Рыцарь Башни III

Глава 32

Ториг был в ужасе от увиденного, но стоило отдать ему должное, быстро собрался и стал разгребать творящееся дерьмо. Собрал оставшихся в живых рыцарей, направил их в Хранилище Света в подвале и приказал вооружиться более подходящим оружием, да и сам примерил доспех, в основе которого была не мана, а Свет.

Эвакуация оставшихся в живых гражданских оказалась невозможна. Пустота заблокировала нашу возможность пользоваться Зеркальной комнатой, а следовательно и доступ в иные миры. Мы были заперты. Зато у Аиды и Торнвуда дела шли очень даже хорошо, и они подготавливали все для переноса города.

Для этого им, впрочем, пришлось отправиться во мрак, чтобы установить маяк, но я не переживал — с ними пошла половина стражей Эрры, Эара с Ультиасом и часть солдат ордена со «световыми» мечами. Я и сам порывался отправиться с ними, но у меня была другая важная роль — придумать, что делать дальше.

Как только Аридель окажется тут, Пустота сосредоточит все свои силы лишь на этом мире, и я должен придумать, как с помощью своих сил сломать все их планы. Аида верила, что я справлюсь, все верили, а вот я сам был другого мнения.

Не зная, что делать, я отправился на самую вершину башни, где находился престол Отца, на котором он восседал вплоть до полного окончания своей жизни. Я должен с ним поговорить, должен узнать, как он заключил Договор на своих условиях. Но даже стоя перед престолом я ничего не ощущал, ни отголоска силы, ни нити, за которую можно ухватиться.

Может, чтобы эта нить появилась, нужно вернуть башню в центр мироздания, где она была изначально?

Я долго размышлял, но так ни к чему и не пришел. Из раздумий меня вывел перенос Аридели, да и пропустить его я при всем желании не мог. То, с какой силой пространство разорвалось, чтобы пропустить объект такого размера, почувствовал любой маг за сотни верст, если только Пустота не поглотила колебания в магическим фоне мира.

Эрра наблюдала за переносом с края башни, свесив ноги вниз. Да и я, ощутив перенос, подошел посмотреть. Аридель сияла даже через окружающую башню тьму. Там тоже, скорее всего, имелись системы защиты на случай нападения Пустоты.

— Господин Люц, — сказала Эрра, смотря вниз. — Знаете, о чем я думаю, смотря на этот круглый город?

— О чем?

— О том, что если мы найдем ещё один такой город, то создадим величайший член во вселенной.

Я хотел было ей ответить, но тут представил башню и два круглых города возле её основания и рассмеялся. Она была совершенно права. Гребаный величайший член в истории.

— Все-таки у тебя есть чувство юмора, — вытер я проступившие слезы. Это было так абсурдно, что мне было тяжело перестать смеяться.

— Я верю в вас, господин Люц,— внезапно совершенно серьезно сказала она. — Мы все верим. Но постарайтесь придумать что-то поскорее. Кажется, Пустота крайне недовольна тем, что мы сделали.

И действительно, я стал ощущать, как Пустота стягивает свои силы. Вернее, если верить моей маме, это папа хочет покончить с Ариделью, ограничившись малой кровью, а другие Пустые хотят подождать, чтобы пир был гораздо больше.

Я задрал голову и увидел, как черные щупальца из черной как смоль дымки спускаются с небес, желая оплести башню, как хватка Пустоты стала настолько сильной, что с вершины перестала быть видна Аридель.

— Похоже, дело плохо, господин Люц, — Эрра отошла от края и задрала голову, смотря во мрак над нами. Но что удивительно, она улыбалась.

— Ага… — подтвердил я и вернулся к трону. Какое-то чувство внутри меня подсказывало, что он мой ключ к решению проблемы. Это место, где точно был Отец.

Я взлетел и сел на трон. Тот был огромным, при желании на одном лишь сидении могло уместиться несколько десятков человек, я чувствовал себя мышонком, которого посадили на человеческий стул.

— Эрра, прикроешь меня? — попросил я.

— Разумеется! — отозвалась та, и с нижнего этажа наверх поднялись оставшиеся в башне стражи. Они окружили божественный престол, а тем временем клубы тьмы уже стали просачиваться на вершину башни. Это значило лишь одно: мощности для защиты всей башни не хватает. Сгустки тьмы стали превращаться в фигуры людей, но среди них не было ни одного посланника, лишь обычная «мелочь».

Они полагаются на меня, а значит и я могу положиться на них.

— Давай, Люц, ты справишься… — сказал я сам себе вслух.

Прикрыл глаза и сосредоточился на ощущениях. Попробовал представить Отца, бога всех богов, который уничтожил Истинную Тьму и создал Башню Богов. О чем он думал, сидя тут, что чувствовал и чувствовал ли вообще, ведь он не такой, как его дети. Он — Длань Света, сын Истинного Пламени, предавший своих и забравший эту вселенную себе.

Я так уже делал безрезультатно, но в этот раз словно что-то изменилось. Я почувствовал ту самую нить, которую так долго искал. Длинную, уходящую куда-то далеко. Я попытался до неё дотянуться, но не вышло, она ускользала.

Давай, Люциус, ты сможешь!

До меня доносились отголоски боя, Эрра сражалась с Пустыми, и в какой-то момент я даже увидел это словно со стороны. Как Эрра до последнего отбивалась от наступающих порождений Пустоты. Вначале от самых простых, но когда явились другие посланники, у неё не осталось ни единого шанса. Я видел, как ей оторвали голову, и та тварь, что называла себя Нуорр, с довольной улыбкой её поцеловала, держа за волосы.

А затем я увидел и другое.

Как под напором атак гибнут защитники Аридели. Как Ториг вместе со своими воинами обороняет башню, но чем дольше тянется бой, тем больше людей он теряет. Я видел Эларда, сражающегося с моим отцом, и проигрывающего ему. Максимилиан Готхард пронзил ему сердце.

Я видел смертельно раненую Эару в объятиях Ультиаса.

Видел, как Фия отчаянно сражается, но противников оказывается слишком много.

Видел двух незнакомых мне богов, мужчину и рыжеволосую женщину. Они в паре раскидывали подступающих тварей, но те давили своей численностью. Их было слишком много.

Я видел гибель Аиды, но был не в силах вынести этого зрелища и закрылся. Попытался спрятаться от нахлынувшего ужаса, но чья-то сторонняя сила не позволила это сделать.

Видел, как сражалась Аннигиляция, и несмотря на то, что я дал ей силы, она проигрывала бой и в конечном итоге отступила. Сбежала и, укрывшись в своем убежище в новой башне, рыдала, ненавидя себя за то, что бросила нас. Но Пустота отпустила её лишь для того, чтобы разнести свою метку дальше, и вскоре Пустые пришли и за богами. Я видел невероятную битву в Новой Башне Богов, как боги один за другим гибли, поглощенные врагом, с которым они ничего не могли сделать.

— Этого ещё не произошло, Люциус Готхард, но случится, если ты не сделаешь, что должно, — прозвучал в голове голос, одновременно мягкий, любящий, но и непоколебимый, грохочущий запредельной мощью.

Он отгремел и ушел, зато я стал ощущать мир иначе. Все вокруг стало другим, вместо людей я видел нити их историй, линии судеб, сплетающиеся в сложный клубок. Золотистые нити богов, голубые нити магов, серые нити смертных. У пустых тоже были нити, но иные, словно состоящие из черной жидкости, они легко сливались друг с другом и растворялись в себе.

Но что более важно, я мог коснуться их, протянуть руку и оборвать, выжечь или сделать что-то иное. Сплести вместе. И делать это не только сейчас, но и в любой момент времени. Я видел нити родителей, и легко мог сделать так, чтобы они разошлись, а я так и не родился. Я мог переписать историю так, как захочу.

Неужели я действительно способен на это?

От осознания этого стало не по себе.

Нет… Это не моя сила, это сила Вечности. Она дала мне возможность чуть-чуть прикоснуться к тому, что есть мир для неё. И я совсем не тот, кто вправе плести нити судеб.

Может это какая-то проверка?

Мне нужна одна вполне конкретная нить. Нить, давно оборвавшаяся, но существующая где-то далеко в прошлом. И я устремился на её поиски.

Сейчас я был призраком, бесформенным сгустком силы, скользящим через то, что принято было называть временем и пространством. Так или иначе я задевал чужие нити, и в меня потоком лились чужие воспоминания, переживания и судьбы. Но я пропускал их через себя, ничего не оставляя.

Но в какой-то момент я увидел её — искомую нить. Хотя нет, «нить» — немного не то слово, скорее уж канат, от которого тянулось множество других нитей. Он был центром если не всей вселенной, но большей ей части. И его конец тлел…

Это был Отец, бог богов.

Я устремился вдоль этого каната, пытаясь найти место, где я мог бы его коснуться. Решил, что лучше было бы встретиться с ним сразу после создания первых богов, в то самое время, когда он заключал Договор, возводил Башню и Границу, но стоило мне коснутся этого каната, как я словно в реку попал.

Меня смыло потоком времени, унося куда-то, пока в какой-то момент меня не выкинуло из него. Я не понял куда и как, просто больно приложился о какой-то камень. Я попытался сделать вдох, но не смог, тут не было воздуха. На миг накатила паника, но я собрался с мыслями и внушил себе, что мне не нужно дышать. Хоть какой-то плюс был во всей этой божественности.

Поднявшись, я не понял, где нахожусь. Повсюду были невероятного размера руины, но они находились не на плоскости, а словно были разметаны по бескрайнему и не имеющему гравитации месту. Я стоял на узком по местным меркам участке земли, хотя он тоже мог быть лишь таким же фрагментом, плавающем во вселенской пустоте.

Надо мной проплывали исполинские дворцы, причудливой и ни на что не похожей архитектуры. Какая-то часть меня была уверена, что их строили совсем не люди.

Все было окутано мраком, но тем не менее я все прекрасно видел. Но свет тут был, вдали, на противоположном конце «дороги».

Не видя иного пути, пошел по ней, и не поверил глазам, когда понял, что огонь впереди — это что-то вроде кострища, у которого сидел светловолосый мужчина с бородой, облаченный в золотую броню. Доспех был сильно покорежен, да и его владелец выглядел уставшим и осунувшимся. Он пустым взглядом золотистых глаз смотрел на огонь перед собой и даже не заметил, как я к нему подошел.

Но стоило мне оказаться в кругу света, как он подскочил, и в его руке появился полуторный меч.

— Стой! Стой! Я не враг! — воскликнул я, и если бы не эти слова, моя голова бы покатилась к огню. Он двигался слишком быстро, и выжил я лишь потому, что острие горящего золотом клинка остановилось прямо у моей шеи.

— Враг ты или нет, решать мне, — сухо сказал он, и внезапно его скрутило болью. Он отступил на шаг и припал на одно колено, схватившись свободной рукой за грудь. А я в тот момент мог лишь удивленно трогать целую шею.

Наконец он выпрямился, хоть по его лицу и скользнула болезненная гримаса. Он выставил меч перед собой, направив острие мне в грудь.

— Кто ты? Я чувствую в тебе Свет, значит ты точно не одна из тварей, что обитает во тьме. Они даже приблизиться не могут к свету Истинного Пламени, но ты и не его посланник.

— Я… — на самом деле я немного замялся, не зная, что ответить. Я даже не знал, насколько далеко сейчас в прошлом, но судя по окружению, это время, когда Отец только уничтожил Истинную Тьму и принес свет в эту вселенную. — Я пришел из будущего.

Думал, что он рассмеется или удивится, но на лице мужчины не дрогнул ни один мускул.

Вместо этого он медленно подошел и ткнул мне в грудь указательным пальцем, и тут же внутрь меня хлынуло неимоверное количество Света. Такое, что будь я человеком, меня бы просто испарило, но меня просто скрутило на земле, выжигая внутренности.

— Пришелец из будущего, значит… — хмыкнул он. — Не знаю, что за уловку придумали приспешники Тьмы, но на мне это не сработает. Но я правда не понимаю, как ты ещё жив.

— Послушай… Я правда… — грудь горела, я стоял на коленях, пытаясь просто выжить.

— Правда в том, что Истинная Тьма мертва, окончательно и бесповоротно. Теперь этот мир принадлежит Истинному Пламени, очень скоро оно придет сюда и выжжет всю тьму.

— Что?.. — мне казалось, я ослышался. Истинное Пламя? Придет сюда? Но разве Отец не предатель? Он выкрал частицу Истинного Пламени и убил с её помощью Истинную Тьму, но не позволил той прийти в этот мир, а сам стал править. — Нет… Так не должно быть… Ты же… кха… ты же Отец.

— Как ты меня назвал? Отец? Нет, я Адалион, Пламенный клинок, Выжигатель душ, Длань Света и верный слуга Истинного Пламени.

«Верный слуга Истинного Пламени» — эти слова были для меня как удар молота под дых. Я уставился на него, не понимая, что происходит. Я знал, что Отец Длань Света, знал, что он предал своих, чтобы создать свой мир, но его слова, его тон… Тут что-то не так.

— Стой… — пробормотал я, пытаясь подняться. Грудь все ещё горела, но теперь гораздо слабее. — Ты… Ты убил Истинную Тьму, так?

— Да, — ответил он.

— И… Что теперь ты собираешься делать?

— То, что должен. Проложу путь для моих братьев и сестер, для Истинного Пламени, что наполнит Светом этот мир.

— Нет… Нет-нет-нет-нет… — пробормотал я. — Тебе нельзя этого делать. Ты не можешь впустить сюда Истинное Пламя.

— Нет? Почему нет? Именно для этого я сюда и пришел. Я принес Свет в это омерзительное место, как того желало Истинное Пламя.

Я судорожно пытался подобрать подходящие слова. Если всё это взаправду, и я действительно оказался перед Отцом, то своими действиями я могу… уничтожить всю вселенную. Если он действительно откроет проход Истинному Пламени, то не появится ни Башня, ни миры, которые породил Отец и его дети. Не будет богов, людей, эльфов и других рас. Это будет ещё один мир Света.

— Потому что такого не должно случится… Я… Я же говорю, я пришел из будущего. Будущего, которое ты создал из этого, — я взмахом руки окинул окружающее пространство.

— Ты меня утомило, отродье Тьмы, — буркнул он и вновь оказался рядом. Слишком быстро! Я невольно отшатнулся, а он уже ткнул меня пальцем второй раз, но не в грудь, а в голову, прямо промеж глаз. — Покажи, кто ты на самом деле…

И мой разум взорвался осколками боли, словно мне в лицо выстрелили огнем, что выжег и лицо, и глаза, а затем и разум.

Очнулся я на том же месте, где и упал. Поморщился, приподнялся на локтях и увидел сидящего у золотого огня Адалиона, которого в будущем станут называть Отцом.

Сколько я пробыл без сознания?

Почему он меня не убил?

Что он вообще со мной сделал?

Вопросов было много, но я не знал, какой именно стоит задать. Куда больше меня волновал тот факт. что своей речью я его не убедил. Да и слишком много я на себя взял: говорить верному слуге Света, что он на самом деле предатель.

— Знаешь, чем эта вселенная отличается от моей? — внезапно спросил он.

— Нет, — тихо ответил я, сев.

— Тишиной. На самом деле я давно должен был вернуться, но тишина этих мест… Она очаровывает. Там, — он указал куда-то наверх. — Всё иначе. Там мы все связаны, мы никогда не бываем одиноки. Мы всегда слышим чужие мысли и чувства. И оказавшись здесь впервые, я потерял эту связь, перестал слышать, утонул в тишине… Вначале это вызывало чувство пустоты, — теперь Адалион коснулся своей кирасы у сердца и царапнул по металлу латной перчаткой, — Но чем дольше я находился тут, тем приятнее это было.

Я пересел поближе к огню, с легкой опаской бросая на него взгляды. Может всё не так плохо, и я ничего не испортил?

— Я заглянул в твой разум, — внезапно сказал он, не отрывая глаз от огня.

— Что?..

— Это не так уж и сложно, в конце концов ты был создан по образу и подобию детей Истинного Пламени. Ущербный, смертный, но…Но такой полноценный, — и по его щекам внезапно потекли слезы. Мне оставалось лишь изумленно смотреть на него, не в силах выдавить и звука. — Я узрел твою жизнь, Люциус Готхард, увидел твой мир и его обитателей. Через тебя познал любовь, страсть, боль утраты… Все то, чего лишает нас Истинное Пламя, и теперь… Теперь я не знаю, что мне делать. До твоего прихода я желал лишь немного отдохнуть, насладиться беззвучием абсолютной тишины, а сейчас я в ужасе от того, во что превратился.

— Я не…— но он продолжил, не позволив мне сказать.

— Я лишь чудом выжил, убив Истинную Тьму, но она оставила свой отпечаток внутри меня. Теперь я это вижу: хворь разрушает меня изнутри. И мое наслаждение тишиной — это первый симптом. Но ты… Ты сделал хуже…

Он поднялся и просто пнул меня. Этот удар был такой силы, что я вылетел за пределы той маленькой области света, что создавал костер. Я падал куда-то, в ничто, заполненное обломками мира, который давно канул в прошлое вместе с Истинной Тьмой.

В полете на меня бросилась какая-то тварь. Её описать было практически невозможно, слишком чуждый вид имела. Её форма, её суть — все было слишком неправильным. Я махнул рукой, и игральные кости превратились в меч, но клинок даже не коснулся существа, как оно вспыхнуло и разлетелось черной пылью лишь от одной близости к оружию.

А ведь в нем есть Свет… Свет и Эфир, сила Вечности.

Ттут же на меня обрушился Адалион, он буквально вмял в меня какой-то парящий обломок замка, разнося его на куски.

И вновь падение, на этот раз гораздо более долгое, пока я не опомнился и не вспомнил, что могу летать. Тут это было делать даже просто — нет силы притяжения. Я и так летал тут, просто нужно было остановить движение.

Я приземлился на какой-то крупный обломок скалы, парящий в невесомости, Длань приземлился на него же, но чуть в отдалении.

— Ты хоть понимаешь, что сделал со мной, Люциус Готхард⁈

— Показал тебе будущее?.. — честно, я понятия не имею, что происходит у него сейчас в голове. Он явно не в себе. Совсем не такого Отца я собирался тут встретить…

— Ты показал мне страх.

— О, боги… — и тут до меня стало доходить. Чувства — сильная штука, но мы, взрослея, учимся ими управлять, преодолевать если нужно, но они всё равно порой нами управляют. А передо мной существо, прежде лишенное чувств, и оно, скорее всего, просто не знает, что со всем этим теперь делать.

Жу-у-уть…

Адалион уничтожил эту скалу размером как несколько Трисентов одним взмахом меча, и вот мы вновь плавали во вселенском ничто.

Он устремился ко мне как сияющая комета. Я попытался уйти, но от существа вроде него так просто не уйти — он был не просто сильнее и быстрее, а стоял на совершенно ином уровне существования. Я был полубогом, полудраконом, получеловеком, но он… Он же, мать его, прикончил Истинную Тьму и выжил! Даже мой отец, заручившись силой Пустоты, в итоге погиб.

Адалион снес меня словно локомотив, круша на своем пути обломки старого мира, и я, к сожалению, чувствовал на себе каждый этот обломок. Но в конце концов мы вновь оказались неподалеку от костра, его свет был настолько ярок, что был виден за тысячи и тысячи километров от него.

— Я боюсь возвращаться. Я боюсь умирать. Я боюсь, что Истинное Пламя отвергнет меня, почувствовав тьму внутри меня. Я боюсь, Люциус! Я… Я…

Он швырнул меня к костру, причем довольно мягко по сравнению с тем, что было только что.

— Я не знаю, как дальше существовать… Если я поступлю так, как говорит твоя память, то умру… Я видел это… Я создам новый мир, но… но сам умру…

— Все умирают, — прохрипел я, присаживаясь. Сильно он меня приложил, ничего не скажешь. Старый Люц бы в лепешку превратился ещё после первого удара. — И я когда-нибудь умру, вопрос в том, что мы после себя оставим. А ты оставишь после себя охренеть как много… Не думаю, что кто-то ещё оставил после себя столько же, сколько и ты.

— Но если я вернусь обратно к Истинному Пламени, то могу выжить. Оно может исцелить эти раны, избавиться от тьмы… — он осекся. — Вот об этом я и говорю. Страх. Что если Истинное Пламя не сможет меня исцелить? Тогда я просто умру, оно уничтожит меня несмотря на все, что я сделал. Или… Тьма поразит остальных как меня… Она принесет смерть во вселенную света…

— Тем больше причин остаться тут и сделать как должно.

— Возможно… Но это значит идти против моей природы. Истинное Пламя готовилось к этому моменту все свое существование. Оно избрало меня для священной миссии.

— Оно отправило тебя на смерть, — напомнил я. — Чудо, что ты вообще выжил.

— Да, — внезапно согласился он. — Я должен был умереть, и всегда это знал, но раньше это меня не пугало. Я был готов закончить существование ради победы Истинного Пламени. Теперь же… Что я должен делать?

И это был не риторический вопрос. Он сел напротив меня и смотрел прямо в мои глаза, ожидая ответа.

— Помоги мне спасти мир.