Руны на теле

Глава 16

Ваня доложил по рации о результатах. В прошедшем бою его отделение потеряло одиннадцать машин и подбило тридцать пять. Отношение один к трём — для профессионального подразделения во внезапном ударе показатель средненький.

Однако парни теряли танки не в атаке, а потом, когда завязалось сражение с превосходящими силами, и во время вынужденного отхода. К тому же маги у Вани неопытные, и я запретил усиление рысьего подавления. Это многое объясняет.

Всё равно сухим — для воспитания — тоном я приказал ему следовать за мной к месту стоянки резерва. По рации резервные машины вызывать не стал, нельзя давать даже косвенных данных о нашей численности.

По пути занялся более приятными подсчётами. Моя рота первым ударом по растерянному противнику сожгла двадцать четыре «панциря». Далее в атаке на головной отряд подбили двадцать пять машин. В бою с основными силами из-за туш поверженных врагов подстрелили десяток. Затем нас охватывали, и мы заминусовали ещё пятнадцать.

Потом мы потеряли машины, всем составом пробежались к запасным танкам и поехали выручать Ваню. В неожиданной для врага атаке успели сжечь десять вражеских танков, остальные резво повернули оглобли.

Итого, наша рота уничтожила восемьдесят четыре машины врага и потеряла четырнадцать. Соотношение один к шести уже выглядит веселее. Но ведь каждый танк у меня под управлением сильного мага, во многих машинах по два сильных мага, и плюсуем усиление бонусов беров, волков и вепрей. Для уникального соединения нормальный результат.

Вот в прошлой жизни после всех новостей он показался бы нереальным. Но сейчас… э… то есть в будущем другая техника, намного дороже и совершеннее. И танки почти между собой не сражаются, их применяют и уничтожают иначе.

А пока война сводит в боях с обеих сторон самых сильных. Для меня такие бои азартная игра и немного математика. Я ведь и собираюсь выигрывать, отчего же так недоумеваю, когда сгребаю банк? Да и банк, как оказалось, так себе. Двадцать пять своих танков на сто девятнадцать европейских.

Однако считаю я убитых врагов не только ради лирики. По науке, части противника выходят из сражения, если они теряют более половины сил. Получается, мы напали на двести с лишним танков?

Блин! Прям как рассчитывал генерал-майор Салтыков! До чего же прозорливый дедушка! Аж мурашки пробегают по коже. И я ведь ещё не знаю, сколько танков отрезаны от главных сил на севере лесной дороги.

По всем прикидкам, около сотни. Выходит, враг для удара собрал в районе трёхсот танков⁈ И добрый дедушка приказал их остановить внезапными ударами⁈ Аж в животе похолодело…

Правда, если разобраться, ничего особенного. Ну, триста танков, ну, внезапными ударами, нужно просто всё продумать. Глаза, как всегда, боятся, а руки сами не ведают, что творят. То есть возвращаемся к практике, тем более подъезжаем.

Скомандовал колонне остановку флажками, а сам пробежался к остаткам резерва. Пять танков стояли с закрытыми люками, а возле них понуро топтались парни шести экипажей с автоматами.

Фу! Все добрались живые и здоровые. Напустил на себя суровости и строго приказал безлошадным танкистам подобрать лыжи и бежать к машинам радиоэлектронной борьбы. Нужно передать лейтенанту Серёгину приказ о передислокации и поступить в его распоряжение. Они теперь их охрана.

Пацаны обулись, я им на карте показал место, куда бежать сначала, потом отдельно указал точку, куда всем вместе переезжать, и они укатили в лес. Когда их фигуры скрылись за деревьями, у танков открылись люки, и показались настороженные лица счастливчиков. Им я сказал, запускать двигатели и присоединяться к колонне, а сам побежал обратно.

Сначала подошёл к танку Вани Котова. Он ко мне вылез, я изложил план и отдал распоряжения. Ваня, покивав, сказал, что всё понял, и я направился к себе. Вывел колонну на дорогу, ехать стало комфортнее. Ожила закрытая рация, Володя Серёгин доложил:

— Прибыли гранатомётчики. Врага встретили, три промаха, двенадцать целей поразили. Своих потерь нет.

— Парни пока в твоём распоряжении, — говорю я. — И, примерно, через два часа прибежит двадцать четыре танкиста, у них тебе сообщение. И они тоже твои.

— Слушаю, — сказал лейтенант.

Я смотрел в прицел и про себя улыбался. Солнышко взошло, блестел снег, денёк обещал быть ясным и морозным. Сражение со всеми маневрами заняло час с небольшим, если считать от атаки гранатомётчиков. А хорошо быть танкистом — час с утра поработал и свободен.

Дорога пролегала вдоль западной окраины села, в селение вело ответвление. Я приказал по рации Ивану вести своё отделение далее, а сам уверенно свернул. Проехали прямиком в центр, остановились на поселковой площади.

Встречали нас хоть и радушно, но без лишней помпы. Флагов вообще никаких не висело. У большого дома стояли всего пятеро улыбчивых гражданских. Остальные на глаза не лезли, село как вымерло, и даже не слышно собачьего лая. Похоже, перетянули псам пасти.

Я вылез из танка и спустился на снег. От встречающих ко мне подошла девушка в полушубке с караваем на блюде. Я взял с тарелки свежий хлеб, передал его подошедшему сзади водителю Ване и сказал:

— Здравствуйте.

— Здравствуй, — ответили селяне с полупоклоном.

Я спросил, кто за старшего. Вперёд вышел степенный мужчина средних лет и назвался Карпом Савельевичем. Сказал, что европейские приспешники, как увидели танки Гардарики, все убежали. Вот общество попросило его побыть представителем до выборов.

— Да меня оно не касается, мы тут проездом, — сказал я небрежно. — Ребятам моим только свежих продуктов купить. Есть рубли и марки.

— Может, хотя бы в бане попаритесь? — спросил Карп Савельевич.

— Некогда нам, — ответил я хмуро. — Попаримся в другой раз.

— Тогда мы прямо сюда всё притащим! — воскликнул мужчина. — Часик-то у вас есть?

— На час задержимся, — сказал я строго.

Актив с Карпом Савельевичем куда-то сразу разбежался. Мои ребята вылезали из танков, с любопытством оглядывались, балагурили. Вскоре показались первые селяне с мешками, корзинами и зачем-то с пустыми ящиками от патронов.

Оказалось, что местные на поселковой площади решили устроить базар. Ставили ящики рядочком и на них выкладывали товар. К ним подошли танкисты, и началась торговля. Люблю, когда порядок.

Вернулся Карп Савельевич и сразу спросил у меня, всё ли ладно, и не надо ли чего-нибудь особенного. Я без особой надежды спросил у степенного мужчины патефон и пластинок. У него всё это имелось, и он выразил готовность их продать доблестным войнам по сходной цене.

Сторговались. За патефон, бывший в употреблении, немецкий и без трубы пятьсот марок, за немецкие пластинки триста марок, а за русские диски пятьдесят рублей. Патефон затащили в танк, и Ваня сразу стал его подключать.

Парни тем временем накупили варёных яиц, сваренных пельменей и вареников с разной начинкой, жареных и печёных пирожков и пирогов, сала и колбас, свежего молока, сметаны, масла и варенца, жареных кур и копчёных окороков…

Всего и не упомнишь, как только в танки влезло. А в танкистах никто не сомневался, в нас влезает всё по определению. Парни товар добросовестно пробовали весь без разбору, мы ведь со вчерашнего ужина не евшие и нам ещё делиться.

Через час я нехотя скомандовал по машинам. Ребята пропихнули в люки последние корзинки, и отделение начало движение. На месте развернулись и по своим следам выехали из села. У дороги подождали прохождения танков и поехали в конце колонны.

Как писал великий Сунь Цзы, война это путь обмана. Если ты далеко, покажи, что близко. Если ты слаб, покажи силу. Особенно когда у местных телефонная связь.

По любому доложат, что в село заехали танки, и танкисты так торопились, что даже в бане не попарились. А в это время по дороге ехали и ехали танки.

Скажете, сколько может проезжать двадцать один танк? Очень долго при нужной организации. Мы местных сильно отвлекали, и они не должны заметить, что машины увеличили интервал и снизили скорость.

Более того, проехав в виду села, танки сворачивали в поле и быстро возвращались назад, чтобы снова выехать на дорогу и проехать вдоль посёлка.

Ваня перестал кружить, только когда увидел наши танки. Он повёл отделение далее по маршруту, и мы поехали следом. Мой танк оказался в колонне последним, прикольно ехать с повёрнутой назад башней.

И вовсе это не паранойя, просто так положено по наставлениям. Замыкающий это всегда арьергард, а то мало ли. Интересно, а Ваня не забыл сказать своему крайнему повернуть башню? Вот, похоже, ребята намучились!

Ну, а для местных все они просто русские танки, и неважно, куда там повёрнута пушка. Убежали европейские прихвостни, ага. Карп Савельевич так убедительно врал магу! Он же не мог знать, что я маг. Скорей всего, Карп возглавляет европейскую администрацию. Он и позвонил, куда следует.

Вот немец обрадовался! Просвещённые командиры головы ломали, как оправдывать потери. Напишешь, что неожиданно напали превосходящие силы русских, так никто ж не поверит. По всем данным нет тут у русских сил. А вот, пожалуйста, местные позвонили. Они сторона незаинтересованная и вообще не в курсе.

Особенно обрадуются те бедолаги, что уже проехали по лесной дороге и заняли оборону на севере. Дорога заблокирована. Очень много русских танков спешат в их сторону.

Кого это они имеют в виду? На них не написано, но на всякий случай следует снизить активность, усилить меры маскировки и готовиться к нападению. Вот пусть теперь весь день сидят тихонько и ждут, а мы спокойно слушаем по трансляции патефон, едем и улыбаемся.

Вскоре прибыли на новое место. По привычке спрятали танки на окраине леса. В небе кружат бипланы, барражируют истребители, да иногда пролетают по делам звенья штурмовиков, однако всё нужно делать по наставлениям.

Спрятали мы танки, все тридцать пять, и за своей долей пришли танкисты из отделения Ивана. Поделились с ними продуктами, расположились со вкусом питаться, и приехали грузовики. Пришёл с докладом Володя Серёгин.

Его умники, оказывается, сумели расшифровать закрытые передачи немцев. Они, видите ли, уверенно предполагали их содержание. Значит, враги сообщили командиру танков, что зафиксировали закрытые переговоры русских.

Кстати, командир у немцев целый генерал. Так этому европейцу сказали, что у русских есть отделение РЭБ, и они прямо сейчас работают над расшифровкой закрытых переговоров, а так же устанавливается примерное положение станции.

Как у европейцев с питанием, достоверно неизвестно, но у наших умников расшифровка потребовала чудовищного напряжения умственных сил, и их нужно срочно кормить деревенскими продуктами. Особенно Серёгина. Снова пришлось делиться.

После позднего завтрака я велел докладывать об изменениях обстановки и погрузился в размышления. Просыпался только на обед и вечером, перед ужином. По-зимнему стемнело рано.

Как поели, к моему танку стали подходить маги и тотемные воины. Я, уже обо всём догадываясь, всё-таки спросил, в чём дело. Костя Гаев сказал, что они понимают, боевая обстановка и так далее, но я же всё равно весь день топил. Так не откажусь ли я провести магический обряд?

Я не отказался. Только заранее сказал Косте, чтоб отправил в лес гранатомётчиков в два ночи с той же задачей. Враг по идее к тому времени уже должен расчистить дорогу, так надо ему намекнуть, что зря старался. В этот раз хватит пяти выстрелов. И чтоб разбудили меня полшестого утра.

Костя душевно заверил, что всё устроит, и мы приступили к ритуалу. Выиграл боярин Плохих. Он для верности не стал ничего придумывать и попросил те же руны, что у меня.

После обряда всем экипажем меня пропихнули в танк, да я снова уснул на командирском месте. Разбудили полшестого, и наводчик Илья сразу вложил мне в руки фляжку с чаем. Я жадно припал к горлышку, вспоминая для начала, где нахожусь и как тут оказался. Со второй фляжкой стала вспоминаться обстановка, мои решения, и после третей фляжки я приказал парням позвать к нашему танку командиров для совещания. Ну и сам полез наружу.

Небо хмурилось, поднялся неприятный, холодный ветер. Ребята зябко ёжились. Я пожелал доброго утра и перешёл к делу. Противнику вчера ясно дали понять, что мы знаем о его планах прорваться на север и всячески им препятствуем. После всех боёв осталось нас не очень много, и затаились мы возле посёлка…

— Так, — помотал лицом боярин Плохих. — Это откуда ясно?

— Местные, — пояснил я. — Доложили они о нашем прохождении рано утром? Нет, мы напали внезапно. Ладно, селяне могли нас проспать. Но потом-то они позвонили, что на север прошли много русских танков. Немцы в обороне на севере лесной дороги весь день ждали нападения. Не дождались. Что они подумают о местных?

— Всё врут под дулом пистолета, — сказал Лёша Плохих.

— А приказ прорваться на север немцам не отменили, — проговорил Савва Веселов. — Угроза оттуда сохраняется.

— А почему мы не заняли посёлок? — деловито уточнил Александр Герасименко.

— Ну, как ты себе это представляешь? — ответил я нервно. — Загнать жителей в погреб? Упустим какую-нибудь идиотку, и она побежит с перепугу спасаться к европейцам.

— Или идиота, — задумчиво кивнул боярин Герасименко. — Это ясно, хотя я спросил о другом. Почему ты думаешь, что немец думает, что мы не заняли посёлок?

— Потому что европеец не дурак! — сказал я с вызовом.

— Идеология, но ладно, — криво улыбнулся Костя Гаев. — Ты ведь всё равно думаешь захватить посёлок?

— Гранатомётчики устроят засаду на всякий случай, — проворчал я. — Под самым европейским носом.

— Скоро уже должны вернуться, — заметил Паша Зимин. — На броню их посадим?

— Погода портится, — сказал я. — Поедут в крытом грузовике.

— Но с нами поедут? — уточнил Сева Польских.

— Большую часть пути, — ответил я.

— И куда мы поедем? — ровным тоном спросил Ваня Котов.

— Воевать, куда ж ещё, — буркнул я. — Немцу, что ждал нашего нападения на севере, после всех намёков осталось прорываться мимо посёлка. Устроим на него засаду.

Ваня серьёзно смотрел мне в лицо, ожидая развития темы.

— До поворота на юг напасть мы можем лишь с одной стороны, врагу нужно просто держаться подальше от леса, — принялся я излагать план. — После поворота на юг он окажется в коридоре шириной от трёх километров. Самое узкое место севернее посёлка на полтора километра.

— Разделимся на две части? — прищурился Иван. — Моя опять вспомогательная?

— Отбери себе магов, — сказал я.

— Я с Артёмом! — сразу проговорил Герасименко.

— Я тоже! — выпалил Веселов.

— И я! — добавил Плохих.

— А я вообще заместитель, — заметил Костя.

— Значит, выберешь семерых магов, кроме бояр и Паши Зимина, — заключил я. — А мне отдашь десять экипажей на свой вкус. Атакуем одновременно по моему сигналу по рации. Разрешаю все тотемные эффекты. Идём уступами и устраиваем врагу «винт». По часовой стрелке.

— Я чур с запада! — сказал Ваня.

— Ладно, — согласился я, — Всё равно планы живут лишь до начала боя, придётся импровизировать. Держи глаза открытыми и слушай рацию.

— Ты, главное, вовремя скомандуй, — угрюмо ответил Иван.

Гранатомётчики вернулись в начале седьмого. Старший доложил, что противник действительно успел частично повалить деревья, отодвинуть с дороги подбитую технику и начать движение.

К приходу ребят могли пройти одна или две танковые роты. Отделение на том же месте поразило четыре цели, один промах, дорога снова заблокирована. Враг, наверное, сильно ругается. Своих потерь нет.

Сразу начали выдвижение. Отделение Ивана западное, поэтому едет первым. За ним мои семнадцать танков, и замыкают грузовики. Никого не стал оставлять на старом месте, части РЭБ тоже нужно менять дислокацию.

В результате ехали со скоростью автомобилей вне дорог, то есть небыстро. Проехали до оконечности леса. Отделение Ивана двинулось дальше, а я с грузовиками повернул на юг.

Доехали до условленного места и принялись маскироваться. Любую машину можно загнать между деревьев, если нет цели далеко углубляться в лес. Тем более танки валят молодые деревья.

Как мог, подстраховался от танкового удара с юга. Гранатомётчики получили от меня задачу устроить в селе засаду. Как они это сделают, не уточнил, тем более не приказывал захватывать село. Мы просто солдаты на войне, справедливость нас не касается.

Парни равнодушно сказали, что им всё ясно, и пошли потихоньку. У них два десятка выстрелов, то есть при самом благоприятном исходе поразят шестнадцать танков.

Но тут не в количестве дело, подбитые танки должны застрять на улицах, сделать село на время непроходимым. Мы успеем разобраться со своими противниками и отойти. Сам я погибать героем не планировал, а гранатомётчики… ну, некоторые удерут в лес.

Встали на позиции в девятом часу утра, уже серел восток, светало. Скоро рассвет. Я смотрел в прицел и ждал появления вражеских танков. И тут внезапно ожила рация на командной волне:

— Привет от Кати! Привет от Кати! Сильный ветер, я очень рискую! Вы там не затягивайте!

— Иди домой, — проворчал я в ответ.

Рация обиженно примолкла и через несколько минут ожила:

— Привет от Кати! Наблюдаю колонну танков севернее посёлка! Больше пятидесяти, сейчас посчитаю точнее!

— Брось, — сказал я. — Южнее села танков нет?

— Сейчас посмотрю… — отозвался молодой голос.

Пять минут молчал и заорал:

— Привет от Кати! Привет от Кати! С юга «панцирей» просто много! Перестраиваются в две линии! Их там больше сотни! Нападайте уже!

— То есть ты нас не видишь? — уточнил я.

— Не-а, — сказала рация. — А где вы прячетесь?

— Нас тут вообще нет, — ответил я и попросил. — Так как, говоришь, дела на севере?

— Достал гонять, — отозвалась рация и спустя минуту воскликнула. — Тоже построились в две линии!

Я в прицел как раз увидел танки немцев. «Панцири» медленно шли по полю. И прямо напротив отчего-то встали. Ну, мне без разницы, что они там себе думали перед смертью, я сказал на командной волне:

— Иван! Начали!

— Слушаю, майор, — сказал он.

Переключаюсь на машины отделения и говорю:

— Погнали, ребята.

Я крайний, справа вылетают танки. Впадаю в тотемный транс и сам себя усиливаю. Чувствую работу магов и зверство тотемных. Подключаюсь к усилению бонусов волков и беров.

Враг стоит хорошо, или мы удачно напали — стреляем с ходу, кому-нибудь прилетит. Блин, мы не можем палить так удачно. Грохот разрывов слышно даже в шлемофоне. Или это не мы?

Разворачиваю оптику, оглядываясь, и на мгновенье замираю. На самом краю обзора виднеются дома посёлка. Только теперь на их месте столбы земли и огня. Там рвутся снаряды больших калибров. Послал я гранатомётчиков в засаду! Впрочем, не в них дело. Мои парни не отвлекаются от работы, и я не буду…

— Привет от Кати! — воскликнула рация. — Посёлок долбит чья-то артиллерия, а на «панцири» с севера с двух сторон напали «рыси»! Вижу горящие танки немцев!

Неприятель реагирует на атаку, поворачивает башни, трогается с места. А мы уже на полном разгоне и кроем непрерывно из пушек. Противника много, и он удачно стоит — вдоль строя трудно промахнуться.

Тонкий момент, проезжаем перед вражеским строем. Да только он уже повернул башни и едет просто куда-нибудь. В результате нет у него строя, а есть перепуганное стадо.

Прошли опасный участок и заканчиваем первый полуоборот. Два десятка «панцирей» горят, остальные мечутся. Отделение Вани теперь на восточном фланге, командую ему в рацию:

— Сходимся.

— Слушаю, майор, — весело отозвался тот.

Делаем тот же «винт», просто идём уступами ближе к центру и стреляем наверняка, с «дорожками». У врага уже нет превосходства в числе, но сейчас он ещё может пустить нам кровь. Достаточно всем вместе одновременно атаковать в одну сторону. Но кто-то же должен командовать, а его, может, убило.

Вдумчиво завершаем оборот, добиваем остатки. Потерь магов не чувствую, своих подбитых машин не наблюдаю. Говорю на командной волне:

— Ваня, есть потери?

— У одной машины сбило трак, — отвечает тот. — Случайность, и это твои маги.

Ну, гусеницу парни починят…

— Привет от Кати! — влез молодой задорный голос. — Прекратили обстрел посёлка, одни развалины! «Панцири» с юга начали движение. Треть нацелились на остатки села, две другие трети охватывают его с флангов.

Я командую Ивану в рацию:

— Нападаем с восточного края, давай ко мне.

— Слушаю, — ответил он.

Всё-таки случится мой безнадёжный бой. Можно, конечно, отойти, и больше ста вражеских танков вломятся в тылы армии. На моих глазах. Их все потом обязательно уничтожат, но сто машин многое успеют. И как с этим жить?

И ведь это я послал ребят с гранатомётами в село. Кто-то может остаться в живых и теперь пытается прорваться к лесу. Мы их должны прикрыть. Мы просто должны делать всё, что в наших силах, пока живые. У военного нет другого выбора.

Пустим напоследок европейцу кровушку. Внезапным ударом около трёх десятков «панцирей» подбить успеем, а остальное — военное судьба. А немец-то каков! По одному только подозрению врезал из полевых пушек по селу! Хотя село русское…

Гм. Но всё равно европейская дисциплина поражает! Ни одного сообщения о его разговорах в эфире. Хотя стоп. Включаю закрытую рацию и спрашиваю:

— Ты там живой ещё?

— Ага, — ответил Серёгин. — Сам поражаюсь, почему немец молчит, как чего-то боится.

Вот! Немца расстреливают из танковых пушек, над ним летает биплан, но он всё равно молчит в эфире, как партизан! Это я понимаю европейская дисциплина. Правда, переходящая в идиотизм, но тем не менее.

— Привет от Кати! — воскликнула рация. — «Панцири» вошли в развалины и пока по неясным причинам загорелись! Вижу уже десять подбитых танков!

А живые мои гранатомётчики! Похоже, не успели войти в посёлок перед обстрелом, зашли позже — им приказ ведь не отменили. Ну, так тем более «банзай»!

Заговорила закрытая рация:

— Немца, похоже, прорвало! Какой-то майор Гот вопит, что его атакуют русские.

Ага, противник заметил во весь опор летящие на них танки. Из-под гусениц каждого облако снега, если во весь опор. Жуткое зрелище, как представлю!

Враг своему счастью поверил не сразу. Столько тупых русских на танках едут прямо на него. Но собрался, встал, взял нас в прицелы, наводит орудия. Только маги чувствуют враждебные взгляды. Отрывисто командую машинам:

— Все влево.

Танки на полном ходу берут левее, снаряды врага летят мимо. Дружно делаем дорожку, за нами опадает облако снега. Появляется вторая линия, её танки уже стоят и точно стреляют. Они трогаются с места, набирают ход, но мы успеваем выстрелить.

Теперь они летят на врага, а мы прячемся в облаке снега. Дистанция полкилометра, на противнике сказывается рысье подавление. Немец потерял пять машин, а тут ещё и руки мелко трясутся. Некоторые включают заднюю скорость.

Дистанция триста метров, практически в упор. Мы мчимся во всю дурь, а противник с места ловит нас в прицелы. Первая линия охватывает слева, вторая обходит справа. Хорошо лупить вдоль строя, целиться почти не нужно.

Враг всё-таки огрызается, вокруг разрывы, корпус звенит. Все мы сладко звереем и уже не помним себя, всё происходит, словно во сне, плавно и весело.

— Привет от Кати! — надрывается рация. — Русские напали на восточный фланг! Вижу десяток горящих «рысей»! Все «панцири» дымят или стоят и не стреляют! На западе танки повернули на юг! Они уходят!

А вот хрена этим скотам! Азартно говорю Ване:

— Преследуем врага!

— На атаку может не хватить топлива, — отвечает тот спокойно. — И боеприпасы кончаются. Остынь, майор.

Я бешеными глазами смотрю на датчики. Мдя. На самом интересном месте! Медленно мир возвращается в нормальное состояние, наполняется скукой и холодом. Я устало проговорил в рацию:

— Хорошо, пусть уползают. Вань, покомандуй пока, ага?

— Ага, — ответил Иван.

— Ну, ладно, отдыхайте, — сказал задорный молодой голос. — Завтра ещё повоюем. Привет от Кати.

Поле боя осталось за нами. Уж какое досталось, всё наше со всеми проблемами. Десяток «рысей» горел, две машины просто пробили без возгорания и ранили пятерых не-магов — у всех ожоги, одному пробило плечо крупным осколком.

У трёх танков сбиты гусеницы, но это уже ерунда, общими усилиями исправим. Суть как раз в том, что враг мог добить остаток, если бы захотел. Хорошо, что европейцы не мы, действуют по наставлениям. Есть пункт выходить из боя, они ему дисциплинировано следуют.

Ваня сразу отправил магов на танках в разбомбленное село помогать раненым. Гранатомётчики бродили в развалинах. Всего живых парней осталось двадцать, одиннадцать ранены, пятеро из них тяжело.

Танкисты принялись им помогать. Местные с началом обстрела кинулись прятаться в подвалы, многие даже успели затащить раненых. Счастливчиков завалило обломками домов. Благо, дома одноэтажные.

Хороший был посёлок, большинство строений из кирпича, хотя и горело тоже знатно. Но тут виноваты утюги на углях и печи, разрывы крупных снарядов больше гасили пламя.

Совсем бы устали тушить развалины снегом и водой из уцелевших колодцев, да, благодаря немцам, больше откапывали. Маги чётко ощущают живых людей под землёй. И везде раненые — перевязать, вправить или собрать кости, наложить лубок, усыпить…

Работал со всеми вместе и думал про себя, почему же я не приказал остановиться у тех трёх сёл. Было сильно некогда, торопился воевать? Одних освободил, надо нести это счастье дальше?

Нет никакого освобождения и оккупации, это всё идеология. Просто конкретные люди в конкретных ситуациях ведут себя по-скотски. Война, вообще, скотство, а большая война — большое скотство.

Выживших селян оказалось совсем немного. Смешная штука, в развалинах нашли трупы Карпа Семёновича и ещё трёх мужиков, тоже, говорят, сотрудничали с немцем. Убило скотину в сараях, особенно жалко привязанных к будкам псов.

А кошки умудрились выжить, многих люди забрали с собой в подпол. Шныряют теперь вокруг, трутся об ноги, выпрашивают корм. Еда нашлась в погребах, танкисты хорошо прикупили, и оставались коробки сухпая. Ваня всё национализировал на общее благо и назначил для учёта ответственных гражданских.

Грелись у костров. Тяжело раненных и совсем малых ребятишек разместили в башнях танков и настрого приказали ничего не трогать. Да посидеть отпускали на несколько минут только уставших женщин, мужики работали практически без перерывов.

Завалов хватило до темноты, отвлекались лишь для приёмов пищи. Я работал со всеми и поражался своему спокойствию. Врага же встречать почти нечем и некому! А мне пофигу.

Враги будут всегда, и война никогда не кончится, просто нужно делать, что должен, и не мотать нервы. И так спокойно на душе от этих простейших решений. Я даже скупо улыбался.

После заката собрались погреться у костра. Костя Гаев заботливо меня спросил:

— Ты как себя чувствуешь?

— Нормально, — ответил я.

— Сможешь провести ритуал? — осторожно перешёл Костя к главному.

На меня внимательно смотрели маги и тотемные воины. Я кивнул с полуулыбкой и ответил ровным тоном:

— Только я тоже участвую в жребии.

— Хочешь ещё один нож? — удивился Паша Зимин.

— Не. Нанесу руны себе на грудь, — ответил я. — Сам стану заговоренным оружием.

— Но это же очень опасно! — воскликнул Саня Герасименко.

— Опасен каждый обряд, — возразил я. — Поэтому я нанесу себе руны «заговорённый», — я смущённо улыбнулся. — Просто не знаю пока, как написать «ведущий». Потом у Виталика спрошу.

— «Заговоренный» даже лучше! — поддержал меня Лёша Плохих. — Давай просто сразу нанесем?

— Жребий часть обряда, — ответил я строго.

— Верно, — кивнул Савва Веселов. — Если судьба согласна, выиграет Артём сразу. Ставлю на Тёму тысячу рублей.

Маги и тотемные воины молчали. Иван насмешливо сказал:

— Я не-маг и ничего не понимаю, для меня просто хорошие шансы. Отвечаю.

— А спорят только двое? — спросил Сева. — Я бы тоже поставил против.

— Ставки принимаются от всех желающих! — весело проговорил Саша Герасименко и стащил шлемофон. — Тут будет банк за Артёма.

— А тут «против», — снял свой шлем Иван.

Парни стали вынимать деньги и кидать в шапки. На меня поставили все бойцы магического отделения, Ванины танкисты ставили «против». Наверное, из субординации.

Костя Гаев вынул из планшета тетрадь, выдрал чистый лист и в свой шлемофон нарезал рунным ножом бумажек для жребия. Одну отметил косым крестиком, тщательно потряс.

— Ставок больше нет? — весело уточнил Саша Герасименко. — Тогда тяни, Тёма, жребий.

Я сунул руку в шапку и вытащил бумажку. На ней значился косой крест.

— Судьба, — улыбаясь, развёл руками Герасименко.

Мои на ногах остались все, так что получили парни на каждого меньше тысячи. Я тем временем на крепком морозе расстегнул комбинезон, скинул с плеч и разделся до пояса.

Своим ножом проколол палец на правой руке и сразу убрал в ножны. Из планшета вынул зеркало и при свете костра нарисовал у себя на груди руны «заговоренный».

Участники ритуала на этот раз встали передо мной в две шеренги, взялись за руки и уставились мне на грудь. Сам я линии видеть не мог, а зеркало казалось неуместным, но я чувствовал рисунок. На меня хлынула сила парней, я отдавал рунам всего себя…

Всё вокруг засветилось изнутри, вспыхнуло, взрывалось и смеялось! Пространство пылало, кружилось и бешено искрилось! Я ржал, как безумный! Небывалый, немыслимый фейерверк затягивал! Это должно происходить всегда!