Рейган

Решение баллотироваться

В предыдущих главах мы уже затрагивали вопросы, связанные со вторым сроком президентства Рейгана. Но касались мы их в силу того, что они были связаны с проведением мероприятий первого президентства, и разрывать живую ткань изложения мы считали нецелесообразным. Возвратимся теперь немного назад и расскажем, как Рейган вторично занял высший исполнительный пост.

Первые четыре года были для президента серьезной школой.

Выборы 1984 года стали очередным триумфом Рейгана, как и его вице-президента Буша, который, будучи известным и опытным государственным деятелем, держался в тени, не вмешивался в политические решения, демонстративно повторял журналистам, что он лишь выполняет конкретные поручения президента.

Вначале в окружении Рейгана некоторые близкие сотрудники, а главное его супруга, высказывали мнение, что ему не следует выставлять свою кандидатуру на второй срок. Нэнси очень боялась нового покушения. Кроме того, отмечалось, что покушение 1981 года и крайне сложные годы первого президентства отрицательно повлияли на здоровье Рейгана. У него ухудшилась память, появились затруднения со слухом, он стал быстро уставать. Явно болезненный характер носили повторения Рональдом одних и тех же сюжетов, часто почти одними и теми же словами. В то же время очевидцы почти единодушно отмечали, что Рейган, который нередко расслаблялся, умел в нужный момент жестко себя контролировать, говорить с прежней яркостью и простонародным юмором, который так нравился публике.

Уже в начале января 1984 года стало ясно, что Рейган намерен вновь вступить в предвыборную борьбу: стали поступать сведения, что он формирует свой предвыборный штаб, который получил название Комитет Рейган — Буш 1984.

В воскресенье 29 января он выступил по радио и телевидению, чтобы сообщить народу США, что в свои 73 года (до дня рождения оставалась неделя) намерен еще на четыре года посвятить себя служению нации на высшем государственном посту, причем сообщил об этом и от имени вице-президента Буша[532].

Именно с этого он и начал свое краткое выступление из Овального кабинета Белого дома: «Я принял трудное решение: я буду стремиться к переизбранию».

В основном речь была посвящена тому, какой была страна в 1970-е годы и как она изменилась за последнее четырехлетие. Рейган говорил: «Когда я впервые обратился к вам отсюда, наша национальная оборона была угрожающе слабой, мы перенесли унижение в Иране, а наша родина просто плыла по течению, вероятно потому, что здесь, в Вашингтоне, не верили в смелость и силу характера нашего народа. Но, что было хуже всего, мы находились на грани экономического коллапса в течение ряда лет в результате государственной политики чрезмерного и оскорбительного налогового обложения».

А затем следовали просто ошеломляющие цифры, свидетельствующие, как изменилась Америка за последние три года. Далеко не все они были статистически выверенными, но использовались умело, так что выглядели более чем правдоподобно. Рейган делал вывод, что Америка завершила «долгую ночь национальных бедствий» и теперь «поднимается на ноги». Прямо не говорилось, что именно привело к такому возрождению, но каждому слушателю и зрителю становилось ясно, что имеется в виду прежде всего правильное руководство страной со стороны президента.

Разумеется, обращения к прошлому, даже ближайшему, было недостаточно, чтобы идти на новые выборы. Позитивная программа была сформулирована достаточно четко: «Наша работа не завершена. Нам еще придется изрядно потрудиться, чтобы победить безработицу, добиться контроля над государственными расходами, возвратить автономию штатам, сохранить мир и найти место для Бога в наших школах».

В таких же — патриотических и оптимистических — тонах строилась вся избирательная кампания.

Первичные выборы в Республиканской партии в 1984 году проводились, однако, по существу дела, были формальными, так как во всех штатах неизменно голосовали за Рейгана. Фактически оппозиционных ему кандидатов республиканцы не выставляли.

Правда, о намерении бороться за Белый дом объявил бывший губернатор штата Миннесота, опытный политик Гарольд Стассен. Но он отлично понимал, что на реальное выдвижение рассчитывать не приходится, и включился в праймериз в нескольких штатах только для того, чтобы напомнить о себе американцам. Вскоре Стассен объявил о снятии своей кандидатуры, и Рейган оказался единственным претендентом. По итогам первичных выборов за Рейгана было подано 6,5 миллиона голосов (98,7 процента), за Стассена (несмотря на то что он снял свою кандидатуру) — 12,7 тысячи (0,2 процента), за случайно выдвинутых кандидатов — 55,4 тысячи (менее одного процента) голосов.

20—23 августа на съезде республиканцев в Далласе (штат Техас) результаты голосования были уникальными во всей истории Соединенных Штатов. Из 2235 делегатов в первом и единственном туре за Рейгана голосовали 2233 человека. Два делегата воздержались, против не было подано ни одного голоса. Почти такие же результаты дало голосование по выдвижению на должность вице-президента: Буш получил 2231 голос (кроме двух воздержавшихся, еще двое голосовали за двух других лиц, получивших по одному голосу).

Особенности кампании

Было, однако, ясно, что сами выборы, то есть состязание между основными партиями, будут проходить в более сложной обстановке.

Демократы вначале выдвинули восемь кандидатов. Из них наиболее известным был бывший вице-президент в администрации Картера Уолтер Мондейл. Среди других кандидатов заслуживает внимания сенатор от штата Огайо Джон Гленн, в прошлом храбрый летчик и один из первых американских астронавтов: 20 февраля 1962 года он третьим в мире человеком после Ю. А. Гагарина и Г. А. Титова совершил орбитальный космический полёт и стал национальным героем США. На первичных выборах, однако, Гленн, как и другие кандидаты, уступил место несравненно более опытному Мондейлу. Вначале считалось, что в выборах примет участие Эдвард Кеннеди, но тот отказался участвовать в гонке и даже не включился в праймериз. Мондейл пытался заручиться дополнительными голосами, выдвинув кандидатом в вице-президенты члена палаты представителей Джеральдин Ферраро — первую женщину, претендовавшую на этот пост.

В свои 73 года Рейган был старейшим в истории кандидатом на президентский пост в США. Предвыборная борьба проходила главным образом по вопросам внутренней политики. Мондейл резко критиковал «несправедливости» экономических мероприятий Рейгана в предыдущие годы, заявлял о необходимости ликвидировать бюджетный дефицит. В выступлении на съезде Демократической партии он неосторожно заявил: «Давайте скажем правду. Мистер Рейган повысит налоги. То же самое сделаю и я. Но он вам не скажет этого, а я уже сказал»[533]. Так Мондейл попытался представить Рейгана лицемером, а себя — честным и открытым политическим деятелем. Однако избиратели услышали в его словах, напечатанных почти во всех газетах и переданных по телевидению, главное — намерение повысить налоги, и это, по оценкам многих наблюдателей, лишило кандидата демократов немалого числа голосов.

Пресса Демократической партии распространяла слухи, что престарелый Рейган в случае избрания не выдержит нагрузки и очень скоро уйдет в отставку, передав власть вице-президенту Бушу. Эти слухи были настолько упорными, что посол СССР Добрынин во время встречи с Бушем напрямую задал ему вопрос по этому поводу. Буш ответил: «В Вашингтоне скорее произойдет землетрясение, чем добровольный уход Рейгана, ибо он очень любит пост президента и все атрибуты власти»[534].

Штаб Рейгана и он сам апеллировали не столько к разуму, сколько к эмоциям избирателей. При этом особое внимание, учитывая возраст президента и одновременно кандидата на переизбрание, обращалось на агитацию среди молодежи. Выступая в городе Хэммонтоне, штат Нью-Джерси, Рональд признался, что любит песни рок-музыканта и поэта Брюса Спрингстина, уроженца этого штата, который считался кумиром молодежи и обладал массой всевозможных премий[535].

Рейган говорил, явно стремясь обеспечить себе поддержку молодых американцев: «Все, что мы сделали, и все, что мы намерены сделать, направлено на то, чтобы превратить Америку в еще более свободную страну. Будущее Америки зависит от тысяч мечтаний, которые наполняют ваши сердца, будущее Америки — в призыве к надежде в песнях человека, которым восхищаются многие молодые американцы, — Брюса Спрингстина из Нью-Джерси. Именно в том, чтобы помочь вам воплотить эти мечты в жизнь, и состоит моя работа».

Правда, сам Спрингстин, человек амбициозный и независимый, через день, во время своего концерта в Питсбурге, несколько чванливо и барственно произнес: «Ну, недавно президент упомянул мое имя в своей речи, и я удивился: какой из моих альбомов ему понравился. Вы не знаете? Не думаю, что это альбом “Небраска” и что он его слышал»[536].

Штаб Рейгана на эти не очень уважительные замечания не реагировал. Песня Спрингстина «Рожденный в США», носившая патриотический характер и осуждавшая пренебрежительное отношение к ветеранам вьетнамской войны, даже стала своеобразным гимном рейгановской кампании. Она была написана в 1984 году и вошла в альбом под тем же названием, который многократно переиздавался. Песню не раз включали в список лучших песен мира, и именно это использовал Рейган. Он, казалось, имел основание использовать эту песню, которая многими воспринималась как осуждение вьетнамской войны: ведь она была развязана при президенте-демократе Джонсоне, а прекращена при республиканце Никсоне. Рональд, когда-то исполнявший песни в фильмах, теперь сам напевал слова Спрингстина:

Тот факт, что Рейган с особой настойчивостью обращается к молодежи, был ярко продемонстрирован в самом начале выборной кампании, еще в марте 1984 года, когда он использовал широко разрекламированную переписку с учеником начальной школы в Вашингтоне афроамериканцем Рудольфом Ли-Хайнесом, который выиграл конкурс по чтению и писанию писем без помощи взрослых. Рейган специально посетил школу, где учился этот мальчик, выступил перед учениками, а затем объявил, что в качестве награды вступает с Рудольфом в личную переписку. Затем действительно началась переписка, в ходе которой мальчуган спрашивал президента о его актерской работе, о том, как поддерживать дружбу с ровесниками, и даже как кататься на лошади. Вот отрывок из одного письма, адресованного Рудольфу: «Мне было приятно получить твое письмо и узнать о твоих неплохих оценках. Продолжай в том же духе. Ты знаешь, у нас с тобой есть что-то общее: я тоже не отличался хорошими оценками по естествознанию, но, как и ты, я пытался с этим справиться. Мы вместе должны этого добиться»[539].

Избирательная кампания Рейгана не отличалась какими бы то ни было находками, пропагандистскими и рекламными изобретениями. Отмечался, правда, успех двух кратких телевизионных передач, оплаченных штабом Рейгана на правах рекламы. Обе передачи были подготовлены и сняты видным специалистом по рекламе Холом Райни, он же читал дикторский текст.

Одна из крохотных передач, получившая известность как «Медведь в лесу» (по первому предложению текста), была посвящена внешнеполитической позиции Рейгана, основанной на достижении мира с позиции силы Соединенных Штатов[540]. В ролике огромный медведь, под которым подразумевался СССР, бродил по лесу, причем сопроводительный текст разъяснял, что медведь может быть очень опасен и что всегда надо быть подготовленным к встрече с ним в лесной чаще. В финале появлялся человек с ружьем, и медведь отступал. Ролик завершался сценой с портретом Рональда и текстом: «Президент Рейган готов к миру».

Прямо не упоминая Мондейла, выступавшего против увеличения военных расходов, за сохранение с СССР отношений мирного сосуществования и отказ от взаимных угроз, рекламный фильм давал понять, что Рейган лучше, чем его соперник, подготовлен к тому, чтобы во всеоружии встретить угрозу своей стране. Политтехнолог Ричард Виртлин, придумавший эту рекламу, получил заслуженное одобрение в экспертном сообществе, которое специально отмечало значение этого рекламного фильма для укрепления внешнеполитической предвыборной платформы республиканцев[541].

Неменьшим успехом пользовался второй рекламно-агитационный ролик, который авторы назвали «Более гордые, более сильные, самые лучшие», но в итоге он получил популярное наименование «Снова утро в Америке» и по первым словам текста, и как символ обновления нации, осуществляемого под руководством Рейгана[542].

Если первая передача касалась темы, затрагивавшей каждого американца, но все же воспринималась как нечто сравнительно абстрактное, то вторая была обращена к гражданам низкого и среднего достатка. На экране демонстрировались радостные, уверенные в себе люди, причем преобладала молодежь, а за кадрами слышался спокойный и полный оптимизма голос диктора. Вот полный текст этой нехитрой, но оказавшейся очень убедительной передачи:

Вторая передача в значительно большей степени, чем первая, склонила массу избирателей к поддержке Рейгана. Она получила ряд премий в области рекламы и агитации и была высоко оценена политиками и политологами. Известный республиканский стратег Дэн Шнур так оценил эту работу Райни: «Большинство политических реклам бьет зрителей прямо по голове, тогда как его работа производит столь же сильное впечатление, но в менее конфронтационном и более гладком стиле»[543]. Журнал «Тайм» через три десятилетия отнес эту рекламную передачу к десяти самым выдающимся рекламам во всей истории США. «Смысл был простой, патриотический и вдохновенный. Трудно было посмотреть это видео и не поддержать кандидата; вот почему это была одна из самых мощных рекламных кампаний во все времена»[544].

Рональд Уилсон Рейган, 40-й президент США

Советник по национальной безопасности Джон Пойндекстер

Министр обороны Каспар Вейнбергер

Нэнси Рейган провозглашает войну против наркомании

Директор ЦРУ Уильям Кейси

Рейган объявил о своем намерении переизбираться на второй президентский срок

Первые дебаты Рейгана и Мондейла. 1984 г.

Официальный портрет президента. 1985 г.

На конной прогулке с королевой Великобритании Елизаветой II

С Маргарет Тэтчер в ее резиденции

С римским папой Иоанном Павлом II

Рейган принимает бежавшего на Запад резидента советской разведки в Лондоне О. Гордиевского

Журнал «Тайм» объявил Рейгана и Андропова людьми года. 1983 г.

Рейган в посольстве СССР делает запись в книге соболезнований по случаю смерти Ю. В. Андропова

Рейган и Горбачев беседуют у камина. Женева, ноябрь 1985 г.

Встреча в Рейкьявике. 1986 г.

Рейган у Берлинской стены произносит свою знаменитую речь. 12 июня 1987 г.

Рейган и Горбачев на фоне фрагмента Берлинской стены. 1992 г.

Встреча Горбачева в Белом доме. Декабрь 1987 г.

Прием в Белом доме в честь супругов Горбачевых

Прогулка по лужайкам Белого дома

Рейган и Горбачев подписывают договор о ликвидации ракет средней и меньшей дальности

С Горбачевым перед собором Василия Блаженного в Москве. 1988 г.

Рейган с женой на одной из улиц Москвы

Лекция в Московском университете

Никарагуанские контрас

Рейган принимает доклад комиссии Тауэра по делу «Иран-контрас»

С женой перед уходом с президентского поста

Вход в Библиотеку Рональда Рейгана

Письмо Рейгана к нации с информацией о том, что он страдает болезнью Альцгеймера

Могила Рональда Рейгана

Полемика с Мондейлом и вторая победа

Рейган дважды встретился с Мондейлом в телевизионных дебатах. Организатором диспутов являлась «Организация женщин-избирательниц», а первую встречу проводила (уже в четвертый раз за свою профессиональную карьеру) журналистка программы «Новости Эй-би-си» Барбара Уолтерс, которая стала уже мастером-«модератором» такого рода столкновений. Во встрече участвовали также журналисты, которые задавали вопросы кандидатам.

Первая встреча состоялась 7 октября в Центре искусств города Луисвилл, штат Кентукки[545].

Во время дебатов Рейгану пришлось нелегко как по объективным, так и субъективным причинам. Главная проблема состояла в том, что, имея в виду намеченную вторую встречу, на первой внимание было сосредоточено на внутренних, главным образом экономических проблемах, которые во время первого президентства Рональда разрешить не удалось. На весьма ехидные вопросы Мондейла, а также журналистов Рейган отвечал, как всегда, в самой общей форме. Экономические неудачи он относил к объективным обстоятельствам, ошибок и просчетов администрации не признавал, утверждал, что на второй свой срок обладает единым планом хозяйственного возрождения страны.

Согласно регламенту перед встречей был брошен простейший «жребий первенства»: монета дала право Мондейлу первому ставить вопрос и первому выступить с подведением итогов. Это дало ему некоторые преимущества, которые, впрочем, многими были признаны кажущимися.

Кроме того, Рейган, видимо, понадеялся на свою память и опытность. Скорее всего к дебатам он серьезно не готовился. Сказалась и предвыборная усталость: при всей энергии и боевом настрое республиканского кандидата не следовало сбрасывать со счетов его возраст.

Поэтому некоторые его ответы звучали невпопад, и почти все они давались без конкретных примеров, к которым он был обычно склонен, а также почти без цифр. Кроме того, Рональд допустил несколько мелких неточностей, за которые ухватились оппоненты. Он произнес «здесь, в Вашингтоне», хотя дебаты происходили в другом городе. Воинскую униформу назвал просто одеждой, причем употребил слово wardrobe, которым обычно обозначают платяной шкаф, а по отношению к одежде употребляют только в просторечье (по аналогии с русским словом «гардероб»). Все это были мелочи, на которые разумные люди не обратили внимания, но их было достаточно для откровенно враждебных комментаторов, чтобы позволить себе намеки на состояние рассудка кандидата и даже на старческий маразм.

Касаясь личных свойств действующего президента, Мондейл по-прежнему утверждал, что тот проявляет качества не столько государственного руководителя, сколько шоумена, и даже сорвал одобрительные аплодисменты аудитории. Ведущая была вынуждена попросить присутствующих не выражать своего отношения к происходящему, не отнимать дорогое время. Основная часть дебатов прошла примерно вничью, никого не убедив в преимуществах того или иного кандидата.

Правда, заключительное слово Рейган произнес с блеском. Вероятно, основные тезисы этой заключительной речи были подготовлены заранее, но Рейган произнес ее как бы экспромтом, взволнованно, с присущим ему ораторским и актерским искусством. Он поставил вопрос: стало ли лучше жить рядовым американцам за последние четыре года, и дал на него положительный, подкрепленный наконец-то рядом цифр ответ. Однако позволил себе расширить этот вопрос, говоря: «Я обещал новое начало. Так что мы действительно стоим только вначале. Если бы дело было завершено, я дважды подумал бы, следует ли стремиться к переизбранию». Подкрепив свои слова цифрами намечаемых экономических мероприятий, сохранения и расширения помощи тем, кто действительно в ней нуждался, Рейган завершил речь словами: «Я думаю, что мы возвращаем американскому народу свойственный ему дух. Я думаю, что он сохраняет оптимизм и патриотизм. Мы можем повторить слова Томаса Пейна[546]: “В наших силах снова начать строить этот мир”».

На этом фоне заключительное слово Мондейла прозвучало сухо и фактически попыткой лишь опровергнуть слова Рейгана о том, что американцы укрепили свое социальное положение. Мондейл избрал не лучшую тактику: он оборонялся, а не наступал.

В любом случае решающего преимущества по итогам первых дебатов Рейган не получил. В политических кругах открыто говорили, что президент слишком стар для второго срока, что он далеко не всегда отвечает по существу на поставленные вопросы, особенно когда речь заходит о налоговом обложении и других актуальных хозяйственных проблемах. Рон, наблюдавший за деятельностью отца, через годы признавался журналистам, что первые дебаты произвели на него тягостное впечатление: «У меня буквально болело сердце, когда он с огромным трудом пробивал себе дорогу, отвечая на вопросы, шаря в своих заметках, необычно для него теряя слова. Он выглядел усталым и растерянным». Более того, Рон заподозрил, что уже тогда у его отца появились признаки болезни Альцгеймера, которой он страдал в последние годы жизни[547]. По этому поводу между ним и другим сыном, Майклом, разгорелась острая полемика.

По всей видимости, мнение Рона не соответствовало действительности. Он явно преувеличивал болезненное состояние отца. Президент скорее всего просто почил на лаврах и считал, что дебаты с Мондейлом будут выиграны легко, чего на самом деле не произошло.

Поэтому, учтя опыт первой встречи (напомним, что перед выборами 1980 года был только один тур дебатов кандидатов в президенты), ко второй он готовился тщательно. Она состоялась вечером 21 октября в Канзас-Сити, штат Миссури, в музыкальном зале Центра съездов[548] в присутствии журналистов и представителей разных слоев населения, делегированных общественными организациями, вел дебаты журналист Эдвин Ньюман.

На этот раз основное внимание было сосредоточено на международных проблемах, хотя ставились и другие вопросы, в том числе и нелегкий для Рейгана вопрос о его возрасте.

Журналисты требовали от Рейгана разъяснить положение в Центральной Америке, в частности в Никарагуа, где продолжалась кровопролитная гражданская война и где Центральное разведывательное управление оказывало прямую помощь «контрас», то есть силам, которые вели борьбу против власти Сандинистского фронта национального освобождения и его правительства во главе с популярным национальным лидером Даниэлем Ортегой.

Тайные действия американских спецслужб в Никарагуа с точки зрения международного права были незаконными, являлись вмешательством во внутренние дела независимой страны. Журналисты стремились выпытать у Рейгана, насколько глубоко американцы вовлечены в центральноамериканские дела, связанные с гражданской войной: участвуют ли они в политических убийствах, убийствах мирных жителей, в пытках заключенных и т. п. При этом использовалась некая брошюра, обнаруженная журналистами в Никарагуа, авторство которой, по-видимому, принадлежало сотрудникам ЦРУ. В ней содержались инструкции по использованию уголовных преступников, подготовке политических убийств и других акций, которые Мондейл характеризовал как террористические.

Естественно, Рейган не давал прямых ответов на подобные вопросы, уклонялся от них, однако сформулировал сравнительно четкую программу действий своего правительства в этом регионе: военная помощь «нашим друзьям», подвергаемым преследованиям; программа экономического содействия и гражданских прав для стран региона, в частности Никарагуа; дипломатические усилия с целью стабилизации и достижения мира в Центральной Америке.

Любопытно, что это была единственная международная проблема, по которой позиции Рейгана и Мондейла если не совпадали, то были близки. Разумеется, обо всем говорилось в самой общей форме, но она вполне удовлетворила и присутствовавших на диспуте, и основную часть американцев, следивших за дебатами по телевидению. Что же касается пресловутой инструкции, интересовавшей журналистов, то Рейган пренебрежительно назвал ее «учебным пособием», состряпанным самими никарагуанскими «контрас».

Основное внимание было сосредоточено на советско-американских отношениях. Президент повторил свою оценку советского режима как «империи зла». Впервые это выражение было употреблено им во время выступления в Орландо (штат Флорида) 8 марта 1983 года. Тогда речь была произнесена на собрании евангелистов, в Белом доме не готовилась и не рассматривалась как серьезное мероприятие, а само определение было дано скорее всего спонтанно. Однако оно было подхвачено прессой, не только в США, но и во многих других странах, вызвало гневную реакцию в Москве, а само выступление вошло в историю как «речь об империи зла». Под таким названием она хранится в архиве[549].

Любопытно отметить, что советские диссиденты, которые имели возможность ознакомиться с рейгановским «определением» советской системы (разумеется, не в первоисточнике, а в контрпропагандистских советских изданиях), были глубоко удовлетворены тем, как высказался американский лидер. Один из них, Анатолий (Натан) Щаранский, находившийся в заключении, услышал о «вражеском выпаде» от лагерного надзирателя. Щаранский вспоминал: «Это был ярчайший, славный день… Это был конец ленинской “великой октябрьской большевистской революции” и начало новой революции, революции свободы — рейгановской революции»[550].

Рейган, безусловно, был знаком с понятием «тоталитаризм», но, во-первых, как и большинство наблюдателей того времени, да и позже (вплоть до наших дней), ошибочно относил его к способу управления, а не к системе. Во-вторых, он считал такой термин слишком сложным для массового восприятия. Поэтому употребил выражение, которое казалось ему наиболее близким по смыслу к тому, что он разумел под тоталитаризмом.

При этом он так до конца и не понял всеохватывающего объема тоталитарной системы, в частности места единственной партии и ее лидера (или лидеров) в качестве лиц, осуществляющих и воплощающих партийное единовластие. Крохотный эпизод, связанный с перемещением посла СССР в США А. Ф. Добрынина в партийный аппарат, на пост секретаря ЦК по международным делам, ярко, на наш взгляд, об этом свидетельствует. Когда Рейгану доложили об этом, он с удивлением спросил у госсекретаря Шульца: «А разве он коммунист?» (сам Шульц поведал об этом Добрынину)[551].

Мы отвлеклись от основной линии повествования, к которой теперь возвратимся.

В целом тон высказываний Рейгана в полемике с Мондейлом касательно отношений с СССР был сравнительно миролюбивым. Рейган говорил в соответствии с теми установками, которые были выработаны им совместно с советниками и которые разговорчивые американские деятели передали советскому послу: «Решили остановиться на следующей формуле: избиратель должен знать в принципе известную (антисоветскую) позицию Рейгана, но президент не должен делать или говорить ничего такого, что могло бы побудить избирателей считать его “поджигателем войны”, то есть снизить тон, но не вселять особых надежд на важные договоренности с СССР»[552].

Как мы уже знаем, президент смягчил свою риторику по отношению к СССР уже в 1983 году. Но теперь, пожалуй, впервые после прихода к власти Рейган четко высказался в пользу мирного сосуществования двух сверхдержав. Ссылаясь на свою недавнюю беседу с министром иностранных дел СССР А. А. Громыко, он говорил: «Нам не нравится их система. Они не любят нашу. Но мы не собираемся менять их систему, а им лучше не пытаться изменить нашу. Но мы можем либо разрушить весь мир, либо сохранить его. И я безусловно высказался в том смысле, что в наших общих интересах избежать конфликта, попытаться спасти мир и ликвидировать ядерное оружие. Я думаю, что между нами установилось несколько лучшее взаимопонимание».

В то же время Рейганом была решительно осуждена политика односторонних уступок, как он ее оценивал, со стороны предыдущих администраций США, существовавших до 1980 года. Президент весьма туманно поведал о своих планах создать такую систему защиты территории США, что «для них (то есть советского руководства. — Г. Ч., Л.Д.) очень дорого бы обошлось, если бы у них созрела идея агрессии против нас». Ключевое выражение «очень дорого» явно имело двойной смысл: в оценке финансовых и прочих расходов на преодоление американской системы безопасности и в смысле возмездия, которое неизбежно последовало бы в случае попытки удара.

Внимание американской и мировой аудитории, однако, привлек только второй смысл. О первом, то есть о стремлении экономически обескровить СССР в конкуренции по созданию крайне дорогостоящих и технически совершенных систем обороны, вынудить его идти на переговоры и, главное, способствовать дестабилизации внутреннего положения в СССР, пока всерьез не задумывались. «Я только думал, когда занял свой пост, что наступило время начать реальные переговоры по поводу Советского Союза и с Советским Союзом. И мы привлекли к этому их внимание».

В ходе дебатов был поставлен и ряд других вопросов международного характера, на которые Рейган давал более или менее удовлетворительные ответы. Однако, как и ожидалось, одному из журналистов, Генри Троухитту, дипломатическому корреспонденту газеты «Сан» (Балтимор), ловко удалось в связи с международной проблематикой коснуться вопроса о возрасте президента. Вот как прозвучали вопрос и ответ на него:

«Троухитт. Мистер президент, я хотел бы поднять вопрос, на который намекают уже две или три недели и который особенно касается условий национальной безопасности. Вы уже самый старый президент в [американской] истории. Некоторые в вашем штабе говорят, что вы очень устали после вашей последней встречи с мистером Мондейлом. Я вспоминаю, что президент Кеннеди во время кубинского ракетного кризиса в течение нескольких дней практически не спал. Вы не сомневаетесь, что сможете работать в таком же режиме?»

«Президент. Совершенно нет. И я хотел бы, мистер Троухитт, чтобы вы знали: хотя я не делаю возраст проблемой в этой кампании, но не собираюсь эксплуатировать в политических целях юность и неопытность моего оппонента. (Смех и аплодисменты.) Если у меня есть время, я добавил бы, мистер Троухитг, что Сенека или Цицерон, я не помню, кто именно, сказал: “Если бы старейшие не исправляли ошибок юных, не существовало бы государства”».

Иначе говоря, Рейган не дал ответа на поставленный вопрос, но то, что он сказал и как он это сказал, вызвало восторг присутствующих и сняло проблему с повестки дня. Сам Мондейл, невольно рассмеявшись реплике соперника, позже явно переоценивал ее значение: «Вы видели, что я улыбался. Но думаю, если подойти к делу серьезно, вы могли бы увидеть на моих глазах слезы, потому что я понял: он меня победил. Этим вечером моя кампания действительно завершилась»[553].

При этом он даже не обратил внимания, что Рейган умудрился дважды его унизить: во-первых, он отнюдь не был юнцом — ему шел пятьдесят шестой год, у него была седая голова; во-вторых, его никак нельзя было назвать политическим новичком — ведь он успел даже побывать вице-президентом, не говоря уже о других высоких должностях, которые он занимал.

Конечно, дело было не только в реплике Рейгана по поводу юности и старости. Кстати, ссылка на Сенеку или Цицерона была совершенно произвольной, ни у того, ни у другого не было такого рода высказываний, хотя нечто подобное можно было найти у многих древних мудрецов. Рональда отнюдь не интересовала точность цитаты — ему важно было произвести впечатление, и это ему удалось. В совокупности со всем, что было сказано 21 октября, он действительно был признан победителем дебатов. А это во многом предопределило итоги выборов.

Президентские выборы состоялись 6 ноября. Рейган добился блестящей победы. За него проголосовали большинство избирателей в сорока девяти штатах из пятидесяти (Мондейл победил только в своем родном штате Миннесота и федеральном округе Колумбия, то есть в центральной части столицы страны Вашингтона). Это обеспечило Рейгану 525 голосов выборщиков (из 538). Соотношение поданных голосов было несравненно скромнее (Мондейл собрал 40,6 процента), но и оно было весьма внушительным: почти две трети избирателей высказались в поддержку Рейгана. Он получил возможность проводить свою политику еще в течение четырех лет.

Мондейл, проиграв выборы, занялся юридической практикой, позднее несколько лет был послом в Японии.