Рейган

Новые решения, новые успехи, новые просчеты

Второй президентский срок Рейгана ознаменовался определенными успехами в проведении внутриполитического курса на оздоровление экономики и социальной сферы, улучшением отношений с Советским Союзом, в котором после «пятилетки пышных похорон» (рассказывали, что после смерти К. У. Черненко Рейган в сердцах бросил своей жене: «Как я могу иметь дело с русскими, если они один за другим умирают у меня на глазах»[554]) к руководству пришла команда реформаторов, стремившихся, по крайней мере на словах, перейти к социализму с человеческим лицом. Эта команда, руководимая М. С. Горбачевым, по всей видимости, искренне стремилась к глубоким политическим и социальным переменам, не осознавая того факта, что ее усилия носили утопический характер, что любые попытки глубоко трансформировать тоталитарную систему неизбежно вели к ее гибели.

В то же время внешнеполитический курс группы Горбачева, в которую входили А. Н. Яковлев, Э. А. Шеварднадзе, В. А. Медведев и некоторые другие деятели (сравнительно недолгое время в эту команду входил и Б. Н. Ельцин), был направлен на полный отказ от холодной войны, на достижение реальных договоренностей с Соединенными Штатами и их союзниками по основным вопросам мирового развития. После определенных колебаний команда Горбачева отказалась и от диктата по отношению к руководству стран Восточной Европы, последствием чего стали быстрый распад советского блока государств и крах военно-политической Организации Варшавского договора.

Рональд Рейган оказался весьма чуток к тем сигналам, которые поступали к нему из Москвы, и к той информации, которую сообщала ему американская разведывательная служба. В июне 1985 года он получил доклад ЦРУ о первых ста днях пребывания Горбачева на посту генерального секретаря ЦК КПСС[555]. Доклад начинался оптимистически: «За первые 100 дней своего правления Горбачев проявил себя как наиболее агрессивный и решительный советский лидер со времен Хрущева. Он продемонстрировал готовность идти на противоречивые и даже непопулярные меры, в частности, по антиалкогольной кампании или отказу от прежней практики не критиковать действия своих коллег на заседаниях Политбюро». Эти общие положения иллюстрировались примерами. А далее было сказано: «Горбачев уже проявил значительную активность в области внешней политики… Следует в ближайшем будущем ожидать существенного усиления его личной роли в дипломатических усилиях СССР».

Доклад многократно обсуждался с советниками и помощниками и сыграл определенную роль в оценке Рейганом перспектив развития отношений с СССР. Содержавшиеся в нем оценки подтверждались и последующими данными, которые предоставляла Рейгану разведка[556].

Достижения администрации Рейгана, однако, не исключали и сугубо ошибочных решений. В некоторых же случаях действовало старинное правило: наши недостатки являются продолжением наших достоинств. Касалось это как внутренних, так и международных дел.

Пренебрежительно отзываясь о вашингтонских и прочих бюрократах, настаивая на сокращении сферы государственного регулирования, президент иногда пренебрегал вопросами чиновничьей этики, не обращал внимания на то, что его подчиненные в ряде случаев злоупотребляли властью, причем подчас в интересах собственной выгоды.

Такого рода казусы возникали в тех областях, в которых совершался переход от жесткого государственного регулирования к более или менее свободному предпринимательству. В отдельных случаях крайне отрицательные последствия принятого решения наблюдались не сразу, имели отложенный результат.

Пожалуй, наиболее ярким примером такого ошибочного решения, полностью вписывавшегося, однако, в «дерегуляционную» стратегию Рейгана, был закон 1982 года о депозитарных учреждениях, принятый еще во время первого президентства, но сыгравший во всей полноте свою негативную роль после 1985 года. Этот закон, проект которого был разработан советниками Рейгана и одобрен им, имел длинное название и весьма сложное, запутанное содержание. Однако, если пренебречь мудреными финансово-юридическими формулировками, которые, скорее всего, не были понятны большинству конгрессменов, сущность предложения состояла в том, чтобы резко сократить, а по существу дела, отменить государственное вмешательство в дела частных финансовых учреждений в той части, которая связана с предоставлением займов на строительство жилых домов.

Учитывая конкуренцию, соперничество между крупными банками, возможность появления в результате «дерегуляции» новых рискованных финансовых институтов, проект в то же время брал под защиту заемщиков, предоставляя им гарантии материальной безопасности со стороны федерального правительства.

Администрация президента договорилась о внесении законопроекта на двухпартийной основе членами палаты представителей демократом Фернандом Сент-Джерменом из штата Род-Айленд и сенатором-республиканцем Джейком Гарном из штата Юта. Хотя в обеих палатах высказывались опасения, что злоупотребления со стороны местных банков, освобожденных от государственного контроля, могут поставить под угрозу государственные финансы, закон Гарна — Сент-Джермена был принят подавляющим большинством голосов в обеих палатах 15 октября 1982 года. Подписывая закон, Рейган выразил не только удовлетворение, но и недовольство, что дерегуляционные мероприятия не распространены на другие области финансовой деятельности. На торжественной церемонии в Розовом саду Белого дома (в такой обстановке подписывались только самые важные законодательные акты, к которым этот закон явно не относился) президент заявил: «Я вполне одобряю эту инициативу и в то же время надеюсь, что Конгресс рассмотрит другие предложения по более разносторонней дерегуляции, которые предлагает администрация»[557].

Оказалось, что закон Гарна — Сент-Джермена, нарушив установившиеся уже в течение длительного времени правила выделения займов и кредитов под строительство домов, привел к массе авантюрных финансовых проектов, рассчитанных на быстрое получение прибыли, и к тому, что государство вынуждено было реализовывать принятые на себя обязательства по возмещению убытков пострадавших финансовых учреждений, строительных фирм и простых потребителей. К счастью для Рейгана, серьезные негативные последствия всей этой, мягко говоря, не до конца продуманной схемы проявились в последние годы его власти и особенно уже при его преемнике Джордже Буше, когда федеральные власти вынуждены были выплатить пострадавшим огромную сумму — около 124 миллиардов долларов[558]. Весь этот комплекс действий администрации Буша специалисты определяют как крупнейшую в истории Соединенных Штатов государственную акцию по финансовому спасению экономики[559].

В некоторых случаях, отстаивая, согласно указаниям Рейгана, сокращение государственного вмешательства в дела частного бизнеса, ответственные государственные чиновники сами оказывались замешанными в тех или иных сомнительных аферах или даже взяточничестве.

Вначале в прессе, а затем и в судебном порядке во всевозможных нарушениях существовавшего законодательства были обвинены ближайшие помощники министра жилищного строительства и городского развития Сэмюэля Пирса. В махинациях подозревали и самого министра. Однако Пирс, единственный афроамериканец в правительстве Рейгана, сохранил свой пост на протяжении обоих президентских сроков.

К рассматриваемому периоду в США уже в полной мере сложилось юридическое и в основном общественно-политическое и бытовое равноправие черных с белыми. Привлечение Пирса к суду или хотя бы увольнение его из кабинета министров в этих условиях могло трактоваться как проявление расовой дискриминации. Рейган, весьма чувствительно относившийся к расовому вопросу, предпочитал закрывать глаза на безобразия, происходившие в министерстве Пирса. Кроме того, Пирс отличался таким послушанием, такой, по крайней мере внешней, исполнительностью по отношению к инициативам президента, что коллеги прозвали его «молчаливый Сэм»[560]. Рейган мог быть удовлетворен: за время его президентства, то есть за то время, когда министерством городского строительства руководил Пирс, расходы государства в данной области были сокращены вдвое[561].

Но когда Рейган ушел в отставку, а вместе с ним министерского поста лишился Пирс, разразился скандал: бывший высокопоставленный чиновник был вызван на расследование, проводимое комиссиями Конгресса, по обвинениям в пренебрежении прямыми обязанностями, злоупотреблении властью и политическом фаворитизме. Хотя первоначально представленные сведения, что сам он был замешан во взяточничестве, не подтвердились и он не был привлечен к суду, было начато уголовное преследование ряда его ближайших сотрудников, включая его персональную помощницу и интимно близкую к нему Дебору Гор-Дин, к тому же родственницу известного политического семейства Альберта Гора-старшего и его сына, который позже станет вице-президентом США. Дебора Гор-Дин и другие обвиняемые были уличены в получении незаконных подарков, сокрытии доходов, сообщении ложных сведений, будучи приведенными к присяге, и т. д. Приговоры, однако, были мягкими, что было связано, по всей видимости, с нежеланием судей компрометировать недавно ушедшего в отставку Рейгана. Дебора Гор-Дин, например, была приговорена к штрафу и годичному пребыванию под домашним арестом[562].

Порой финансово-экономические скандалы, связанные с деятелями, в той или иной мере имевшими отношение к Рейгану, приобретали просто анекдотический характер. Пожалуй, наиболее показательным был случай с предпринимателем средней руки, собственником фабрики детских колясок в нью-йоркском районе Южный Бронкс Джоном Мариоттой, который претенциозно назвал свое предприятие корпорацией «Ведтех», что можно перевести как «техника (или технология) для супругов». По происхождению пуэрториканец, хваставший тем, что добился успеха в самом Нью-Йорке, Мариотта осмелился написать о своих заслугах в области бизнеса Рейгану и получил ответ, в котором президент назвал предпринимателя «героем 80-х годов». Находясь в Нью-Йорке в марте 1984 года, куда он приехал в основном в связи со сбором средств на предвыборную кампанию, Рейган даже посетил предприятие Мариотты, а затем, выступая в отеле «Уолдорф-Астория», поставил его в пример другим бизнесменам за то, что тот создал рабочие места для многих безработных, в первую очередь для иммигрантов[563].

Вооружившись поддержкой президента, нечистый на руку предприниматель вступил в переговоры с министерством обороны, ссылаясь на преимущества, которые по закону полагались малому бизнесу, да еще принадлежащему представителю национального меньшинства. Мариотта представил свое предприятие как высокотехнологичное, использовав свидетельства нескольких правовых фирм, собственникам которых он дал взятки. В результате его колясочная фабрика «превратилась» в завод по производству небольших маневренных автомобилей, в которых оказался «заинтересован» Пентагон. Вначале был заключен контракт на 32 миллиона долларов по производству таковых машин для министерства обороны, а затем дополнительно новый контракт — теперь уже на 250 миллионов долларов.

Долго скрывать преступления владельца фиктивного завода, продукцию которого ждали, но так и не дождались в вооруженных силах, оказалось невозможно. В 1988 году в следственные органы поступил ряд доносов, и по делу Мариотты было начато расследование Конгресса, которое признало его виновным в обмане государственных органов, уклонении от уплаты налогов и других преступлениях. Мариотта и прочие виновные были арестованы и осуждены на длительные сроки.

Попутно Конгресс вынес порицание члену «кухонного кабинета» Э. Мизу, который в это время занимал пост министра юстиции, за халатность в расследовании этого дела. Вначале не исключалось даже, что Миз также будет привлечен к суду, однако достаточных оснований для этого не нашлось. Близкий друг Рейгана вынужден был, однако, уйти в отставку.

Вся эта история была настолько нелепой, с такими бюрократическими злоупотреблениями, которые администрация Рейгана оказалась не в состоянии преодолеть, что вызвала большой общественный резонанс. Ей даже были посвящены несколько книг, которые вышли одна за другой[564].

В связи с делом «Ведтеха» за уголовные преступления были осуждены около двух десятков лиц, так или иначе связанных с политикой. Как и другие судебные скандалы, возникшие в связи со злоупотреблением властью, дело «Ведтеха» свидетельствовало, что существенно преодолеть бюрократический произвол администрация Рейгана, несмотря на все усилия, оказалась не в состоянии.

Вторая инаугурация и кадровые изменения

Как мы видели, итоги первого президентства Рейгана были в целом успешными, но далеко не во всех областях. Внести принципиальные изменения в характер государственного управления страной он не смог. Второй президентский срок был полон торжественных заявлений по поводу величия страны, ее достижений, патриотических клятв, но значительно скромнее по реальному содержанию обещаний и тем более по их выполнению.

Об этом свидетельствовала уже инаугурационная речь, произнесенная, вопреки существовавшей традиции, 21-го, а не 20 января 1985 года. Связано это было с тем, что 20 января было воскресным, выходным днем, и Рейган объявил, что не вправе лишать отдыха своих сограждан. В этот день была произнесена своеобразная «домашняя» инаугурационная речь в фойе Белого дома, которая, правда, транслировалась по телевидению и радио.

Процедура следующего дня также была необычной. В Вашингтоне в этот день была необычайно холодная и ветреная погода, и торжественные мероприятия на открытом воздухе оказались невозможными. В результате все происходило в закрытой ротонде Капитолия, где председатель Верховного суда Уоррен Бергер привел Рейгана к присяге, после чего тот повторил, дополнив и изменив, свою речь, произнесенную накануне[565].

Рейган обращался к гражданам Соединенных Штатов как к «особой породе» людей, отличающихся от всех остальных наций. Он клялся сделать все, что в его силах, чтобы сохранить этот последний (именно так и было сказано: «последний»! — Г. Ч., Л. Д.) и величайший бастион свободы.

Обещаний внести серьезные изменения в государственно-законодательную систему страны на этот раз не прозвучало. Речь шла о тех делах, которые были запланированы и начаты во время первого срока, но по тем или иным причинам не доведены до конца. Особое внимание Рейган обращал на завершение работы по реорганизации налоговой системы и экономии государственных средств. Он обещал объявить антиконституционной практику, когда федеральное правительство тратит средств больше, чем получает их. Но на вопрос, каким путем он собирается это осуществить — путем проведения соответствующего закона или как-то иначе, — ответ дан не был.

Связывая внутреннюю и внешнюю политику, Рейган стремился разъяснить, что сокращение расходов на обеспечение национальной безопасности возможно лишь путем переговоров с СССР не только о прекращении гонки ядерных вооружений, но и о их сокращении, а в перспективе — и полной ликвидации ядерного оружия. «Теперь уже в течение десятилетий мы и Советы живем под угрозой гарантированного взаимного уничтожения; если одна из сторон решится прибегнуть к использованию ядерного оружия, вторая сможет ответить тем же и уничтожить ту, которая это начала. Существует ли логика и мораль во мнении, что если одна сторона угрожает убить десять миллионов наших людей, то нашим единственным ответом должна быть угроза убить десять миллионов их людей?»

Именно в связи с этим Рейган говорил об «исследовательской программе» создания оборонительного щита, способного уничтожать ядерные ракеты, прежде чем они достигнут своих целей. Он возвращался, таким образом, к все той же программе СОИ, которая была им выдвинута за два года до этого: «Она не сможет убивать людей, она будет разрушать оружие. Она не милитаризирует Космос, она поможет демилитаризировать арсеналы на Земле». Выражалась надежда, что Советский Союз согласится на переговоры, которые позволили бы избавить мир от угрозы ядерного уничтожения.

Рейган вступал в свой второй президентский срок умудренный опытом первого президентства, уверенный, что сможет выдержать все трудности предстоявших четырех лет.

Никаких особо значительных изменений ни в аппарате Белого дома, ни в правительстве проведено не было. Рональд стремился теперь к более спокойному, стабильному правлению. Он, однако, считал крайне необходимым продолжать непосредственное общение с населением, главным образом не в поездках по стране, а посредством выступлений по телевидению. Радио постепенно отходило на второй план. Появления же на телевизионных экранах становились более частыми: зрители должны были видеть, что имеют дело с прежним Рейганом — энергичным, красноречивым, полным эмоций и юмора, замечательным рассказчиком трогательных патриотических историй и в то же время ответственным и строгим государственным деятелем, своего рода добрым, но и требовательным отцом нации. Его популярность по-прежнему оставалась высокой, политические просчеты население ему то ли прощало, то ли списывало на объективные, порой чрезвычайные обстоятельства или на нерадивых помощников.

В условиях, когда Рейган поддерживал свой авторитет и сохранял прочную исполнительную власть, исключительно важным было для него иметь такого спичрайтера, который был бы его «вторым я». Если во время первого президентства сотрудники, готовившие для него тексты выступлений, часто менялись, а нередко Рональд почти полностью переписывал текст выступления и затем, уже находясь перед микрофоном, вставлял в него неожиданные, в общем удачные пассажи, то теперь делать это ему становилось все труднее.

Как и во многих других делах, больших и малых, Рейгану и на этот раз повезло.

Во время избирательной кампании 1984 года в штаб Рейгана была привлечена 34-летняя журналистка Маргарет Нунэн (более известная по прозвищу Пегги).

Ранее она работала на Си-би-эс и других телевизионных каналах, преподавала журналистику в Нью-Йоркском университете. Рейган поручил ей подготовить проект выступления на встрече с ветеранами, участвовавшими в высадке в Нормандии в 1944 году. Встреча проводилась в июне 1984 года в честь сорокалетия этой крупнейшей операции Второй мировой войны.

Текст Нунэн Рейгану показался настолько близким его образу мыслей, что он почти не внес в него поправок. Высокий стиль в совокупности с простотой изложения, народные словечки и разговорный жаргон — все эти особенности рейгановской лексики Пегги уловила настолько точно, что Рейгану даже показалось, будто он сам продиктовал этот текст, а затем об этом забыл. Главное, что ему понравилось, это такое возвышение патриотического чувства, что оно, по словам социолога Хью Текло, превращалось в «гражданскую религию»[566].

В исключительно высокой оценке этой речи Рейган не был одинок. Считая ее автором самого президента, слушатели по всей стране утирали слезы, гордясь за своих сыновей, которые проявили чудеса храбрости на далеком французском берегу в районе местечка Поэнт-дю-Ок (речь была названа «Парни в Поэнт-дю-Ок»). Позже университеты штатов Медисон и Техас провели совместное исследование, которое показало, что эта речь оказалась на 58-м месте в числе нескольких тысяч президентских речей, произнесенных в XX столетии. Правда, некоторые другие речи Рейгана заняли более высокие места, но и это место было весьма почетным[567].

Сразу после инаугурации Пегги Нунэн была включена в штат Белого дома и стала основным автором подавляющего большинства выступлений Рейгана. Он, правда, и теперь вносил в тексты изменения, но по сравнению с предыдущими речами они были незначительными.

Именно Нунэн была автором знаменитой траурной речи Рейгана, последовавшей после взрыва космического корабля «Челленджер» через 73 секунды после старта 28 января 1986 года на высоте около 15 километров.

Это была катастрофа, за которой наблюдали тысячи зрителей на мысе Канаверал в штате Флорида и миллионы людей по телевидению. Погибли все семь членов экипажа, находившиеся в «Шаттле», предназначенном к самостоятельному возвращению на Землю после завершения экспедиции.

Рейган был в числе тех, кто наблюдал за стартом. Находился он в своем кабинете в Белом доме. Немедленно после катастрофы была организована президентская комиссия по расследованию (комиссия Роджерса, названная по имени ее председателя Уильяма Роджерса, в прошлом министра юстиции в правительстве Эйзенхауэра и государственного секретаря при Никсоне).

Исполнительное распоряжение президента о создании комиссии было издано 3 февраля 1986 года. В комиссию вошли ученые, представители промышленности, производившей космическую технику, военных ведомств и астронавты. Рейган поручил комиссии установить причины катастрофы и «выработать рекомендации для исправления ситуации или других действий, основанных на раскрытиях и решениях комиссии»[568].

После нескольких месяцев работы комиссия опубликовала итоговый доклад, в котором указывалось на серьезные недостатки в конструкции ускорителей космического корабля, безответственность некоторых сотрудников НАСА, недопустимость закрытости и «корпоративной этики» в деятельности НАСА и в целом в исследовательской и конструкторской работе. Доклад был утвержден президентом, который считал необходимым объективно и правдиво сообщить гражданам причины происшедшей катастрофы, с тем чтобы не допустить подобного в дальнейшем[569].

Президент выступил с обращением к нации 28 января. Вначале текст писала Пегги Нунэн, а затем Рейган работал с ней вдвоем и, наконец, сам дорабатывал эту речь. Это, возможно, был единственный случай, когда в текст не вносились никакие коррективы во время самого выступления[570].

Президент напомнил, что именно на этот день был запланирован его традиционный ежегодный доклад Конгрессу «О положении страны», однако планы изменились: 28 января стал днем скорби и памяти.

Теплые слова были сказаны о каждом из семи погибших астронавтов. С глубоким чувством президент обращался к их семьям: «Мы не в состоянии нести, как приходится вам, всю тяжесть этой трагедии. Но мы также чувствуем глубину потери, и мы постоянно думаем о вас. Ваши любимые были храбрыми и талантливыми людьми, и у них была эта особая благодать, тот особый дух, который провозглашает: “Дай мне вызов, и я встречу его с радостью”». Всем слушателям была понятна символическая аналогия: вызов по-английски — challenge, а погибший космический челнок назывался Challenger — «Бросающий вызов».

Речь была завершена словами: «Мы никогда не забудем их, никогда не забудем то последнее мгновение, когда мы их видели, то утро, когда они готовились к полёту, прощались и соскользнули с угрюмой поверхности Земли, чтобы коснуться лица Бога». Последние слова были чуть измененной цитатой из стихотворения канадского поэта Джона Мэйджи о погибших авиаторах. Мэйджи участвовал во Второй мировой войне в военно-воздушных силах своей страны и посвятил ряд произведений своим братьям по оружию. Он погиб в 1941 году.

В уже упомянутом исследовании лучших политических выступлений XX века эта речь Рейгана заняла 18-е место[571].

Вскоре после вторичного вступления на президентский пост Рейган провел некоторые изменения в правительстве. Он назначил своих ближайших помощников, членов «кухонного кабинета» Бейкера и Миза на посты соответственно министра финансов и министра юстиции. Постоянным представителем США в ООН вместо Джейн Киркпатрик стал Вернон Уолтерс, являвшийся ранее военным и профессиональным разведчиком, заместителем директора ЦРУ.

Рейган в начале своего первого срока назначил Киркпатрик на второй по значению американский внешнеполитический пост и потому, что стремился продемонстрировать продвижение женщин на ответственные должности, и в связи с тем, что ценил ее серьезные работы по вопросам международных отношений и социологическим проблемам. На него произвела впечатление, в частности, ее книга «Диктатура и двойные стандарты»[572], в которой содержался призыв поддерживать автократические режимы, если они строят свою политику на базе сотрудничества с Соединенными Штатами, и высказывалось убеждение, что традиционные диктатуры являются для США менее опасными, чем новые самовластные режимы, выдвигающие в качестве своих обоснований идеологические мотивы. Однако Киркпатрик до 1985 года была членом Демократической партии, и Рейган доверял ей не в полной мере. Он несколько свободнее вздохнул, когда весной 1985 года она заявила, что намерена возвратиться к научно-педагогической деятельности, и ушла в отставку.

Уолтерс не был столь ярким дипломатом, как Киркпатрик, но, являясь верным сторонником Рейгана и дисциплинированным членом Республиканской партии, послушно выполнял все указания президента и госсекретаря Шульца.

Президент перевел бывшего министра финансов Дональда Ригана на работу в Белый дом, сделав его руководителем аппарата. При этом Риган постепенно укреплял свое положение одного из ближайших советников президента. В отличие от предыдущих руководителей аппарата, занимавшихся в основном организационными делами, он с согласия Рейгана включался в обсуждение внешней политики и военных проблем, сопровождал его в зарубежных поездках.

В связи с этим постепенно возникло соперничество между ним и советником президента по национальной безопасности с 1983 года Робертом Макфарлейном. В прошлом советник был офицером морской пехоты, воевал во Вьетнаме, затем получил высшее образование в области международных отношений и теперь стремился оказывать единоличное влияние на Рейгана, в частности по вопросу создания космических объектов стратегической оборонной инициативы.

Слишком активные помощники Рейгана раздражали. В декабре 1985 года Макфарлейн был отправлен в отставку, его сменил вице-адмирал Джон Пойндекстер, который не имел политических амбиций, что вполне устраивало президента и его ближайшее окружение.

Судебные органы и проблемы дискриминации

Важным направлением формирования государственных органов во время второго президентства Рейгана было назначение судей. Согласно законодательству, президенту были предоставлены в этой области широкие права. Им назначались не только члены Верховного суда, но также судьи Апелляционного суда США и окружных судов (имевших право принимать прецедентные решения, то есть такие, которым обязаны были следовать все судебные учреждения страны).

Особенно важным было закрепить влияние Республиканской партии и личное влияние в высшем судебном органе страны, являющемся третьим органом власти наряду с Конгрессом и постом президента. Как мы уже знаем, в начале первого президентства Рейган впервые назначил членом Верховного суда женщину — Сандру О’Коннор, полностью поддерживавшую его политический курс.

Объективные обстоятельства дали Рейгану возможность во второй половине 1980-х годов продолжить формирование Верховного суда, все более прочно закрепляя в нем преобладание членов Республиканской партии.

В августе 1986 года открылась вакансия в Верховном суде (в связи с отставкой его председателя Уоррена Бергера), и президент назначил на пост члена суда своего сторонника Антонина Скалиа — судью Апелляционного суда США в округе Колумбия (то есть в столице страны). Занимавший перед этим различные должности в судебной системе, Скалиа проявил себя как умеренный консерватор, стремившийся надежно проводить президентские решения в пределах своей компетенции. Кроме того, этим назначением удовлетворялись амбиции итальянской общины США, представители которой не раз жаловались, что их не допускают в судебные органы страны. Наконец, Скалиа был сравнительно молод — ему исполнилось 50 лет, и президент надеялся, что новый судья прослужит долго.

Скалиа был приглашен в Белый дом и с благодарностью принял назначение. Без сколько-нибудь серьезных помех он был утвержден сенатом: помогли его дружеские связи с некоторыми его членами из числа демократов. Американцы с интересом наблюдали, как на заседание по его утверждению Скалиа явился в сопровождении почти всего своего семейства — жены и девятерых детей (внуков он не привел)[573].

С чисто юридической точки зрения Скалиа заменил не ушедшего в отставку Бергера, а судью Уильяма Ренквиста, который теперь был утвержден председателем Верховного суда.

Между прочим, легкое прохождение Скалиа в Конгрессе отчасти было связано с тем, что против утверждения Ренквиста в сенатских комитетах были некоторые демократы, обвинявшие его в том, что в прошлом он позволял себе высказывания о необходимости ограничить право голоса некоторых групп населения[574]. Ренквист был утвержден, но с большим трудом. Сенаторы просто сочли нецелесообразным и неэтичным начинать новую битву в связи с утверждением Скалиа.

На посту члена Верховного суда, который он занимал в течение 30 лет — до своей смерти в 2016 году, Скалиа твердо проводил установки Республиканской партии, вполне оправдав надежды, которые возлагал на него Рейган. Судья неоднократно выступал за полное соблюдение принципа разделения властей, расширение прав штатов и сокращение функций федерального правительства, за подлинное равенство рас (в частности, против так называемой «обратной дискриминации», то есть необоснованного предоставления преимуществ афроамериканцам).

Еще одним назначенцем Рейгана являлся Энтони Кеннеди, юрист из Калифорнии, который, будучи профессором конституционного права Тихоокеанского университета, сотрудничал с Рональдом еще в то время, когда он был губернатором штата, в частности готовя для него материалы, касавшиеся налоговой политики[575].

В отличие от Скалиа Кеннеди занимал в Верховном суде сугубо консервативные позиции. Он выступал за расширение прав полиции, в частности в борьбе против распространения наркотиков, за ограничение прав женщин на аборты, за сохранение смертной казни в качестве высшей меры наказания и т. д.[576]

И в период исполнения президентских функций, и после отставки Рейган не раз выражал удовлетворение деятельностью всех троих верховных судей.

Пользуясь своим правом назначать судей в другие органы третьей власти, Рейган смог несколько повернуть вспять ту либерально-демократическую, в значительной степени демагогическую волну, которая была характерна для 1960—1970-х годов. Тогда в ходу были не только рассуждения, но и важные судебные решения, касавшиеся проведения так называемой «позитивной деятельности» (affirmative action). Под таковой формально понимался комплекс мероприятий в национальном масштабе с целью достичь в Соединенных Штатах практического равенства рас, национальностей и других групп.

Однако на практике и в результате давления соответствующих заинтересованных групп, и по бюрократическому произволу, и просто вследствие неразберихи и боязни «что-то нарушить» или вызвать «чье-либо недовольство» позитивная деятельность во многих случаях превращалась в «обратную дискриминацию», то есть в ограничение прав ранее господствовавшего большинства (белого населения, мужчин по сравнению с женщинами и т. п.).

Если вначале «позитивную деятельность» поддерживало подавляющее большинство политиков, в том числе и консервативного толка, то постепенно против нее стали раздаваться все более громкие голоса даже из числа представителей тех групп, которым предоставлялись привилегии. Именно в 1980-е годы стали говорить об «обратной дискриминации» как о практике, при которой дискриминации подвергаются члены групп большинства в пользу ранее дискриминировавшихся категорий населения[577].

Оппоненты подчеркивали, что широко внедрявшаяся практика скорее всего окажется контрпродуктивной, порочной, будет поощрять посредственность, некомпетентность и лень, что она приводит к тому, что места в учебных заведениях, в государственных учреждениях и в экономике предоставляются не наиболее пригодным к работе на данной должности или к обучению по данной специальности, а на основе признаков, не имеющих никакого отношения к данной области[578]. Становилось ясно, что в массе случаев в практическом проведении «позитивной деятельности» преобладает порочная практика.

Не желая утрачивать поддержку соответствующих групп населения, в частности все более активных организаций афроамериканцев, Рейган не выступал открыто против «обратной дискриминации», против неправового толкования расширения прав меньшинств. В этом вопросе он действовал косвенно, в основном через судебную систему, назначая на соответствующие должности тех лиц, которые, по его мнению, будут проводить более справедливый курс.

Всего за время своей власти, главным образом после переизбрания, Рейган провел назначение 83 судей в апелляционные суды США и 290 судей в окружные суды (суды более низкого уровня не находились в его компетенции). Шесть судей были назначены в Суд международной торговли. Всего, таким образом, Рейган подписал 379 судейских назначений — больше, чем какой-либо другой президент США[579].

Разумеется, президент лично не занимался подбором судей. Он на первый взгляд просто подписывал соответствующие распоряжения. Но подбор кандидатур осуществлялся в соответствии с его личными установками и требованиями «кухонного кабинета», прежде всего министра юстиции Эдвина Миза. Обращает на себя внимание, что большинство назначенных судей принадлежали к Федералистскому обществу (полное название организации «Федералистское общество для изучения права и общественной политики»).

По словам политического аналитика А. Теркел, «Федералистское общество являлось одной из наиболее мощных и уникальных организаций на консервативной орбите»[580]. Основанная в 1982 году профессорами и студентами юридических школ Гарвардского, Йельского и Чикагского университетов организация быстро выросла и охватила всю страну. Ее членами стали министры правительства Рейгана, ряд членов Верховного суда и другие официальные лица. Устав организации определял в качестве ее задач осуществление реформы правовой системы Соединенных Штатов в соответствии с первоначальной интерпретацией конституции страны, суверенитет отдельных штатов и отказ от финансового регулирования. Федералистское общество отстаивало принцип, что «государство существует для того, чтобы охранять свободу, а разделение властей является основой конституции и подчеркивает право и долг юстиции указывать, в чем состоит закон, а не каким он должен быть»[581]. Эти суждения носили настолько общий характер, что в них можно было вложить чуть ли не любое содержание, но трактовались они в сугубо консервативном смысле.

Во всяком случае, Рейган обеспечил себе почти полную поддержку высшего эшелона правовой системы страны.

Проблемы иммиграции и социального обеспечения

Вторая половина 1980-х годов была временем новых важных законодательных инициатив Белого дома, которые обычно фигурировали в качестве предложений отдельных членов палаты представителей и сената, в той или иной степени связанных с президентом.

Важнейшим из этих мероприятий была налоговая реформа, которую мы уже рассмотрели в рамках «рейганомики». Наряду с ней важное значение не только для хозяйственного развития страны, но также для определенного социального умиротворения и упорядочения жизни широких слоев населения имели законодательные акты, связанные с проблемами иммиграции и социального обеспечения.

Стремление переселиться в Соединенные Штаты из значительно менее благополучных регионов мира существовало на протяжении столетий. Непосредственно после Второй мировой войны таковыми были все остальные страны мира. После реализации плана Маршалла в конце 1940-х — начале 1950-х годов резко улучшилась ситуация в Западной Европе, но в остальных районах мира сохранялось стремление любыми путями попасть в Северную Америку.

Высокие численные показатели иммиграции, право на временный въезд в США (с правом на трудоустройство или без него), отсутствие жесткого контроля над гражданским населением со стороны административных властей и контроля за трудоустройством в частном секторе, фактическая открытость южной границы США (на границе с Мексикой существовали контрольно-пропускные пункты только на главных дорогах, на многих участках граница обозначалась лишь веревкой, натянутой между невысокими столбиками) — все это вело к тому, что в стране непрерывно росла численность нелегальных иммигрантов. Это были люди, въехавшие в Соединенные Штаты вполне законно, но оставшиеся в стране после истечения положенного срока, а также сумевшие пересечь южную границу без соответствующих документов.

Если на протяжении первых послевоенных трех с половиной десятилетий проблема нелегальной иммиграции существенно не тревожила власти, а предприниматели пользовались случаем, чтобы нанять дешевую рабочую силу, то с середины 1970-х годов, когда экономика США оказалась в застое, а безработица резко возросла, она стала все больше волновать административные органы и законодателей, не говоря уже о населении.

Точное количество нелегальных иммигрантов никто не знал, но Служба иммиграции и натурализации США в 1986 году подсчитала, что примерно четыре миллиона нелегальных иммигрантов хотели бы приобрести статус законных жителей США, хотя не менее половины из них получили бы по различным причинам отказы[582].

Можно полагать, что это были сугубо оценочные данные. Ясно было, что провести статистические подсчеты невозможно, да и в том случае, если бы приблизительные данные удалось собрать, никто не мог бы определить, какая часть иммигрантов действительно стремится приобрести легальный статус, ибо для такой попытки надо было прежде всего «расшифроваться».

Иначе говоря, ликвидировать или хотя бы сократить нелегальную иммиграцию не представлялось возможным. Рейган это отлично понимал. Поэтому вместе с членами Конгресса он стремился хотя бы к более или менее значительному паллиативу.

В то же время, в значительной степени основываясь на собственных наблюдениях в период губернаторства в Калифорнии, Рейган полагал, что в ряде случаев не следует заниматься бюрократической волокитой, связанной с выдачей разрешений на переселение в США и предоставление права на неквалифицированную работу для тех, кто нелегально перебрался из Мексики, в основном чтобы работать на фермерских полях. Когда об этом зашел разговор во время предвыборных дебатов с Мондейлом, он заявил: «Я считаю необходимым предоставить амнистию тем, кто пустил здесь свои корни и живет здесь, хотя, возможно, когда-то давно они въехали в страну нелегально».

Почти сразу после второго избрания Рейган вступил в контакт с подкомитетами по иммиграции палаты представителей и сената, договорившись с ними о подготовке специального законодательного акта. Председатели обоих подкомитетов — демократ Романо Маззоли из штата Кентукки и республиканец Элан Симпсон из штата Вайоминг — несколько раз посещали Белый дом, информируя президента о ходе работы. Иначе говоря, документ готовился на межпартийной основе, что для Рейгана, многократно провозглашавшего, что он является представителем не партии, а всей нации, было особенно важно. Закон об иммиграционной реформе и контроле, известный как закон Симпсона — Маззоли, был утвержден Конгрессом 6 ноября 1986 года и в этот же день подписан президентом[583].

Важнейшие положения нового закона состояли в следующем. Работодатели были обязаны проверять статус всех работников-иммигрантов; прием на работу нелегальных иммигрантов считался уголовным преступлением; разрешался въезд в южные штаты страны без документов лицам, которые могли быть заняты только на сезонных сельскохозяйственных работах, по окончании их обязывали покидать страну; право жительства в США предоставлялось тем нелегальным иммигрантам, которые въехали в страну до 1 января 1982 года и находились здесь постоянно при условии, что они не совершали преступлений, платят соответствующие штрафы и налоги и обладают минимальным знанием английского языка, истории и характера управления США.

По этому поводу Рейган заявил, подписывая закон: «Ле-гализационные положения этого акта ставят целью улучшить жизнь людей, занятых в хозяйстве, тех, кто теперь не должен держаться в тени, не имея доступа ко многим благам свободного и открытого общества». Как обычно, президент был весьма оптимистичен, придавая подписываемому закону расширенный смысл: «Закон является продуктом одного из самых продолжительных и сложных законодательных мероприятий в недавней истории. Он стал действительно результатом усилий обеих партий, нынешней администрации и сторонников иммигрантской реформы в Конгрессе, обеих партий, работающих вместе, чтобы осуществить эту исключительно важную реформу. Будущие поколения американцев будут благодарны за наши усилия сохранить гуманный контроль за нашими границами и таким образом сберечь ценность одного из наиболее священных достояний нашего народа — американское гражданство»[584].

Закон сыграл определенную роль в сокращении нелегальной иммиграции. В соответствии с законом право на жительство получили около 3,2 миллиона нелегальных иммигрантов[585]. Он имел своим результатом некоторое сокращение преступности (по различным данным, на три — пять процентов), главным образом за счет уменьшения числа мелких преступлений, связанных с нарушением права собственности (квартирные кражи и т. п.)[586]. Однако этот закон не привел к значительному сокращению нелегальной иммиграции, которая в годы после президентства Рейгана вновь начала быстро расти, достигнув к середине второго десятилетия XXI века, по сугубо приблизительным подсчетам, 12–13 миллионов человек.

Эта проблема остается одной из сложнейших для Соединенных Штатов. Не случайно администрация президента Дональда Трампа возобновила энергичные усилия по достижению реальных мер сокращения нелегальной иммиграции, вплоть до создания стены на границе с Мексикой. Эти усилия, однако, встречают жесткое противодействие со стороны деятелей Демократической партии и различных подлинно и псевдолиберальных организаций, догматически продолжающих провозглашать, что Америка — это страна иммигрантов, и проблема реального разрешения не находит.

Во время избирательных кампаний Рейган не раз говорил о необходимости изменить систему социального обеспечения, установить более строгие законные рамки для получения помощи от федерального правительства и штатов. Он предупреждал, что бюджетные сокращения должны повлиять на прекращение или хотя бы на сокращение помощи тем лицам и семьям, которые способны работать, не попадая в зависимость от государства. Указания, которые он на протяжении своего второго президентского срока давал бюджетным и другим финансовым ведомствам, в то же время состояли в том, что те, кто действительно нуждался, должны были продолжать получать помощь в полном объеме.

В своем послании Конгрессу «О положении страны», с которым он выступил 3 февраля 1985 года, президент заявил, что готовит план, как «освободить бедных от государственной зависимости», и признавал: «В этой культуре социального обеспечения разрушение семьи, основной базы общества, достигло критического уровня: нищета женщин, брошенные на произвол судьбы дети, ужасные преступления и загнивающие школы»[587].

15 февраля Рейган, находясь на своем ранчо в Калифорнии, выступил по радио и телевидению с заявлением о необходимости провести реформу социального обеспечения. Он сообщил, что поручил министру юстиции Мизу образовать рабочую группу для изучения вопроса, как воздействуют различные государственные программы на американские семьи, особенно на бедные, с тем чтобы разработать план освобождения американцев от «трагедии социального обеспечения», сделать их в этом смысле независимыми от государства[588].

Однако об этих своих заявлениях Рейган почти тотчас забыл, так как никакой новый план выдвинут не был. Президент все более убеждался, что сколько-нибудь широкую систему мер по сокращению зависимости бедной части населения от государственной помощи провести невозможно без серьезных социальных потрясений, которых он крайне опасался. В 1986 году по основной программе помощи (за исключением помощи неимущим по старости, которая была наиболее крупной и по числу получателей, и по финансовым расходам) — денежной помощи необеспеченным родителям на содержание детей — пособия получали 3,7 миллиона семей (в 1981 году — 3,9 миллиона). Иначе говоря, несмотря на усиление контроля и стремление исключить из программы тех, кто вошел в нее необоснованно, почти все, кто пытался остаться в ней, находили для этого законные, полузаконные и просто обходящие закон пути и средства. В то же время попытки сократить расходы неизменно терпели провал: за 1985 год федеральные расходы на эту программу увеличились с 7,8 триллиона долларов до 9 триллионов[589].

К Рейгану многократно обращались с предложениями провести отдельный закон о расширении государственной помощи низкооплачиваемой или неимущей части населения в оплате жилья. Еще со времен президента Линдона Джонсона действовали программы такой помощи и неимущим предоставлялось право поселиться в специальных убежищах, не внося никакой платы или оплачивая лишь незначительную часть получаемых услуг, поэтому Рейган обычно отделывался от таких требований примерами, которые свидетельствовали, что никаких мер в этой области он предпринимать не собирается. 9 января 1988 года он заявил, что количество бездомных в США сильно преувеличено. Их не миллионы, как пишут некоторые публицисты, а примерно 300 тысяч человек, и они вполне могут быть устроены в соответствующие приюты.

В то же время президент не совсем к месту привел в пример некую девушку из Нью-Йорка, которую полиция пыталась «лишить» жилья, состоявшего из пары картонных коробок, и поместить в приют. «Она отправилась в суд и в полном смысле слова боролась за свое конституционное право жить на улице в картонной коробке»[590].

Единственной мерой, связанной с помощью бездомным, было принятие в июле 1987 года закона Маккини — Венто, который свел воедино многочисленные федеральные программы, в известной мере сократив путаницу и злоупотребления. Согласно закону создавался специальный орган по надзору за расходованием средств по оказанию помощи бездомным. Подписывая закон 22 июля, Рейган подчеркнул, что оказывать помощь должны прежде всего не государственные органы, а частные благотворительные организации и религиозные объединения[591].

Существенных изменений в положении наиболее бедной части населения в правление Рейгана не произошло. Он не решался сократить федеральную помощь неимущим, несмотря на то, что многократно говорил об этом.

Администрация президента призывала штаты взять на себя заботы по обучению и трудоустройству граждан, находящихся на попечении государства. На протяжении 1980-х годов подавляющее большинство штатов (по подсчетам специалистов — 40 штатов) выработали программы перевода трудоспособного населения на работу по найму, освобождая государство и штаты от части расходов на социальное обеспечение. В самом конце президентства Рейгана был наконец принят закон о помощи нуждающимся семьям, который предписывал всем штатам разработать и начать осуществление соответствующих программ, рассчитанных на период до 1990 года.

Предусматривалось начать соответствующее обучение профессиям, обучение на рабочих местах, интенсивное устройство на работу. Эта очередная инициатива осталась, однако, почти безуспешной, так как штаты не обладали для ее выполнения соответствующими средствами. К 1993 году только пятая часть граждан, подлежавших обязательному трудоустройству, была включена в соответствующие программы[592].

Меры по экологии

Внутренняя политика Рейгана включала далеко не только меры в области экономики, иммиграции и социального обеспечения.

К началу и особенно к середине 1980-х годов в США развернулось широкое движение в пользу принятия жестких мер по охране окружающей среды. Создавалась масса добровольческих организаций, выступавших с заявлениями, порой истерического характера, о неминуемой гибели цивилизации, если не будут приняты соответствующие федеральные законы.

В то же время со стороны предпринимателей раздавались не менее энергичные голоса протеста против расходования огромных средств на разного рода очистительные и прочие сооружения. При этом бизнес опирался на казавшиеся столь же внушительными научные исследования, доказывавшие, что сведения об угрозе человечеству со стороны его собственной промышленной, транспортной и прочей деятельности сильно преувеличены и во многих случаях фальсифицированы.

В выступлениях той и другой стороны имелись как определенные основания, так и крайние преувеличения.

Рейган весьма скептически относился к инициативам по усилению ограничительных и даже репрессивных мер, связанных с загрязнением атмосферы, считая их скорее политическим нажимом, нежели проявлением действительной заботы о человечестве. В этом смысле он выражал согласие с многочисленными докладами, которые получал от фонда «Наследие» — консервативной общественной и исследовательской организации, основанной в 1973 году, но ставшей особенно влиятельной именно в годы правления Рейгана. «Наследие» часто называли «мозговым трестом» президента. Фактически признавая эту оценку, сам Рейган считал «Наследие» «живой силой» в достижении успехов его администрации[593]. Вопреки рьяным сторонникам сохранения в неприкосновенности все новых и новых зон, в которых должно было быть запрещено всякое предпринимательство, Рейган считался с позицией «Наследия» и других подобных организаций и отдельных лиц (группа конгрессменов-республиканцев даже прислала ему свой меморандум, в котором требовала не допустить «экономического Дюнкерка»[594] в результате излишних мер по охране природы). Президент считал, что система существующих охраняемых природных объектов, в частности национальных парков, достаточна и не требует сколько-нибудь значительного расширения. Между прочим, имея в виду позицию Дэвида Стокмана, который был инициатором только что названного меморандума конгрессменов, Рейган назначил его руководителем Управления администрации и бюджета в своем штабе.

Права этого управления были значительно расширены: все учреждения, которые были связаны с охраной природных объектов, с 1985 года обязывались предоставлять ежегодные отчеты, причем в большинстве случаев по требованию управления меры по регулированию хозяйственной деятельности в связи с экологическими проблемами сокращались или даже фактически сводились к нулю[595].

Своего рода символом негативного отношения Рейгана к излишествам в области экологии был демонтаж солнечных батарей, установленных на крыше западного крыла Белого дома при его предшественнике. Картер в свое время пытался этим продемонстрировать личное участие в охране природной среды. Это, разумеется, была чисто пропагандистская шумиха, ибо реальной экономии эта несчастная батарея не давала. Точно так же тот факт, что ее убрали при Рейгане, был актом демонстративным. Остается добавить, что солнечную батарею вновь поставили на крыше резиденции президента при Бараке Обаме[596]. Его преемник Дональд Трамп, занятый более важными проблемами, пока о ее демонтаже распоряжений не давал, хотя согласился с доводами тех, кто считает, что стоимость солнечных батарей на крышах выше, чем энергетическая экономия от их использования[597]. Так что в этом вопросе политические игры явно преобладают над реальными делами.

Исследовательница проблемы глобального потепления Н. Голдстайн дает следующую оценку: «Политическая философия Рейгана рассматривала свободный рынок в качестве наилучшего арбитра того, что хорошо для страны. Он полагал, что корпоративные интересы двигают страну в правильном направлении»[598]. Это мнение несколько формализовано, оно не учитывает определенной политики Рейгана в данной области, представляет его полным сторонником стихийного рынка, но в целом недалеко от истины.

Против наркомании и СПИДа

Немаловажным элементом социальной политики Рейгана стала энергичная борьба с наркоманией, на которую ранее почти не обращалось внимания и которая стала весьма опасной, особенно в трущобах крупных городов.

В 1960-е годы употребление наркотиков превратилось в США в своего рода символ молодежной непокорности властям, своего рода кредо движения «новых левых» — почти в той же степени, как свободное сексуальное поведение вплоть до совершения половых актов на публике. Попытки разъяснить смертоносный вред наркотиков и тем более карательные меры против наркодельцов воспринимались либеральной общественностью чуть ли не как покушение на американские свободы. Правда, в начале 1970-х годов президент Р. Никсон попытался объявить «войну наркотикам», но существенного эффекта меры его администрации не имели, в основном оставшись на декларативном уровне.

В период власти Д. Картера сохранялось прежнее положение. Более того, были проведены законодательные меры по ослаблению преследований за распространение наркотиков, в частности декриминализировано применение марихуаны, которая была объявлена не наносящей вред здоровью ее потребителей.

Вскоре после того как Рейган стал хозяином Белого дома, он объявил, что одной из главных задач его президентства будет подлинная война против наркомании. При этом сочетались организационно-пропагандистские и репрессивные меры.

Организатором общественно-политической кампании против наркомании стала первая леди. Нэнси Рейган, безусловно, с подачи своего супруга и его советников, стала инициатором движения под лозунгом «Только скажи “нет!”». К участию в кампании были привлечены известные медики, журналисты, юристы. Впервые в истории Соединенных Штатов значительная часть населения стала рассматривать не только ввоз, продажу и вообще распространение наркотиков, но также наркоманию как серьезное преступление и нарушение общественной морали, даже нравственно-правовых основ США.

Нэнси рассказывала, что еще в 1980 году посетила Дейтоп-Виллидж в Нью-Йорке — общественную организацию, ведшую борьбу против наркомании, но не пользовавшуюся особым влиянием, и была потрясена, узнав, что значительная часть местных школьников, не только юношей, но и девушек, употребляет наркотики[599]. По согласованию с супругом Нэнси активно занялась этой проблемой.

Сам же лозунг возник случайно во время посещения первой леди одной из школ в Окленде (Калифорния). На вопрос школьницы, как поступить, если ей предложат наркотик, Нэнси сразу ответила: «Только скажи “нет!”»[600]. Эта простая фраза так понравилась слушателям и была настолько растиражирована прессой, что почти сразу по всей стране стали формироваться клубы под этим лозунгом, которые охватывали как школьников, так и их родителей, а также специалистов различного профиля, считавших наркоманию тягчайшим бичом. За короткий срок было образовано около пяти тысяч клубов[601].

К участию в кампании против наркомании были привлечены и другие организации, в частности герл-скауты Соединенных Штатов, Национальная федерация родителей и т. д.

По существу дела, невозможно определить, какую конкретную роль в борьбе против наркомании сыграло названное движение. Когда Нэнси Рейган однажды задали об этом вопрос, она, уклонившись от прямого ответа, заявила: «Если удалось спасти хотя бы одного ребенка, это уже важно»[602]. Подавая пример своей активностью, Нэнси совершила ряд поездок по территории страны, выступая не только в школах, но и на городских собраниях, перед жителями небольших поселков, в церквях и других религиозных учреждениях, в центрах реабилитации наркоманов — не только в США, но и в других странах Америки и Европы. Подсчитали, что в этих поездках, не считая самолетных рейсов, она преодолела расстояние свыше 400 тысяч километров[603].

Борьбе против наркомании был придан международный масштаб. В октябре 1985 года на конференцию, посвященную этой проблеме, в Белый дом были приглашены супруги руководителей тридцати государств. Среди участниц были представительницы как европейских стран, так и жены азиатских и африканских лидеров. Помимо привлечения внимания мировой общественности к необходимости развернуть энергичную борьбу против наркомании конференция явно ставила задачу показать ведущую роль Соединенных Штатов в этом движении, что было признано всеми участницами. Жена премьер-министра Греции Маргарет Папандреу заявила журналистам об исключительной важности того, что борьбу против наркомании возглавляет Нэнси Рейган[604].

Безусловным успехом администрации Рейгана явилось приглашение секретариата Организации Объединенных Наций, чтобы первая леди обратилась к ООН с этой проблемой. Это был единственный случай в истории организации, когда супруга главы государства обращалась к всемирному сообществу от своего имени, хотя, по существу дела, это было обращение правительства США. Именно в этом смысле наблюдатели отмечали значение обращения Н. Рейган, которое, однако, прошло для общественности почти незамеченным.

Куда больший резонанс имели многочисленные телевизионные выступления, а также несколько отчасти документальных, отчасти игровых фильмов, в которых участвовала Нэнси, вспомнив свою актерскую профессию. Наиболее удачным, по мнению профессионалов и зрителей, был телевизионный фильм «Остановить сумасшествие» (1985), в котором помимо самой Нэнси играли известные актеры Клаудия Уэллс, Уитни Хьюстон, Арнольд Шварценеггер.

14 сентября 1986 года президент и первая леди обратились по телевидению к нации, объявив «крестовый поход» против наркотиков[605]. Чтобы подчеркнуть непринужденность, своего рода «интимность» обращения, Рональд и Нэнси во время выступлений находились не в официальном помещении, а в жилых покоях, на что сразу же было обращено внимание в начале выступления Рейгана.

Отметив достижения своей администрации во внутренних делах и в международной политике, Рейган признал, что Соединенным Штатам не удалось пока добиться существенных результатов в борьбе против наркомании. Наркотики, говорил он, «угрожают нашим ценностям и подрывают наши институты. Они убивают наших детей». Речь шла об огромных средствах, выделяемых на борьбу с наркоманией, о деятельности федеральных и штатных агентств в этой области, об уголовном преследовании дилеров и наркоманов, грубо нарушающих законодательство. А вместе с тем в выступлении признавалось, что принимаемые меры недостаточно эффективны. Не удалось остановить транспортировку в США кокаина, который регулярно получали от четырех до пяти миллионов человек. Потребителями героина являлись не менее полумиллиона американцев. Почти одна десятая жителей США регулярно курила марихуану.

Особо опасным было то, что основными потребителями наркотиков являлись молодые люди в возрасте 18–25 лет. Президент признал, что появилась новая «эпидемия»: курение (наряду с инъекциями) кокаина, которое даже получило обыденное название «крэк» (crack[606]), подчас ведущее к смертельному исходу. Под этим названием имелся в виду также кокаин в плитках, обычно используемый для курения.

Рейган отдал должное усилиям супруги, ее инициативам и многочисленным выступлениям: «Ее личные наблюдения и усилия дали ей возможность настолько глубоко вникнуть в сущность дела, что я хотел бы, чтобы она вместе со мной заняла ваше время в этот вечер». Затем Нэнси поделилась своими впечатлениями и опытом, чтобы призвать всех зрителей и слушателей к подлинному «крестовому походу» в рамках движения «Только скажи “нет!”».

Однако не только покончить с наркоманией, но даже значительно сократить потребление наркотиков путем проповедей и других форм общественной активности было невозможно. Президент и его окружение считали необходимым принять эффективные меры уголовного преследования, подвести под борьбу с наркотиками соответствующую законодательную базу.

Летом 1986 года на рассмотрение Конгресса был внесен проект закона об уголовной ответственности не только за продажу и распространение, но и за хранение наркотиков, причем даже в малых дозах. Иначе говоря, уголовному преследованию могли подвергаться теперь лица, употреблявшие наркотики. Рассматривая в качестве особо опасного вида наркотических средств пресловутый «крэк», законопроект вводил уголовную ответственность за хранение пяти и более граммов этого вещества и наказание в виде пяти лет тюремного заключения без права досрочного освобождения.

Закон против злоупотребления наркотиками (он имел длинное наименование, но получил известность именно под таким сокращенным названием) был принят 27 октября 1986 года[607].

В окончательной версии закона наказания были существенно увеличены: за хранение наркотиков — не менее пяти и не более сорока лет заключения, а в особо опасных случаях — пожизненный срок. Соответствующие наказания вводились за ввоз наркотиков, за их изготовление и продажу. Особо подчеркивалось, что не допускается освобождение осужденных под залог или досрочное освобождение. Вводились также высокие штрафы для нарушителей.

Закон был принят Конгрессом в обстановке острых общественных баталий. Некоторые представители администрации на местах считали его недостаточно строгим. Дело дошло даже до того, что начальник полиции Лос-Анджелеса Дэрил Гейтс публично заявил, что наркоманов следует просто убивать, в лучшем случае приговаривать к смертной казни или пожизненному заключению. Противники закона, главным образом из числа леволиберальных общественников, а также социалистов, рассматривали его как одно из проявлений укрепления в США президентской власти за счет законодательных и судебных органов и как свидетельство наступления корпоративной элиты на рядовую массу населения, особенно афроамериканцев.

18 ноября 1988 года был принят новый закон, направленный на борьбу с наркоманией, ставший дополнением акта 1986 года. Именно в качестве дополнения он и был оформлен. В основном речь шла о дальнейшем ужесточении наказаний за распространение и хранение кокаина, в частности для лиц, которые ранее были осуждены по обвинениям, связанным с наркотиками. Более жесткими становились и наказания за распространение наркотиков. Согласно закону создавалось Национальное управление по контролю за наркотическими средствами, которому предоставлялись весьма широкие права, вплоть до контроля за другими ведомствами во всем, что касалось возможного использования наркотических средств в незаконных целях. Выделялись значительные дополнительные средства (6,5 миллиарда долларов) на меры, связанные с реализацией нового законодательства.

Уже после принятия первого закона по борьбе с наркоманией и особенно на основе закона 1988 года в стране началась буквально охота за теми, кто хоть в какой-то степени был причастен к этой чуме конца XX века. Разумеется, суд оставался независимым от исполнительной власти, но настроения Белого дома передавались судьям, как и другим американским гражданам, тем более полиции, которая являлась элементом исполнительной власти.

В результате число арестов и осуждений за преступления, связанные с наркотиками, резко подскочило. На протяжении 1980-х годов (до 1989-го) общее число арестов увеличилось на 28 процентов, тогда как за «наркотические преступления» — на 126 процентов[608]. За десятилетие с 1980 года численность заключенных в США, осужденных за ненасильственные преступления, увеличилась в восемь раз, приблизительно с 50 тысяч до 400 тысяч человек[609].

Пенитенциарная система США не была приспособлена к такому количеству заключенных. В результате власти штатов стали заключать соглашения с отдельными фирмами о создании частных учреждений по содержанию заключенных.

Частный сектор принимал участие в обслуживании тюрем и раньше (снабжение пищевыми продуктами, медицинская помощь и пр.). Теперь же речь шла о полной передаче отдельных мест заключения в частные руки. Созданная в 1984 году Исправительная корпорация Америки получила контракт на создание и содержание тюрьмы в городе Гамильтон, штат Теннесси, а в 1985 году с этой же корпорацией был заключен договор о передаче в ее руки всей тюремной системы штата. В следующие годы подобная практика стала распространяться и на другие штаты[610].

Как сторонники жестких мер, в основном последователи Рейгана, так и их противники (среди них преобладали деятели Демократической партии) обращали внимание на существенные социальные и расовые отличия в среде выявленных, арестованных и осужденных наркоманов. Но трактовались эти отличия совершенно по-разному. Иначе говоря, вокруг борьбы против наркотиков развернулась подлинная политическая война.

Действительно, среди наркоманов, особенно среди тех, кто употреблял тяжелые наркотики, в частности плиточный кокаин, преобладали жители городских трущоб и афроамериканцы. Республиканцы и в целом сторонники Рейгана объясняли это тем, что «крэк», более сильный наркотик, производящий самое разрушительное воздействие на организм человека, стоил дешевле, чем другие средства «расслабления». Именно поэтому он в основном употреблялся в бедных кварталах и в большей мере чернокожими, чем белыми. Это был факт, с которым следовало считаться, не допуская снисхождения по социальным и подобным мотивам.

Противники Рейгана объявляли его расистом, ставленником крупного капитала, врагом трудящихся, а в качестве «сокрушительного примера» приводили преследование бедных и чернокожих, доведенных до отчаяния и прибегающих к наркотикам. Подобная агитация оказывала определенное воздействие на население. Сентиментальные истории о женщинах-наркоманках, которые становились проститутками и обрекали себя на быструю гибель, а также о детях-наркоманах использовались в политической борьбе, причем одни и те же истории вели к противоположным выводам в зависимости от политической позиции авторов.

Вначале журналом «Тайм», а затем и другими печатными органами «крэк» был объявлен главной проблемой 1986 года[611]. Опросы показывали, что в начале 1980-х годов только от двух до шести процентов граждан США считали наркоманию национальной проблемой номер один. К концу же десятилетия доля людей, ставивших эту проблему на первое место, составила 64 процента[612].

В какой-то мере пропагандистские и административно-юридические меры администрации Рейгана привели к сокращению употребления наркотиков, хотя достоверных количественных данных по этому поводу нам обнаружить не удалось. В то же время проблема наркомании в США остается острой по наши дни. Она, безусловно, продолжает быть одной из главных бед постиндустриального общества. В войне против наркотиков Рейган не потерпел поражения, но и не добился победы.

Именно в первые годы пребывания Рейгана на посту президента в США появилась и стала распространяться, прежде всего в таких группах риска, как наркоманы, проститутки, а также люди нетрадиционной сексуальной ориентации, непонятная болезнь, которая в конце концов приводила к смерти заболевшего. Впервые симптомы нового заболевания были описаны в 1981 году при обследованиях в клиниках Лос-Анджелеса и Нью-Йорка нескольких мужчин-гомосексуалистов.

Сущность болезни в первые месяцы определяли по-разному и соответственно давали ей различные наименования. В результате проведенных исследований в сентябре 1982 года американские медики стали называть болезнь синдромом приобретенного иммунодефицита (СПИД). Был обнаружен вирус, передаваемый через кровь при половом акте, беременности, переливании крови и т. п. и резко снижающий способность организма к сопротивлению инфекциям, что в конце концов вело к смертельному исходу.

По данным Всемирной организации здравоохранения, к июню 1985 года СПИД получил распространение во многих странах, причем наибольшее количество заболевших было зарегистрировано в США. На конец 1987 года из 72,5 тысячи зарегистрированных во всем мире заболеваний СПИДом 54,4 тысячи приходилось на США[613].

В публикациях авторов, враждебно настроенных к Рейгану, нередко встречаются резкие упреки в его адрес. Ему даже приписывается высказывание, что СПИД — это болезнь развращенных людей, Божья кара за их прегрешения. Это не соответствует истине, таких слов президента США в имеющихся источниках обнаружить невозможно.

Уже в 1984 году администрация США объявила СПИД проблемой номер один американского здравоохранения. Правда, во время избирательной кампании этого года Рональд избегал упоминаний о новой страшной болезни хотя бы в силу того, что такого рода слова звучали бы противовесом его в целом оптимистическому настрою.

Однако получаемые все новые сведения показывали, что речь вдет о жесткой очевидности. На пресс-конференции 17 сентября 1985 года Рейган признал, что его страна столкнулась с новой и опасной для всей нации проблемой, пути решения которой пока не найдены. Рейган заявил: «Это — один из высших приоритетов для нас, и в течение последних четырех лет, включая бюджет на 1986 год, мы выделяем более чем полмиллиарда долларов на исследования по СПИДу в дополнение к тому, что, как я уверен, делают различные медицинские группы… Нет сомнений в серьезности этой проблемы, и мы должны найти способ решить ее»[614].

Прежде всего, именно проблеме СПИДа была посвящена встреча Рейгана с сотрудниками министерства здравоохранения и социальных служб 5 февраля 1986 года. Посетив это министерство, он вновь повторил, что найти средство для излечения людей от СПИДа считает высшим приоритетом для американских медиков. Он сообщил, что поручил генеральному хирургу США Эверетту Куну специально заняться этой проблемой.

На первый взгляд такое назначение казалось не вполне логичным. Высказывалось мнение, что решение проблемы должен возглавить специалист совершенно другого профиля, например вирусолог. Но Рейган знал профессиональные качества Куна и понимал, что тот вполне соответствует поставленным перед ним задачам.

Кун был не только выдающимся врачом-практиком, но и великолепным организатором. Они подготовил развернутый доклад с предложениями по исследованию СПИДа, созданию необходимых медицинских препаратов, способствующих предотвращению и лечению заболевания, распространению информации о способах предохранения от него.

Под руководством хирурга была проведена соответствующая работа по подробному информированию о СПИДе каждой американской семьи. Брошюра о СПИДе за его подписью была напечатана тиражом 107 миллионов экземпляров и разослана бесплатно всем гражданам США. В ней в предельно популярной форме рассказывалось, в каких случаях можно заразиться СПИДом и как просто добиться, чтобы болезнь не получила распространения. В отличие от других изданий, перепечатка которых запрещалась, в брошюре было указано, что репродукция ее содержания поощряется государством[615]. Брошюра Куна сообщала откровенную информацию об особой опасности незащищенного секса, нетривиальных половых актов и такой же сексуальной ориентации. Главный хирург вел разговор с населением своей страны словно с отдельным пациентом.

Кун предложил ввести сексуальное образование в школах, начиная с третьего класса, а в старших классах информировать учеников о безопасном сексе, использовании контрацептивов и т. п. Его инициатива встретила негодование некоторых религиозных кругов, однако получила полную поддержку президента, которого он публично призывал возглавить поход против СПИДа[616]. В Национальной медицинской библиотеке США, находящейся в пригороде Вашингтона Бетесде (штат Мэриленд), хранится архив доктора Куна, специальный раздел которого посвящен его нелегкой борьбе за то, чтобы защитить нацию от СПИДа. Здесь, в частности, хранятся десятки его выступлений перед самыми различными аудиториями, в том числе перед больными СПИДом, с конкретными рекомендациями[617].

Нельзя сказать, что Рейган уделял борьбе с новым заболеванием повышенное внимание, которого требовали от него некоторые либеральные круги. Но и обвинять его в пренебрежении этой проблемой было бы несправедливо.

Проблемы искусства и просвещения

Рейган, в прошлом актер, и после завершения актерской карьеры был связан с искусством своей профсоюзной деятельностью. Художественная общественность Соединенных Штатов возлагала немалые надежды, что новый президент будет энергично способствовать художественному творчеству, отдельным организациям и деятелям искусства.

В значительной степени им пришлось разочароваться. Возможно, потому, что он был занят глобальными внутренними и международными проблемами, а отчасти из опасения, что его содействие искусству будет негативно воспринято как политическими противниками, так и собственной партией, Рейган подчеркнуто относился к художественной области как второстепенной, которой сам практически не занимается, считая, что к этой сфере деятельности администрация прямого отношения не имеет.

Осторожность Рейгана выразилась, в частности, в его попытке ликвидировать юридически независимое государственное агентство «Национальный вклад в искусство» (National Endowment for the Arts), существовавшее с середины 1960-х годов.

Это агентство, руководство которого назначалось президентом, но действовало совершенно самостоятельно, обладало сравнительно небольшим бюджетом, из которого выделяло гранты на художественные проекты в 160–180 миллионов долларов ежегодно. Деятели искусства жаловались, что государственное финансирование художественного творчества при помощи этих грантов, а также других мероприятий, связанных с поощрением творцов духовных ценностей, носит поистине нищенский характер. Современный художник Вильям Паухайд отмечает, что один только аукцион Кристи в Нью-Йорке собирал и собирает средства порядка миллиарда долларов. Если бы для такого рода аукционов был установлен налог два процента, то этого бы с избытком хватило, чтобы увеличить средства, выделяемые на гранты, по крайней мере вдвое в течение двух суток[618].

Рейган, однако, был убежден, что даже те весьма скромные средства, которые по федеральному бюджету выделялись на гранты для деятелей искусства, представляли собой государственное вмешательство в художественную сферу, и считал целесообразным вообще исключить из бюджета эту статью расходов (одновременно хотя бы в микроскопической доле сэкономив государственные средства), распустив соответствующее агентство.

Советники, однако, его вначале уговорили продемонстрировать свое негативное отношение к государственному финансированию искусства, сократив расходы агентства вдвое, а затем вообще отказаться от каких-либо мер в этой области, оставив все как было. Средства «Национального вклада в искусство», составлявшие в 1981 году около 160 миллионов долларов, выделяемых на гранты, в 1982 году были сокращены до 143,5 миллиона долларов, однако в следующие годы немного увеличились, впрочем, едва покрывая инфляцию, и в 1989 году составили чуть более 169 миллионов долларов[619].

Председателем агентства Рейган в 1981 году назначил известного историка Фрэнсиса Ходсолла. Вначале это назначение было с удивлением и даже раздражением воспринято деятелями искусства, так как Ходсолл никакого отношения к художественному творчеству вроде бы не имел[620]. Однако вскоре отношение к нему изменилось, и не только потому, что Ходсолл оказался тонким ценителем художественного творчества и стремился оказывать посильную поддержку его создателям, но и в связи с тем, что он занимал совершенно независимую позицию в отстаивании интересов тех, кого считал подлинно талантливыми и перспективными. Он занимал свою должность до 1989 года.

Именно Ходсолл выступил инициатором создания Президентского комитета по искусству и гуманитарным проблемам, на что Рейган согласился с огромным трудом. Комитет был образован исполнительным распоряжением президента от 15 июня 1982 года[621]. Согласно распоряжению комитет должен был проводить исследования и определять политику правительства в гуманитарных областях, поддерживать в этих областях программы как федеральные, так и международные, использовать гуманитарные силы в целях всестороннего оживления американского общества и развития его творческих сил, укрепления демократии, образования и воспитания молодого поколения.

Основным учреждением, связанным с комитетом, являлось агентство «Национальный вклад в искусство».

Агентство, однако, продолжало влачить жалкое существование, но все же при частичном дополнительном финансировании из частных источников выделяло небольшие гранты на художественные проекты, а также награждало отдельных деятелей. Помимо этого именно агентство определяло, кто из них заслуживает считавшейся весьма почетной Национальной медали искусства, которую ежегодно вручал президент.

Впервые эту награду Рейган вручил оперной певице Фредерике фон Стейд, художнику Фрэнку Стелле, скульптору Майе Лин, архитектору Филипу Джонсону, актеру и драматургу Луису Вэлдезу, израильскому дирижеру и виолончелисту Пинхасу Зукерману, польскому поэту-иммигранту, профессору Калифорнийского университета, лауреату Нобелевской премии Чеславу Милошу. Медаль была вручена также представителям нескольких художественных и благотворительных организаций.

В следующие годы Рейган продолжил вручение этих наград. Лауреатами становились писатели, композиторы, музыканты, актеры, режиссеры, певцы, танцоры, художники, архитекторы, музейные работники, художественные критики, а также покровители искусства — организации и отдельные лица. Каждый раз при вручении наград Рейган выступал с теплым приветствием, стремясь продемонстрировать сердечное отношение к творческим людям и загладить то неприятное впечатление, которое произвели его усилия по ликвидации государственного финансирования искусства.

Тем не менее в кругах представителей художественной интеллигенции сохранилась обида на бывшего собрата, который, по их мнению, не уделял должного внимания ни развитию искусства, ни художественному воспитанию населения. Рейгану действительно было не до этого.

Несколько большее внимание уделялось проблемам просвещения.

Первые доклады о положении начального, среднего и даже высшего образования, которые поступали президенту, не были утешительными. Для анализа состояния дел в этой области и определения мер по его улучшению он в октябре 1981 года образовал национальную комиссию по совершенствованию образования. Во главе комиссии был поставлен известный политолог, президент университета штата Юта Дэвид Гарднер. В состав ее входили известные ученые, в том числе лауреат Нобелевской премии по химии Гленн Сиборг.

Заключительный доклад комиссии, представленный министерству просвещения в апреле 1983 года и названный «Нация на грани риска»[622], содержал просто катастрофические данные.

Результаты стандартизованных проверок знаний выпускников средних школ в начале 1980-х годов были ниже уровня 1963 года на 40 процентов по математике и на 50 процентов по английскому языку. Более того, 13 процентов девушек и юношей, достигших семнадцати лет, признавались вообще неграмотными, то есть не умеющими читать и писать, причем в докладе высказывалось подозрение, что в некоторых территориальных единицах грамотными считались даже те, кто был в состоянии только поставить свою подпись. Еще худшими были результаты у представителей национальных меньшинств: неграмотными были признаны 40 процентов лиц, достигших семнадцати лет. Подавляющее большинство обследованных выпускников средней школы были не в состоянии решить элементарные арифметические задачи.

В семи из девятнадцати стандартных международных тестов, проводившихся в индустриально развитых странах, Соединенные Штаты оказывались на последнем месте.

Школы и администрация общеобразовательной системы просто переводили в следующий класс учеников независимо от уровня их знаний. При этом на протяжении двух десятилетий, анализ которых и проводился, расходы на общее образование росли ежегодно.

26 апреля 1983 года министр просвещения Террел Белл вручил Рейгану экземпляр брошюры, содержавшей доклад комиссии, и кратко ознакомил президента с ее основными выводами. В этот же день состоялась встреча Рейгана с членами комиссии, и в их присутствии президент обратился к нации с речью по радио и телевидению о состоянии народного образования в Соединенных Штатах[623].

Рейган откровенно поделился с соотечественниками шокирующими данными. Впрочем, шокирующими они были для значительной части слушателей, но не для самого президента. Он рассказал, что на протяжении всех лет, когда был калифорнийским губернатором, встречался в конце учебного года со старшеклассниками из европейских стран, которые приезжали в США по обмену. Он просил их сравнить обучение в их родных странах с американским. Всегда в этих случаях сначала возникала заминка, затем девушки и юноши начинали смущенно улыбаться и, наконец, вся эта немая сцена переходила в оглушительный хохот. Собеседники признавались, что по сравнению с годами обучения на родине они в Америке просто отдыхали в течение всего времени обучения.

Президент выразил полное согласие с выводом комиссии о необходимости проведения в США серьезной реформы общего образования. Основным направлением этой реформы должно было стать значительное сокращение роли федерации в образовательном процессе, расширение самостоятельности штатов и общин, педагогических коллективов, общественных образовательных институций, коллективных и отдельных благотворителей.

Рейган полагал, что основную роль в образовании нового поколения должны играть родители, а не государство. При этом он, естественно, загнал себя в угол: невозможно было объяснить, как родители бедных, тем более неблагополучных семей могут оказать позитивное влияние на развитие образования. В своем стремлении сократить бюрократизм в образовательной сфере Рейган чрезмерно увлекся, дойдя даже до парадокса и предложив вообще упразднить федеральное министерство просвещения. От этой идеи он, впрочем, вскоре отказался.

В то же время образование рассматривалось Рейганом в широком смысле как важнейший инструмент национального, прежде всего экономического, развития. Он говорил: «Мы вступаем в новую эру, и образование в ней носит ключевой характер. Точно так же, как встает солнце, растет промышленность и приносит нам технологические преимущества, предоставляя нам новые возможности. Не будем бояться будущего, встретим его и заставим работать на нас, улучшая преподавание естественных наук и математики, проводя переобучение наших рабочих, поощряя непрерывное обучение, перестраивая наши предприятия и стимулируя инвестиции в новые области.

Рональд не был бы самим собой, если бы в конце этой далеко не радостной речи не смягчил интонации, завершив ее так, что присутствовавшие педагоги и ученые искренне рассмеялись: «Что же касается меня, то, как вы знаете, ситуация является отчаянной, потому что через годы после того, как я окончил Юрика-колледж, я возвратился в эту школу и там получил почетную степень, только осложнившую мое чувство вины, которую я носил в себе в течение двадцати пяти лет, потому что первая степень, полученная мною, носит всего лишь почетный характер».

Призвав к проведению реформы образования, Рейган, естественно, не мог не думать над тем, в чем конкретно она должна была состоять. Он счел главной задачей обратить внимание на квалификацию и личные качества учителей. Выступая в университете Сетон-Холл (штат Нью-Джерси) 21 мая 1983 года (здесь ему была присуждена почетная степень доктора права), он предложил вводить дополнительную оплату лучшим преподавателям «за выдающееся выполнение своего долга». Президент выразил уверенность, что должное руководство школами, верность своему делу, дисциплина, эффективное использование времени — все это может быть достигнуто без значительных дополнительных средств, путем лишь небольшого увеличения помощи со стороны штатов и местных органов[624].

Естественно, учительские организации, прежде всего наиболее значительная из них — Американская федерация учителей, входившая в основное профсоюзное объединение АФТ-КПП, — одобрили его инициативу.

Это была важная, но не основная инициатива. Главное состояло в том, что, объявив войну неграмотности и низкому уровню образования, объявив эти пороки подлинной бедой Америки, угрожающей не просто ее достоинству и ведущему месту в мире, но самому ее существованию, Рейган способствовал мобилизации низовой, общинной инициативы, а вслед за этим — инициативы штатов. В ряде из них, в частности в Пенсильвании, где губернатор-республиканец Ричард Тернберг выдвинул программу «поворота волны» в области образования, наметив конкретные мероприятия, за несколько лет резко повысился уровень успеваемости в школах.

Вскоре между штатами было развернуто соревнование по многим показателям народного образования. Администрация каждого штата, их губернаторы считали почетным для себя занять место во главе соответствующего списка. Такая конкуренция была теснейшим образом связана с введением стандартизированных тестов и экзаменов, с инициативой которых выступил вначале министр просвещения Т. Белл, а затем идею развил его преемник Уильям Беннетт[625]. Без стандартизации соревнование между штатами было невозможно. Рейган признал необходимость сохранения федерального министерства просвещения и более не возвращался к этому вопросу.

Рейган демонстрировал, что сохраняет свое внимание к образовательной области, регулярно обращаясь по соответствующим вопросам к населению страны в выступлениях по радио и телевидению. Обычно эти выступления адресовались как родителям, так и детям.

В качестве примера рассмотрим лишь одно такое выступление Рейгана — от 24 августа 1985 года[626].

Он в очередной раз заявил, что считает одной из главных своих задач резкое улучшение просвещения растущего поколения, и подчеркнул, что эта задача решается «не бюрократами в далеком городе Вашингтоне», а учителями, школьными администраторами и родителями, работающими сообща, чтобы добиться самого высокого уровня знаний: «Когда речь идет об образовании, именно в классе, а не в Вашингтоне происходит подлинное действие».

В то же время Рейган счел необходимым отдать должное тому самому министерству просвещения, о котором так пренебрежительно высказался совсем недавно. Сделано это было, правда, в своеобразной форме. Президент сообщил, что министр Беннетт намерен в ближайшие недели провести несколько уроков в начальных, неполных средних и средних школах в различных частях страны. «Министра Беннетта уважают не только за его преподавательскую деятельность, отдают ему должное не только за искусство обучения. Он должен что-то почерпнуть для себя в этом опыте. Я вспомнил свои школьные годы, вспомнил, как нелегко было с нами временным учителям, заменявшим постоянных, и предупредил Билла, что он может накачать неприятностей на свою голову. Но он ответил мне, что умеет находить общий язык с трудно управляемыми группами [людей], например с Конгрессом. Тем не менее я прошу детей, которые могут оказаться в его классе, сделать мне одолжение: отнеситесь к нему снисходительно».

После этих полушутливых, но наполненных определенным смыслом сентенций, в которых проскальзывала не просто снисходительность к министру, а явное пренебрежение, Рейган перешел к более серьезным вопросам.

Он остановился на недавних исследованиях общественного мнения, проведенных Институтом Гэллапа и показавших, что подавляющее большинство американцев требуют от школы выполнения двух главных задач: научить детей правильно говорить и писать, а также «основам того, что правильно и что неверно».

Разумеется, Рейган, как и сотрудники Института Гэллапа, в самой постановке вопросов явно упрощал задачи общеобразовательной школы, но он обращался к рядовым американцам и стремился формулировать перед ними наиболее понятно необходимость тесно сочетать задачи обучения и воспитания граждан. Положение о «ценности нейтрального образования» Рейган объявлял противоречивым понятием по самой постановке вопроса. Он гордо констатировал, что по всей стране «картина образования» улучшается. При этом дело было не только в более глубоких знаниях, проявленных учениками во время проверок. «Более важно, что гордость общественности и ее вовлеченность в школьные дела продолжают расти».

Повторялась прежняя убежденность в решающей роли привлечения родителей к школьным делам: «Мое обращение к родителям простое: наша школьная система существует для того, чтобы служить вам; продолжайте заниматься ею. Чем больше будут участвовать родители в школьных делах и обучении своих детей, тем лучшим и даже блестящим будет будущее нашей страны».

Подобными были и другие обращения президента к нации по вопросам образования. Каждый раз он подчеркивал первенство местной инициативы и вторичную роль бюрократии, хотя, как правило, не отказывал ей в праве определять общие параметры школьной системы.

В американской исторической литературе и биографических работах о Рейгане нередко пишут о проведенной им реформе среднего образования. На самом деле реформы как некоего комплекса новых мероприятий, которые внедрялись бы по всей стране, не было. Скорее, можно вести речь о переориентации образовательного механизма на местный уровень и штаты, о стремлении к большей вовлеченности родителей в школьные дела, о привлечении к делу просвещения частных благотворительных средств и предоставлении широких возможностей дополнить государственное образование частной школой, прежде всего создаваемой и финансируемой религиозными организациями.

Эти усилия в целом дали позитивные результаты. Отказавшись от намерения ликвидировать министерство просвещения и сократить федеральные расходы на общее образование по крайней мере вдвое, Рейган и его администрация сохранили прежнее финансирование, но смогли привлечь к образовательному делу значительно более широкую общественность.

В то же время существовавшие ранее проблемы, связанные с низким уровнем подготовки учителей в значительной части общественных школ, упрощенными программами по большинству дисциплин в этих школах, переводом в следующие классы учеников, не проявивших достаточных знаний, сохранялись.

Американская государственная образовательная система сильно уступала по качеству обучения школе, финансируемой и организуемой частными, прежде всего религиозными организациями. Проблемы совершенствования среднего образования остаются в Соединенных Штатах актуальными и в наши дни, о чем свидетельствуют многочисленные исследования[627].