых простым глазом царапин. Можете сами посмотреть… Да, изделия носили очень мало, но носили.

— И, что Вас не устраивает?

— Меня всё устраивает, я просто не могу понять: как можно носить даже два, к примеру кольца, чтобы на них образовались одинаковые следы ношения… Ну, не может так быть! Невозможно это!!! А, тут их с десяток!!! И, на прочих изделиях тоже самое… Ну и, как Вы имеете мне это сказать?

Дааа! Вот, это неожиданность! Ну, с ювелиркой пора завязывать… Может, пора переходить на золотые слитки?

— Уважаемый Боня… Дико извиняюсь, Беня! — чёрт, оговорился. Но, вроде, не обратил внимания…, — если Вы, ювелир и, как я слышал, нумизмат, не можете объяснить это явление то, что Вы от меня требуете? Золото настоящее? Настоящее! Так, что если берёте — то берите, а потом думайте над этой загадкой всю свою оставшуюся жизнь…

Беня ошарашено пялился на меня минут пять. Потом по-деловому спросил:

— Вам в долларах, евро или в гривнах? Больше, чем девяносто тысяч долларов не дам…

Блин, я рассчитывал, хотя бы на сто десять! Но, делать нечего — что-то мне хочется побыстрее отсюда свалить…

— Идёт! В долларах или рублях по курсу. И, лучше всего перечислением на вот этот счёт.

— Что, за счёт? — Беня прочитал название и медленно превратился в соляной столб, — …Вы, это серьёзно? Болеете альтруизмом?

— Серьёзно, серьёзно… Семейная драма, знаете, ли… Долго рассказывать — да и, не нужно…

Беня был не просто крупным бизнесменом, но и владельцем собственного банка. Поэтому перевод денег прошёл без сучка и задоринки. Однако, с таким человеком надо дружить!

— А, что уважаемый Беня, я могу рассчитывать на наше дальнейшее плодотворное и взвимовыгодное сотрудничество?

Беня хитро прищурился:

— Чем ещё удивите? Ещё, одинаковые колечки с крестиками имеются?

— Я, что? Их делаю? — включил тупого я. По морде Бени понял — не поверил, — но, кажись, скоро не исключено появление партии старинных монет… Возможно, будут уникальные образцы. Не интересует?

— Вы, везите! Я посмотрю и решу — интересует меня или нет.

Боня был настолько любезен, что предоставил мне номер своего сотового:

— Только, позвоните сперва. Я могу в Киеве не оказаться, а хотелось бы лично на «уникальные» образцы глянуть…

Поставив «копейку» на платную стоянку в приграничном украинском городке и, заплатив за неё на полгода вперёд, я вернулся без приключений на Родину. Худо-бедно, но на счету Фонда — в общем, уже лежало без малого два ляма американских рублей. Да и, на моём личном — от продажи «Евгения Онегина», деньжат несколько прибыло. Надо несколько притормозить и оглядеться…

Поневоле пришлось заскочить на обратном пути в Москву… Как раз подошёл срок — полгода со смерти Германа и, мне официально надо было вступать в права наследования. С Замком всё прошло без сучка и задоринки — побегал по разным инстанциям, подписывая документы и, всё. Ну, не совсем всё, конечно! Ещё в Нижнем Новгороде придётся побегать… Но, это — мелочи. Найму там — на месте, адвоката подешевле, вот пусть он и, «бегает» — раз на такую работу подписался.

Насчёт десяти миллионов долларов — денежной составляющей моей доли наследства… Тут, было «немножко» посложнее! Как я уже говорил, Чёрная Вдова предъявила на них свои права и, всё это дело, по ходу — только-только начиналось.

Нанятый мною под этот «соус» очень опытный и дорогой юрист, всего лишь смог добиться переноса рассмотрения этого дела ещё на полгода — на следующую весну… Да! Нашла коса на камень! Юрист, по его виду, был в отчаянии — что такой кус, премия от меня — если он выиграет это дело, мимо него проплывает!

Жаль, конечно, если не обломится! Мне бы эти десять лямов пригодились бы.

Десять бронежилетов Спец отобрал для нас, остальные в торжественной обстановке были вручены родной Солнечногорской полиции. Аниськин был весьма рад, но похоже не бронежилетам — их у трех омоновцев вроде хватало, а тем — что, произошедший ранее досадный казус с историей «с похищенным мальчиком» не испортил наши отношения…

Спец, бронежилеты решительно раскритиковал:

— Не тот класс! Привыкли они, немцы, что с сорок пятого в них из ничего, серьёзнее рогатки не стреляют…

— Что, вообще ни на что не годятся? — приуныл я.

Надо, же: столько движняков и все впустую!

— Бронежилеты, то полицейские! Хотя, пулю от «Макарова» должны держать, а вот современный пистолет, или даже тот же «ТТ», пробьёт их насквозь… Единственное преимущество: можно скрытно носить под одеждой… Не в такую жару, как сейчас, конечно.

— А, «Наган»? «Наган» пробьёт?

— Не знаю…, — с непонятным интересом посмотрел на меня Спец, — ни разу ещё, не приходилось сталкиваться с такой древней системой. Знаете, что… Решим так: один бронежилет наденете — в случае обострения ситуации, на себя, а второй положите в свободный кейс. Я ещё в него пару титановых пластин по размеру добавлю. Носите его постоянно с собой, не ленитесь и, прикрывайтесь им — как щитом, в случае обстрела. Вот так, пожалуй — лучше всего будет…

Два дня отдохнув, решив — заодно, некоторые мелкие местные дела и делишки, я начал собираться в прошлое. Пора, наконец, за кладом смотаться — давно пора!

Сейчас, в настоящем — десятое сентября, вечер. В прошлом, тоже — вечер должен быть, если мне не изменяет память… Только — девятого июня. Как, хорошо то: посплю, озадачу народ работой в моё отсутствие и, следующей ночью — по холодку, в дорогу…

Я перешёл в прошлое — опять гружённый, как вьючный ишак: кроме нелёгкого груза золота и часов, (которые я решил пока оставить в прошлом, примелькался я с ними в настоящем — так и, зашухериться недолго) я нёс некоторую одежду для Лузеров. Настроение, что-то, у меня портится, когда на их лохмотья смотрю: бомжи бомжами!

Хотя, надо отдать должное, Дуня Лузериха постоянно эти лохмотья штопает, стирает подаренным мною хозяйственным мылом… На их фоне Ваня неприлично цветасто выглядит — да ещё, некоторые подаренные ему Кузьминичной вещи, вовсю его сёстры носят.

Самому Лузеру я подарил купленную в «сэконд хенде» простенькую рабочую робу «хэбэ», тёмно зелёного цвета — ношенную, но очень прочную, со множеством карманов, такую же кепку к ней и, почти новые ботинки — оттуда же и, кирзовые сапоги.

Его Дуне я подарил тоже, что-то вроде того… Но, она ничего кроме обуви носить не стала — типа, не бабская это одёжа! Тёмные времена, однако! Ох, тёмные…

Тогда, всему их семейству подогнал два рулона китайской хлопчатобумажной материи: один рулон белой, тонкой, для нижнего белья и рулон толстой ткани — почти джинсовой, светло-зелёного цвета. Ещё, рулон какой-то полушерстяной ткани, тёмно-синего цвета — под вид драпа… Кроме того, набор иголок и десять больших катушек разноцветных ниток. Пусть бабы шьют сами себе, что хотят и, носят — на здоровье… Нет, ну, я точно заболел альтруизмом в особо тяжёлой форме!

Однако, Дуняша оказалась швеёй ещё той! Не скажу про нижнее бельё — не видел, но верхнюю одежду она пошила… Руки бы оторвать!

Всем обнова понравилось и, семейка Лузеров уже и, не знает — как на меня Богу молиться! Как, мимо Храма в воскресенье идёшь — постоянно стук их лбов об пол слышишь!

…Чем, я там заболел — точно не знаю, но зато точно знаю, что, вся семейка Лузеров — под какой угодно присягой, даст свидетельство, что я и, есть — Стерлихов Дмитрий Павлович!

Переночевав, я «построил» персонал, включая Громосеку. Сообщил, что уезжаю на день или два… Может — даже на три, по делам. Дал задание: пока меня не будет, начать приводить в божеский вид дом Лузеров. Для его ремонта разрешил использовать «запчасти» с других домов, что похуже. Показал, с каких именно. Здесь есть вполне ещё приличные избы — вдруг пригодятся… Перевезли на мотоблоке бензиновый генератор в дом Лузера и электроинструмент.

Громосека попросил ещё циркулярку. Вот же, как говорится, губа не дура! Ладно, чёрт с вами… Сходил в своё время, разобрал в котельной-мастерской циркулярную пилу, по частям перенёс в погреб и, на тележке, перевёз в прошлое. Потом, по частям поднял наверх — в конюшню, погрузил на мотоблок и отвёз в дом Лузера.

Поговорил серьёзно с Лузером:

— Степан, я могу тебе доверять, как самому себе?

— Обижаешь, ба… Дмитрий Павлович! — от полноты чувств, даже задыхаться начал, — скажи только, жизнь за тебя отдам!

— Жизнь отдавать не надо… Тут, всё гораздо проще. Этот человек…, — я незаметно показал на Громосеку, настраивающего при «помощи» Вани циркулярную пилу, — мне очень нужен для моих планов. Но, вот беда — пьёт много, не дай Бог, лишнего перепьёт! И так, то сумасшедший — так, тогда вообще…

— Это точно, ба… Дмитрий Павлович, — перешёл на шёпот Степан, — говорит, его чеченцы похитить в рабство хотят, а их ещё при Александре Николаевиче — отце нынешнего государя Императора, усмирили… Точно, на всю голову больной!

Оставалось только крякнуть, от такой импровизации… Последнее словосочетание, кстати, он от меня перенял! Вообще, я заметил — вся семейка очень охотно и быстро усваивает от меня или Громосеки все словечки или выражения начала двадцать первого века, которые иногда против воли с языка срываются.

— …Но и, совсем без водки, тоже с ума сходит, места себе найти не может! Особенно по ночам… Вот, я и хочу тебе доверить выдавать ему по вечерам — пока меня не будет, по стакану водки. Справишься?

— Можешь, даже не сомневаться, Дмитрий Павлович! Всё будет пучком!

— Вот тебе два литра водки и гранёный стакан. Больше — конечно, чем надо, но это на случай если я подзадержусь…, — в глазах Лузера загорелась тревога, — да, ты не боись! Не пропаду, как давеча! Но, на день — два задержаться могу… Выдавай ему, как я сказал, по стакану вечером — но, только после того, как хорошо поест. Сам не пей пока! Лучше выпьешь, когда я вернусь. Целую бутылку тебе дам… Понял?

— Конечно, понял, — твёрдо ответил Лузер, — без твоего разрешения, Дмитрий Павлович, даже не понюхаю!

Ой, зарекалась кое-кто кое-куда не лезть… Как, бы они с Громосекой не состаканились… Ну, а что делать? Всё равно, рано или поздно, придётся их одних оставить. Но зато, если это испытание пройдёт — можно на него в дальнейшем и, в более серьёзных делах рассчитывать…

За два вечера — когда все, устав после трудового рабочего дня, а Громосека — ещё и, после своего стакана ложились отдыхать лежа, установил шпионское оборудование, купленное — практически случайно в Киеве… В России такие штучки, вроде, запретили к свободной продаже, а на Украине их ещё можно купить.

Одно из устройств я установил в гараже-конюшне, для охраны и наблюдения за тайником: вдруг Громосеке поискать пойло приспичит. Устройство было оснащено датчиками движения и при появлении в конюшне живого существа, размером крупнее кошки включалась фотовспышка, делались снимки происходящего в нём и, жутким голосом громко объявлялось: «Внимание! Вы находитесь на территории охраняемого объекта! Немедленно покиньте его, иначе по вам будет открыт огонь на поражение!»

Кроме того, я установил оборудование для скрытой наружной съёмки. Оно состояло из видеокамер наблюдения и центрального приёмно-записывающего устройства.

Первая видеокамера «простреливала» дорогу от Замка до Храма. Она была установлена мною на крыше Замка. Вторую видеокамеру я установил на крайнем — от дома Лузера, дубе. Она снимала, всё, что происходит во дворе Лузеров со стороны Замка. Третью видеокамеру я установил на куполе Храма… Она снимала всё, что происходит во дворе у Лузеров со стороны Храма. Некрасиво, конечно, но бережёного Бог бережёт… Слишком высоки ставки, чтоб кому-либо на все сто доверять. Видеокамеры оснащены датчиками движения и, начинали снимать и передавать изображение, когда в поле их зрения начиналось какое-либо шевеление. Солнечные батарее позволяли видеокамерам действовать автономно длительное время. Изображение передавалось и записывалось на центральном приёмно-записывающем устройстве, которое я расположил в кабинете. Ёмкости его памяти должно хватить на месяц.

Все эти устройства предельно миниатюрны и, установлены мною так, что если специально их не искать, то обнаружить — практически, нереально… Включить и выключить эту систему слежки можно с помощью специального пульта, размером с автомобильный брелок.

В час ночи — с расчётом, что приеду на Волгу в пять-шесть утра, я двинулся в путь. Ночь была полнолунная — светлая, поэтому я ехал — даже, не включая фару велосипеда. С собой взял металлоискатель, кое-что из рыбацкого, еды на три дня — хотя и, рассчитывал наловить на Волге рыбы. Ну и, спальный мешок и складную китайскую палатку — на случай дождя.

Грунтовка старинного тракта поросла местами травой, но была на удивление ровной. В двадцать первом веке в России асфальт не везде был таким ровным. А, ноги мои от частых переносов тяжестей по лестнице верх-вниз стали на удивление сильными. Поэтому, я не ехал — а летел и, прибыл на место бывшей паромной переправы через Волгу, на час раньше запланированного, ещё затемно — уже в четыре утра…

Вообще, вся Солнечная Пустошь… То есть — «мои» здесь, в девятнадцатом веке земли, входили в Балахнинский уезд Нижегородской Губернии. Уездный город — Балахна, родина Кузьмы Минина. На западе же, Солнечная Пустошь граничит с Костромской Губернией — где и, находятся сёла Старшие и Младшие Починки. На севере — через Болота, а затем через Волгу — Вятская Губерния.

В этом месте, куда я приехал, посреди Волги находится — ближе к нашему берегу, узкий и длинный — километров на пять, остров. На нём раньше — по словам Лузера, жили паромщики, сейчас он пустовал. Ниже по течению Волги с Солнечной Пустошью граничили, так называемые — Приреченские Земли. Почва здесь для земледелия слишком бедная, поэтому здешние крестьяне больше налегают на рыбную ловлю, охоту, всяческие ремёсла и отхожие промыслы… Помещиков здесь нет, земли принадлежат казне. Выше по течению — болотистые и заросшие лесом земли, практически безлюдные, переходящие в Болота, откуда в тридцатые годы и будет прорыт канал в Солнечную Пустошь…

Забравшись в место, где меня не видно с дороги, я развёл небольшой костёр, разогрел сухпаёк, вскипятил в походном чайничке воду, заварил чай… Пока готовил и завтракал, по Волге проплыло в разных направлениях несколько старинных пароходов. Заснял все эти плавучие раритеты на видеокамеру.

Плотно позавтракав, я прилёг поспать до обеда. Потом двинулся дальше по грунтовке, ведущей вдоль Волги к Нижнему Новгороду. Один раз навстречу попался мужик, едущий по каким-то своим делам на телеге. Еле успел свернуть с дороги, вовремя услышав скрип деревянных осей его телеги — встречи с местными мною пока не были запланированы. Расслабился, блин. Хорошо, что мужик расслабился больше — спал, по-моему…

На велосипед был установлен счётчик расстояния… Проехав сколько надо, я свернул к берегу. Где-то здесь должен быть зарыт клад — шесть килограммов серебряных монет…

Два дня прошли впустую — не считая рыбалки, конечно. До обеда я ловил рыбу, после обеда до ужина искал клад. После ужина опять ловил рыбу… Где-то втайне, в глубине души, могу признаться себе, что я не так за кладом поехал, как порыбачить непуганую рыбу. И, не прогадал! Ловились такие экземпляры, которые я в двадцать первом веке только по телевизору или в интернете видел! Трех-четырёх килограммовые лещи и язи! Пятикилограммовые щуки! А, судаки какие! Даже, попался один небольшой осётр — килограмм на пятнадцать… Как-то раз, такое что-то «попалось» — что не смог от дна оторвать, сколько не пытался. Решил уже было, что зацеп — мол, за корягу или притопленное бревно зацепился… Но, тут «бревно» как дёрнет! Германская «плетёнка», толщиной ноль три миллиметра, не выдержала. И, это очень хорошо! В противном случае оторвались бы мои руки…

Всё это я фиксировал на видео: у меня было три видеокамеры — одна на голове, налобная… Ну и, настроенные для съёмок слева и справа. После того, как от Барыги уволился я, в основном только тем и, занимался, что рыбачил. Последнее время пристрастился снимать процесс на видео и выкладывать свои — наиболее интересные с моей точки зрения, ролики в Иннет. Но то, что я за эти три дня наснимал, так это — ваще! Просмотров будет… Миллион! Нет! Десять миллионов! …Чёрт, а я тщеславный, оказывается…

Наиболее крупную рыбу я потрошил, резал на куски, обильно пересыпал солью и складывал в пластиковый мешок. Это на прокорм Лузерам.

На третий день, вечером — так и, не найдя никакого клада, я решил закругляться. Мешок был полный, увести бы… Свои продукты и водка кончились, одну рыбу кушать — конкретно надоело. Дождусь вечера и, по холодку, домой. Жаль, только, что клад не нашёл…

Пока ждал вечера — уже не рыбача, увидал нечто интересное: по Волге бурлаки тащили баржу… Оказывается, ещё водится такое! К пароходам то я, уже привык… Наснимал их столько, что можно было б смонтировать документальный фильм: «Речной транспорт России конца девятнадцатого века». Некоторые, так близко к берегу шли, что я и, без бинокля мог разглядеть пассажиров, которые бывало, приветливо махали мне руками. Как, то раз — в первый вечер, с одного «круизного лайнера» на борту которого звучала весёлая музыка, а по палубам гуляла нарядная публика по мне из чего-то шмальнули. По-пьяни, не иначе… Я тоже уже слегка накатил, поэтому открыл «канонаду» из «Осы» в ответку. Естественно, обошлось без жертв и разрушений.

…Как, не заснять такое! На носу баржи, ну не дать, не взять — Стенька Разин, гордо стоял весьма колоритного вида купец. Ну, может приказчик… Я снимал его, а в мозгу моём проходил неторопливый мыслительный процесс: Ну и, кто вообще, мог спрятать тот клад — если, не имеется поблизости крупных селений? Только, вот такой же ухарь-купец — проплывающий мимо… А, как он мог спрятать — если, он на барже плывёт, а не по берегу идёт? Да если бы и, решил ноги поразмять и по здешним лесам пёхом пройтись, он что? С собой такую тяжесть взял бы? Значит, что? Значит, тот купец — в семнадцатом веке, которым датируется клад, спрятал клад во время стоянки на берегу. Бурлаки то, не пароход — требуют регулярного отдыха. И, на ходу жрать не умеют — не лошади… Да и, лошади не умеют. И лошадям нужен отдых!

А, где может быть стоянка бурлаков? Ну, только в удобном для причаливания месте — а, ни где попало. А, их — удобных мест, не так уж и, много… А, ну-ка, проследим за бурлаками!

И, я пошёл за ними против течения. Далеко уйти не должны — уже вечер. Пора им на отдых устраиваться…

…Точно! Пройдя ещё версты три, бурлаки подтянули баржу к берегу, заякорили её, развели костры и, давай вечерять. По обрывкам разговоров, им даже по чарке водки налили… Я тоже — доев то, что у меня ещё оставалось, не разводя костра улёгся спать.

Проснулся, когда бурлаки уже готовы были отчалить. Слегка светало… Однако, шустро они!

Ещё, два часа прождал, когда бурлаки утянут баржу за пределы прямой видимости. Да, прикидываю скорость транспортировки грузов — когда пароходов ещё не было! Осторожно, держа «Осу» наготове, приблизился к лагерю… Ну, слава Богу, никого! До обеда ищу клад, после обеда, не смотря на результат — сваливаю. Даже, ночного холодка ждать не буду…

Лагерь бурлаков состоял из нескольких десятков землянок и шалашей различных эпох изготовления и, по большей части разрушенных. Сразу видно — лагерь редко посещаем. Бурлаки, по ходу, вымирающий вид тяги…

До обеда я безрезультативно искал клад на территории лагеря и в землянках. Находил всякую всячину: гвозди, обломки ножей, медные монеты и свинцовые круглые пули. Даже, наконечники стрел… Клёвый кистень нашёл, заныканый в углу одной из землянок. Боне в музей подарю.

Долго я, короче, искал… Пока, наконец, не дошло — не будет купец в лагере, на виду у всех закапывать своё серебро! Может, так дело было: при нападении на лагерь купец побежал в лес и успел спрятать там свои деньги…

Ладно, поищу ещё и, в лесу, пока батарейки на металлоискателе окончательно не сядут. Через полчаса: о, чудо! Свершилось! Я нашёл клад, под одним из деревьев!

…Что то, определённо не то! Шести килограмм серебряных монет, здесь — стопудово, нет. Килограмма два — не более в горшке, называемом в древности «кубышкой». …О! Зато, есть в нём шесть золотых монет! Берём, берём!!! Опять, золотая лихорадка, чёрт бы её побрал…

Ищем дальше… Отошёл, постепенно, дальше в лес. Металлоискатель уже на последнем издыхании. Вот толстое, поваленное, полусгнившее дерево, обыщу под ним и всё… Металлоискатель, что-то там — подыхая, еле-еле пропищал в последний раз. Ладно, покопаю… Ура! Есть! Вот, они — шесть килограммов серебряных монет! И, среди них — уникальные экземпляры, если сведения Джостика не брещут!

Быстренько собрался и, в обратный путь. Пилить пришлось по послеобеденной жаре… Да и, ещё груза — просто прорва, поэтому скорость была — не что, бы того…

Пока до Солнечногорска добрался, было уже около девяти вечера. Громосека, зуб даю — уже поужинал, принял на грудь стакан и выпал из этой реальности…

Ещё издали, подъезжая к дому Лузеров, услышал истошный женский визг. Должно быть, Степан свою Дуню уму разуму учит… Тут, у них так принято — не стоит вмешиваться. Типа, народного обычая…

Я замедлил ход. Бывало уже такое пару раз при мне, один раз — даже, из-за меня. Заметив, что грядки на огороде не совсем добросовестно прополоты, я сделал замечание Лузеру:

— Я, что ли, твоих баб учить должен?

После чего, с полчаса мог любоваться, как Степан Поликарпович с помощью какого-то дрына гоняет Евдокию Батьковну по огороду. Впрочем, выглядело это скорее — как ролевая игра, а не как избиение. Так, пара синяков. А, в остальном у них — совет да любовь и, никакого эмансиписьма…

Однако, что-то он через чур уж, увлёкся! Дуня орёт, как будто её убивают… Перепил, что ли, скотина? И, детские голоса слышны… Тоже кричат. Как-то, ненормально дети кричат! Детей то Лузер, почти не бил… Так, слегка отвешивал подзатыльник, воспитывая. Да и, не кричат так дети, когда их родители воспитывают…

Что-то, тут не то! Кто-то ржёт, по ходу — лошадь… Аренда, что ли? А, это кто ревёт, как рассвирепевший бычара? Я поднажал на педали…

Влетаю через открытые настежь ворота во двор к Лузерам… И, что я вижу? Картина Шишкина «Последний день Помпеи» …Или, скорее — «Утро стрелецкой казни»… Так сразу — без пузыря и, не разберёшься!

Во дворе, почему-то, стояли две добротные, красиво разукрашенные крестьянские телеги — с железными осями, с ошинованными железными ободьями колёсами. Кроме того, тут же находилась бричка или тарантас — я ещё не научился отличать. Во все три единицы гужевых транспортных средств были запряжены сытые, лоснящиеся лошади.

Но, это всё — фуйня: два каких-то дурня, которых я с ходу прозвал — «Двое из ларца», были заняты тем, что увлечёно — с азартом, грузили на телегу имущество из дома Лузера. Мотоблок и циркулярка были уже погружены. Клетка, битком набитая кроликами, явно не понимающих, что за кипеж… К одной из телег была привязана испуганно ржущая Аренда… Сам Степан Поликарпович валялся поодаль, весь в кровищи… Причём, чуть ли не нагишом! Громосека, тоже пристроился неподалёку носом в землю — тоже в одних трусах и майке…

Но, всё это — вообще, фуйня! Какой-то жирный хмырь, в котором я — влёт, по описаниям признал Ферапонта, намотав на руку руссу косу, бил по голове кулачищем полураздетую Дуню Лузер… Но, чаще мазал, потому-то ему приходилось ещё и, отмахиваться от налетающих на него со всех сторон орущих детей.

— Да, уймите ж, кто-нибудь этих бл…ких выродков, успеете с барахлом! — опять заревел он.

— Э нет, Ферапонт! — отозвался один из «Двоих из ларца», — Мы в твои…

Тут, эти двое увидели меня.

— Да, подсобите ж, говорю! Вам тоже достанется! — и, Ферапонт похотливо, с одышкой, загоготал, — Дунька сегодня добрая, всем даёт!

Тут и, Ферапонт прочухал что — что-то пошло не так и, обернулся… На пару минут нарисовалась немая сцена.

Было время прислонить велосипед к забору и скинуть рюкзак. Нужно немножко времени, чтобы отдышаться…

…В детстве я, из-за образа жизни моих родителей, не занимался, практически, спортом. Какие, на фиг, спортивные секции в тайге на новостройках? Только походил с полгода да вольную борьбу в одном посёлке под Благовещенском, да с год на бокс — когда родители некоторое время в Хабаровске работали…

Зато, драться приходилось постоянно! При переезде родителей, я каждый раз попадал в новый коллектив. В школе и во дворе. А, новичкам всегда и везде достаётся. Тут, ещё мой упёртый характер — не могу без сопротивления, чьё-нибудь верховодство признать… Поэтому, везде и всюду моё вхождение в коллектив начиналось с драк. И, чем старше я становился, тем ожесточеннее были драки.

Особенно сильно мне доставалось по переезду в Молдавию. Мне тогда чуть больше тринадцати было… В первый же день — после уроков, у мостика через небольшую речушку-ручей, меня встретили местные «шишкари» и что-то спросили по-молдавски. В ответ я спросил что-то по-английски, тут же схлопотав трендулей — хотя, бился изо всех сил. Отмудохали меня, значит, от души, выгребли из карманов мелочь… На следующий день всё повторилось. И, так почти каждый день.

Надо отдать им должное: избиение редко начиналось с группового, чаше меня вызывал на «поединок» кто-нибудь один. Затем, без всякой связи с результатом «рыцарского» поединка, уже подключались другие.

Особенно, угнетал тот факт, что начинали бить ребята старше меня, потом они отходили и избиение продолжала всякая мелюзга…

Конечно, били всё равно, по-детски — так что, особенных повреждений не случалось! Так, ерунда — синяки и ссадины… На все вопросы матери я упрямо отвечал, что по дороге споткнулся и упал. Отец, при виде синяков только усмехался и говорил:

— Когда-нибудь тебе надоест и, ты сам начнёшь бить!

Мой брат — Герман, в ту пору уже учился в Москве, друзей у меня в тот период, вообще не было… Те, русские подростки, что в той школе в незначительном количестве были, почему-то от меня шарахались. Да я и, сам: особенно, никому в друзья не набивался… Распорядок дня у меня, со временем, стал такой: утром я вставал очень рано и бежал три километра… Позже, даже шесть. После утреней пробежки — комплекс упражнений… Ничего особенного — отжимания на руках, приседания да стояние на «мостике». Просто, но очень эффективно — рекомендую всем!

После школы и звездюлей… Конечно, если себя хорошо чувствовал, я отрабатывал удары по старому футбольному мячу, набитому всякими тряпками и подвешенному на резиновых амортизаторах. Всякими мудреными приёмами не заморачивался — только удары всеми частями тела и обманные движения. На собственном горьком опыте — на собственной шкуре, буквально, понял: самые эффективные удары, это те — которые наносятся неожиданно, без замаха. Вот их, то я и отрабатывал… Остальное время я делал уроки и читал. Отец выписывал уйму всяких журналов — да и, в библиотеке я бывал, чуть ли не через день.

Где-то, через год выяснилось, что в одиночных поединках, я побивал — даже, более старших и сильных ребят, чем я. Тогда, они поменяли тактику — меня сразу начинали метелить толпой. Я тоже поменял тактику: нападая первым, я старался вырубить самого «борзого» и убежать. Очень часто это мне удавалось…

…«Коренной перелом» в этой затянувшийся и, обоим сторонам надоевшей войне, произошёл после одного моего коварного хода: убегая от толпы по разным маршрутам, я как-то заприметил на одной из улиц двор без забора, на котором находился плохенький домик, зато большой крепкий сарай. Я этим делом заинтересовался! Оказалось, в том доме живёт одинокая глухая бабка, которая очень редко выходит из дома… План созрел. После предварительной подготовки, я приступил к его выполнению.

В один из холодных ноябрьских дней я подошёл к — как обычно, ожидающей меня толпе неприятелей непривычно миролюбиво и, даже подняв руки:

— Пацаны, хорош воевать, а? Надоело, блин… Да и, голова, уже болит! Что вы всё по ней бьёте?

Я подходил всё ближе и ближе к ихнему вожаку. Здоровый парень, старше меня на два года, вон уже усы начинают расти… Вообще, здешние дети очень быстро созревают.

«Вожак» победно-снисходительно посматривал на меня… Толпа презрительно загудела. Нет, бить всё равно будут…

— Ну, хотите, я вам деньги буду давать? По сто рублей каждый месяц… Только не бейте больше!

Я подошёл совсем близко, практически вплотную…

— Вот возьмите за этот месяц — у отца украл…

Я засунул руку в карман, вытащил её со сжатым кулаком… Всё внимание их было приковано к ней…

Надо потянуть паузу…

— Ну, давай! — Вожак потерял терпение.

— На! — сказал я и…

Плюнул ему в рожу! И, бежать!

Толпа, матерясь, ломанулась за мной. Бежал я легко, даже немного притормаживая, чтоб они сильно не отставали. Вот, что регулярные тренировки значат! Им ещё мешало то, что они бежали за мной, извергая совсем недетские проклятия и угрозы в адрес «директорского сынка», сбивая себе дыхание.

Колонна преследователей ожидаемо растянулась: самые старшие и сильные впереди, младшие позади. Я этого и добивался. Забежав в сарай, я по лестнице взлетел на чердак, убрал за собой лестницу, подождал чуть-чуть — когда в сарай забежит побольше преследователей, закрыл люк на чердак и дёрнул за верёвку: система сработанных мной противовесов сработала и, ворота сарая захлопнулись. Теперь запертые в сарае неудачники самостоятельно из него не выберутся.

После чего, я не спеша, слез на землю и от души отп…здохал, как раз подбежавшую к тому времени, «мелюзгу». Убежать они не могли — конкретно сбили себе дыхалку, во время погони за мной. Сопротивляться мне — тем более. Я просто по очереди жестоко избивал их — с пугающей меня самого, холодной яростью.

Среди «мелюзги» несколько оказалось с сотрясениями мозга, один со сломанной челюстью, двое со сломанными носами, ну а просто ушибов и фингалов — никто, даже и, не считал! По какой-то непонятной мне до сих пор, причине, «мелюзга» никому не рассказала о запертых в сарае «старшаках», поэтому те просидели там всю ночь, до утра. Вся милиция была поднята на ноги, весь посёлок перерыли, нашли только тогда, когда глухой бабке за каким-то хреном утром в сарай приспичило… Несколько человек из них легко обморозились или слегли с воспалением лёгких. Но, главное, они там устроили междуусобчик и, от души отхерачили своего оплёванного «Вожака», а позже ещё долго шугали за предательство «мелюзгу».

Поднялся нешуточный скандал! На меня уголовное дело завели, правда — до суда не дошло, за моим малолетством… Зато меня поставили на учёт в детскую комнату милиции. Отца на партсобрании пропесочили и, отец меня знатно выпорол, я его не осуждаю — это была его святая обязанность.

«Война» на этом не закончилась: но, теперь я перешёл в наступление. Пока не опомнились, я вылавливал их по одному — где угодно, когда угодно и избивал. К отцу бегали жаловаться через день, он меня периодически порол — но, чуть ли круглосуточная занятость на работе не позволяла делать это ему так часто, как требовалось и, поэтому я не унимался. Заявления в милицию шли потоком, но я со временем научился делать подобные дела без свидетелей и следов телесных повреждений, не столько избивая, сколько унижая и запугивая.

Так продолжалось почти год, пока они сами ко мне с мировой не пришли. После этого, мы — даже подружились, я достаточно хорошо выучил молдавский и до самого моего ухода в армию мы вместе с молдаванами совершали набеги на соседние посёлки, рифтуя на дискотеках морды тамошним парням и «портя» местных девок.

Это был «пик» моей бойцовской карьеры — хотя, позже драться приходилось тоже довольно часто: в армии, во время учения в Технологическом… В девяностые меня, даже, вербовал в свою ОПГ один местный авторитет. Отказался. Не то, чтобы я особенно честным был, нет — просто достаточно умным. Понимал, что подобная карьера не чем иным, как тюрьмой или могилой, закончится просто не могла.

С неграми дрался — когда в Америке жил… Случайно, как-то раз забрёл в квартал — в который, белому человеку случайно забредать не рекомендуется… Без дробовика!

Не… Нет, не тянут они против наших! Так — понты одни… Те же молдаване — не в пример, более стойкие в драке.

Я оглядывал место предыдущего и предстоящего боя. По огороду, как Мамай прошёл! Крольчатник полностью разбомбили — даже сетку содрали, крохоборы… А Лузер то, их хорошо отделал: перед тем, как его — его же оглоблей вырубили! Вон она — переломленная, валяется. У самого Ферапонта левый глаз наливается синевой, один из «молодцов» хлюпает расквашенным носом, второй — нет, нет, да и, прикладывает руку к правому боку…

— А ты, что за хрен с бугра? — вежливо поинтересовался Ферапонт, отпуская Дуню.

Та, с подвываниями отползла к мужу, дети стайкой за ней.

Надо, же! А, я то думал, что это выражение — новодел, а оно, оказывается, древнее, как Матушка-Русь…

— Я местный помещик, Стерлихов Дмитрий Павлович. А вы, кто такие будете? Зачем вы пришли на мою землю, зачем грабите и бьёте моих людей?

Криминальная троица переглянулась:

— Что-то, не похож ты на помещика, — нагло заявил Ферапонт, — одежды у тебя какие-то чудные…

Действительно, здешние помещики в ношении «афганки», наверняка, замечены ещё не были. Я достал из кармана документы Дмитрия Павловича и, издали, предъявил:

— Достаточно? Или, тебе ещё что-нибудь показать? Так, что вам надо на моей земле?

Троица переглянулась…

— Стёпка Ху… задолжал нам денег и по отработке…

В это время Громосека начал подавать признаки жизни. Он сел, обвёл окружающую обстановку мутным взглядом и пробасил:

— Дай им …зды, Вован! — успел — таки, значит накатить свой стакан!

Степан, тоже вроде зашевелился. Ну, слава Богу, все живые!

— Если, мой человек что-то вам должен — вы должны были ко мне и, обратиться. А, женщину его, зачем били? Она вам тоже, что-то должна?

Все трое смотрели не столько на меня, как на мой велосипед, не показывая при этом особенного удивления. Должно быть, были наслышаны про него у тех мужиков, которые тут первыми побывали. Да и, рюкзачок мой, мешок с рыбой на багажнике велосипеда и удочки в чехле приковывали их внимание. При этом троица продолжала переглядываться — на что-то, видно, решаясь…

— В, общем так, мужики: выкладывайте из телег, всё что у меня взяли, и я сделаю вид, что ничего не произошло. А, если к Степану Поликарповичу Лузеру у вас какие-то претензии — то, давайте по закону, через суд…, — всегда надо давать шанс человеку мирно с вами разойтись.

— Ну? Что делать будем, мужики? — воззвал к подельникам Ферапонт, — неужели отдадим всё это? Да, со Стёпки и малой толики всего этого не отсудим! Может, того… Их?

Вот олень, то! Да с «этим всем» вычислят его, как дважды два! Как бомжа на «Мерседесе» в центре Москвы в моё время. Но, жадность, она лишает рассудка…

— Ты, Ферапонт, совсем сдурел, что ли? Мы ж, сюда не за этим ехали… На каторгу или в петлю приспичило? — второй из «Молодцов» проявил признаки благоразумия. Молодец, тебя я убью последним! Шутка…

Первый из «Молодцов» вопросительно хлюпнув расквашенным носом, посмотрел на Ферапонта.

Ферапонт задумчиво почесал пятернёй начинающий лысеть череп под картузом. Потом выдал:

— Всё равно, если этот настучит, — он показал рукой на меня, — нам на орехи достанется… Не посадят, так по судам затаскают, а там разорят подчистую. Будете, как тот… По миру кусочки выпрашивать.

— После того, как тебя повесят, Ферапонт, — встрял в разговор я, — твоей семье никто — как ему, даже кусочка не подаст. Злые на тебя мужики…

— Да нету у меня никакой семьи…, — устало махнул рукой Ферапонт, сплюнув в сторону Лузеров, кучкой облепивших лежащего на земле главу семейства, — из-за него, вот… Ну, что ты, дура Дунька, в нём только нашла? Вышла бы за меня, всё б ладно сейчас было бы…

Ни шиша себе, деревенские страсти! Вильямс Шекспир! Вы лох…

— У нас есть семьи, жёнки и детки! — второй из Молодцов продолжал гнуть гуманитарную линию, — они не должны страдать из-за того, что у тебя на неё, на Дуньку, в одном месте чешется… Сколько девок, уже, в двух сёлах перепортил, всех вдов оприходовал, а всё его на мужнюю бабу тянет! Нет, ну что за человек…

И, Миротворец сплюнул, не забывая почесывать правый бок.

Первый из Молодцов, нерешительно хлюпая разбитым Стёпкой Лузером носом, переводил взгляд с одного оратора на другого.

— Да, не будет никакой каторги и прочего! Что, вы бздите? — вдруг осенило Ферапонта, — «уработаем» их всех, а потом сами поедем и покажем становому, что когда мы сюда приехали, то увидели, как этот шибзик топором их всех порешил, а шибзика я пристрелил…

«Шибзик», которого я в миру знал, как Громосеку… Даже, как Бориса Михайловича, сидел на земле и бессмысленно пялился в одну точку, не подозревая, какая важная ему уготована роль…

…Он сказал «пристрелил»? По ходу, у этого типа — у Ферапонта, имеется ствол! Это хреново!

— Добро их между собой поделим, у барина — поди и, деньжата имеются… Ведь так, барин?

— Конечно, имеются, — я ещё надеялся уладить миром, — сколько вам надо, чтобы вы убрались отсюда навсегда?

Однако, это подлило керосина в огонь…

— Ну, а я что говорил? — довольно, как слон, затрубил Ферапонт подмигивая дружкам уцелевшим глазом, — если у него такие вещи, то, сколько должно быть денег? Детей своих в городские гимназии пристроите учиться! В большие люди выйдут… Думайте, дурни!

— А, становой нам поверит? — прохлюпал Первый из Молодцов, — что этот заморыш перебил столько народу?

— Никита Изотыч, что ли? Да, он мне ещё не про такое поверит! Особливо, если мы с ним по-Божески поделимся! Я, что? Его первый год знаю? — продолжал Ферапонт, — или, могет, я с ним мало водки выпил?

Ну, прям, лихие девяностые: бандиты, крышующие крестьян и продажные менты!

Второй из Молодцов не унимался:

— Детей тоже предлагаешь порешить? А, грех на душу взять не боишься?

Молодец!

Но, у Ферапонта на всё был ответ — умный, падла:

— Ты бы, Петруха, помолчал насчёт грехов! Ты, когда у Косого последнее жито забирал, много про его детей думал? А, ведь этой зимой у него из семерых пятеро подохло. И, сам Косой сгинул неведомо где… Ещё, что тебе напомнить? На тебе — как и, на нас всех, столько грехов — что уже и, не отмыться вовек…

«Мироротворец» на глазах стал меньше ростом…

— Батюшке подношение сделаем — отмоет! — обнадёжил, хлюпая носом, Первый из Молодцов, — вот раз, ты Ферапонт всё придумал, то тебе значит, Дунька со Стёпкой… с выродками. Можешь, после этого её «попробывать» — в глаз уже бить не будет… Гы, гы, гы!

Ага, это значит, Дуня его так! Ну, уважуха!

Между тем страсти накалялись:

— А, вот хрен вам! — яростно зарычал Ферапонт, — хотите и, рыбку съесть и верхом прокатиться? Я порешу Стёпку с Дунькой и… Младшего выродка. Ну и, заморыша пристрелю. Петруха пускай решит барина, а девок вы меж собой делите, как хотите… Можешь их пробовать! Хочь до, хочь после — тебя всегда на малолеток тянуло…

— Это когда меня на них тянуло? — обиженно захлюпал Первый, — что ты мелешь?

От таких разговоров Дуня Лузер, утихнувшая было, снова потихоньку завыла, за ней дети. Степан, неудачно попытался встать. Снова упал. Его вырвало…

Однако, пора кончать — подзае…ало. Я незаметно шагнул вперёд:

— Вы, ещё тут между собой передеритесь, горячие починковские парни… Вон, кажись, ваш становой едет, — я показал рукой за их спины, — может он вас рассудит?

Главное было — сказать это убедительно. У меня это получилось! Троица, как один обернулась. Я ещё сделал шаг вперёд и оказался прямо перед Ферапонтом, поэтому, когда он повернулся назад, то получил удар головой в переносицу. Мой «коронный» удар, кстати! Много народу пострадало от него, более ста лет… Вперёд. Бил я со злобы очень сильно, мог бы загнать нос в череп, но Ферапонту повезло — что, он был намного ниже меня и удар пришёлся вскользь. Но, переносицу я ему сломал! Брызнула кровь и, он схватился руками за лицо, слегка согнувшись. Последовал второй мой «коронный» удар: обеими руками я ударил открытыми ладонями ему по ушам. Дикий визг… Должно быть, ему очень больно!

Ферапонт, схватившись руками уже за уши, встал нараскорячку, не догадавшись упасть. Просто я не дал ему времени подумать… Ну, что ж. Сам напросился на третий удар! В следующий раз будет посмышлёнее… Третий удар был вовсе не моим и, вовсе не «коронным»: я просто сильно ударил Ферапонта по… Ногой в промежность. Очень сильно! Схватившись уже за собственные яйца, вытаращив наливающиеся синевой глаза, стойкий Ферапонт, наконец-то, с воем не упал — а скорее, осел на землю.

Второй из Молодцов… Ну, тот что — «Миротворец», совершил ошибку: он сразу же — без подготовки, ударил меня кулаком в ухо. Но, бил с размаху боковым… Да, замах был на рубль! Удар получился на копейку… Возможно, помешало ранее сломанное Лузером ребро — так как, после попытки удара Миротворец болезненно сморщился. Я довольно легко уклонился и тыльной стороной ладони «слегка» прикоснулся… Правильно, туда же! По его правому боку — по сломанному Степаном Лузером, его ребру. Написано же, не помню где: «Бей по больному месту». Вот я и, бью… Миторворец побелел, как потолок больничной палаты, а я сбил его с ног подсечкой. С этим тоже всё…

Первый из молодцов совершил ещё большую ошибку. Он решил подготовиться! Метнулся к телеге, вытащил оттуда топор и, замахиваясь им, бросился на меня. Хороший топор, кстати — на длинной ручке. Никогда ещё такого топора на Руси мне видеть не доводилось!

В принципе, мог его из «Осы» вырубить, но созрел некий — ещё без чётких контуров, план. Несколько минут Первый из Молодцов гонялся за мной по двору с топором — пытаясь меня зарубить, кажется. Только, вот всё тщетно — только даром запыхался! Я же, убегая, умудрился дать ему несколько пинков по заду. В дело постепенно вмешались мои «союзники» в виде детей, которые начали швырять в того разнообразными предметами, в основном комьями земли. Один раз, даже, попали… В меня. Правда, не больно. Тем временем, Дуня Лузер, подобрав обломок оглобли, принялась мутузить ею стоящего раком и, держащегося за собственные яйца, Ферапонта.

Наконец-то, встал на ноги Степан:

— Держись, барин, счас, подсоблю…

Покачиваясь, он направился в мою сторону. Однако, видон у него! Сотрясение точно есть, что ещё — не знаю…

Красиво всё завершить помешал всё тот же Ферапонт. От ударов Дуни, он видимо, пришёл в себя, пошарил за пазухой и вынул из-за неё пистолет. Что за система, не знаю, видно только, что двуствольный. Дуня с визгом отскочила в сторону, грянул выстрел… Мимо! Вот, удод! С такими заплывшими глазами, разве попадёшь в кого? Только, разве что самому застрелиться…

Первый из Молодцов несколько оцепенел — на секунду, после его выстрела и это стало для него фатальным. Ну, не совсем, конечно. Я ногой сильно лягнул его по левой коленке. С хрустом нога вывернулась и, с истошным криком Первый из Молодцов рухнул на землю — не выпуская, впрочем, топора из рук. А зря… Подпрыгнув, я приземлился всей массой на его правую руку… Хруст… И, абонент стал временно недоступным. Потерял сознание, короче.

На звук возни Ферапонт выстрелил второй раз и, тоже — мимо… После этого он тупо несколько секунд жал спусковой крючок, пока я не подошёл и не забрал у него эту бесполезную игрушку, треснув ею же его по голове. Так, слегка… Впрочем, хватило — Ферапонт опять отключился. Осмотрел конструкцию. Ну и, древность! Насверлю в стволе дырок и отдам Боне в музей.

Я осмотрелся: да, блин… Картина Репина «Вечер на Куликовом поле»! Кругом раненные и контуженные. Взгляд Громосеки на секунду принял осмысленное выражение, он пробасил:

— Я что вам, утырки, говорил? Придёт Вован и, даст вам всем …зды…, — и снова «ушёл» в себя.

Дуся с детьми хлопотала возле опять улегшегося Степана. Ферапонт со товарищи находились в состоянии глубокого отрубона и, только крол в клетке на одной из телег, забив на непонятно чем занимающихся двуногих, принялся за то, для чего и был предназначен — вовсю «окучивал» очередную крольчиху. Рано, же ему, блин… Ну а, что теперь?! За уши, что ли оттаскивать?

Однако, что-то я устал! Счас свяжу этих мокроделов-неудачников и, домой в своё время — спать… Связал я их следующим хитрым способом: сначала связал руки и ноги, потом верёвкой стянул ноги и руки за спиной друг к другу, так, что они оказались натянутыми, как луки… Этот способ я где-то в интернете видел. Полезная вещь, этот интернет! Много в нём всего полезного…

Из гуманных соображений Первому из Молодцов связал и стянул только левую руку и правую ногу, по диагонали, повреждённые конечности трогать не стал… Я ж, не зверь какой!

Не забыть бы серебришко и немного золотишка из двух кладов в тайник положить.

…Перейдя в своё время, первым делом — как отдышался и в себя пришёл, кинулся проверять, нет ли изменений в истории. Сверил специальной программой информацию на ноутбуке, оставленного в моём времени, с информацией, записанной на флешку, которую я брал с собой в прошлое…

…Слава Богу, никаких видимых изменений нет. Вот только, инфа о том кладе исчезла из ноутбука. Дааа… Жалко, конечно тех рыбаков. Интересно, как не нахождение того клада изменило их судьбу? Надо бы не забыть и не полениться, проверить.

Выспавшись и отъевшись, отдохнув и отлюбив, я хорошо подготовился, обдумал свои дальнейшие действия, и — прихватив кое-что, вечером снова отправился в прошлое.

В этот раз я был уже в костюме девятнадцатого века, в так называемом «спортивном» — предназначенным для активной физической деятельности знати. Слегка осовремененный, конечно. Мне он, кстати, больше всех из пошитых в театральном ателье, нравился.

Кроме того, чтоб пустить пыль в глаза… Тут то — в девятнадцатом веке, ещё больше встречают по одёжке! Я надел все свои цацки: на левом запястье — золотые часы «Полёт», на груди — охренеть, какой золотой крест на, офигеть можно, какой цепочке… Ну, про «болт» на пальце и прочие булавки-запонки, я уже и не говорю!

Ну, во дворе Лузеров всё «по-старому»: то есть полный бардак. Моё появление, в «цацках», произвело непередаваемое впечатление: Дуня что-то выронила, дети поразевали рты, а сам Лузер при моём приближении попытался встать.

— Лежи, лежи Степан, не вставай! — и, Дуне, — у него сотрясение мозга. Несколько дней должен лежать… Понятно? Иначе можешь вдовой остаться…

Ну, впрочем, это я преувеличиваю. Внешний осмотр показал, что в принципе, слава Богу, ничего страшного… Отлежится. Я ж, на скорой два года санитаром подрабатывал, кое в чём наблатыкался…

Степан показывая рукой на обломки собственной оглобли, улыбаясь, проинформировал:

— Надо, же… Как чуял! Трещина, то на оглобле — ещё с той осени была! Всё хотел новую сделать, да как-то всё… Ну, как чуял!

Понятно, повезло — иногда и, собственное раздолбайство впрок идёт! Ещё по армии понял… Ему повезло, по ходу — что добивать не стали, кинувшись грабить. Ну, везунчик! Чужая жадность, всё же больше пользы приносит, чем даже собственное раздолбайство — это однозначно!

Пока положили Степана на старенький тулупчик у стены, мне он во время «допроса», как консультант может понадобиться. Громосеку мы с Дуней перетащили в дом.

Пока Дуня с детьми наводила хоть какой-то порядок во дворе, приступил к осмотру обвиняемых-потерпевших. Однако, потерпели они…

В более-менее приличном состоянии находился один Миротворец. Он, кстати, уже в памяти, начнём с него. Развязав, я раздел его до пояса… Ага. Точно, ребро ему Степан сломал, а я ещё добавил. Разорвав его же рубаху на полосы, я крепко — заставив выдохнуть, перебинтовал ему грудную клетку.

— Нормально! Жить будешь… Возможно, даже — долго. Если конечно, не помрёшь на днях…

Обнадёжив такими словами пациента, я перешёл к следующему. Это Первый… Тоже, вроде, приходит в сознание. Развязал… Осмотрел первым делом его ногу:

— Ну, бегать и скакать ты уже не будешь, но шкандылять потихонечку — вполне! Где-то месяца через три…

А, что с его рукой? …Ну, с рукой полегче:

— Рука, фигня, заживёт… Главное, ты топором ею поменьше махай — а, то вообще оторваться может!

Наложим шины из подручных материалов на ногу и руку… Первый Из Молодцов во время процедуры несколько раз вскрикнул:

— Что, больно? Ну, извини, обезболивающее я тебе колоть не буду… Ты же меня без обезболивающего зарубить собирался? Так? Так! Ну и, не обессудь…

Опять отключился. Ну, ни чё… Очухается — куда он денется!

Следующий Ферапонт… Ну, ему, как главарю, главе — так сказать, всё больше по голове досталось. Как говорил великий Мао: «Бейте по штабам!» Вернее, скажет… Посмотрим, чем я смогу помочь… Да ничем! Не помрёт — в смысле. Сделаю, только надрезы возле глаз — спущу кровь, чтоб опухоль спала. А то, ж не видит ни хрена, а видеть ему надо… Нос, естественно, сломан… Насуём ему тампонов в обе ноздри — чтоб нос выправить, а то он будет похож на хронического сифилитика с провалившимся носом… Как с таким носом по девкам бегать?

Ах, да! Кстати, насчёт девок: у него же, ещё промежность болит, по которой я пнул, в смысле яйца… Ну, извини! По мужским яйцам я не копенгаген. Тут узкий специалист нужен… Будем надеяться на могучий организм и его защитно-восстановительные силы!

Приступим, помолясь, к опросу свидетелей и «допросу» подозреваемых. Евдокия Лузер показала — что, как только они сели сегодня вечерять, эта троица сюда без приглашения заявилась… Несказанно удивились, увидев их здесь. Степан проинформировал вновь прибывших, что он человек барина и, что барин скоро прибудет… Согласились подождать. Степан, из вежливости пригласил их на ужин — те не отказались.

Пока всё шло мирно, но после ужина Михалыч, Громосека — то есть, стал при всех требовать чтоб ему налили. Пришлось ему налить. И, понеслось… Криминальное трио стало требовать, чтоб и, им налили. Степан налил, думал — отстанут… Не отстали — мало показалось. Допили всю водку, что была, давай рыскать по дому и пристройкам. Увидели много интересного… Давай все понравившиеся вещи выносить, несмотря на то, что Степан их уведомил, что это всё не его, а барское… Ну, а дальше — и, без слов понятно.

Короче, как обычно: во всём виновата водка, а страдают и отвечают люди…

Я отвёл Миротворца подальше от соучастников — чтоб не влияли и, политкорректно спросил:

— Ну, рассказывай, как на духу, за каким членом вы сюда припёрлись?

Из его показаний нарисовалась вот такая картина маслом: когда, те трое крестьян вернулись из усадьбы Генерала, на ушах стояла вся деревня. Неделю «героев» зазывали в каждую, практически, избу, угощали чем могли и просили рассказать про вернувшегося «Генеральского сынка». Кто-то верил, кто-то не верил — было даже несколько драк…

Окончательно поверили, когда узнали, что вернувшиеся привезли подаренные «Генеральским сынком» чудные вещи. И, после этого неплохо поправили свои дела! Селищёв — он же «Смелый», продал подаренную мной его сыну Ване — Мелкому, то есть, зажигалку, рассчитался со всеми долгами… Денег от продажи зажигалки, ещё хватило — чтобы съездить в город, хорошо там накупился, поправив хозяйство.

Степан… Ну, тот — Помельче, сын Матвея… Шустрого, то есть — экономно вылечив свою чесотку, принялся лечить чужие. Не за «так», разумеется — деньгами берёт или продуктами… Теперь к нему со всей округи чесоточные едут лечиться! Хватает и, на хозяйство и батьке Матвею на питие… Интересно, надолго ли тому, что Помельче, трёхлитровой банки мази хватит? Очень интересно…

Умнее всех поступил Анисим — это, тот что «Угрюмый»… Он без спешки уехал на две недели в город, не спеша продал там все пустые пластиковые бутылки, фантики и прочие упаковки. Вернулся на шикарной «заводской» телеге, запряженной парой крепких лошадей. И, ещё денег на «обмыв» осталось… Да, блин! В удивительное время я попал! Да тут — охренеть, как здорово! Подняться можно на нашем элементарном бытовом мусоре! Нет, ну как охренительно, то!

Естественно, всем так навариться захотелось! Только местные богатеи не позволили. Сначала, типа, мы съездим, разрулим обстановку… Вот и, разрулили! Валяются сейчас кверху …опами.

В, общем понятно — за хабаром мужички поехали… Одно только непонятно:

— А скажи мне, Петруха, если вы такой авторитет среди мужиков имеете, то как вы допустили, что они мою усадьбу разграбили?

Молчит. Что-то, он как-то подозрительно молчит:

— …А, сдаётся мне, они по вашему наущению мою усадьбу грабили, а?

Горячо, горячо…

— А, если сейчас поехать, да в ваших избах пошерстить, то поди — моего добра там…

— Да, Ферапонт это всё надоумил!

— Ладно, больше вопросов не имею. Пока… Сядь вон там, под забором.

Единственный глаз Ферапонта, что мог видеть — хоть и, как через щёлку, источал лютую ненависть:

— У нас, барин, так подло не дерутся!

Хотя он и, оху… Похудел изрядно, увидев меня «всего такого из себя» — при всём параде, но присутствия духа не потерял. По ходу, сильный характер — на понт такие не берутся! Только на реальные факты… А, их у меня! На десять таких, как Ферапонт хватит.

— Вот вы — подлецы, этим и, пользуетесь! Ну что, Ферапонт?! Вляпался ты в большие неприятности. Отвезу вас счас в околоток, только не в ваш — где Изотыч, а в Балахну — где Изотыча нет. Повесить тебя, может и, не повесять, но по Сахалину с тачкой побегать придётся!

— А, за что? — изумлённо прогундел Ферапонт и громко гундяво заорал — чтобы подельники слышали, даже сломанный и набитый тампонами нос не помешал! — приехали мы со Стёпки долг требовать, а ты на нас напал и чуть не убил… А, со Стёпкой вы бабу евойную не поделили… Ведь, так дело было, мужики?

— Так, так…, — отозвался еле слышно Первый.

Счас я тебе и, вторую ногу сломаю!

— Ну, что ты разорался, дятел? Кроликов мне испугаешь, а они — вон у меня, делом заняты… У тебя глаз хорошо видит или резкость тебе навести?

Левый глаз Ферапонта, подбитый ещё Дуней, всё же заплыл, зато правый бодро таращился на меня с невообразимой ненавистью.

— Хорошо…

— Про фотографию что-нибудь слышал, или вы здесь вообще тёмные?

— Слышал…

— Тогда смотри, — я достал из кейса кучу фотографий, сделанных мною вчера в будущем из отдельных — самых интересных, кадров видеонаблюдения. Не наглея, я сделал эти фото чёрно-белыми, чтобы не слишком шокировать местных аборигенов, — …вот это ты бьёшь оглоблей по голове Степана… Наверное, думал — что мёртвым он тебе долг быстрее отдаст, чем живой.

От вида фотографий Ферапонт так изумился, что я начал про себя, ругать себя, что не заснял это… «Вот же тормоз! Такое видео пропало… Миллиарды просмотров, если в Ютуб выложить!»

Из кейса же, я вытащил свод законов, найденный в Генеральском кабинете. За очень древний год, конечно… Но, в данном случае пойдёт:

— Так, посмотрим… «Попытка убийства»… Сколько тебе за неё светит? — я поднёс книгу к самой роже Ферапонта и щёлкнул его по сломанному носу. Ферапонт болезненно зашипел, — извини, подумал, что ты уснул…

— Идём дальше… Вот, смотри, ты портишь одежды на замужней бабе, а вот бьёшь её же… Если даже, не принимать в расчёт порчу имущества, нанесение лёгких и средних телесных повреждений, то всё равно канает попытка изнасилования…, — я снова поднёс свод законов к носу Ферапонту, не забыв щёлкнуть его по носу, — что молчишь, то? Ну, не очень много за этот эпизод получишь, конечно… Но, учти! Мужикам, с которыми ты будешь на Сахалине тачками греметь, очень может не понравиться эта твоя статья, но очень может понравиться твоя жирная задница… А, мужики то те, очень долго настоящих баб с большими задницами не видели — там, на Сахалине, то! Смекаешь, к чему я?

Я снова щёлкнул Ферапонта по носу:

— …Хотя, кто знает! Со временем тебе, может и, понравится. К «хорошему» привыкают быстро…

Ферапонт убито молчал.

— Вот тут, ещё несколько интересных фото… Это ты стреляешь, непонятно в кого… При желании и, это можно — как попытку убийства раскрутить. Хотя, нет! Будем считать, что это ты в воздух пулял — Дуню с дрыном отпугивая. Тебе и, так достаточно.

Подержим паузу, пускай осознает… Достаточно:

— И, это ещё не всё, Ферапонт! Сдаётся мне, это ты мужиков назюкал мой Замок разграбить. Спорим, я сейчас поеду и человек двадцать свидетелей в вашем селе найду?

Молчит. Знает значит, кошка, чей косяк скурила… Я достал ещё фотографию и поднёс опять к глазам Ферапонта. Тот зажмурился, ожидая традиционного щелчка по носу, но в этот раз ему повезло, вернее, мне не надо было отвлекать его внимание от года выпуска «Свода законов»:

— Вот это кто, смотри?!

— Ты…

— Правильно. А, рядом кто?

Ферапонт напряг зрение:

— Генерал какой-то…

— Ты что, скотина? Какой генерал?! Да это же дядя нашего Государя Императора — Великий Князь Алексей Александрович! Он — генерал-адмирал, тупая скотина! Ему простые генералы за водкой бегают!

Когда у меня жил Джостик — скрываясь от американского правосудия, он меня кое-каким простейшим фокусам фотомонтажа научил. Правда, я как обезьяна тыкал по клавиатуре в заученном порядке, не осознавал смысла своих действий и, эти мои фотомонтажи можно было невооруженным взглядом разоблачить… Но, не Ферапонтовским невооружённым взглядом.

Глаза Ферапонта верноподданнически расширились, даже тот — заплывший, стал шире… Или, менее заплывшим? Не понятно…

— Хочешь спросить, к чему это я? Да к тому, что когда мы с ним, с Великим Князем, последний раз по весне беседовали за рюмкой чая — не припомню, чтобы он мне говорил, что за время моего отсутствия на Руси разрешили дворянские усадьбы зорить. Разорение барской усадьбы — это покушение на существующий порядок и бунт против Государя Императора!

По роже Ферапонта было видно, что он, наконец-то, вкурил, во что встрял…

— Что об этом говорится в своде законов? — я полистал книжку, уже не поднося её к морде подсудимого — и, так поверит, — ну, вот… Или, очень долгая каторга, или очень короткая смертная казнь через повешение! Ты что выбираешь? Ну, пока полежи тут, подумай… А, я пока твоим дружком займусь.

Подошёл к Первому. Однако, по ходу, у него болевой шок. Как бы не крякнул… Сделал ему противошоковый укол — мне его смерть ни к чему. Подождал, пока подействует.

Наконец, лицо Первого порозовело, он перевёл дух и сказал:

— Спасибо тебе, барин и прости нас, неразумных… Бес попутал.

— Как зовут, то?

— Фёдором люди кличут…

— Если бес попутал, то Бог простит, Фёдор! Тебе долго по ушам тереть, как Ферапонту, не буду. Вот смотри: вот это ты грабишь на пару с Петрухой, вот ты снимаешь одёжу со Степана и с другого моего человека… Даже за это — если грамотно подойти, тебе срок впаяют… Тяжело тебе будет, Федя, на одной ноге с тачкой по Сахалину бегать! Вторую то, в тюремном лазарете отпилят — ты даже не сумлевайся…

Фёдор, он же Первый, угрюмо молчал.

— Ты, Федя, главное — не отчаивайся… До каторги дело может и, не дойти, — в глазах Первого мелькнула искра надежды, — вот смотри: это ты с топором пытаешься убить меня… Смотри, сколько много раз! Почитаем «Свод законов Российской Империи». «Попытка убийства лица благородного сословия, произведенная всяким быдлом неоднократно, цинично и, с особой жестокостью»… Вполне можешь рассчитывать на смертную казнь.

Ну, это отсебятина, разумеется… Я откровенно, с серьёзным видом стебался.

Лучик надежды погас…

— Но ногу, Федя, тебе один хер отпилят! Чтоб её, ногу, хоть несгибающуюся, спасти, с тобой возиться надо. А в тюремных лазаретах возиться не будут — отпилят и всего делов…

Когда я накладывал Феде шины, я понял что тот, не очень то стойко переносит физическую боль:

— А когда тебе — в тюремном лазарете будут отпиливать ржавой, тупой пилой ногу, тебе будет очень больно, Федя…

Первому реально поплохело! А, постебаюсь-ка, я ещё:

— Неудобно, конечно, тебе на эшафоте на одной ноге стоять будет — но так, недолго же! Ррраааз и, всё — готово! А я ещё слышал, что в Нижний из Франции специальную виселицу привезли, для одноногих… Вот, там тебе будет в самый раз! Ты, если что — просись, чтоб на ней…

Пускай полежит, подумает, пойду почирикаю пока с «Миротворцем»:

— Так, ты Петруха, значит?

— Так точно, Ваше Благородие! — от всего услышанного у Петрухи, видать, сдвинуло крышу.

— Служил?

— Так точно, Ваше…

— Ладно, расслабься… Анисим, это твой дружок?

— Так точно!

— Ещё раз услышу «так точно», сломаю тебе рёбра с другой стороны. Для симметрии. Понял?

— Так… Понял, Вашенство…

Походил вокруг него, посмотрел, нагоняя жути…

— Ну, тебе то, Петруха, много не грозит…, — показал ему фотографии, — видишь, всего лишь грабёж. Лет пять-восемь каторжный работ и, ты свободен — как муха в полёте! Заодно, с хорошими людьми познакомишься. Научишься у них, глядишь, чему…

Перспектива знакомства с «хорошими» людьми, с последующим у них обучением, Петруху, явно не радовала…

— Тебе, Петруха, главное — похудеть надо срочно! А то на каторге за «кабана» пойдёшь…

— Как это, за «кабана»?

— Да так. Обыкновенно… Когда старые каторжане собираются в бега, то они с собой новичка берут пожирнее. Ну, вроде тебя! И, потом в тайге питаются его мясом…, — читал я про такие случаи…, — что это ты позеленел? Бок опять болит, что ли? Глубоко не дыши… Что, это ты так разволновался, то?! Ты — мужик здоровый, может это ты их съешь!

Сделав полный круг — как белая акула вокруг тонущего «Титаника», снова подошёл к Ферапонту:

— Тут ещё есть интересное фото, Ферапонт! Вот смотри: это Дуня бьёт тебя в глаз. Покажи такое в селе — над тобой усе лошади ржать будут… Вместе с курями и телями!

Аж, заскрежетал зубами:

— Хотел бы отвести в полицию, уже вёз бы… Что тебе от нас надо, барин? — я ж, говорил: умный, падла!

Я действительно не хотел доводить дело до ментов — тем более, до суда… Не люблю я это дело — да и, не хочется пока привлекать лишнее внимание к себе.

— Предлагаешь раскидать на месте?

Немного подумав, Ферапонт кивнул головой, соглашаясь с такой формулировкой.

— А, твои подельники согласны? Может, они предпочитают нары и баланду из гнилых червей?! Со мной же, по-дёшеву не договоришься!

Подумав подольше, Ферапонт всё же крикнул:

— Петруха, подь сюды, — крикнул он Миротворца. Когда тот подошёл, он обратился к нему и лежащему рядом Первому, — барин предлагает миром уладить… Что думаете?

Миротворец первым высказался:

— Конечно, надо бы миром…

Первый угрюмо прохлюпал разбитым носом:

— А, куды деваться? Натворили дел, …лять…

Ферапонт обвёл своих подельников уцелевшим глазом:

— Мы согласны, барин. Давай, разоряй нас…

Ага. Вот, ты какой мягкий стал — стоило тебя по носу один раз щёлкнуть как следует! Разорять их я не собирался, но ощипать, как следует надо… Материальные дела свои поправить — сколотить первоначальный капитал — словами наших либералов-рыночников! А, как он — первоначальный капитал, сколачивается, как не грабежом колоний или репатриациями с побеждённых?! Только так! Колоний у меня пока в наличии нет, а побеждённые — вот они, имеются!

— Ваня, — обратился я крутящемуся рядом младшему Лузеру, — принеси, пожалуйста, мне табуретку.

Пока Ваня искал ту самую табуретку — переселившуюся к Лузерам, Петруха-Миротворец трясущимися руками пытался завернуть «козью ножку». Он, похоже, один из присутствующих здесь — не считая Громосеки, курил. На глаза попалась пачка «Примы» лежащая на чудом не перевёрнутом во время бурных сегодняшних событий столе, за которым Лузеры обедали, по-летнему — во дворе. Громосека, по ходу, оставил… Пожалел Петруху. Подошёл, взял пачку, вытащил сигарету, засунул ему её в рот и, даже дал прикурить от своей зажигалки.

Наконец, Ваня принёс из дома табуретку. Во дворе обедали на скамьях, то…

Не торопясь, я начал:

— Разорять мне вас ни к чему, но проучить надо. Для вашей же пользы! А, то я вижу — обнаглели вы вконец от безнаказанности. Вообще, боятся перестали…

Помолчал, наблюдая за реакцией. Вижу, у мужиков от сердца отлегло. Ну, сейчас произойдёт знаменитая раздача слонов:

— Ну, во-первых: скидывайте все одёжу и сапоги. В одном исподнем домой поедите… Ну, что? Стесняетесь, что ли?

Пока раздевались, пояснил:

— Мне ваша одёжа ни к чему, Степану она тоже мала. Это, для того, чтобы все в округе знали, что пойдя ко мне за шерстью — вернёшься стриженым! Петруха, помоги Фёдору раздеться, чего стоишь, то? Если будет желание, позже сможете свою одёжу выкупить, я её пока попридержу…

Ну и, персонально:

— На тебе, Петруха, наименьшая вина. Поэтому, у тебя, кроме одёжи, всего лишь конфисковывается орудие преступления — телега. Можешь — прям сейчас и, перепрягать свою лошадь в степановскую телегу. На ней и, уедешь и дружков своих увезёшь. Не скакать же вам всем троим верхом…

Не веря своему «счастью», Петруха в три затяжки докурил «Приму» и чуть не побежал к своей лошади.

— У тебя, Фёдор, ситуация сложнее…, — Первый из Молодцов напрягся, — но, тоже разрешимая. У тебя, за дела твои тёмные и грехи тяжкие, я заберу и, лошадь и телегу. Домой тебя Петруха — как ты слышал, подкинет. Но, этого мало… Чтобы с тебя ещё содрать? А? Может, сам подскажешь, что? Для экономии времени, а то скоро темнеть будет, а вам ещё домой добираться…

Фёдор призадумался, но подсказать не успел. За него это сделал Степан Лузер. А я то думал, что он спит! Ага, заснёшь тут…

— Коровы у него хорошие, дойные…

— Вот! Через неделю чтоб, дойная корова… С телёнком! Была здесь! Ты меня хорошо понял?

— Красаву пускай отдаёт! — уточнила Евдокия Лузер.

— Слышал, Федя? Дама просит Красаву, надо уважить даму…

Достаточно бодро, с полным осознанием, что ещё легко отделался, Первый радостно захлюпал носом:

— Понял, Барин, понял! Красава, так Красава. Я себе ещё наживу.

Ну и, наконец — самый цинус! Ферапонт, слушая всё это, тоже — слегка посветлел лицом. Не очень то радуйся:

— У тебя, Ферапонт, я естественно, забираю коляску вместе с лошадью. Позже — если захочешь, сможешь её выкупить — мне она ни к чему. Также, до дома Петруха тебя подвезёт… Кроме этого, с тебя десять тысяч рублей за моё порушенное имение…, — эх, по глазам вижу — мало запросил! Недостаток у меня имеется — добрый я слишком…, — знаю, сам частично виноват, что уехал, никого не предупредив, оттого так мало и, запрашиваю. Наполовину серебром, наполовину ассигнациями… Не знаю, где возьмёшь, но чтоб через две недели деньги были у меня.

Нормальный, по любому, будет стартовый капитал мне. Да ещё, если его — особенно серебро, несколько раз через портал пропустить…

— За Степана все долги заплатишь… Что он там вашему Князю по отработке, по выкупным платежам должен?

Ферапонт назвал сумму… Не знаю — много это или мало. Я в здешних реалиях ещё — как заяц в географии. Но, Ферапонту, с умным видом сказал:

— …Ну, так сущие пустяки же, что крохоборничать? Кроме того, с тебя обеспечение продовольствием его семьи, — я показал рукой на Лузера, — ведь ты его трудоспособности лишил. Когда, он теперь пахать сможет? Да и, опять же — мне ущерб… В, общем ты понял?! Кормишь Степана, его семью и его животных до мая следующего года. Первое поступление провианта жду через неделю. Вопросы есть?

— Сделаю…, — угрюмо, но спокойно и, без недавней жгучей ненависти прогундел Ферапонт.

— Особенных деликатесов я от тебя не жду — это должна быть нормальная здоровая крестьянская еда.

Ферапонт согласно кивнул головой.

— Ещё, с Дуней тебе надо рассчитаться… Ты глазищем не зыркай — должен рассчитаться и, всё! Ты ей бесчестие делал? Делал! Одежды ей порвал? Порвал! Сам творил, никто не понуждал? Ну, вот с тебя и, причитается: одеть её, её мужа и детей. Тоже, ничего там, такого особенного, не надо — обычная новая крестьянская одежда и обувь — летняя и зимняя. Ну, как у их жён и детей…, — я показал на Федьку и Петруху.

Ферапонт, конечно — набычился, но спокойно набычился — без излишней злобы…

— Через две недели вместе с деньгами жду одежду. Если, что-то непонятно, спрашивайте не стесняйтесь.

Ферапонт опасливо покосился на кейс, куда я недавно спрятал «улики» и «Свод Законов»:

— А эти? Фотографии… Куда денешь?

— Буду хранить у себя в надёжном месте. Если всё, как я требую, выполните и пакостить мне не будете — никому не покажу. Слово дворянина!

Около часа они собирались. Вернее, собирался один Петруха, Ферапонт не мог собираться по причине, что ходил он враскорячку… Ну, просто умора! Промежность, в смысле — яйца, ещё не отошли… В смысле — не прошли… Тьфу, ты!

Фёдора, вообще — отнесли и положили в Петрухину, бывшую Лузеровскую телегу. Не скоро ещё сам двигаться начнёт… Месяц — как минимум, проваляется.

Я завёл мотопомпу и накачал в деревянную ёмкость воды, чтобы напоить лошадей. Налил и, «налётчикам» бочонок, для питья на дорожку — с опохмела да звездюлин, так пить хочется… По себе знаю! Проинструктировал «раненых» как им себя вести, чтобы побыстрее выздороветь. И, бросая на меня угрюмые взгляды, «налётчики-залётчики» отправились в обратный путь…

Мягко я их наказал? Да, практически, чисто символически! А, что делать? Убить, что ли? Ну, во-первых: всё село знает, куда они поехали! А, во-вторых: не умею я убивать людей и, не уверен, что мне стоит этому учиться… Ну, не моё это! А обложить данью покруче — значит загнать их в угол. Этого тоже делать не стоит по многим причинам… А так, пока — на время хотя бы утихнут, радуясь, что легко отделались! А там посмотрим…

Утром Громосека, не успев проснуться, докопался до меня:

— Вова! Мы, что? В прошлом?!

Шила то, в мешке не утаишь, как любила поговаривать моя покойная бабушка.

— Да, Борис Михалыч, мы в прошлом! В тысяча восемьсот девяносто втором году…

— А, обратно можно?

— Можно, можно… Мне можно. И, тебе можно… Через два года, как договорились. Уже, даже меньше двух лет осталось! И мой совет тебе, Громосека: ни по пьяни, ни по трезвяне, не вздумай ляпнуть, что ты из двадцать первого века! И, ничего такого… Этакого. Доказать ничего не докажешь, а попадёшь или, в местный дурдом или в монастырскую тюрьму. Дурдом здесь — это просто подвал, где тебя посадят на цепь и будут каждый день …издить. Это — метод лечения в этом времени такой. Других то лекарств, пока ещё не изобрели! Некоторым, говорят, очень помогает… Особенно, от депрессии. Поможет ли тебе — не знаю. В монастырской тюрьме из тебя бесов будут изгонять — то есть, тоже…издить. Иначе, без этого — бес не изгоняется. И, главное: никто тебе там ничего, кроме воды не нальёт… А, оно тебе надо?

— Нет, не надо! — испугался Громосека.

— Ну и, помалкивай!

— Да считай, что я умер!

Ещё почти две недели я прожил в прошлом, только периодически переходя в своё время — в основном, чтоб «разгрузиться» или принести оттуда какую-нибудь вещь. Пока Лузер отходил после удара оглоблей по голове, мы с Громосекой восстановили крольчатник, как смогли помогли Дуне и детям навести порядок на огороде. Ну и, дом Лузерам потихоньку помаленьку ремонтировали… Где сделали, где доделали крышу, двери и окна. На окна я дал им не стекло, а толстую полиэтиленовую плёнку. Недолговечно, конечно, но после бычьего пузыря, что был у них раньше — это просто, абздец! Потихоньку принялись за печь, которую я им решил переделать под вид моей — иначе дров зимой не напасёшься…

Очко, конечно, всё равно поигрывало — а, вдруг те «терпилы», какую гадость замутят. Поэтому я, «отксерив» через портал, притащил сюда «Сайгу». С патронами решил не экспериментировать, вдруг порох или капсюля свои свойства за сто лет поменяют и, принёс из будущего полсотни оригинальных. Но, сомнения всё равно душу грызли. Ладно, если каких отморозков натравят — я, может и, отобьюсь… А, если жандармы на горизонте появятся, тогда что делать? Отбиваться, сдаваться или бежать в будущее? И, то и, то и, то — как не крути, одинаково хреново…

Так и, не решив, что в таком случае делать, я неделю провёл, как на иголках. Огромным облегчением было, когда через оговоренный срок появились «гонцы». Сын Фёдора — быковатый двадцатилетний парень, злобно глядящий исподлобья, пригнал корову с телёнком и дал тридцать рублей за папашину и Петрухину одёжу. Практически, час в час с ним, два ферапонтовских шныря привезли на двух телегах кучу жратвы — в основном рожь да овёс, мешок муки да немного яиц. Ну и, овощи кое-какие… Мяса вообще не привезли — да и, ладно! По такой жаре мясо всё одно не довезти — протухнет. Мы тут рыбой пока вместо мяса питаемся, что я нарыбачил. Отмачиваем и, жарим, варим… Раз в неделю я даю Лузерам банку тушёнки.

Получив наказ, что привезти в следующий раз, шныри отбыли восвояси…

Ещё, через неделю заявился сам Ферапонт. Промежность его, в смысле — яйца, вроде отошла — зажили, в смысле. Не знаю, как там функционально — но, на ногах держится и движется вроде, нормально. Он привёз одежду Лузерам, ещё еды — даже, копчёного мяса немного… Ну и, отдал мне деньги — десять тысяч рублей, как и договаривались. Степан меня уже проинструктировал по местным ценам, поэтому за одежду я содрал с Ферапонта, поторговавшись, целых сто пятьдесят рублей. За лошадь и тарантас поимел я с него две тысячи рублей.

Ну, всё — это край! Пора легализироваться, пока я всерьёз в какую-нибудь нехорошую историю не залетел.

Степан практически выздоровел. Прошедшие события доказали, что его можно оставить на хозяйстве на длительный срок. Дождусь, когда Автопром «драбаган» мне смастырит и, вперёд в Нижний, а то мой «племянник» — он же мой прадедушка, поди заждался «дядюшки-миллионера» из Америки… А, пока — в прошлое ни ногой!