Руны на теле

Глава 19

В конце совещания майор Логинов сказал, что Мирзоев прибудет в Центр сегодня после обеда, а ему нужно идти. Сначала надо пройти с людьми Тимофея и Вячеслава по адресам, расселить народ. Потом сегодня же прилетает князь Москвы Иван, надо к нему проникнуть. Виталя придёт к ужину и доложит о результатах.

А майор Востриков сказал, что новое расписание в Центре уже вступает в силу. Как мы заметили, политинформация перенесена на утро, поскольку танки и физкультура теперь будут весь день — и после завтрака, и после ужина.

Теория так же будет читаться весь день, и прямо после пропущенной нами по уважительной причине политинформации состоится моя первая лекция. То есть читать её должен я, как и обещал. Отказы не принимаются, Антон уже позвал журналистов.

Я с каменным таблом кивнул и вышел в коридор морально готовиться. Рядом встали бояре и Павлик Зимин, смотрели с сочувствием и ждали, что я буду делать дальше.

А я просто не знал, где мне читать лекцию! Возвращаться же к Вострикову с таким вопросом не хотелось, и он, скорее всего, тоже не в курсе. Задействовал логику, которая моё всё.

На первом этаже в просторных классах первого курса и в спортзале сделали казармы, туда идти не нужно. На втором этаже бывшая преподавательская, кабинет директора, мед-блок и четыре комнаты, где читали теорию.

После звонка с политинформации из каждой первыми вышли подтянуты политработники и сразу ушли. За ними в коридор вальяжно вышли офицеры в повседневке, кучками переговаривались. Лекторы всегда приходили в класс после звонка и носили парадную форму. И Востриков обещал журналистов, однако штатских я не заметил.

Прозвенел новый звонок, сначала парни поспешно разошлись по аудиториям. Наконец, по лестнице поднялись три собранных офицера в парадной форме. Я проследил за ними и направился в свободный класс. Подождал, когда усядутся бояре и Паша Зимин, и спросил народ для верности:

— Здесь читает Артём Большов?

— Здесь, — ответили мне в разнобой.

— Ну, так я и есть Артём Большов, здравствуйте.

— И тебе! Молодой какой! А это точно тот самый? — загомонили парни.

Да уж, видок у меня не лекторский. Но раз взялся. Большая часть офицеров магами не являлась, и я легко внушил им, что меня очень нужно внимательно слушать. Маги же и так чувствовали сильного мага.

— Тут делятся личным опытом, — начал я. — Поэтому для начала расскажу о себе. Я учился в Корпусе три года, войну начал сержантом. Вам интересно, почему я ещё живой и уже капитан? Тому есть несколько причин. Во-первых, я много учился.

— Вот возьмём обычную скрипку. Сколько часов с раннего детства человек должен повторять гаммы, чтобы сносно на ней играть? Или выступает музыкант, сколько он репетировал номер? А ведь публика совсем не пытается его пристрелить! За плохую игру музыканта не убьют!

— А ведь музыкант может быть великолепным сольным исполнителем и совсем не играть в оркестре. У него есть выбор, у нас его нет. Танк это, минимум, квартет. Все жизненно важны! Тут кому-то нужно рассказывать, к чему приводят ошибки заряжающего? А сколько всего должен учитывать водитель, наводчик и командир! Думать очень быстро и принимать решения!

— Так какого хрена даже многие танкисты считают, что танк проще каких-то струн на деревянном ящике и смычка? Танк стоит более миллиона рублей! В нём труд тысяч мастеров!

— Да, все эти инженеры и рабочие стараются, чтобы танкисту было проще. Но сам танкист не может искать простоты. Если танком проще управлять, значит, в руках танкистов танк способен на большее.

— Мы ради победы, ради собственных жизней обязаны выжимать из машины всё до капли и ещё чуть-чуть. Я в Корпусе изучил все танковые роли и хорошо знаю, что такое опытный экипаж.

— Это просто должен знать командир танка, тем более это должен понимать командир взвода и выше. Я ведь, как раньше, хожу в бой со своим экипажем на своём танке.

— Второй мой секрет — я понял, что я солдат, а не музыкант. Танк — это только инструмент. В определённые моменты нужно уметь его отставить и сражаться дальше.

— Когда-то давно в детстве мне рассказали притчу, как некто в молодости заставил себя выйти из кабины обречённого грузовика. Потом я сам выпрыгнул из летящей к обрыву машины.

— На войне я трижды покидал подбитый танк, первый раз потерял весь экипаж. Мне казалось тогда всё ужасным, но я действовал по задолбленной в подкорку инструкции, повторил то, что делал тысячи раз, и сражался.

— Один из убитых парней, седой Саня сказал перед боем, что потеря танка ещё совсем не конец. Теперь я знаю, как он был прав, и спокойно вам говорю, что эвакуация нынче просто один из приёмов моего подразделения.

— Если в бою я вижу, что танк обречён, или его гибель поможет товарищам совершить маневр, точно выстрелить — я поставлю машину под расстрел и скомандую экипажу выпрыгивать.

Я застенчиво улыбнулся и сказал:

— Это совершенно другое чувство — воевать, стрелять, давить гусеницами и всегда быть готовым выйти из-под защиты брони к пулям и взрывам, чтобы просто воевать. Попробуйте, и вы без него не сможете дальше.

— Ну, а третья причина того, что меня ещё не убили — всякая магия. Все вы знаете, как непросто убить мага, и на что он бывает способен, когда его хорошо научили. Меня учили, как сидорову козу, хотя я об этом уже говорил.

— Но пока мало кто знает, вам я скажу первым — я ещё и сильный тотемный воин-рысь. Да, так тоже бывает, говорят, что редко. Против слабого мага я могу не использовать в драке магию, а обычному человеку и вовсе не светит — он даже не поймёт ничего.

— Вы скажете, что значат эти схватки один на один в современной войне? По сути, ничего не значат. Но у тотемных в трансе есть бонусы. У рысей, например, подавление. Вот я впадаю в транс и давлю на вас…

Кошек, вообще, раздражает скопление людей, потому, выпав в транс, я моментально озверел, и моё лицо приняло подобающее выражение. Глаза сузились, волосы встали дыбом, скулы заострились, а пасть оскалилась.

Парни в классе ощутили неясный дискомфорт. Они же в безопасности, ничем до того не были напуганы, ничто не вывело их из равновесия. К тому же в классе собрались боевые офицеры, их вообще трудно испугать.

Послышались отдельные, неуверенные смешки. Я вернулся в нормальное состояние и смущённо проговорил:

— Большая дистанция. Давайте попробуем с усилением, — я обратился к сидящим за первыми партами боярам и Паше Зимину. — Вот вы точно умеете! Обернитесь к классу и усиливайте.

Парни пересаживаются «наоборот», а я снова впадаю в транс, сделав зверскую рожу. Чувствую усиление ребят, и от себя добавляю. Ну, совсем другое дело!

Чувствуется общий страх, близкий к ужасу. Побледнели, волосы дыбом, глазки выпучены, варежки раззявлены, сейчас заорут…

Открывается дверь, и слышится щёлканье фотоаппарата. Я выхожу из транса и оборачиваюсь. Пухлый фотограф, сделав ещё пару кадров, спросил меня:

— Тут читает лекцию Артём Большов?

— Тут, — отвечаю я спокойно.

— «Московский гудок», Валерий Цаплин, — представился толстяк и уточнил, имея в виду аудиторию. — А чего это они?

— Лекция про войну, — сказал я. — Ты опоздал к началу.

— Вообще ни разу! — легкомысленно ответил Валера. — Про лекцию тебя потом расспросит журналист, а я только снимаю.

— А! — проговорил я.

— Тогда пока, — сделал он ручкой и удалился.

И дверь не закрыл! Я прошёл к дверям, прикрыл и, возвращаясь к доске, заговорил нарочито скучным тоном:

— Сейчас вы ощутили то, что чувствуют наши противники в бою. Эффективная дистанция до пятисот метров, но, чем враг ближе, тем всё ужаснее. Для подавления нужен один тотемный рысь и от пяти сильных магов, знакомых лично с воином и владеющих технологией.

Я ещё не раз демонстрировал всем желающим рысье подавление, особенно сильное впечатление оно произвело на Славу Скорых. Хотя это всё внешние эффекты, главная работа делалась на спортплощадке и полигонах. Маги-курсанты осваивали усиление. Среди прочего.

За неделю много не сделаешь, но все выложились максимально. Слава при полном нашем содействии забрал в центре всех курсантов и всех опытных парней, кто приехал за пополнением из других частей.

В конце-то концов, без особой разницы, где лично они будут сражаться за Родину, а с нами парни вскоре поедут на самый важный участок. Мудрый Мирзоев легко понял эту простую мысль.

Он приехал в понедельник после обеда, внимательно выслушал доводы и полностью со мной согласился. Оказывается, я, как знал, удачно выбрал момент.

Полки дружины после фронтовой операции отвели на переформирование, и взять у них ребят можно по-тихому, не шокируя начальство. На том участке текущие задачи успешно выполнили, а новые штабы ещё не придумали.

В четверг прибыли танкисты моей дружины. Слава очень радовался, хотя он почти не причём — парни останутся у меня, и сам старший лейтенант после дела вернётся со мной в Москву — других тотемных воинов пока достать не удалось.

Но ведь это только пока! Вечером понедельника в Центр приехал Виталик на княжеском лимузине, привёз самого князя Ваню, а тот сразу прихватил меч. При мне Иван написал Мирзоеву личный приказ о московских магах.

Документ сразу прибрал в планшет Логинов, сказал, что сам его Руслану передаст. А я и маги при участии князя успешно провели обряд. Ваня пожелал, чтоб меч крошил любую броню, и Виталик запросто подобрал руны.

Счастливый Иван получил свой «меч-кладенец», мы доступ к магам, и в остальном тоже наметился явный тотемный прогресс. В Центр приехали женщины и девушки наших кланов, их Антон назначил инструкторами. А из Семёновска прибыли на практику первые маги-инструкторы.

Освоят парни начала усиления тотемных бонусов и с отдельными девчатами кланов вернутся в учебку, а из Семёновска на практику в Центр уедет другой отряд молодых магов. Нужно ведь развивать технологию и запасти владеющих ею колдунов к тому моменту, когда появятся выгодные предложения по обмену.

У нас ведь немного сильных магов, знакомых с усилением, и тех делим пополам — кто-то же должен воевать. Вот и придумали практику и обмен. Но и это ещё не самое ужасное. Очень мало самих тотемных, а война вдобавок вообще подкосит кланы.

А чтоб их прямо сейчас было больше, нужно было об этом думать ещё двадцать лет назад. Вот чтоб через двадцать лет боярыня Света не материла дурного папочку, я серьёзно поговорил с лидером рысей Тимофеем.

В Гардарике маги выявляют магические способности деток, начиная с трёх лет — с детского садика. Только процесс часто затягивается и не всегда приносит результаты. А тотемные просто чувствуют отклик самого слабого и юного духа.

Однако клан — это особенный образ жизни, и раньше тотемные воины принимали в клан лишь прямых родственников. Кланы дружат, обмениваются невестами, женщины рожают деток. Но, как показала война, этого мало.

Тимофей в целом со мной согласился, что надо идти в народ, однако в деталях пришлось помучиться. Не пробовали рассказать узбеку из деревни про Новый Год? Поклонение хвойному дереву! Какой-то странный Дед и непонятная Снегурочка! Просто поверьте, всё это объяснить русскому в мире магии не сильно проще.

Ну, Тимофей знает русские сказки, где есть такие персонажи, но ведь эти раздают конфеты за стихи, как какой-то вражеский Санта-Клаус! Отчаялся я что-то объяснять и тупо приказал подобрать исполнителей, придумать программу утренников, пошить костюмы и купить подарков — финансирование на Мирзоеве.

А Новый Год, чтобы подчеркнуть, что воюем мы не с европейскими традициями или с народами, а с отдельными плохими европейцами. Пусть их и очень много, практически все, всё равно зимний праздник детям войны точно не будет лишним.

Тимофей задумчиво сказал, что надо посмотреть, как оно пойдёт, а то ж военные детки вполне могут ёлку сжечь, а Деда Мороза и Снегурочку побить. Однако попытка не пытка, тем более по приказу боярина.

А тем временем нельзя забывать и традиционных методов. Вот сколько я ещё буду шарахаться по ресторанам? Не, я могу питаться, где мне нравится, но почему бы не сводить в ресторан Олю? Для начала.

Я сразу вообще не понял. Как я могу завести интрижку со вдовой воина клана⁈ Так Тимоша молвил, что убитых всё равно не поднимешь, а девчата плачут и очень меня осуждают. Мне бы только блудить на стороне, а о клане пусть другие думают.

Ничего определённого тогда не ответил Тимофею, но обещал поразмыслить. Вот просто из головы не выходит. Сам же хорошо понимаю, что мои случайные связи самое настоящее… э… то самое. И неважно, что я плачу деньги и забываю девчонок, это всё равно оно и есть.

Но если оно и так есть, почему бы мне не позаботиться о клане? И деньги целее…

Хотя своих я точно материально не брошу. И этих девчат забыть не получится…

Вот что, спрашивается, думать? Раз такой моральный, просто не блуди! Носи всё в себе! А о клане пусть позаботятся другие. И даже Светочка через двадцать лет скажет, что папочка у неё редкий дебил.

Хожу весь задумчивый и вспоминаю Катю. Особенно вспоминал в пятницу, двенадцатого хмуреня. В Европе католическое рождество, двадцать пятое декабря. Так и так ведь перед Катей виноват…

Кстати, уже виноват. То есть со всем этим нужно что-то делать. Но решение можно отложить. В понедельник утром оставил я Ане на тумбочке тысячу рублей, забыл девчонку и поехал сначала в Центр, а оттуда уже воевать. Всю дорогу думал о Кате. Как она провела католическое рождество? В Европах нынче православное не празднуют…

А в Европе целое семейство сильных магов пригласило в свой замок на праздник друзей, тоже нехилых магов. Высокая немецкая ель под своды, из украшений только вата, а внизу подарки. Все сидели чинные и нарядные за длинным столом на торжественном ужине…

Прошу заметить, всем собравшимся исполнилось восемнадцать лет.

Внезапно раздался грохот выстрелов, взрывы гранат, на замок напали. Однако семейство с гостями не испугались — они же маги. И тут в зал входят Катя с подружками рысями, Андрей Пермяков и его помощники. У всех пистолеты, а у Кати ещё и шпага.

Семейство и гости сообразили, что это уже не шутки, и вытащили пистолеты. То есть никого не убили беззащитным, а один из помощников Андрея поймал в плечо пулю.

Все стреляли, Катя разила шпагой, Надя и Клава били всех подряд, а какого-то меткого херра особенно сильно пинали по чему попало. Стол опрокинули. Андрей расспрашивал хозяина, где лежат деньги, и как открыть сейф.

А потом он складывал пачки марок, франков, долларов и даже рублей в большую сумку, а Катя отрезала семейству и гостям головы. Она относила их под ёлочку, ставила рядочком и думала о Тёме.

Вспомнит ли он о ней, когда увидит в газетах праздничные фотографии из Европы? Должны же их напечатать! Очень получатся милые и трогательные открытки! Хотя, тоже надо отметить, для редкого любителя.