Руны на теле

Глава 3

Я понимал, что результат от наших действий больше психологический. Европейцам страшно спускаться в подземелье? Так обычного человека туда и не загонишь, лезут только маги и военные.

Они подрываются на наших минах? Мы их режем или расстреливаем? А сколько всего на войне гибнет европейцев на минах, от пуль и холодного оружия! Нашему отряду никогда столько не убить, даже если они выстроятся в одном месте.

Я не давал парням указаний, они и сами делали выводы. Для встречи с врагом уже не требовалось далеко отходить. Все группы противника встречались от двадцати человек, и мои парни стали группироваться кучками. Самые слабые маги первые. Я никак не отреагировал, и ребята сочли это разрешением.

Только выходили на связь с Дымовым все, строго по очереди, хоть и с одной рации. Смешные пацаны формально ничего не нарушали, а что оказались вместе — просто так случайно вышло.

В результате отряд более-менее плотно контролировал только ведущие на запад ближние галереи, а враг осваивается почти под всем городом. Он может нанести удар из-под земли с других направлений, просто ещё не решается. Мы многое делали, чтобы такое решение далось ему очень непросто.

Пока враг не решается, но и не взрывает подземные коммуникации. Скоро он пойдёт под землёй в наступление, и придётся рвать галереи самим. Я не хотел этого разговора, ждал, чтобы Лёша первым это сказал…

И у меня не выдержали нервы. Ночью перед отходом ко сну я попросил управдома связать меня с Дымовым.

— Говори, — отозвалась рация другим, но странно знакомым голосом.

— Кто это? — спросил я.

— Младший лейтенант Котов, — сказали мне.

— Привет, Ваня, Большов на связи, — подобрел я. — Что ты там делаешь?

— Капитан Дымов назначил заместителем, — ответил он.

— А Лёша спит? — уточнил я.

— Его убили сегодня, — доложила рация.

— К-как? — не понял я.

— Пулей в голову на отражении атаки врага, — сказал Ваня. — По идее я теперь командую гарнизоном. Но ты ведь старше по званию и боярин.

— Так, — завис я на долгие секунды. Очнувшись, продолжил. — Слушай приказ. Срочно свяжись со всеми моими магами, пусть идут сюда. Если кто-нибудь уже ушёл, скажешь мне. По выполнению доложишь, и тоже двигай сюда.

— Слушаю, — ответил Ваня и пока отключился.

Через несколько минут он снова со мной связался и сказал, что успели уйти пять магов, но с одного адреса. Благо, это недалеко. Я велел Ване обязательно меня дождаться и отправился в подземелье.

По пути я привёл нервы в относительный порядок…

Чёрт меня побери! Я же не должен находить себе места из-за гибели Лёши и вдруг стал спокоен. Устал уже нервничать, ждал, когда что-то случится? А что случилось-то такого особенного? На войне погиб военный…

Я отчётливо осознал, что всегда считал не-мага Лёшу настоящим военным. Выполнял его приказы… даже ждал приказов, вымогал! Пусть обо всём думает военный Дымов, пусть он принимает решения — у него хорошо получается.

И вот Алёши нет, я сам всё должен решать. А я думаю про него, как бы поступил на моём месте настоящий военный. О чём он думал, чем руководствовался. Настоящий военный Алёша стрелял во врага до последней секунды. Он не-маг, уйти через подземелья никак не мог и всё равно должен был оставаться с гарнизоном до конца…

Я усмехнулся. Правильно думал Дымов, нельзя называть военным только за форму. Тем более на мне давно штатская одежда. И ничего особенного действительно не случилось, просто военный погиб в бою. Конец карьеры. Неизбежный конец.

Блин! Маги всё-таки люди, так же идут через отрицание, гнев, торг и депрессию. На стадии принятия неизбежного они всё понимают, вспоминают и себе улыбаются — где же были их мозги всё время!

А просто нет никаких мозгов, пока не примешь неизбежное, пока не пройдёшь через всё — не напрасно это называется процессом. Тут важна каждая ступень, все стадии.

Я быстро нашёл в галереях мага Витю с товарищами и приказал идти за мной. Парни отряда уже собрались, Ваня тоже пришёл. Он мне откозырял и проговорил:

— Извини, командир, но это ещё не все плохие новости. Утром немец вошёл на восточную окраину города и уже вышел к нашим основным силам. У нас второй фронт.

— Давно ожидаемый шаг, — сказал я. — Для начала слушаем приказы. Командовать гарнизоном буду я. Ваню Котова назначаю заместителем. Ваня, подбери командира против немцев.

— Слушаю, — сказал он.

— Город я сдавать не намерен, и никого не отпускаю. За самовольную попытку уйти расстрел, лично любого достану, — продолжил я ровным тоном и улыбнулся парням. — Засиделись мы под землёй, пора повоевать на поверхности. Но это в скором будущем, а сейчас быстренько обсудим, как будем взрывать галереи и сразу приступим…

Парни смотрели спокойно и внимательно. Многие уже стали военными и ждали такого приказа. Ждали, когда военным станет… э… каждый.

Я просто поставил другие задачи, режим остался без изменений. Обсудили мы порядок подрыва, да я со своей сменой пошёл отдыхать до утра. Мой заместитель Ваня сам привлекал к работе не-магов.

Всю ночь таскали взрывчатку или работали кирками. Требовалось заложить тол именно в стенки, чтобы взрывная волна обрушивала своды. Делали в хождениях перерывы и взрывали сериями, после чего проверяли результаты.

Я спал, как убитый, меня не могли потревожить подземные взрывы. Проснулся с первой атакой. Пока бодренько занимался утренними делами, начштаба Павлик докладывал обстановку, а Ваня ушёл в свой гарнизон.

Успели за ночь взорвать половину подземных ходов с запада. Отдыхавшие ночью бойцы отряда уже подключились к бодрствующей смене, все помогаем отражать атаку французов. С восточного направления докладывают, что немец активности не проявляет. Похоже, ещё спит.

Я энергично кивнул и перешёл к насущным делам — тоже подключился к гарнизону. Стрелял из окон, менял позиции и тихо себе улыбался. Я делаю простую, понятную работу военного — просто стал военным и буду военным до самого конца.

Ну, а чем ещё заниматься нормальному парню на войне? Мотать себе нервы⁈ Хватит! Отныне все вопросы закрыты, можно не думать. Я буду спокойно стрелять и менять позиции, пока война для меня не закончится. Так или иначе.

Около полудня штурмы прекратились — французам стали давать еду⁈ Мы смогли пообедать. Ели и нервно прислушивались, вокруг странная, тревожная тишина. Выстрелов не слышно, лишь в небе жужжат самолёты.

Внезапно позвали к рации. Вызывал командир восточной стороны младший лейтенант Коля. Он сказал, что прямо к его позиции в жилом доме подъехали танки «Рысь-2» с опознавательными знаками Гардарики и джип «Виллис».

Новоприбывшие офицеры предъявили документы. С их слов армия Гардарики рассекла пополам группировку немцев и вошла в город. Противник сдаётся, никого не нужно убивать. Командира гарнизона зовут в штаб армии, за мной и прислали джип.

Я сказал, что сейчас приду. Назначил старшим отряда мага Витю и отправился в дорогу. Нашу западную границу от восточной отделяли всего три дома, потому шёл без спешки.

Истребители вели обычные воздушные бои, и даже иногда низко над крышами пролетали бипланы — в небе продолжалась война. А внизу перемирие? Хорошо, допустим. Вряд ли то, что противник в городе сдаётся, связано с появлением русских танков, скорее танки здесь, чтобы было кому сдаваться.

Тогда зачем их командиру командующий гарнизоном? Можно просто по рации приказать не убивать европейцев, а что гарнизоном кто-то командует, лучше пока не вспоминать. Дело-то, похоже, идёт к большой победе, то есть к награждениям и повышениям — нафига командирам конкуренты?

Блин, нет в Гардарике орденов! Ну, значит, к повышениям идёт дело, а наградить можно и крупной суммой рублей. Интересно, в СССР к орденам полагались денежные выплаты? Вот тоже ничего об этом не говорилось!

Впрочем, сейчас СССР неглавное. Не, даже в Гардарике командир танков должен познакомиться с командующим гарнизона просто из лучших побуждений! Я ведь широко известен!

Гм, в Европе особенно хорошо. Пусть европейцы отделяют русских, я не фашист, как некоторые…

Я задумчиво остановился, сунул руку под пальто и снял с пояса лимонку. Левой рукой сжал рычаг, правой вытащил чеку и сунул зажатую в ладони оборонительную гранату с насечками на рубашке в левый широкий карман. Ну и правую руку сунул в карман пальто для симметрии. Я не фашист, я маг и немного параноик.

Далее ускорил шаг и довольно быстро пришёл к заместителю Коле. Тот представил мне незнакомых офицеров, командира танкового взвода младшего лейтенанта Сонина и порученца штаба армии лейтенанта Тимохина.

Порученец являлся слабеньким магом, однако это означало, что даже очень сильному магу что-то ему внушить практически невозможно. Врать лейтенант может только сознательно, и другой маг сразу это почувствует.

Тимохин под моим проницательным взглядом несколько раз честно сказал, что действительно является офицером армии Гардарики, в европейских разведках не служит, шпионом неевропейских стран не является и похищать или ликвидировать меня не планирует. А хочет он только доставить меня в штаб армии и забыть это всё, как кошмарный сон.

Я ему поверил и прошёл к джипу, уселся на заднее сиденье. Поехали по городу. Встретилось несколько танков «Рысь-2», из домов выходили немцы, кидали в кучу автоматы или винтовки и с поднятыми руками становились в неровный строй. На них строго смотрели пехотинцы Гардарики с винтовками.

Остановились возле трёхэтажного особняка «Филиппенко» с бело-сине-красным флагом над помпезным входом. Лейтенант сказал часовым:

— Это со мной к генералу, — и мы поднялись по широкой лестнице с зажимами под дорожку на третий этаж. Лейтенант подошёл к высоким деревянным дверям. Постучал, зашёл и сразу вышел. Придержав створку, сказал мне:

— Заходи.

Я вошёл, дверь за мной сразу щёлкнула замочком. Оказался я в большом кабинете, в десяти метрах от меня за широким столом сидел знакомый полноватый дед в генеральской форме, генерал-майор Иванов. За ним высокое окно, слева и справа на некотором расстоянии по два капитана в парадной форме.

Все сильные маги, а капитаны к тому же с «Парабеллумами» в руках и навели на меня стволы. Один я в верхней одежде, ещё и руки в карманах пальто.

Я, спокойно сделав вперёд несколько шагов, остановился. А Пётр Иванович зло засмеялся и резко заговорил:

— Вот и свиделись, Артёмка! Ты ведь этого очень хотел? Тебе нужно многое у меня спросить! А хочешь, я сам тебе всё расскажу?

Я бесстрастно смотрел перед собой.

— Это ведь я приказал майору Петрову отправить тебя на верную гибель! Ты убил Петрова и всё сделал по-своему — ладно, молодец. Но это по моему приказу не пришли подкрепления, пока ты не оказался в окружении! Я сидел у себя и ждал, когда ты сдохнешь! Я и самолётам бы запретил над вами летать, да авиация подчиняется прямо фронту! Правда, интересно?

Я молча холодно улыбнулся.

— Но самое главное, почему я всё это спокойно говорю в присутствии представителей Совета обороны, — задушевным тоном проговорил дед. — Франция уже неделю вопит, что убила тебя, и Гардарика ни словом не возразила! — он сказал саркастически. — Ты, конечно, молодец! Из-за тебя Европа собрала в этом месте столько сил, и Гардарика смогла их окружить! — генерал снова заговорил душевно. — Но тебя нет, понимаешь? Я спокойно пришёл сюда, привёл капитанов и приказал им тебя убить! — Иванов сорвался на крик. — Прямо на моих глазах! И никто в Гардарике не посмеет задавать мне вопросы!

Я его насмешливо рассматривал. Генерал откашлялся и вкрадчиво проговорил:

— Тебе интересно, зачем я это говорю? А просто растягиваю удовольствие! — он указал на меня пальцем и страстно прохрипел. — И ты узнал, козявочка, сколько действительно стоишь! Перед тем, как тебя раздавят!

Он, закатив глаза, взял паузу и страстно выдохнул, обращаясь к офицерам:

— Убейте его!

Однако капитаны не стали в меня стрелять. Они смотрели на лимонку без чеки в моей левой руке, которую я вынул из кармана пальто, пока генерал закатывал глазки.

— Все в курсе, что такое взрыв лимонки в замкнутом помещении? — задал я вопрос капитанам.

Они заторможено кивнули.

— Тогда те, кто хочет жить, — деловито продолжил я. — Уходят из кабинета и пишут рапорты о переводе в пехотные части…

— Я артиллерист по профессии! — возразил один капитан.

— В пехотные, вашу мать, части! На передний край! — повысил я голос. — Проверю лично! Кто не напишет, тем конец!

Капитаны прямо с пистолетами в руках пошли на выход. Генерал-майор встал и воскликнул:

— Эй! А я? Мне ж всё равно кранты!

Он рывком опустил руки к своей кобуре. Когда генерал выхватил пистолет и поднимал ствол, последний капитан бегом покинул кабинет и захлопнул за собой двери. Слитно с щелчком замка прогремел первый выстрел.

Генерал был сильным магом, он отлично видел фантома и его хозяина. Один стоял у двери и ухмылялся, а второй прыгнул вперёд и в сторону. Ещё два выстрела!

Быстрая тень чудом увернулась от пуль и с перекатом устремилась к другой стенке и ещё вперёд. В правой руке страшный нож! Три пули прошивают паркет!

Не доходя до стены, снова прыжок! Генерал встречает нападение выстрелами из пистолета:

— Бах! Бах! Бах! Клац, — кончились патроны.

Генерал-майор был сильным магом, но совсем не умел играть в покер. И я рядом забиваю чувства даже сильным магам. Фантом пропал перед носом деда. Он медленно повернулся ко мне. Я стоял на старом месте и ухмылялся, насмешливо глядя в его безумные глаза.

Иванов всё понял. Роняет пистолет, оборачивается к окну и вскакивает на подоконник. В рысьем трансе ускоряюсь к нему. Он лицом, грудью, руками проламывает раму, хлещут осколки, разлетается кровь…

Успеваю схватить его правой рукой сзади за штаны с лампасами и рву на себя. Мои немалые силы резко увеличил рысий транс. Пряжка ремня впивается в пухлый животик, рвутся петли на его брюках, отлетают пуговицы, штаны и кальсоны сползают вниз, обнажив старчески дряблую жопу. Он от боли и с перепугу громко пердит.

— Извини! — сипло воскликнул генерал.

— Бог простит, — рычу я в ответ и левой рукой с размаху заталкиваю лимонку без чеки глубоко в генеральское очко.

Иванов ужасно орёт, хлынула кровь — там же ещё рычаг и насечки на рубашке. Но силы даже в рысьем трансе страшные…

Интересно, а вепри в трансе реально могут порвать человека на куски? Потом спрошу Ваню, а пока отпускаю генерала с лёгким толчком. Иванов взрывается в полёте, замедление сработало штатно.

Если кто не понял, мне важно, чтобы дед подох не самовольно, а исключительно от моих действий…

Ещё звенели выбитые взрывом стёкла, как в дверь учтиво постучали. Я вышел из тотемного состояния и сказал:

— Заходи.

Вошёл капитан Логинов с исписанными листами в руках.

— Привет, — сказал он, оглядываясь в кабинете.

— Здравия желаю, — ответил я, отдав честь, и спросил. — А почему ты с листиками? Тебе ж я не говорил писать рапорт.

— Это постановление Совета обороны о снятии генерал-майора Иванова с должности и назначении служебной проверки, — пояснил капитан. — Мне ребята сказали, что ещё могу успеть вручить. Но его нет… ты выкинул генерала в окно?

— Он сам! — сказал я. — Я только лимонку без чеки ему в задницу засунул!

— Вот что взорвалось за окном! — воскликнул он.

— Ага, — ответил я. — Голова должна найтись.

— Да уже без разницы, — грустно молвил Логинов. — Я хотел, чтоб нормально, без боярского произвола…

— Кстати о произволе, твои коллеги прям тут навели на меня оружие, — саркастически проговорил я. — Ты-то что с ними делаешь?

— Взяли на всякий случай, — сказал капитан. — Только они мне уже не коллеги, обычная пехота. А ты давай-ка, следуй за мной.

— И с какой радости? — уточнил я, не сходя с места.

— Опять объяснения! — со вздохом проговорил он потолку, опустил на меня взор и ласково заговорил. — Ты снова молодец, Тёма. Твой батальон отводится для пополнения, а у тебя начинается отпуск. Можешь ехать отсюда до станции на перекладных, а можно со мной на самолёте.

— Не! — воскликнул я. — Как без ребят? Надо проследить хотя бы за ранеными!

— Все в самолёт не влезут, — отрезал Логинов и проговорил добрым тоном. — Позаботятся о твоих парнях, не волнуйся! Пойдём.

Сначала мы зашли на второй этаж к писарям. Там, скромненько потупив глазки, стояли у стеночки давешние капитаны. Логинов подписал мои отпускные документы и вручил мне. Потом подписал рапорты капитанов и направил их в распоряжение заместителя покойного Иванова.

В довершении Логинов сказал клерку, что он должен немедленно вылетать. Паренёк с погонами сержанта его заверил, что прямо сейчас всё будет готово. Вышли из здания и прошли к джипу. Логинов усадил меня сзади, сам уселся справа от водителя и сказал:

— На лётное поле.

Солдатик, не задавая вопросов, поехал. Ехали через весь город, несколько раз обгоняли колонны пленных немцев. Приехали на восточную окраину, к довольно ровной площадке. Аэровокзал ещё не построили, однако несколько самолётов уже стояли рядочком, с одной стороны кто-то садился, с другой взлетал.

Капитан приказал водителю возвращаться и пошёл через лётное поле. Пилоты ждали Логинова у трапа. Старший парень, с чёрными усиками, удивлённо спросил:

— А где остальные?

— Они остаются, — ровным тоном сказал капитан. — Взлетаем немедленно.

— Слушаю, — козырнули пилоты и побежали к кабине.

Мы поднялись в салон. Логинов пинком отбросил лесенку, закрыл дверцу. Салон рассчитан на десять человек. Я и капитан умостились в узкие креслица, сделали серьёзные лица и молчали во время взлёта.

Потом, перекрикивая двигатели, Логинов стал рассказывать. Я не должен обижаться на Совет обороны, они ничем не могли мне помочь. Есть разные бояре, например, о миролюбцах и культурных я уже в курсе. Но они те же бояре, нейтрализовать их могут только другие бояре.

Так называемые воинственные взяли перед войной верх, однако и среди них хватает моих врагов. Все бояре стремятся к личной власти. Только условно нормальные борются за власть для себя, для своей группы, не покушаясь на княжества и советы, а другие стремятся к власти над страной, над всеми народами.

Эти бояре больше всех делали для подготовки большой войны, поскольку лишь в её ходе могут захватить власть. Они хотят просто возглавить ополчение и подчинить или уничтожить дружины.

Они больше других ищут умных офицеров в ополчении, продвигают их, помогают. Они очень много работают над вооружением ополчения, чтоб оно не было слабее дружин. Они придумали планы и разработали подходы, чтобы не лишиться ополчения в первые месяцы большой войны.

В результате именно у таких бояр самые сильные позиции в ополчении к началу большой войны и на ранних её этапах. Именно поэтому на меня навели оружие целых четыре представителя Совета обороны. Поэтому меня хотел уничтожить генерал-майор Иванов, сильный маг и дельный военоначальник.

Да, такие бояре страшная опасность, но ведь на них не написано. У них те же права бояр! Они всегда были и будут. Многие условно нормальные бояре считают их благом. Ну, есть у парней свои закидоны, но в целом же здравые и очень полезные.

А некоторые бояре видят в них возможную альтернативу и готовы к ним присоединиться, если Гардарика в нынешнем виде будет проигрывать Европе. Уж лучше временная диктатура части бояр, чем европейское ярмо навсегда.

Совету обороны всё равно, его придумали, чтобы выигрывать в войнах. Но не всё равно капитану Логинову! И вовсе не потому, что некоторые бояре ему более симпатичны или менее отвратительны.

Бояре, если установят любую диктатуру, станут стремиться только к положению в структуре власти, наплевав на её эффективность. Всякая теория становится догмой, если никем не оспаривается, а это ошибки, или миллионы солдатских жизней.

Вот Иванов был хорошим военным, но стал генералом и принялся бороться за своё положение. Таких генералов множество. Они перекрывают путь наверх действительно сильным конкурентам, и зримое тому воплощение — их ненависть к отдельным частям.

Если офицер не гнётся под таких генералов, не улыбается по-собачьи, его убивают. Отдельные части — возможность себя показать, добиться нетривиальных результатов, карьерная лесенка для офицеров на войне. Потому к ногтю все отдельные части!

Генерал-майор Иванов ведь только по радио узнал, что командир отдельного танкового батальона тот самый боярин Артём Большов. Изменил он планы? Нет, Иванов был настолько в себе уверен, что даже обрадовался, что он уничтожит такую птицу!

В Совете обороны признали разумность доводов Логинова, поэтому дали ему распоряжение о смещении Иванова. И те же бояре отправили его с теми офицерами, что поехали расправляться с боярином Большовым. Чтоб Логинов сам предметно убедился в утопичности своих предложений.

Теперь живого боярина Большова сфотографируют в парадной форме военные корреспонденты, я дам интервью «Московскому еженедельнику», где подробно расскажу о генерал-майоре Иванове.

И бояре в Совете обороны спросят себя, а так ли им хочется прыгать из окон с лимонками в жопах. А ведь всё тем и кончится, если и дальше отмахиваться от капитана Логинова и пренебрегать боярином Большовым.

Я хорошо отдохну, на базе Московского Корпуса укомплектую лучшими в Гардарике танкистами новый батальон и поеду на фронт. Только никто не будет этого знать.

Теперь за каждой отдельной частью будет маячить моя зловещая тень. Все генералы во всех командирах отдельных частей будут видеть боярина Большова или такого же отморозка.

Генералы более не смогут давить отдельные части и станут их использовать по максимуму. Они сами станут выдвигать офицеров, пробовать, рисковать, а не втирать начальству глазки. Конкуренция обострится, и генералы наплюют на все негласные договорённости. Каждый будет добиваться своих результатов, двигать свою группу.

Ну, а бояре, кто хотел диктатуры в стране, потеряв перспективы на власть, встанут перед выбором: идти по пути предательства или работать на победу. Логинов уверен, что подавляющее большинство сумеет пережить потерю амбиций. И война перейдёт в новую фазу.

Я ещё не забыл, зачем это всё? Пока Совет обороны вынужден делать нейтральную мину и использовать любые дрязги. Да, генерал-майор Иванов стремился меня уничтожить, а я всячески боролся с обстоятельствами. Причём неприятелю всё это известно, он всё учитывал!

И что в результате? Немцы готовили город N к осаде, собрали немало запасов, и всё это успешно использовали против европейской армии. Европа была вынуждена бросить против сплошь трофейной артиллерии тактические бомбардировщики!

Сбито полторы сотни машин! Одно их присутствие на фронте в корне меняет ситуацию. Всё, их больше нет. И как венец всего окружение крупных сил, которые Европа бросила в гневе, ради своих амбиций.

Европейцы, конечно, сделают выводы, будут пробовать новые подходы, и Гардарика просто обязана идти впереди. Просто чтобы выжить. Ведь если смотреть на отношение потерь, картинка получается загляденье. Почти пять европейцев за русского! А если в абсолютных числах? Ничего не поменялось!

Пятьсот миллионов за вычетом Британии дают четыреста, да против двухсот пятидесяти Гардарики. На эту секунду убито полтора миллиона европейцев. Пусть в год будет два. Чтобы просто сравняться, нам понадобится более десяти лет такой войны.

Да-да, на войне гибнут молодые, активные, и техника значит очень многое. Без техники и войны бы не устраивали, они без техники убивали бы слишком мало людей и ни на что бы не влияли.

Потому-то и нужно Гардарике производить больше машин, и они должны работать эффективнее европейских. Мы обязаны всегда и во всём быть впереди, особенно в военном деле, чтоб Европа поняла, что Гардарику не победить никогда.

Не! Хотелось бы когда-нибудь уничтожить Европу, но для этого пока нет подходящих технологий. Будем реалистами…

— Логинов, а как тебя зовут? — спросил я.

— Виталик, — смутился он. — А что?

— Дымова звали Алёшей, — сказал я. — Тоже был капитан. И немного поэт.

— Был? — неприязненно уточнил Логинов.

— Да, его убили в родном городе, — проговорил я. — Он бы тебя сразу понял, а я тупой. Мне нужно время.

— Ладно, попробуй тут уснуть, — улыбнулся Виталик. — Всё равно скоро прилетаем…

И я сразу отрубился.