Рим: история города

Глава седьмая Папы в миру. Бронзы Филарета

Ранним вечером 8 декабря, в день праздника Непорочного зачатия, папа каждый раз является народу. Понтифик проезжает в своем лимузине по фешенебельной виа Кондотти (обычно закрытой для автомобильного движения) и выходит на площадь Испании, знаменитую во всем мире: ведь здесь начинается Испанская лестница (если считать снизу). Папа проделывает это путешествие не для того, чтобы купить хризантемы в знаменитом цветочном магазине, и уж, конечно, не для того, чтобы заказать бигмак в «Макдоналдсе». Его цель — памятник напротив дворца испанского посольства (посольство и дало название площади). Памятник этот — колонна, увековечившая догмат о Непорочном зачатии. Речь не о том, о чем подумают многие христиане. К рождению Иисуса это отношения не имеет. Речь идет о зачатии самой Марии. Родители Марии, Иоаким и Анна, были благочестивыми евреями. Бездетные старики, как и во многих других иудейских мифах, были вознаграждены ребенком после паломничества, предпринятого Иоакимом. Мария, в отличие от других людей, была безгрешной, ибо необходимо было подготовить ее в качестве сосуда для инкарнации Божественного Слова, самого Христа.

У папы Пия IX был самый долгий понтификат (1848–1876). Поклоняясь Марии и особо ее выделяя, папа постановил, чтобы распространенное мнение о непорочном зачатии Богоматери сделалось догматом римской католической веры. За обнародованной в 1854 году буллой последовала продолжительная серия тщательно подготовленных теологических дебатов. Этой теме посвятили один из залов Ватиканского дворца, что запечатлено в его убранстве. Сейчас можно увидеть, как выглядел папский двор в реакционном климате Рима XIX века. Колонну установили в 1857 году.

Прошло более ста лет, и римские пожарные стали помогать ежегодному празднованию этого события: они предоставляют свою лестницу. Не для того (к сожалению), чтобы по ней поднялся сам папа и венчал статую Марии гирляндой, а для того, чтобы, по его благословению, это сделал за него дюжий pompiere[31]. Когда в 1989 году я посетил это мероприятие, выдался не самый приятный декабрьский день. Было промозгло, шел мелкий дождь. Плохая погода не помешала, однако, народу окружить всю площадь в три ряда. Прямо передо мной стояла крупная американка. Она без умолку и очень громко говорила со своими друзьями, комментируя все подряд — от появления пожарной лестницы и пожарных до фасада «Макдоналдса». Из ее разговора стало ясно, что она не католичка, да и не слишком хорошо информирована. После того как прошла вечность (а может, и час), на площадь выкатилась вереница черных лимузинов, и на заранее уложенный красный ковер ступил человек в белых одеждах. Американка пришла в неистовство. В моих ушах до сих пор звучит ее голос, он отражал волнение подростка-фаната на рок-концерте: «Посмотрите, маленький папа! Маленький папа!» То ли она предполагала увидеть большого папу, то ли одновременно несколько маленьких? Этого я так и не узнаю.

В начале 1950-х в книге «Живой Рим» Кристофер Кининмонт описывает эпизод подобного религиозно-туристского ожидания:

Нас плотно прижали к барьеру; пара высоких англичан, стоявших несколько в стороне, оказалась по-дружески притиснута к соседям. Рядом стало ощущаться какое-то волнение, толстая дама сделала большие глаза и начала страдальчески громко дышать. Когда она принялась распахивать на себе меха, люди инстинктивно отступили назад, чтобы дать ей воздух. Удовлетворенная, она шагнула на лучшее место возле барьера и поблагодарила соседей. Приготовления перед большой дверью все еще продолжались. По площади ползли тени; дул ветер — не сильный, но прохладный. Большой красный занавес на алтаре отошел в сторону и, хлопнув, снова встал на место. Служащий настойчиво просил священников, собравшихся на верхних ступенях, отойти в сторону, так как они мешали рабочим.

С тех пор мало что изменилось. Папа по-прежнему является народу, поскольку он должен исполнить определенные ритуалы, произнести определенные молитвы, так чтобы все посетители, будь то верующие или нет, имели возможность его увидеть. По-прежнему торжественность обстановки сменяется неожиданными комическими моментами, когда алтарное покрывало надувается под порывами ветра и отходит в сторону. Рабочие в комбинезонах ставят его на место буквально за секунды до появления прелатов в роскошных облачениях. Народа очень много, площадь большая, но Ватикан не решается последовать примеру рок-звезд и политиков и не устанавливает огромных телевизионных экранов, а потому большинству людей папа кажется мелким. Все его видят, но большинство думает, что он совсем маленький.

Произведения искусства, на протяжении столетий обязанные своим появлением папству, не выставляются на широкое обозрение, но тем не менее подчеркивают преемственность и верность избранным доктринам. Программа императора Августа по городскому строительству убеждает нас: с точки зрения искусства все то, что сделано, направлено на улучшение имиджа. Это можно расценить как политическую либо теологическую цель, но как бы то ни было, обе цели сливаются воедино. Следующие три главы посвящены Ренессансу (раннему и среднему) и выросшему из него барокко. Я рассмотрю три очень разные работы трех очень разных художников. Каждое произведение в определенной степени высветит тот или иной аспект папства. Начнем с общественного аспекта.

Где находится самое общественно значимое место в Риме? В разные времена первенство оспаривали разные площадки. Шекспир сказал бы, что это — Ростра[32] на Форуме, где римляне слушали ораторов. В прошлой главе я упомянул Капитолий и балкон дворца Венеции. Однако, как предсказывалось ранее, прогулка по Риму неизбежно приведет нас снова к собору Святого Петра. Сейчас мы подойдем с вами к главному входу в базилику.

Огромный фасад храма знаком всему миру, частично потому, что с центрального балкона произносятся судьбоносные слова «Habemus рараш»[33]. Здесь же на Рождество и Пасху папа благословляет город и весь мир. Золотая надпись, обращенная к нам и вечности, говорит о том, что перестройку базилики закончил именно Павел V, и исполнена чрезвычайного напора. Но не к фасаду хочу я привлечь ваше внимание. Ступайте на крыльцо (если, конечно, вы не в шортах и ваши плечи прикрыты). С обеих сторон при входе в базилику вас будет обтекать толпа. Держитесь центра и смотрите на бронзовые двери, они и являются главным входом. Всего здесь пять дверей, и крайняя справа открывается только в юбилейные годы, как, например, в 2000 году. Иногда центральные двери открываются либо только для входа, либо только для выхода. Когда я был здесь последний раз, они открывались для выхода, и потому я выбрал стратегическую позицию с угла, чтобы хорошо все рассмотреть и в то же время не быть сметенным людским потоком. Вряд ли кто из посетителей взглянул на двери еще раз.

Двери бронзовые, потемневшие от времени и почти не отполированные руками фанатиков. На них имеются по три большие и по две маленькие панели с барельефами. Вокруг дверей можно видеть императорские бюсты и обрамление из виноградных лоз. Если присмотреться, заметно, что верхний фрагмент створок добавлен позже — свитки и надписи стилистически совсем другие, к тому же видно место соединения. Полтора столетия разделяют эти панели и основные части створок, которые были сделаны для старой базилики еще во время понтификата Евгения IV (1431–1447). Когда его преемник Николай V понял, что базилика может разрушиться, он приказал ее перестроить, при этом первоначальный фасад и главный вход полагалось встроить в новое здание. Так все и оставалось, пока за работу не взялся Микеланджело. У него был свой план относительно нового фасада, и прообразом архитектурного решения послужил Пантеон. Спустя 150 лет после начала проекта Карло Мадерно, по повелению папы Павла V, снес фасад вместе с входом. Но двери посчитали достойными того, чтобы сохранить, при этом к ним прибавили верхние панели, чтобы вписать их в новый проем.

Двери — работа флорентийца Антонио Авелино, по прозвищу Филарет. Этот греческий псевдоним означает любовь к добродетели. Филарет работал над проектом и отливкой дверей с 1439 по 1445 год, и, хотя считается, что в техническом отношении его работа уступает творению Лоренцо Гиберти — бронзовым дверям баптистерия Сан-Джованни во Флоренции, — двери базилики Святого Петра представляют собой наглядное учебное пособие, демонстрирующее, как в оформление общественно значимого памятника следует внедрять политико-теологический аргумент.

При папе Евгении IV Рим и папство чувствовали себя спокойно. Евгений IV правил сравнительно долго — шестнадцать лет, перед ним был папа Мартин V (1417–1431), его понтификат длился четырнадцать лет. Стабильность — вот в чем нуждались больше всего. В предыдущей главе мы видели, что большую часть XIV века в Риме не было пап, и даже XV век начался с проблем, известных как Великая схизма, или раскол. На протяжении периода с 1378 по 1417 год было, по меньшей мере, два соперничающих папы — один в Авиньоне, другой в Риме. В худшие времена пап было даже трое. Город стремительно беднел. Из-за политических схваток пап и антипап дворцы и церкви находились в небрежении. Эти несчастья усугубили падение империи, о величии которой напоминали лишь античные руины. В период раннего Ренессанса к развалинам проявили интерес ученые-гуманисты. В 1430 году, в период раскола, Поджо Браччолини посетил город вместе со своим приятелем, ученым-гуманистом Антонио Луско. Он вспоминает, как тогда выглядел Рим:

Мы с удивлением разглядывали городские пустыри и вспоминали о былом величии разрушенных зданий, превратившихся в античные руины; размышляли о чудовищном падении великой империи и печальном непостоянстве Фортуны. Антонио, казалось поначалу утратив дар речи, оглядывался по сторонам и только вздыхал, а потом воскликнул: «О, Поджо, как непохожи эти руины на Капитолий, о котором писал наш Вергилий: “Блещет золотом там, где тогда лишь терновник кустился”[34]. Как справедливо замечено: “Бывшее золото поросло колючками”! И все же сознаюсь: величественные руины Рима я не сравню ни с каким другим городом. Эта катастрофа превосходит несчастья всех других городов…»

Но постепенно положение выправлялось, и этому поспособствовал церковный собор в Констанце: улучшилась ситуация в католическом мире, что благотворно сказалось и на жизни города. Пятидесятилетний Оддоне Колонна, представитель аристократической римской семьи, был избран римским папой Мартином V. Рим снова стал папской резиденцией, и долгое время понтифика избирали только из римлян. Это был исполненный удивительной самонадеянности средний период эпохи Ренессанса, который Поджо тем не менее охарактеризовал в воспоминаниях как «трудные старые дни». Но не прошло и тридцати лет после этого высказывания, как Платина, папский библиотекарь, обратился к своему патрону, Николаю V, как к человеку, «который вернул тебе, о Рим, золотой век».

Как мы заметили, жизнь Рима была столь насыщена внутренними проблемами, что начало эпохи Ренессанса практически не затронуло город, а средоточием жизни искусства Италии, без сомнения, стала Флоренция. Вероятно, первым по-настоящему великим ренессансным творением в Риме стала часовня Святой Екатерины в верхней церкви Святого Климента. До 1430 года над ее декором работал живописец Мазолино да Паникале, заметна здесь также рука и его более великого ученика Мазаччо, во всяком случае так думают искусствоведы. Поскольку в конце 1980-х годов эту часовню отлично отреставрировали, то ей стоит уделить внимание, когда вы посетите церковь. Ну а мы вернемся в собор Святого Петра.

Итак, Мартин V нашел решение Великой схизмы, а вот его преемник Евгений IV занялся решением другой, более старой проблемы христианской церкви. С конца XI века восточные ортодоксальные церкви, вдохновляемые примером патриарха Константинопольского, отказывались всерьез воспринимать растущие претензии пап. К крестовым походам они относились нейтрально, если не враждебно. Они оспаривали притязания пап на мировое господство и яростно возражали против некоторых изменений, внесенных западными христианами в церковные каноны. Особенно спорным казалось понимание Святой Троицы. Исходит ли Святой Дух только от Отца или также и от Сына? На протяжении позднего Средневековья западная и восточная церкви активно проявляли враждебность друг к другу, особенно когда приходили в прямое столкновение на территориях крестовых походов, на землях между Польшей и Литвой, а также на Балканах. Ситуацию в Восточном Средиземноморье усугубляло политическое и торговое соперничество католической Венеции и ортодоксальной Византии. Противостояние достигло пика напряженности в 1214 году, когда католическое воинство Четвертого крестового похода разграбило Константинополь. Византийская империя еще не раз возвращалась к бесконечной борьбе против персов, турок, болгар и норманнов, но лишь после 1300 года, когда к власти пришли Палеологи, Византия сделалась относительно стабильным государством. Именно тогда и появляется интересующий нас объект — двери Филарета из базилики Святого Петра.

Как уже упоминалось, на каждой створке имеется по пять панелей с рельефными украшениями: три панели большие, две поменьше. Сюжеты больших панелей совершенно ясны. На верхней панели левой створки величественно восседает Христос, на правой — Мадонна на троне. Центральная и самая большая панель на каждой створке изображает одного из двух главных святых христианского Рима: слева — Павел, справа — Петр. Под этими изображениями на больших квадратных панелях показаны сцены мученичества святых. На фризе теснятся крошечные фигурки людей, лошадей, силуэты зданий и даже кораблей. Вот на эти изображения мы и обратим внимание. Да извинит меня читатель, но я снова обращаюсь к исторической справке.

На протяжении XIV и начала XV веков Палеологи защищали Византийскую империю от учащающихся набегов. Турки постепенно захватывали территории, окружавшие Константинополь, пока от империи мало что осталось, за исключением юга Греции. Были приняты отчаянные меры, чтобы сохранить хотя бы столицу. Сам восточный император объездил страны христианского Запада, заглянув и в Лондон к Генриху IV, просил поддержки в борьбе против постоянной угрозы. В Риме и в странах, подвластных папе, был поднят вопрос о разрыве между восточными и западными христианами. Прижатый, что называется, к стенке император Иоанн VIII Палеолог пожертвовал чистотой канонов ради надежды на союз с Западом. Греческих делегатов направили на церковный собор, велась подготовка к встрече, и те давние дебаты изображены на правой верхней панели входных дверей в базилику. Мы понимаем, что это — Византия, потому что головной убор у человека, сидящего на троне, немного напоминает тот, что носит Эррол Флинн в фильме «Приключения Робин Гуда». Не удивляйтесь. Эта шляпа — очень важный стилистический момент в истории западного искусства. Такой головной убор носил лишь император династии Палеологов, и до 1430-х годов, когда он разъезжал по Европе, взывая о помощи, подобной шляпы никто не видывал. После его поездки ренессансные художники стали относительно часто изображать этот головной убор. Тем самым они указывали, что изображенный человек либо византийский император (как здесь), либо император Восточной римской империи, но представленный в современной одежде. Тосканский художник Пьеро делла Франческа представляет Константина Великого в такой шляпе в цикле фресок «Обретение креста» в Ареццо. Императорский головной убор появляется в знаменитой панели того же художника в Урбино. Одно время думали, что ее сюжет — «Бичевание Христа», но теперь точно установили, что это «Сон святого Иеронима». Возможно, что ошибку помог исправить именно головной убор.

Итак, здесь, у главного входа в базилику Святого Петра, в главный собор Священной Римской империи, сцена, на которой император Восточной Римской империи благословляет теологические переговоры в Базеле (позднее перенесенные во Флоренцию), представляет собой триумф папы Евгения IV. На левой двери изображен сам Евгений IV, вновь посвящающий в сан патриарха Византии, эта сцена напоминает посвящения в сан на фресках Фра Беато Анжелико в часовне Николая V в Ватикане. Ниже самый важный по сюжету рельеф: Евгений IV с патриархом едут верхом на встречу с Сигизмундом, кандидатом на пост императора Священной Римской империи. Сигизмунд изображен в античном боевом облачении. Император Западной Римской империи находится на левой (западной) двери базилики, император Восточной — на правой (восточной) двери, а папа — символично — изображен посредине. Вся работа фактически являет собой манифест, посвященный объединению двух половин античной империи под патронажем папства.

Так получилось, что эти панели увековечили ряд событий, не давших плодотворного результата. Рядовое ортодоксальное священство отвергло компромиссы, предложенные во Флоренции, а уступчивый византийский патриарх умер, после чего его сменил теологический оппонент. В ответ на это католический Запад отказал в обещанной военной и финансовой помощи, и последний император Палеологов умер, защищая свою столицу, за день до того, как она в 1453 году сдалась туркам. Ортодоксальному христианству гарантировали доктринальную автономию в султанате, хотя на протяжении столетий патриарх состоял в должности при исламском правительстве.

Вот и все, что можно сказать о политическом окончании великого раскола между Востоком и Западом. Даже в 1990-х годах новое российское правительство возражало против назначения римских католических епископов в Москву и Санкт-Петербург, поскольку видело в прелатах угрозу ортодоксальной иерархии. В общей пестрой мозаичной картине конфессионального состояния современных Балкан следует отметить религиозную составляющую столкновений между католиками-хорватами и православными-сербами. Двери Филарета, возможно, так и остались бы патетическим историческим документом, если бы мы ограничили себя рассказом об изложенных событиях, однако мы не успокоимся, а обратим внимание на панели, изображающие мученичество Петра и Павла.

В наши дни собор Святого Петра и Ватиканский дворец — те места, где люди ожидают увидеть папу. Здесь он чаще всего появляется на публике, однако, как мы с вами могли убедиться, на фоне продолжительной истории папства места эти на самом деле недавнего происхождения. На протяжении столетий папской резиденцией был Латеранский дворец, а в XVIII и XIX веках — Квиринальский, первоначально летний дворец, сделавшийся впоследствии главной папской резиденцией. Расширение Ватикана как серии соединенных друг с другом больших дворцов ведет свое начало с возвращения пап из Авиньона и имеет отношение к перестройке базилики Святого Петра. Дворец и храм вместе символизируют новое папство эпохи Ренессанса, при котором образованные папы добьются чуда для христиан всего мира. На дверях Филарета изображено то, во что верил Евгений IV и что считается (пусть ошибочно) определяющим и позитивным моментом современности, в какой-то степени они даже отражают извечную программу религии и мифотворчества. Принято считать, что святые Петр и Павел были замучены в 60-х годах при Нероне, преследовавшем христиан. Протестанты во времена Реформации утверждали, что не существует никаких документальных подтверждений (и, что особенно важно, библейских свидетельств) того, что Петр вообще когда-либо был в Риме, не говоря уже о том, что он якобы являлся первым епископом города. Словно упреждая эти критические высказывания, декор дверей указывает на специфическую особенность базилики Святого Петра, а именно, что она стоит на могиле апостола.

Головы и Петра, и Павла были (и есть) реликвии, хранящиеся в папской базилике Святого Иоанна в Латеране. Места их мученичества почитались на протяжении Средних веков. Павел был обезглавлен на месте, отмеченном тремя фонтанами на Остийской дороге. Поблизости Константин возвел посвященную Павлу базилику. Маленький монастырь до сих пор охраняет это место. Петр, согласно письменным источникам, был распят вниз головой на Ватиканском холме «inter duas metas» («между двух межевых столбов»). Интерпретация этой латинской фразы вызвала трудности у средневековых ученых по выявлению точного топографического положения места. В античном Риме meta имела форму пирамиды, такие столбы стояли на противоположных сторонах цирков, таких как Большой цирк, отмечая внутренний поворот для гонок на колесницах. По ассоциации слово meta стало означать на латыни пирамиду. Поскольку в Риме пользовались известностью две пирамиды, сохранившиеся с позднего Средневековья — одна возле Остийских ворот, а вторая рядом с замком Святого Ангела, то предположили, что Петр был замучен на полпути между этими двумя пирамидами. Взяв в расчет, что место казни должно было находиться на Ватиканском холме, на выбранном участке построили церковь Сан-Пьетро-ин-Монторио над Трастевере. С топографической точки зрения, все выглядит сомнительно, поскольку церковь на самом деле стоит на холме Яникул, который можно назвать Ватиканским лишь условно. Монастырский дворик церкви весьма почитался как место, где врыли крест и распяли Петра вниз головой. Место увековечено утонченной миниатюрной часовенкой Браманте — Темпьетто; это искусное творение ренессансной архитектуры малых форм.

Бронзовые барельефы, изображающие моменты мученичества (и, в случае с Петром, усложненную топографию), формируют нижние панели дверей Филарета. В случае с мученичеством святого Павла (левая дверь) мы видим святого трижды. Внизу слева его судит Нерон, сидящий на троне под балдахином; с правой стороны снизу апостол преклонил колени, приготовившись к обезглавливанию. В центре он уже словно с небес обращается к своей преданной последовательнице Фекле. В соответствии с ранним латинским церковно-житийным сочинением «Деяния Павла и Феклы», он подает ей в качестве реликвии платок.

Мученичество Петра изображено не столько как сюжет, сколько как топографическая демонстрация. В самой нижней секции, с левого края, можно увидеть пирамиду Гая Цестия, а справа воспроизведен мавзолей Адриана. Посреди рельефа виден Тибр и всадники, выстроившиеся в защитную линию. Вы поднимаете глаза и видите главное событие — распятие Петра. Распятие повешенного вниз головой святого по форме очень напоминает треугольник. Вместе с двумя нижними пирамидами опять выходит треугольник. Возвращаемся к рельефу с мученичеством Павла. Три явления святого снова придают изображению вид той же геометрической фигуры. Замысел Филарета состоит в создании на этих панелях двух пирамид, между которыми распяли Петра. Таким образом он утверждает, что базилика Святого Петра стоит на могиле апостола. Мы видим также, что два изображения Нерона уравновешивают друг друга.

Официально католическая церковь сейчас поддерживает противоположную теорию относительно слов «inter duas metas». То есть она считает, что в данном случае подразумеваются столбы в цирке Калигулы, находившегося на Ватиканском холме. Эта теория относит мученичество Петра к традиционному контексту римских публичных игр. Археологические раскопки начались случайно в 1940-х годах, когда в Ватиканских гротах копали могилу Пия XI (1922–1939). Раскопки показали, что алтарь базилики Святого Петра стоит на месте, которое во времена Константина считалось могилой Петра. Константин вынужден был срыть часть Ватиканского холма и засыпать языческое кладбище, чтобы поставить базилику над местом захоронения Петра. Мнения ученых относительно аутентичности могилы расходятся. Из этого места были подняты разные кости. Вы можете сами решить, принадлежат ли они апостолу Петру, если нанесете визит на место раскопок. Полный рассказ о разных находках и уровнях языческого кладбища чрезвычайно запутан. И следует учесть, что ватиканские гиды испытывают к этому вопросу самый живой интерес.

Двери Филарета предназначались для открывания, закрывания и обрамления пространства, в котором официально появлялся папа в качестве преемника святого Петра. Многие столетия через эти двери понтификов вносили на тронных носилках. Через эти же двери их вносили в гробах для похоронного обряда. Символическое значение дверей подчеркивается их переносом из старой базилики в новый собор. Они заслуживают куда большего внимания, чем те несколько фраз, которые посвящают им путеводители. Их и описывают редко, лишь вскользь упоминая о современных, довольно странных бронзовых фигурах, приставленных к дверям благодаря Иоанну XXIII и Павлу VI. Прежде чем покинуть двери, окиньте напоследок взглядом большую панель с барельефом святого Петра. По правую руку от него вы увидите небольшое изображение Евгения IV, получающего ключи от царства из рук небесного предшественника. Посмотрите, это — маленький папа!