Русский жиголо

10

Просто Мария оказывается Марией Сергеевной Сущевой, сорок семь лет, владелицей сети SPA «Varesse». Похоже, эта дама не из тех, что любят тянуть резину, она звонит мне уже на следующий день после беспонтовой тусовки в Diesel и предлагает встретиться, выпить кофе.

Не могу сказать, что подобное предложение меня сильно впечатляет, вообще-то я предпочел бы сидеть во все том же банальном «Прадо», точить лясы со своими бездельниками-дружками и не корчить из себя ловеласа, но кто знает, кто знает, ведь очень может статься, что именно Марии Сергеевне суждено стать новым инвестором моего блистательного клубного проекта. «Блистательного», вот именно, хорошо сказано, куколка!

В общем, Мария звонит мне и предлагает встретиться, и я тут же навожу о ней справки. Справляюсь, детка, у проверенных в тусовке знатоков, у тех, кто всегда в курсе и держит нос по ветру, кто есть кто и кто сколько стоит.

И тут выясняется, что душевное равновесие моей новой знакомой покоится на нехилом состоянии, оставленном ей покойным супругом, совладельцем какого-то там горно-обогатительного комбината в Сибири, а может, на Дальнем Востоке или еще где, да я, честно говоря, не силен в географии, и стоит эта Мария Сергеевна немало, а возможно, даже больше, чем Вероника.

Итак, в обед мы встречаемся с ней в кафе «Весна» на Новом Арбате. Слава богу, в это время народу там немного: лишь невостребованные модели предпенсионного возраста, безуспешно стремящиеся замуж, топ-менеджеры на ланче, с кислыми лицами разглядывающие этих старушек или (чаще всего) внимательно изучающие свои коммуникаторы (в основном «Q TEK» или «ETEN»), пара музыкальных продюсеров с прожженными лицами и один пьяный главный редактор дурацкого новостного интернет-издания. Андрей Бартенев в дальнем углу зала снимается для телеканала ТНТ, на голове у него, естественно, матрешка, он одет в ярко-оранжевый двубортный костюм, сочный, словно апельсин.

Я прихожу в кафе раньше времени, здороваюсь со знакомыми моделями, машу рукой Бартеневу и одному из продюсеров, тот смотрит мутным взглядом и, похоже, не узнает, но все же машет в ответ. Я занимаю столик у окна в пол, заказываю морковный фреш, салат рукола и сибас на пару. Смутно узнаваемая тележурналистка спрашивает, какая вечеринка планируется в эту пятницу в «Газгольдере», бар-менеджер «Весны» Рома что-то неловко шутит насчет кокоса, Бартенев посылает мне воздушный поцелуй, а второй музыкальный продюсер пожимает плечами.

Я всем им улыбаюсь в ответ.

Какое-то время сижу совершенно расслабленно, почти бездумно, забыв про свои проблемы, просто таращусь в окно на проезжающие мимо машины.

Тем временем на противоположной стороне Нового Арбата менты блокируют движение. Проходящие по улице лохи настроены дружелюбно, они держат под руки своих подружек и каждый второй пьет пиво, чаще всего «Клинское» или «Балтику», грязные цыганята клянчат у лохов деньги, делают на грязном асфальте сальто, распевают что-то и прилипают к окнам кафе, смотрят карими глазами на меня, моделей и музыкальных продюсеров, а на небе – ни облака, и солнечный свет заливает почти идиллическую картину мира.

С воем и мигалками проносятся правительственные лимузины, охрана трясется в огромных черных американских джипах, дула автоматов враждебно торчат из чуть приоткрытых окон.

Двойные стекла кафе гасят неприятные звуки, вой сирен и рев моторов, цыганские песни и нелепую болтовню прохожих, делают их мягче, приятней, спокойнее. Внутри кафе тихонько играет какая-то музыка, невнятный jazzy, а по плазмам крутят клипы Мадонны, и в воздухе неуловимо пахнет сигарами Cohiba и трюфелями…

– Привет, – говорит она и садится рядом.

Вот именно, она сознательно садится рядом, а не напротив, сечешь фишку, куколка? Меня просто обволакивает ароматом ее сладких духов, я готов об заклад биться, что это старый Chanel, а еще запахом новенькой кожи от ее сумочки Gucci.

– Привет, привет, – отвечаю, и в тот же момент официант приносит сок, и я тушу сигарету и тут же привычно берусь за стакан.

– Давно сидишь?

Как и любая деловая женщина, она, вроде, не ожидает ответа, задавая вопросы механически, действует в рамках заложенной программы и поворачивается к официанту, застывшему на почтительном расстоянии. Она просит его принести минеральной воды и бокал вина, этой итальянской шипучки lambrusko, что принято пить теперь за обедом, а еще салат из морских водорослей и гребешков и какие-то роллы и темпуру, в окно бьет яркий солнечный луч, он заставляет меня отвлечься от мыслей о Веронике и даже не дает возможности сосредоточиться на Марии.

На парковке напротив – сплошь лимузины Аudi, из них то и дело вылезают чиновники с повадками мини-олигархов и их жены, иногда с детьми, иногда без, они двигаются вяло, словно в замедленном клипе, некоторые одеты в Armani, а некоторые – в какое-то дешевое несчитываемое барахло, и все это действие разворачивается прямо передо мной под музыку Stone Temple Pilots, что начинает вдруг звучать в кафе.

– Спасибо, что согласился встретиться со мной, – говорит Мария. Голос у нее нежный, как у девочки.

– Ну что ты! – я улыбаюсь. – Мне, наоборот, очень приятно, я и подумать не мог, что ты мне позвонишь.

– Вот как?

В этот момент Бартенев стреляет у меня сигарету, а официант приносит вино и воду, и она тут же делает пару быстрых глотков игристого и сразу же запивает водой.

– Я даже не думал, что такой разгильдяй, как я, будет интересен такой серьезной женщине, как ты.

Я произношу фразы вкрадчиво и мягко, постепенно втягиваясь в роль, но все еще не в силах оторваться от окна, залитого солнечным светом, и мне кажется, в первый раз за долгое время я любуюсь чем-то другим, отличным от обуви, автомобилей, часов, женщин или мужчин, глянцевой рекламы, аксессуаров или ювелирных изделий.

– Вот как?

Наконец, я нахожу в себе силы перевести взгляд на собеседницу. На ней темно-серый деловой костюм Prada, морщинки вокруг глаз все же заметны, но она держится уверенно и раскованно, словно только и делает, что кадрит в кафе самцов моложе себя лет на двадцать, впрочем, скорее всего так оно и есть.

Я зажигаю сигарету и тут же тушу ее, улыбаюсь, стараясь выглядеть немного смущенно, немного наивно, делаю вид, что нервничаю под ее бесстыжим пронзающим взглядом, пожимаю плечами и бормочу:

– Я так думал.

– А разве ты не думал, что заинтересовал меня сразу во время нашего знакомства?

– Ну, – я снова улыбаюсь, несколько испуганно и по-детски, в конце концов, именно улыбаться я умею лучше всего, – по-моему, там, на этой презентации, всем было просто скучно.

– Да ладно! – она отставляет в сторону воду, вытаскивает пачку ментоловых сигарет и закуривает. – А по-моему, многие там веселились от души. Во всяком случае, Богдан Титомир выглядел счастливым.

– Бог ты мой, что за новость! Когда я его вижу, Боня почти всегда счастлив, хотя ему для этого, наверное, приходится съесть пять таблеток или выкурить по меньшей мере семь косяков.

– Ну, а другие?

– Я думаю, они тоже пользовались какими-то специальными препаратами…

– Возможно, – она все вдыхает и выдыхает холодящий дымок, – возможно, хотя я не видела там сильно удолбанных.

– И слава богу, возможно, мир меняется к лучшему, – я умолкаю и делаю умиротворенное лицо, складываю пальцы в знак мира, и в этот момент передо мной ставят рыбу.

– Впрочем, какая разница, что нам до них?

– Никакой разницы, – я киваю и берусь за приборы. – Ты не возражаешь?

– Конечно, – она тушит сигарету. – Важно, что мы познакомились на этой тусовке, хотя обычно на подобных мероприятиях нет никого, с кем можно было бы поговорить.

Я киваю, а про себя думаю: «С чего это ты сделала вывод, будто со мной есть о чем говорить?»

– Чем ты занимаешься?

В этот момент ей приносят салат, на первый взгляд, ужасное месиво из пожухших водорослей и осклизших гребешков. Странно, обычно у Новикова хорошо кормят. Впрочем, Мария поедает салат с аппетитом, так что, возможно, он не так уж и плох, как кажется на первый взгляд.

– Чем же ты занимаешься? – повторяет она, сосредоточенно жуя. – Твое лицо отчего-то мне кажется знакомым. Скажи-ка, мы не могли раньше встречаться?

– Возможно, возможно, – рассеянно отвечаю я, терзая рыбу, – скорее всего, детка, возможно, ты права, скорее всего что так. Ведь я – промоутер, раскручиваю тусовку, заставляю тусовку двигаться, делаю людям праздник, быть может, куколка, ты когда-то приходила на мои вечеринки. Нет, точно, ты не могла их пропустить… – Она откладывает палочки и в сомнении смотрит на меня. – Ну вот, например, я как-то с Гулливером делал Хэллоуин в Доме ученых, ты помнишь, тот самый, где было столько конфетти, что в них запросто можно было утонуть, а еще какую-то несовершеннолетнюю модель принародно трахнули пятеро удолбанных танцоров, среди которых был негр из Сьерра-Леоне, они сделали ее прямо на сцене, это запросто можно было разглядеть, несмотря на то что вокруг было слишком много белого дыма, и еще диджей, по-моему, Фил, да точно, за вертушками стоял он, все время ставил какой-то идиотский трек, возможно даже, это был «Easy Lover» или еще какое-то дерьмо в исполнении Kentish Man, ну как, припоминаешь?

– Вряд ли, – бормочет она обескураженно и снова принимается за еду.

– Ну что ты, куколка! – расхожусь я. – Точно не скажу, в каком это было году, да это и не имеет никакого значения, важно только, что все тогда сходили с ума от этого сопливого лейбла Hed Kandi, и их липкий disco звучал из каждой встречной машины, из каждой, детка, даже из «москвичей» и «газелей», представляешь, а еще, помнишь, тогда было модно стричься почти под ноль и отращивать баки, ну, баки, баки, вот именно, тогда все просто помешались на этих баках, и даже Димка Ашман носил что-то в этом духе, ну, как, припоминаешь, припоминаешь, куколка?

Мария лишь пожимает плечами.

– Господи боже! – не отстаю я. – Ну ты же не можешь не знать мою серию вечеринок в Куршевеле, в те времена, когда отдыхать там еще не считалось признаком дурного тона, и эти лохи-олигархи не идиотничали, снимая виллы на соседнем курорте с той только целью, чтобы каждый вечер мотаться туда-обратно, лишь бы иметь возможность говорить всем направо и налево: «Ах, этот Куршевель, он стал так невозможен, он так испортился, и теперь там собираются какие-то отбросы! Приходится кататься на лыжах в другом месте, там, где почти нет наших». Ну, как, догоняешь, детка?

Обычно большинство моих знакомых после такого монолога закатывали глаза и тянули: «Ах, боже мой! Так это был ты? Это были твои вечеринки, нет, ну надо же! А я ведь ездила туда с Горобием (Рустамом Тарико, Умаром Джабраиловым, Сашей Оганезовым), на мне была еще такая яркая лыжная куртка Moncler, может, припомнишь?» – и так далее и тому подобное, ну, вы понимаете…

Но вместо этого она просто ест свой салат и все еще не говорит ни слова.

– А закрытая loftparty на Нижнем Сусальном?! Мы еще выписали этого стремного япошку Takeshi Wada! Ты же не можешь не помнить дикий порноугар, что я устроил тогда, запустив в гламурную толпу: телочки сплошь в вечерних нарядах от Gucci и Dior, а мужчины в смокингах Armani – сто пятьдесят самых страшных проституток из Химок?

Она опять предпочитает отмалчиваться и смотрит на меня несколько ошарашенно, из чего я делаю вывод, что, возможно, большую часть жизни она проводит за границей, и возможно, на другом континенте. Может быть, она вообще инопланетянка.

Я умолкаю и снова терзаю рыбу.

– Ну то есть, ты говоришь, что устраиваешь людям веселье, – неопределенно бормочет она. – И что, выгодное это дело?

– Ах, как тебе сказать, детка, – так же неопределенно отвечаю я, – и да, и нет, и да, и нет… Деньги, в общем, хорошие, нормальное бабло, но, возможно, видишь ли, я, э-э-э, просто перерос эту тему, возможно, мне надоело размениваться по мелочам, но сейчас я, похоже, взял, так сказать, э-э-э, творческий отпуск, вот, думаю, так сказать, о новом проекте.

– Интересно, – говорит она тихо, наблюдая за тем, как шустрый официант ловко расставляет на столе тарелочки с темпурой и роллами, – очень интересно.

Теперь уж я предпочитаю отмалчиваться. Не стоит грузить женщину своими проблемами сходу, ведь если все пойдет как надо, то рано или поздно придет время, и вот тогда уж главное – не упустить свой шанс.

– Что же это за новый проект? – упорствует она. – В какой сфере?

– Да все то же, – бормочу я в ответ, – все касается только того, что я знаю: тусовка, диджеи, вечеринки и гламур, но это ведь не интересно, куколка, это все так, работа, суровые будни, брось, не стоит, так, ерунда, запускаю кое-что, закручиваю, мучу помаленьку, забудь об этом, давай лучше поговорим о тебе, чем все же ты занята, кроме макраме и айкидо, кроме благотворительных аукционов и запекания индейки на Рождество, расскажи мне, в какой сфере лежат твои интересы?

Тут она заказывает еще вина и почти не ест темпуру, а я, наконец, заканчиваю с рыбой, мне хочется пить, отчего-то все время хочется пить, и я прошу принести мне еще минералки.

– Ах, я занимаюсь красотой, – легонько вздыхает она, – а чем же еще может заниматься женщина в моем возрасте?

– Красотой? – я делаю вид, будто мне интересно. – О, господи, куколка, а я почему-то так и думал, может быть потому, что ты сама и есть эта красота…

– Не надо, не льсти мне, – она усмехается и смотрит мне прямо в глаза, в ее зрачках отражается нетронутая темпура и часть окна, улица и цыганята, крутящие сальто, я невольно вздрагиваю, а она кладет свою руку на мою и довольно сильно ее сжимает. – Не льсти мне, – шепчет она.