Рыцарь без позывного 5 (СИ)

Глава 10 Дурные уши, пустые ножны

Кабинет резиденции полнился скрипом пера и запахом чернил. Затянувшееся молчание заставляло агента нервничать, о чем свидетельствовало подергивание хвоста и вдернутые уши.

— Плащи и плащи — тоже мне, катастрофа… «Пламенный восход» для бедных!

Мнимое безразличие портили нотки неприязни. Купание в фонтане на городской площади она восприняла за личную обиду.

Подняв взгляд от докладных записок, инспектор смерил девушку. Молода, сильна, привлекательна, — ни в какое сравнение с прежней голодающей воровкой, сумевшей срезать сумку у дознавателя. Взять ее в свиту стало правильным решением. Но не все надежды оправдались — спустя столько лет она так и осталась простым инструментом.

Его ошибка, его недочет — через гордыню взращивая привязанность агента, он навсегда закрыл ей путь в кандидаты. Прав был старый судья, самое сложное в их служении — подготовить свою смену.

Мысленно отбраковав полевого агента и пометив ее для устранения когда появится первый же достойный кандидат, инспектор не сдержал легкой усмешки. Привычка.

Когда эпопея, идущая сквозь поколения, завершится, нужда в преемниках отпадет.

Восприняв мимолетное веселье судьи на свой счет, девушка побледнела и вскочила с кресла:

— Я вовсе не ставлю ваш авторитет под сомнение! Ваша воля моими руками, — одно слово, и я приведу лазутчика еще до заката!

Заискивающий взгляд шел об руку с учащенным дыханием. От ее желания угодить закололо в висках.

Глупость. Звенящая глупость… Новая надежда обернулась прахом — она до сих пор в него влюблена. Давние попытки воспитать из нее преемницу, агент тоже восприняла за личное.

Отложив перо на чернильницу, инспектор взялся за лежащий на столе плащ:

— Свыше сотни таких розданы посетителям блудного дома. Что это значит?

От менторского тона девушка задумчиво нахмурилась, но быстро сдалась:

— Да ничего не значит… Клеберский выродок ночь напролет раздавал. И мне этот выдал, даже не спросив, чего вдруг хвостатая позабыла в блудильне… — кивнула она на плащ в руках инспектора.

— Совершенно верно. — неожиданное согласие заставило подчиненную удивленно качнуть хвостом. — Ничего не значит.

Плащи выданы всем желающим совершенно бесплатно, и теперь городская площадь пестрит розовым. Просто и тонко. Исключительно тонко.

— Да что тут тонкого⁈ — вспыхнула лазутчица, восприняв все как «похвалу соперника». — Плащи дурацкие… Бисер мечет, внимание отвлекает! Губы в бессилии дует!

Отвлекает, привлекает, распыляет, скрывает, выпячивает, уводит… Прежний судья говорил, — один кинжал в ночи дороже тысячи мечей на рассвете. Что бы он сказал на эти плащи? Сотня жалких тряпок оказалась острее любого кинжала.

Четвертый знал, что делает. Знал, что за каждым шагом следят, знал, что не сможет ничего скрыть. Знал и перевернул все с ног на голову, заставив агентов сбиваться с ног, в попытках угнаться за тенями.

Да, большинство из плащей, всего-навсего обыватели. Охотники до дармовщины, не имеющие к заговору никакого отношения. Но большинство это не все. Мешок яда безобиден, убивают щепоткой.

Даже если плащи отвлекающий маневр, их невозможно игнорировать.

— А если взять пару дюжин и за языки подергать? — девушка лезла вон из кожи, стараясь проявить себя. — Дайте день и напарников, я мигом все выясню!

— Каковы гарантии, что среди пары дюжин найдутся нужные?

Прикушенная губа агента в очередной раз свидетельствовала о незрелости. Потерю интереса судьи она воспринимала болезненно.

Гарантий нет, а риск есть. Страх отличное оружие, но обоюдоострое — не стоит лишний раз стращать горожан. Десятке агентов не справится со вспыхнувшим бунтом. Четвертый не просто распыляет наши силы, он провоцирует на ошибку. Фатальную ошибку.

— Тонко. — еле слышно сказал инспектор, не обращая внимания на надутые губы подчиненной.

— Шанс, один шанс! Я не подведу, вот увидите! На площади ему попросту повезло!

— На площади он был один. А сейчас в компании гибрида и чистокровного свежевателя.

И как ему только удалось завербовать одну из островных тварей? Чем купил, что пообещал? Даже старый судья так и не добился лояльности от Живореза, несмотря на все предоставленные тому преференции. Так как же Четвертому удалось заполучить сородича?

— Я справлюсь! Вместе с отморозками мы их запросто возьмем! Всех!

Звенящая глупость…

— Если позабыла про популярность Четвертого среди простолюдинов, то вспомни хотя бы про лояльность стражи.

Не зря Четвертый назначил на место погибшего сотника именно одноглазого дружинника. Рыжеволосого великана любили. За нрав, за силу, а главное, за кошели, что он позволял набивать на «конелюбах» А новый посадник никак не уразумеет, что преданность зиждется отнюдь не на бумаге и законах. Не прошло и сезона, а стражники уже брезгливо кривятся при упоминании некогда любимого князя.

Не понадобилось ни подкупов, ни шантажа, а только ненужный человек не на том месте.

Тонко. Исключительно тонко.

Глядя как опускаются уши у расстроенного агента, инспектор ощутил давно позабытую досаду. Не из-за способной, но импульсивной девушки, а по вине судьбы. Ведь какой мог бы выйти кандидат… Барона затмить способен. Впрочем, он его и так затмил. Затмил и заставил инспектора собственноручно уничтожить собственного кандидата.

Права оказалась Фальшивка, когда ухмылялась на допросах — он умеет удивлять.

Но пустое. Стража прополота, информаторы уничтожены, младший Рорик в паре дней пути. Когти вырваны, зубы спилены. Как и его предшественники, Четвертый непременно огрызнется в последний раз. Опасно, отчаянно, на пределе сил. Но тщетно.

Ни гибриду, ни даже чистокровному свежевателю никогда не справиться с княжеской дружиной. А после суда над бывшей графиней, стул зашатается и под Четвертым. Не сразу, но достаточно быстро простолюдины отвернутся от своего любимца, лишая его защиты. Побежит ли он, спрячется, или попытается укусить — итог единый.

Но все же что-то тут неладно. Слишком быстро расправился с советником, слишком рано вернулся в Грисби. Знал, точно знал что его ждет, но все равно вернулся. С сотней всадников.

Агент усиленно сопела, пытаясь привлечь внимание к своей обиде, но инспектор уже взялся за перо. Речь для дознавателя сама себя не напишет, а несмотря на все достоинства, импровизатор он никудышный.

Но вместо столь любимого обывателем драматизма, в голову закрадывались тревоги и опасения. Не слишком ли рано он объявил победу? Не стоит ли уделить время для продумывания альтернатив? Как говорил старый судья, отступление готовят заранее.

Бессонная ночь давала о себе знать — мерещилось, будто у меня и впрямь есть какой-то план. Словно я не навожу суету, лишь бы не сидеть сложа руки над бойцом в предсмертной коме, а действительно что-то делаю. На смену жгутам — плащи, взамен ругани по рации — спор с Киарой, вместо промедола — замок Грисби.

Но суть-то не меняется, не умирающему я помогаю, а прячусь в суете от осознания конца. Инспектор хоть и не снайперская пуля, но внутренности разрывает не хуже.

Чтож за херню я творю…

— Жалкое лицедейство… — фырканье Гены помогло отвлечься от угрызений совести и вернуться во двор Перекрестного замка.

Сияя начищенными доспехами над малолетним пажом, Аарон вручил тому пустые ножны. Напутствовав мальчишке служить своему сиру так же верно, как ножны служат мечу, лорд двинул к следующему.

Наряду с горничными и служками, за церемонией наблюдали многочисленные гвардейцы. Домашние отдельно, прикомандированные отдельно.

— Грошовый фарс… — снова плюнул оруженосец, когда ножны достались новому юнцу. — Это «посвящение» не стоит выеденного яйца!

Тон пацана выдавал зависть с головой. Там где ему приходилось прислуживать контуженному наемнику и выслушивать маразм хрыча, подставляя задницу под коней с демонами, этим «мажорам» все достается просто так.

Хотя, в чем-то он прав — реальной силы этот спектакль не несет. Оруженосцами мальчишки станут только когда рыцарям присягнут. Впрочем, зная «мажористость» воспитанников, это вопрос лишь времени. Кто-то пойдет к сюзерену отца, чтобы лишний раз к начальству примазаться, кто-то к капитану домашней гвардии, чтобы сердобольная мамаша не переживала. Такие вопросы решились еще до того, как мальчишки поехали на обучение к Грисби.

А цирк с пустыми ножнами — Аарону же нужно как-то ознаменовать окончание их учебы? Вот и придумали это маленькое шоу под соусом северного колорита. Типа вот тебе пустые ножны, пусть твой рыцарь в них меч воткнет… Блин, звучит как-то двусмысленно.

Эту лапшу на ушах пацаны развезут по своим сирам, и те примутся делать важные лица да поддакивать про «позабытые традиции».

Судя по хитрой роже Клебера, с кипой пустых ножен следующего за лордом — этот «древний обычай» придумали буквально вчера. Еще ведь приживется, наверняка. Вырастет целая плеяда рыцарей, которые тоже станут посвящать своих оруженосцев пустыми ножнами. Вот это я понимаю, пиар-ход…

Жалко все же сбылась мечта Клебера, взяли на службу. А ведь неглупый мужик, даром что дурак…

Когда церемония завершилась, а новоиспеченные «оруженосцы» принялись спорить кому достались самые крутые ножны, дорогу до лорда преградила вспышка синей молнии.

— Мое сердечко так и трепещет от нашей встречи, милорд… — схватив мое запястье, волшебница бегло осмотрела мятый китель и недовольно скривилась.

Тихо прошипев про мою неопрятность в такой важный день, она снова заголосила на весь двор:

— Я так счастлива нашей новой встрече! Только ваша статная поступь способна прогнать страхи, что до сих пор преследуют меня в тенях… О, милорд, я бы не глядя променяла все стены и мечи гвардии на одно лишь ваше присутствие!

Заученная речь шла под аккомпанемент томных вздохов от стайки горничных на ступенях. Ловя на себе многочисленные взгляды, я пытался незаметно высвободить руку, но волшебница впилась не хуже ведьмы.

Мимолетная пауза закончилась ревом Грисби:

— Кто осмелился притрагиваться к моей… А, это же он! Мой верный рыцарь!

Сменив гнев на милость, Аарон тенью навис над нами, заставляя внучку быстро отпрянуть и закрыть покрасневшее лицо в притворном смущении.

— Пусть мне и не по нраву, но даже такой спорый на расправу ревнивец, как я, не может осудить Лианну за теплые чувства к ее спасителю…

Господи, кто им речи писал? Аллерия?

Потупив с пару секунд и сообразив, что я не собираюсь бухаться на колено, Грисби прокашлялся, расправляя плечи. Нарочито громкое перечисление моих выдуманных подвигов по спасению синевласки заставляло Филю кисло морщиться.

Я быстро зыркнул на Гену, пытаясь взглядом сказать «вот что такое настоящий фарс». Реально же репетировали!

Но он оказался слишком занят — как и горничные с гвардейцами, пацан жадно следил за разворачивающимся шоу.

Как следует поиграв мышцой и покуражившись, Грисби наконец перешел к финалу:

— Вижу, вижу породу! Нашу, суровую, могучую! Уберег кровь сюзеренову, охранил наследницу! И теперь, преклонив колено… То есть, стоя в полный рост ты и не измышляешь просить о награде! Да будет посему! Не только силою прослыл я, но и щедростью! Проси же! Проси чего желает сердце! И да клянусь я, сир Аарон «Могучий», свершить все, что в моей власти!

Горничные запищали будто школьницы при виде поп-звезды, гвардейцы закивали своим мыслям на тему «чего бы я пожелал», а Филя вымученно закатил глаза. Как и я, Клебер не разделял всеобщего энтузиазма.

Поглядев на замершую синевласку, я вздохнул. На этом моменте я должен попросить ее руки или типа того. Грисби покричит, бровями поиграет, на дуэль вызовет, а волшебница кинется и встанет между нами, закатив часовую лекцию про ее трепещущее сердце. Грозный лорд сдастся, сердца соединятся, а репертуар бродящих актеров пополнится новым представлением, над которым будут ронять слезки благородные дамы.

Тьфу! Телевизор уже изобретите!

— Слышь… Может мы в кабинете поговорим, а? Ну, в покоях твоих? А не при всей Ивановской?

— Стесняется… Он стесняется! — снова запищали горничные, умилившись собственным выдумкам.

Волшебница же уподобилась Клеберу, закатывая глаза и бубня что-то про «опять выкручивается».

Купаясь в завороженном внимании подданных, Грисби воспринял мое предложение без энтузиазма. Но спустя несколько минут уже откупоривал булькающую флягу, скидывая латные наплечники, и разваливаясь в своем кресле:

— Ну и дерзкое же ты говно… — в отсутствии лишних глаз он переключился на свою привычно-ворчливую манеру. — Отчего сбежал⁈ Болваном меня выставить пожелал⁈ Кричу «кто же тот герой⁈», а всадники руками разводят, да на караван пеняют… Но всеж и подарочек ты мне принес! Цельный эскадрон да при лошадях! Уж теперь-то ни одно говно разбойное не посмеет на мои деревни сморчки поднимать…

Прикрыв дверь плотнее, я приземлился на диван под портретом покойной жены лорда.

— Хмурной ты… — быстрый взгляд на картину подсказал, что Аарон прекрасно знает причину. — Ты это брось! Старых наложниц в новые замки не заселяют! Сама она виновата — глинное семя, гнилой плод! Вся в папашку… Да не хмурься, кому велено⁈

Из ящика на стол перекочевал здоровенный свиток. Украшенный золотыми лилиями и цветастыми гербами кусок пергамента являлся «ленной грамотой», возвещавшей о праве на землю. Залихватская печать герцогини стояла прямо на имени «Лианор Лианны» урожденной «Ансел».

— Вот оно чего…

Ну да, логично. Я же голь перекатная, даже герба с девизом завести не удосужился — зашкварно такому лошаре целый надел отдавать. Остальные вассалы охренеют. А вот если на имя молодой и благородной жены… Да и дети, опять же, к династии Грисби принадлежать будут. Наследники-то ему ой как нужны — дочери, а вернее зятю, замок завещать не хочет.

— Ты так-то не засматривайся… — хлебнул Грисби из фляги. — Бумажонка красива, да только для рундука и годна. Земли не пером выдают, а церемонию проводят. В Холме да при всех честных вассалах. Но и это уже решено, на первом же турнире обстряпаем.

Покрутив красивую грамоту в руках, я вернул ее на стол. К черту их башни с наделами, мне армия нужна. А именно, новенький эскадрон.

Цель визита привела лорда в недоумение.

— Кого-кого? — моргнул Грисби. — Погоди, я, видать, с кубками вчера переусердствовал, когда эскадрон привечал…

После затянувшейся паузы полной долгих переглядываний, он наконец взорвался:

— Из ума выжил! Ты сам себя слышишь⁈ Нет, всяких безрассудств я в тебе видал, но это переплюнет! Инспектора аки разбойника какого прирезать… Да за Фальшивку⁈ Ополоумел!

Что же, такую реакцию я и ожидал…

— Дело не в ней! Ты пойми, Эмбер только начало — завтра он и за тобой явится!

— Вздор! Ему до меня, что мерину до кобылы — даже на аудиенцию не вызвал! Не пригласил, то есть…

— Скорее как цыгану до лошади… Чего тебя вызывать, если весь замок ушами зарос? И как думаешь, по чьему приказу твою «виноградинку» похитили, а⁈ Или ты реально в бредни про Живореза веришь⁈

Вранье давалось на удивление легко. Как про Эмбер, так и про планы инспектора.

Нервно хлебнув из фляги, рыцарь облизнул губы. Сама идея поднять жало на инспектора приводила его в религиозный ужас:

— А гвардия⁈ — взялся он за последнее оправдание. — Чтобы мужичье головы в петлю сунуло⁈ Да за какую-то Фальшивку⁈ Никогда! Никаким золотом не заманишь!

Я устало потер виски. Что верно, то верно, — против инспектора гвардейцы не попрут. Знают, что по их жопы потом другие федералы явятся. Такое не прощают никому.

Впрочем…

— А ты скажи, что все понарошку. Что в сговоре с инспектором.

— Чего⁈

— В лоб не действуй, вот что! Сболтни при какой-нибудь горничной, что инспектор весточку прислал да эскадрон просит!

Главное заманить бойцов на площадь. Пусть считают, что все это спланированная федералом спецоперация по отлову диверсантов и шпионов. Этакая проверка на вшивость и очередной хитрый план. А не наглый гоп-стоп посреди города.

— Ввернешь что-нибудь про проверку верности, про щедрую награду отличившимся — пойдут как миленькие. Очереди выстроятся. Задарма медальку каждому хочется. Главное в лоб не говори. Так, мимоходом, за кружкой…

Когда правда всплывет — уже поздно будет.

— Я тебе актеришка какой⁈ Ты за кого меня принимаешь, говно сумасбродное⁈

Все, оправдания кончились. Где заканчивается логика, начинаются эмоции.

— Во дворе-то неплохо выступил…

— Довольно!!! — вскочив с кресла, Аарон расплескал флягу по всему столу, бесповоротно запачкав драгоценную грамоту. — Прочь!!! На инспектора с мечом пойти… Из ума выжил! Еще слово, и я позабуду про твои заслуги, говно полоумное!

— Ты и так забыл…

Швырнув в меня пустой флягой, Грисби хватился за пояс, но меч так и остался в ножнах. Вспышка гнева была столь же внезапной, сколь и притворной. В его глазах смешались страх и стыд, а вовсе не злость.

На какой-то миг мне даже стало его жалко. Ведь, похоже, он и правда мне благодарен. Действительно чувствует себя обязанным. Может и вся эта байда про честь да благородство для него не такой уж пустой звук?

Но вот он я, в кои-то веке приперся о чем-то просить. А вернуть должок он никак не способен. Оттого и распаляется, пытаясь перевести стрелки.

— Ты этого не говорил, а я этого не слышал! — наконец выдохнул Аарон убирая руку с эфеса.

— Ну, спасибо и на том.

Я хотел было попросить денег, да махнул рукой — один черт в городе ни единого наемника. Сам виноват, слишком уж здесь мирно стало.

Лорд отвернулся к окну, пытаясь презрением ко мне подавить накативший стыд. Верит он. Про синевласку-то и козни инспектора. Верит, но ничего не сделает. Это с крестьянами и наемниками он «Могучий» герой, а с инспекторами просто старый «Куролюб».

Впрочем, я и не осуждаю. У него замок, жизнь, заботы о наследниках. А у меня только фляга и та дырявая.

Вернув флягу на стол, я вышел из спальни.

Бестолку его вразумлять, рассказывая про демонов и заговоры. От правды от отмахнется быстрее, чем от лжи.

В коридоре витали чьи-то полузнакомые духи. Вспомнив про растущие отовсюду уши, я покачал головой. И сам нихрена не добился, и Грисби подставил. Молодец, лейтенант, молодец.

Впрочем, разве не на это я изначально надеялся? Разве весь этот поход в замок не очередной розовый плащ, призванный лишний раз заставить тратить силы в погоне за собственной тенью?

Пес его знает, уже сам себя понимать перестаю.

Винтовая лестница полнилась вкусными запахами и отголосками разговоров — видать обед по расписанию. А может даже пир в честь «посвящения» и несостоявшейся помолвки.

Оставшийся на первом этаже Гена неуверенно сиркнул и пристроился следом. О моих планах он знал еще меньше, чем я сам.

Может я не так уж и врал, когда говорил, что дело не в Эмбер? При всей моей симпатии к особистке, смерть инспектора кажется важнее ее жизни. Да и моей тоже. Даже если с ней в комплекте идут оруженосцы, аутистки, и ведьмы.

Понятия не имею, что происходит, сколько людей вовлечено, участвует весь институт инспекторов, Гранд-лорд с великими домами, или виной всему один сбрендивший федерал, но дело воняет каким-то запредельным градусом дерьма.

Уж больно круты масштабы.

Ведь все началось задолго до барона и даже до смерти герцога. Когда? А пес его знает. Может когда курицы приплыли, может когда северян завоевывали. А может все куда хуже и водоворот закрутился в момент крушения империи. Недаром мне показалась подозрительной история про столицу, вымершую за один день. Слишком уж Грисби напоминало.

Глобальные заговоры, тайные правительства, рептилоиды… Даже думать не хочу, каковы цели этого дурдома. Да и не так они важны, раз пришли за Эмбер, то придут и за мной — зачем ждать? Почему бы не пойти навстречу?

Заговоры и интриги это очень круто, но ножик в печень и не таких обламывал. Лишь бы подобраться, а там хоть потоп.

На улицах болтают, что инспектор лично зачитывает приговор перед толпой — чем не шанс? Правда… Смущает меня такая безалаберность. Он точно не идиот, так на кой хрен так подставляться? Неужто арбалета не боится?

Но глашатай на площади пластинку не сменил, завтрашнюю казнь никто не отменял.

Следуя по опустевшему двору замка к воротам, я вдруг испытал стыдливое облегчение. Все-таки хорошо, что Грисби меня нахрен послал. Одно дело свою голову в петлю совать, другое войну начинать. Инспектора же северяне охраняют.

Странно все поворачивается, сперва предотвращаю, потом развязываю… Может я окончательно сбрендил? Наступил таки тот самый момент?

— Милорд! Ми-лорд! Да милорд же!

Голосок из конюшни едва не заставил оруженосца взвизгнуть от неожиданности. После разговоров про демонов и краткого пересказа «предыдущих серий» Гене повсюду мерещились ассасины.

Но разглядев синюю шевелюру за титаном Грисби, я едва не взвизгнул сам. Только ее не хватало… Сейчас сопли начнутся, обидки…

— Что за мина, милорд⁈ — сходу надулась синевласка, едва я зашел в конюшню. — Неужто я вам настолько не мила, что вы привечаете таким лицом⁈

— Ты еще лица не видела. Ты это, по поводу свадьбы и всего такого…

— О, пустое, милорд, я прекрасно осведомлена о ваших заботах и не смею требовать брачных клятв в столь неподходящие времена…

Сквозь вездесущий навоз пробились полузнакомые духи. А-а-а, вот что за уши за кабинетом торчали…

Мои вздернутые брови заставили извращенку хихикнуть:

— Так что же, раз я удивила вас раз, то смогу и второй? Вы ведь непременно нуждаетесь в помощи, так ведь? В очаровательной волшебнице, что пособит в уничтожении коварного колдуна под личиной инспектора?

Переглянувшись с оруженосцем, я лишь пожал плечами:

— С чего такая щедрость на постном масле?

— Как с чего⁈ — встрепенулась девица. — Я же вам обязана! Вы дважды… Нет, трижды… Нет, четырежды спасали меня! А я вас всего лишь раз! Леди всегда возвращают долги!

— Че?

— В резиденции вырвали из лап чудища… — загнулся первый палец. — На эшафоте от топора дикарей… — загнулся второй. — Под покровом ночи выкрали из лап мятежного регента, а теперь и вовсе от Живореза спасли! А я вас только от стюрда уберегла!

Поглядев на распрямившийся средний палец, смотрящий прямо в мою рожу, я почесал затылок.

Фига я герой, оказывается.

Уже собираясь пожелать ей счастья, здоровья, да сделать ручкой, я остановился. Холодная дрожь прошла по спине, — она и впрямь и может помочь. Без дураков и ужимок. Действительно шанс.

Твою-то мать!

— Ну… — мне приходилось бороться за каждое слово. — Если ты и впрямь хочешь вернуть должок…

— Конечно, милорд! Какой же женой я стану, если брошу суженного наедине с врагами? Мы ведь предначертаны друг-другу, разве нет?

Приторный тон шел с пугающе холодными глазами. Цену озвучила, к гадалке не ходи.

Так и не найдя в себе сил сказать хоть слово, я кивнул. Изумленно сиркнув, Гена выпучил глаза.

Оскалившись не хуже Киары, синевласка хлопнула в ладоши:

— Быть посему! Ждите же, и я приду до первых лучей солнца! С вашей доблестью и моим талантом мы изобличим коварство лицедея, притворившимся инспектором! Прямо как Лонелла и Тристан!

Мда, с ушами у нее явная проблема… Этож как так надо было подслушать, чтобы нихрена не понять? Бедолага даже не понимает, в какую жопу лезет. Все ей приключения мерещаться.

Чтож я молчу-то а? Чтож я творю, блин…

Указав чародейке на временный «штаб» в виде клоповника, я покинул конюшню. Спрашивать ее как она намерена выскользнуть из замка показалось бессмысленным. По веревке спустится или горничной переоденется — какая разница?

Главное что в комплекте с ней идет и Грисби. Каким бы тугодумом Куролюб не являлся, уж два плюс два сложит. И сообразит, куда по утру запропастилась его любимая внучка. А дальше…

А хрен его знает, что дальше. Увидим насколько он свою виноградинку любит.

— Господи, ну я и тварь…

— Сир?

— Да не сиркай ты… Говно я на блюде. Реально вознесся, блин. Хуже капитана стал.

Дорога в город проходила между опушкой леса и узкой рекой. Среди деревьев красовались прошлогодние пни, пожертвовавшие себя для снарядов «мантикоры».

Как же все хреново выходит, сперва играю в инспектора обламывая заговорщиков, теперь… Ирония, бессердечная ты сука!

— Напрасно вы хмуритесь, сир. Леди Ансел вправе распоряжаться своей жизнью, как ей угодно.

— Дурак ты, Ген… Наивный донельзя.

— Не смею спорить, однако, в отличие от вашего, мой взор не затмевает дымка самокритики, к коей вы так тяготите. А посему заявлю со всей ответственностью, вы никакое не говно.

Несмотря на веселые нотки, лицо парня казалось серьезным.

— Думаешь?

— Знаю, сир! О лучшем господине я и мечтать не смел!

— Ну и жополиз… — ткнув парня в плечо, я быстро сменил тему разговора. — Слышь, а тебе кто из девок больше нравится? Очкастая или фиолетовая, а? Очкастая поди… Она-то на тебя засматривается, знаешь же?

Если бы оруженосец знал что такое перекреститься, он бы сделал это обеими руками. Но из-за недостатка образования ему пришлось ограничиться бурными возражениями и покрасневшими ушами.

Смущение парня помогло отвлечься от собственного.

Хотя, я не особо и соврал — вампирша и впрямь на него глазеет. Сожрать хочет или поцеловать — пес ее разберет. Но понять ее можно, — родись Гена в нормальном мире, непременно бы красовался на обложках журналов. С лица можно воду пить. Да и стройный, хоть и тощий. Девкам такие нравятся.

Но завязочки гомосятиной отдают, конечно…

— Не ведаю, что такое «гомосятина», однако же с радостью удовлетворю ваше любопытство… — он взялся показывать фенечки в своих волосах — Это цвет герба первых королей-рыболовов… А этот сплетен из высушенного щупальца китоеда, а этот, согласно древней традиции…

Ага, знаю я эти древние традиции… От балды придумывают. Типа лучей на кокарде или полос на гюйсе.

Праздная болтовня позволила отвлечься от тяжелых мыслей, но едва не стала фатальной. На полпути к городским воротам я встал как вкопанный, ошарашено вращая глазами и пытаясь понять, какого черта каждая клетка тела вопит об опасности. Как это часто бывает, инстинкты обогнали сознание.

Река журчит, трава зеленится, деревья растут, а птицы… Стоп, а где птицы? Какого черта стайка пернатых жмется к реке, будто держась подальше от кустов?

Щелчок арбалета все расставил на свои места. Пройдясь по щеке, стальной болт тихо шмякнулся в речной песок, заставляя радоваться примитивности местного оружия и его низкой начальной скорости.

На пулю бы не среагировал…

Попытка ухватится за кобуру окончилась резью в пальцах и окровавленной чесалкой в руке. Вовремя ее Киара вернула, ничего не скажешь…

Рванувшая из кустов изящная тень блестела сталью и кошачьими ушами. Звонко ругаясь на всю округу, Гена рванул меч Аллерии, но красивое лезвие замерло в воздухе, оказываясь в плену раздвоенного клинка. Поймав рыцарский клинок мечеломом в одной руке, кошатина сходу полоснула пацана кинжалом по лбу, добавив носком сапога в промежность.

Стремясь как можно скорее добраться до меня, она не утруждалась смертельным ударом. Поглядев на ее окровавленный кинжал и свою такую же алую чесалку, я невольно сглотнул.

К счастью, кошатина восприняла мой ступор по-своему, — остановившись на расстоянии вытянутой руки, она принялась ловко кружить вокруг, подбирая момент для выпада. Вот они, проблемы здоровых людей, у которых нормальная память! Помнит фонтан, засранка!

Черт, а ведь я думал Киара просто брюзжит, когда про безопасность затирает… Хотя мог бы догадаться, — одно дело в городе при народе прирезать, а другое… Да тоже самое, в общем-то — вон, возле ворот города фигурки дровосеков замерли, за представлением наблюдают.

Убедившись, что Гена хоть и корчится от боли, но хотя бы живой, я переключился обратно на осторожную кошатину. Как и в прошлый раз, она восприняла мою тормознутость за ложный маневр.

Мечелом еще этот… Я, конечно, слышал будто есть фехтовальщики и впрямь способные им пользоваться, но думал это красивые байки кузнецов. Чтобы эти сувениры охотнее покупали да на стенку вешали. А эта ничего, обеими руками как одной работает…

Сообразив, что мечелом бесполезен против ржавого ножика, кошатина швырнула им в меня и тут же накинулась, метя кинжалом в ногу. Решила сперва подранить, чтобы сподручнее убить.

Раз за разом огребая рогатиной по ноге от капитана я неплохо наловчился уворачиваться, но лезвие время равно вспороло шерстяную ткань, бесповоротно испортив любимые штаны.

От последующей серии ударов уберегла лишь собственная неловкость — скача на одной ноге, я быстро запнулся, растягиваясь на земле. Триумфальная ухмылка испарилась под напором берца — огребя каблуком под колено, ушастая едва не завалилась на меня сверху, но все же сумела упереться на руки и прокатиться надо мной колесом.

Быстрая сволочь… Такое чувство, что ее собственная тень потеет, пытаясь угнаться.

— Циркачка, мать твою… — ворчал я, спешно поднимаясь. — Хоть знаешь, как тяжело в вашем мирке купить брюки с карманами⁈ Выж, сволочи, все с поясами ходите…

С ушибленной ногой хвостатая действовала куда медленнее, но быстрее нужного. Как я не пытался ухватить ее за запястье или порезать чесалкой, она играючи парировала, продолжая планомерно теснить меня к реке.

Речной ил под берцами и свежий порез на ноге не внушали ничего хорошего, но близость воды подсказала идею. Идиотскую, но других у меня не водится. Ценой двух порезов и оторванного рукава, я все же сумел заставить хвостатую сменить позицию и присоединится к купанию. Там где мне было по щиколотку, ей доходило до колена.

Как же хорошо, что они такие карлики!

Чуя подвох, ушастая начала отступать к берегу. Наверное хотела выманить меня, взяв в заложники оруженосца и устроив типично-киношное противостояние. Но лимит театральности за сегодня исчерпал еще Грисби.

Вспомнив, что рефлексы есть не только у лейтенантов, я рванул к кошатине, как и прежде пытаясь ухватить ее за что придется. Оставив широкий разрез на моей руке, кинжал так и не достиг желаемого, принуждая кошатину прибегнуть к своему любимому трюку.

Крутанув колесо, она замерла в центре узкой и неглубокой речки. Там где вода касалась ее груди, мне доходило до пояса. Стиснутые зубы и дрожащие уши свидетельствовали, что она и сама осознала свою ошибку.

Но осознать не значит сделать выводы — сдаваться она не собиралась.

Брызжа в меня водой, словно ребенок в бассейне, она отчаянно метила в сердце, но разница в росте оказалась непреодолимой. Ржавое лезвие разорвало кожу на бледной шее, без труда пройдя сквозь жесткий воротник.

Все слабее становились выпады, все отчаяннее глаза… Как бы она не зажимала рану, кровь было не остановить. Она пыталась что-то сказать, но до меня доносилось лишь гортанное бульканье. Попытки вытащить ее на берег и попытаться остановить кровь, дабы после допросить, окончились вырванным из ослабевших рук кинжалом и всплеском воды. Лишившись оружия и осознав положение, кошатина отпустила рану на шее и рухнула в воду.

— Эй! Ты че удумала, идиотка⁈ Эй⁈ — поднятый нами ил превратил кристальную воду в непроглядный туман, сквозь которые виднелись алые разводы.

Ни через минуту, ни через две, кошатину я так и не выловил. Всплывшее в сотне метрах тело сделало поиски бессмысленными.

— Вот это преданность, блин… — зажимая уродливую рану на руке, я вылез на берег, к пострадавшему Гене.

— Ч-ч-что случилось, с-сир? П-почему она… Она…

— Чтобы хозяина своего не подставлять, вот почему. Допроса боялась. Или обмена пленными, хрен разберешь.

Нет, таких агентов за деньги не наймешь… Такие за идею работают. Знать бы только, за какую.

Шум в ушах и жжение в ранах подсказывало, что простым жгутом из оторванного рукава тут не отделаешься. Слава богу циркачка одна была, а то точно кирдык… Странно, правда. Чего это, у инспектора второго арбалета не нашлось? Или это была, так сказать, инициатива снизу? Без ведома начальства?

— Блин, какая разница… Ген, хорош стонать! Это я тут самый пострадавший! Да болят, болят твои бубенчики, я вижу. Вернемся, скажу очкастой, чтобы помассировала… Не стой столбом, в кусты иди! За арбалетом, блин, зачем же еще⁈ Не ссать же…

Черт, болит-то как. Все-таки надо было послушать ведьму. Гребанные мурзилки!