Романеска

Он заливает на тридцать долларов бензина: до Кливленда хватит. У них остается восемь долларов, на которые она может взять два больших кофе и белую футболку из тех, что вывешены на витрине мини-маркета при автозаправке. На телеэкране над кассой, передающем новости нон-стоп, она видит мчащийся в ночи серый «форд-капри», зарегистрированный в Нью-Мексико, с правым передним крылом другого цвета. Тот самый, что стоит сейчас у бензоколонки номер два. Словно в подтверждение этому на экране появляются фотографии двух французов, объявленных в розыск как особо опасные преступники.

Кассир напускает на себя безразличный вид, но его движения становятся судорожными. Он даже заставляет себя улыбнуться, давая сдачу этой особо опасной покупательнице и напряженно думая при этом, лежат ли дубинка и home gun на обычном месте — под рулоном бумажных полотенец. Он ничего не предпринимает, ждет, когда она выйдет, и только потом, не сводя с нее глаз, берется за телефон.

В машину преступники не садятся, а просто исчезают. На часах четыре ночи.

Они перелезают через дорожное ограждение, чтобы нырнуть в заросли кукурузы, понимая, что перестали быть невидимыми. Часом раньше они радовались, считая, что им «везет». Теперь им приходится расплачиваться за то, что они посмели произнести это запретное слово. Им почти стыдно от этого, стыдно и горько, они действительно устали, ведь с самых первых дней они отбросили все мысли о везении, о судьбе, не желая даже допустить, что их выбор, их действия зависят от произвола и случайности. Мыслимо ли это, чтобы человеческой жизнью на всем ее протяжении управлял лишь случай и чтобы человек ради мимолетной удачи пожертвовал бы сразу и здравым смыслом, и своими убеждениями? Что до них, то они выжили только благодаря своей решимости. Ни разу — они особо настаивали на этом «ни разу» — Провидение не помогло им выпутаться из сложной ситуации.