Упущенные возможности

Успех книги, то есть книжный рейтинг по-нашему, определяется уровнем ее продаваемости ( лидер продаж ).

Словосочетание рейтинг лучших удивляет.

И самое впечатляющее – в рейтинг ста лучших книг из истории мировой литературы (журнал Newsweek ), особенно в первую двадцатку, попала действительно высокая литературная культура.

Открывает список списков «Война и мир» – для западного читателя книга изысканная; эстетически, эпически, философски, исторически, всячески нагруженная. Впрочем, и для русского тоже. Если читать ее, не пролистывая страниц. Недаром один из лучших московских учителей-словесников Лев Иосифович Соболев при отборе учеников в старшие классы проводит строжайшее собеседование, по сути экзамен, именно по «Войне и миру».

«Улисс» – на третьем месте (забавно, что его прародитель Гомер – на восьмом). «Шум и ярость» – на пятом. «На маяк» Вирджинии Вульф занял седьмое.

Это внушает надежду на человечество.

Но не всякий называющий себя русским писателем может похвалиться тем, что он одолел или хотя бы держал в руках эти книги.

Считается хорошим тоном сочинять как бог на душу положит, по жизни. По своему опыту.

Это был и остается типа реализм – и не потому, что реализм лучше, а потому, что писать так проще; литературная задача снимается, почти как у Мольера.

Впрочем, до сих пор реализм понимается и как литература высшего сорта. И если, условно говоря, писатель работает в сюрреалистической манере, у него нет шансов быть оцененным по достоинству, то есть «выше» передвижника.

Дремучее наше дело никаких сравнений ни с современной музыкой, ни с ИЗО не выдерживает. Мне не совсем понятно, когда художественный стиль и метод современной литературы определяются как «познание и выражение истины», «поиск истины», «важность и значительность человеческого существования» [51] : здесь скорее расположены целевые поля религии, философии, да и науки тоже. Где же здесь словесность? Слово «игра» вообще наводит на критика ужас; а, собственно говоря, почему?

В лучшем случае, писатель «в курсе». В худшем – изобретает велосипед. И после этого писатели хотят, чтобы их переводили, издавали и покупали за рубежом. И страшно обижаются, если этого не происходит.

Отсутствие грамотно и ясно поставленной литературной задачи ведет русскую современную словесность в тупик. Потому что если опираться только на свой жизненный опыт (как, например, в навязчиво пропагандируемом «реализме», далеком от соображений о языке и стиле, или в отечественном изводе постмодернизма, с его культурной ограниченностью советской цивилизацией), на реальность, данную в ощущениях, то русская литература превратится в отчет о чем-то экзотическом: будь то советская культура, война в Чечне ( Chechnya ) или неизбывная чернуха ( chernukha ).

В мировой «двадцатке» выраженность литературной задачи несомненна. Цель каждого сочинения, от «Путешествий Гулливера» до «Гордости и предубеждения», все-таки не жизнь, а искусство. Физиологический очерк и «натуральная школа» остались в заднем ряду – куда им до стилистической изощренности Гоголя и преодолевшего «натуральность» метафизика Достоевского (хотя первый ее породил, а второй из нее вышел)!

Неслучайно так скудна отсылками к современной русской словесности книга «Поэтика: словарь актуальных терминов и понятий», вышедшая под редакцией Н. Д. Тамарченко (2008). Хотя особенность «Поэтики» – постоянная обращенность к художественным текстам.

И кто же из современников здесь процитирован или хотя бы упоминается? Вл. Сорокин, В. Пелевин (гротескный образ; гротеск), Б. Акунин (детектив), И. Бродский (всего 14 отсылок), Б. Ахмадулина и А. Вознесенский (вариация), В. Гандельсман (неориторика). В. Высоцкий, С. Довлатов, Венедикт Ерофеев. А. Кушнер, Ю. Мамлеев, И. Машинская и Б. Хазанов (эпиграф). Вс. Некрасов (парадигмы художественности, центон), М. Рощин (пролог), О. Седакова (стансы). Т. Толстая (антиутопия), Л. Улицкая и А. Чудаков (идиллия), Г. Сапгир и Т. Щербина (незаконченность текста), О. Чухонцев (стихотворная повесть). Вычесть поэтов (они «сознательнее» держат форму) – прозаиков останется кот наплакал.

Современный писатель – всё больше «о стране и народе» и всё меньше о тексте, о слове. От модных и высоколобых до массовых и народных, от просто реалистов до реалистов новых, размахивающих этим термином, борющихся за приоритет: кто сказал первый? Но первый или последний – неважно.

Пренебрегающий возможностями и более того – обязанностями.

Упущенная выгода – экономический термин. Прибавим его для наглядности к умозрительной поэтике современной русской прозы. Упущенная выгода точно поставленной литературной цели.

Загрузка...