Рыцарь без позывного 5 (СИ)

Глава 20 Разработанное мышление

Тревожный стон боевого горна разносился над озером, эхом отражаясь от безмолвной горы. Осторожность, с которой северяне прокрадывались сквозь вымершую деревушку испарялась тем быстрее, чем больше «человечков» сыпало на площадь в тени костяной башни.

Цена поражения перевесила риски напороться на засаду — танцуя между отрядами, будто пастушьи собаки, несколько фигурок выстраивали бородачей в походные коробки и подгоняли к широкой тропе. Суть происходящего внизу читалась и без «субтитров» вампирши, чей феноменальный слух заставлял Киару завистливо кривиться. Марш-марш на фарш — сколько бы князь не спорил, как бы десятники не ругались на полоумных конелюбов, гонящих их прямиком в птичьи лапы, инспектор и не думал о заминке, подгоняя пушечное мясо поближе к мясорубке.

И хорошо. Раз спешит, то боится, а раз боится, то может проиграть. Как именно? А хрен его знает. Может переживает, что курицы своего божка родили, а может я своими кривыми руками чего-нибудь поломаю. Какая хер разница? Особенно теперь. Я даже не представляю, как этот «комбикорм» вообще выглядит.

Короче, при пожаре и хрен насос.

Жестом приказав вампирше умолкнуть и перестать докладывать то о переговорах северян внизу, то о тихом клекоте пернатых мутантов в лесу, я поймал на себе взгляд фиолетовых глаз:

— Нет, я попросту обязана прояснить… — заскрипела Киара, стряхивая со сношенного сапожка внушительный кусок птичьего помета и обращаясь к остальным. — Я одна тут зрячая, или вас всех страсть как утомила жизнь? «Между молотом и наковальней» не описывает и сотой доли того положения, в которое нас затащил этот слабоумный, с вашего дозволения, «сир»…

— Ерунда! У сира всегда есть план! — тут же вклинился Гена.

— Ерунда у тебя между ног, а безумие это болезнь! Полезайте с куклой обратно в кусты, где вы провели всю неделю, а решения оставьте взрослым! Кыш-кыш, кролики неугомонные! Дырки с палками сами себя не разработают! — оценив, как лица аутистки с оруженосцем заливает краска, фиолетовая вернулась ко мне. — Ты завел нас всех прямиком в задницу, кретин! Снизу немытые дикари, сверху сотни, если не тысячи людоедов! Таков твой план, верно? Групповое самоубийство⁈ Ой, простите, я позабыла, ты же не «местный», ты же на людском языке не изъясняешься… Повторю на непонятном: — Коллективное самоустранение! Нет, коллегиальное самоуничтожение! Нет-нет-нет, мелко-массовое отрицательное размножение! Теперь-то понял⁈ Колокольчик зазвенел? Динь-динь? Ну конечно нет, о чем я⁈ Когда это меня тянуло к здравомыслящим…

Драматично всплеснув руками, Киара шумно выдохнула, делая паузу, дабы успокоиться:

— Поймите верно, я не брезгую «бутербродами» и экспериментами, но не когда спереди щелкает клюв, а в зад суют копье! Не-е-ет, обойдусь опостылевшей классикой… Пресно, зато на волосы не попадет.

Я не обращал внимания ни на кривляния напуганной Киары, ни на протесты Гены, который спорил с ней о правильности моих действий, убеждая скорее самого себя.

Наблюдая с края серпантина за пехотными коробками, восходящими по горной тропе прямиком к нам, я не ощущал ничего, кроме ветра и солнечных лучей. Все уже решено, так к чему эмоции? После победы поплачем. Если кто-то вспомнит, как это делается.

— Только не говорите… — заскрежетала ведьма. — Он даже не слушал! Конечно, зачем утруждать себя какими-то мелочами, навроде выживания, когда с тропы открывается столь живописная…

— Ты закончила?

Спокойный тон заставил Киару побагроветь. Едва не сломав зубы от злости, и до крови вонзив ногти в ладони, она быстро дышала, то ли пытаясь успокоиться, то ли не лопнуть от бешенства.

Не тратя времени на пререкания, я переключился на очкастую:

— В какой стороне больше шумят? Где курицы основной заслон ставят?

Кивок в сторону дремучего леса, растущего на обратном склоне горы сопровождался возгласом Гены, который обрадовался «пришедшему в себя» сиру.

Убеждаясь, что мы проторчали на серпантине достаточно, дабы оказаться на виду у первых пехотных коробок, на которых стали различаться бороды и северные панцири, я скомандовал спускаться прямо в лес.

Гена радостно затопал первым, однако Киара не разделяла его слепую веру в мои решения — едва не столкнув оруженосца с обрыва, она подскочила ко мне, хватая за пропотевший китель мертвой хваткой:

— Импотент с левой резьбой, плод страсти вши и мокрого пятна на простыне, думаешь, не вижу⁈ Нарочно заводишь прямиком в западню! Сбрендивший отморозок, хочешь подвигов, смерти, искупления⁈ Пусть! Но не когда с твоей задницей в придачу идет моя! Довольно прелюдий, я тебя… А тебе чего, кукла пустоголовая⁈ Тоже захотела, так становись в очередь, мне…

Только когда ведьма оказалась впечатана в землю с полным ртом грязи, она наконец вспомнила, что не единственная сверхъестественная хрень в моей компании. Поглядев как вампирша удерживает сыпящую оскорбления сестру, я потер саднящую от ногтей шею. Боль уже давно не причиняла страданий, а напротив, приносила странное чувство успокоения. Какой-то правильности, справедливости. Будто так и должно быть.

Реально псих ведь.

— Отставить воспитательные работы! Але, команды не колышат⁈ Хера разошлась… Блин, Ген, убери свою бабу, пока она нас без санитарки не оставила!

Как-то позабыл, что последний раз «кормил» очкастую пару дней назад… А оруженосец угощал ее чем угодно, но только не кровью.

Когда Гена, сюсюкая, сумел расцепить двух дур, а и без того потасканное платье Киары превратилось в ночной кошмар стиральной машины, первые «коробки» уже маячили на дистанции пистолетного выстрела. Сигналя руками, агенты федерала призывали «сира» «обождать» и «потолковать»

Ладно, так даже лучше. Точно так же как я не мог игнорировать провокации федерала, так же не сможет и он. Пойдет за нами как миленький и за ценой не постоит.

Не позволив Киаре до конца вытрясти со слипшихся волос свежий птичий помет, я подхватил ее под локоток и потащил за собой к лесу внизу. С ней по-плохому не работает, сделаем «как обычно»:

— Хватит бздеть — посмотри со стороны. На нас нигде не написано, что мы идем отдельно от основных войск — мы выглядим как дозор, разведка основных сил. А ни одна засада не трогает разведку — дозор не атакуют, чтобы не спугнуть остальных, его пропускают.

В следующую засаду. Но об этом говорить необязательно.

— А-а-а, вот отчего мы держимся на виду у отморозков… — Гена тут же расцвел, толкая свою аутистичную спутницу локтем и выдавая «я же говорил!». — Как в былые, славные дни, верно, сир? Обращаем их же подлость и коварство супротив них самих! Словно мы снова спускаемся с городских стен и примеряем личины наемной швали в разбойном лагере!

В башке пацана все это являлось очередной страницей сборника его удивительных приключений. Проведя со мной почти год, он и так не понял — выживание скорее дело случая, а не личных навыков, подготовки, или какой-то там «высшей правды». Его необоснованная вера в решения командира только подтверждали давно известный факт — хреновый из меня учитель.

А я еще над дедом прикалывался…

Ведьма перестала брыкаться, сосредоточившись на дерьме в волосах и в речах:

— Ох, так нас сожрут не сразу, а оставят на десерт — как успокаивает! — женская ладонь мстительно вытерла о мой китель кусок субстанции, настолько же свежей, насколько вонючей. — Все равно, это самое отвратительное свидание в моей жизни… По части абсурда переплюнет даже того наемника с дурацким именем «Грегор» — «эротическое приключение» у озера обернулось стаей потерянных гусей и бегством кавалера. Ты когда-нибудь имел дело с гусями? У них зубы даже на языке… Ненавижу птиц! Даже тех, что умещаются в кастрюльке…

По мере приближения к лесу, болтовня ведьмы становилась тем невыносимее, чем сильнее ее пальцы смыкались на моей руке. Не нужно иметь диплом мозгоправа, чтобы понять в чем дело — куда больше птиц она боится остаться со своими страхами наедине.

Киара прятала эмоции за наглостью, Гена хорохорился перед аутисткой, пафосно держа руку на мече да вещая про былые подвиги, а я… А я вспоминал полузабытый многоквартирный дом, вставший щитом между танками и станциями помех. Наверное тогда я тоже говорил, что иностранцы не рассчитывают на сопротивление, что сдриснут едва из окна прилетит кумулятив и застрекочут автоматы.

Такое же вранье, как и сейчас. Это чертовы птицы, что они могут знать о тактике, о группе наблюдения, группе уничтожения, группе прикрытия? А даже если и знают, даже если впрямь пропустят маленькую рыбешку, дабы сожрать крупную, — один хрен уйти не позволят. Нет, никакой мы не «дозор», мы приманка. Сусанины, заводящие одного противника под удар другого. Мы допустимые потери, чье выживание рассматривается командованием как элемент случайности. Очередная жертва на алтаре победы.

Проблема в другом — остальным я признаться не могу. Не имею права, ибо Киара обязательно взбрыкнет, а то и ломанется к федералу. Она уже предлагала «переговоры», а в безвыходной ситуации может пойти на все, в том числе и на отчаянную попытку выторговать свою жизнь ценой предательства. Нет никакого смысла испытывать ее верность.

Черт, начинаю рассуждать как замполит! Аж тошнит от всей этой рациональности…

Уверен, тогда, гоня взвод под танки, я оправдывался тем же. Логикой, высшими целями, ценой поражения… И инспектор то же самое себе говорит, осознанно гоня две сотни людей в лес под бритвенные когти и зубастые клювы. Уж он-то сразу все понял, едва алтарь из костей увидел.

Но даже не подумал дать эскорту подготовиться, дабы они получили хоть какие-то шансы вернуться домой.

Что-то с нами не то. Вообще нихрена не то. Безумие, форменное безумие… Если федерал все же сумеет призвать своего божка, то что скажет, когда прозвучит вопрос о стольких загубленных душах? О куче говна, вознесенного на алтарь мармелада? Про долг затирать начнет, тяжелые решения, высшие блага?

Как-то уж слишком сильно действия с намерениями расходятся. И у него и у меня.

Но иных решений я в упор не вижу.

Мы миновали первые деревья, за которыми открылся вид еще теплых кострищ и примитивных шалашей, с круглыми лежбищами явно не для человеческой анатомии. Оценив внушительные размеры лагеря, Киара еще сильнее вцепилась в мою руку, не обращая внимания на кровь, выступающую из длинной зашитой раны, оставленной кинжалом.

Судя по количеству перьев возле импровизированной кухни и пирамидок из птичьих черепков то тут, то там, петухи не чурались каннибализма с жертвоприношением себе подобных. На нескольких алтарях покоились ржавые ножи, как близнецы похожие на мою чесалку. Походу, изготавливались они вовсе не из железа, а очень даже из кости. И нихрена это не ржавчина, а то ли остатки костного мозга, то ли какой-то ритуальной гадости.

Мда, а ведь я ей бреюсь…

— Сир вы оказались правы! Коварные твари воистину приняли нас за часть северного войска! Они же пропустили нас в самое сердце своего стана! — воодушевленный голос Гены потонул в настоящем океане, воя, визга, и нечеловеческого улюлюканья.

Следуя за нами с серпантина, пехотный строй северян оказался вынужден вытянуться в длинную колонну, что послужило отличным моментом для атаки. Через листву и деревья сложно что-то разобрать, но раздающийся со всех сторон визг в пояснениях не нуждается.

Промеж листьев замелькали испещренные боевой раскраской пернатые твари, одна другой уродливее. Яростно квохча, они волнами колошматились о спешно выставленную «стену» северян, постепенно ломая ее и превращая «цивилизованное» сражение в «варварскую» мясорубку категории «каждый сам за себя».

В вопле высыпающих из леса крылатых мутантов тонул даже жалобный гул северного горна, сигнализирующего о точке сбора.

Из меня вырвался тихий смешок — не такие уж эти птицы и дикари…

— Тебе кажется это забавным, сбрендивший недоумок⁈ — истеричный тон Киары больно резанул по уху.

— Та… Просто ты угадала — такая засада в учебнике так и называется, «Молот и наковальня».

Один отряд бьет в тыл, два других жмут с фронта, не позволяя оперативно организовать оборону. А смешнее всего то, что именно таким хреном я и надеялся остановить танки…

Звонкая оплеуха сменила неугомонный визг на протяжный писк в ушах. Хватив за грудки, Киара с силой тряхнула меня:

— Клянусь титьками, если сегодня я услышу как ты бормочешь еще один монолог, я лично кастрирую тебя через задний проход! Чего замер⁈ Смерти ждешь⁈ Дешевле театра и кровь настоящая⁈ Нас всех убьют, скудоумия кусок!!! Сделай уже что-нибудь, ты же уме-е-ешь!!!

Тоже верно. Не время «зависать», херня сама себя не сотворит!

Скрежет когтей о сталь, крики, визги и чувство смерти будоражили сердце, словно запах блинов на пороге родного дома.

Не дожидаясь пока ведьма выговорится, я воспользовался уже проверенным трюком — сунул руку под платье, нашарив «нужное место». Гена закашлялся, аутистка вздернула брови, а Киара отскочила, мигом отпуская меня и тревожно обхватывая себя между ног.

— Кретин! Думать о похоти в момент… Во время… Дегенерат!!! Содомит!!! Не подходи, слышишь⁈ Я закричу, я порчу наведу, у меня отец в гвардии сержантом!!!

Фиолетовые глаза испуганно дрожали в такт губам, но все эти вздохи-охи блекли на фоне ожившего леса. Кусты у тропы, ведущей сквозь лагерь, угрожающе затрещали и тут же потонули в истошном визге. Видать, про группу прикрытия курицы тоже в курсе…

Правда, ни через секунду, ни через пять, из-за листвы никто так и не выскочил. Даже когда Киара успела десять раз назвать меня кретином и потребовать сделать хоть что-то, а Гена столько же сиркнул, кусты продолжали трястись без каких либо попыток атаковать.

— Гром гремит, земля трясется, кто-то в кустиках ебе… Ай, ладно. Вы все равно не поймете.

Еще раз оглядев окружающий лагерь и оценив количество кострищ и шалашей, я начал догадываться, в чем дело. Хреново мы «цыплят» посчитали — куриц, «разобранных» на алтари, здесь куда больше, нежели цельных. Чтобы это понять, достаточно поглядеть на скромные размеры помойных ям.

С таким недобором группу прикрытия не организуешь, на «уничтожение» бы хватило.

Страшно визжащие и инфернально трясущиеся кусты скрывали группку пернатых недомерков, ростом меньше автомата Калашникова. Они резко стихли, прижимаясь перышками друг к дружке, осторожно пятясь и завороженно рассматривая мою рожу.

С виду совершенно не походили на петухов, а являли собой ассорти из какого-то цветастого попугайчика, гуся, и утки с дебильным индюшачьим гребнем.

Детеныши, что ли? Да не, не похоже — судя по алтарям, свое потомство эти мутанты на мясо да ножи пустили, к тому же больно у этих глаза умные. А чего они тогда такие мелкие и… Разные?

Ни отходя от меня ни на шаг, ведьма принялась сыпать цитатами Айболита:

— В-в-внутривидовое разнообразие в-в-виду с-с-с… С-с-склонности к гиперэволюции из-за низкой п-п-продолжительности ж-ж-ж… До чего же страхолюдны… Да убей их, чего замер⁈

Заикания Киары, до одури боящейся даже этих карликов, размерами едва дотягивающих до пингвина, прервались пафосным кличем Гены и блеском меча Аллерии. Клинок снес голову «утко-индюку» заставляя его тушку забегать кругами меж деревьев, орошая тропу кровавым фонтанчиком.

Обагренный меч привел оставшихся в ужас, заставив с квохтаньем броситься врассыпную. Оруженосец было ломанулся за ближайшим, но я успел вовремя рвануть его за шкирку.

Одушевленный легкой победой и румянцем на щеках оголодавшей вампирши, который юнец списал на себя, а не на кровавый фонтанчик, он раздраженно зашипел:

— Да пустите же!!! Сир, при всем уважении к вашему милосердию, но эти твари могут привести…

— Привести нас куда нужно. — я тряхнул его будто щенка, заставляя получше рассмотреть хорошо протоптанную тропу, ведущую глубже в лес.

Милосердие, блин… Когда оно у меня было?

Получив свою свободу обратно, коротышка нервно отер окровавленное лезвие о заготовленную тряпку за поясом — видать, у дядьки научился.

— Сир, вы полагаете… Вы полагаете, эта тропа приведет нас к сердцу зла?

— Чего?

— К корню бед? Чаше скверны? Порочной подлости?

— Кого, блин⁈ Русский, мать твою, ду ю спик ит⁈ Опять своих мультиков пересмотрел⁈ «Цифра» в кунге не для того поставлена, чтоб ты в интернетах на сиськи дергал! Обколются своими сексами, а потом клавиатура в декрет уходит…

Только спустя мгновения напряженного переглядывания, прерываемой далекими визгами и ревом горна, до меня наконец дошло — передо мной оруженосец, а не «микрофонщик».

— Милуйте, сир, я плохо понял ваши объяснения… Кажется, вы упоминали, что цель нашего похода некая реликвия, изыскиваемая инспектором. Артефакт чудовищной силы, впитавший в себя бесчисленные души и порождающий неописуемых тварей, с которыми нам уже доводилось сражаться…

Киара нервно фыркнула, прекрасно зная, насколько все это туфта, аутистка флегматично кивнула, а Гена недоверчиво поднял брови.

Кажется, теперь я понял, на кой хрен дневник завел — не забывать, кому-чего наврал.

— Да-да, конечно. Демоны, армии, очень интересно… Насрать, двигай уже, че встал⁈

Петляя и то и дело пропадая из-под ног, тропа уносила все дальше и дальше, сквозь шуршащий, подвизгивающий лес. Такое чувство, будто сами деревья переговаривались меж собой. Из-за мелькающих за листьями, но не решающихся напасть карликовых птиц, я ощущал себя чем-то сродни бомбардировщику, летящего на вражеский аэродром и оставляющего след из нервных радиосообщений, приказов и докладов.

Похоже, птички рассчитывали, что «дозор» либо заспешит на подмогу к северянам, либо попытается сдриснуть по самой кромке леса, не решаясь углубляться в непролазную жопу под названием «Скальный сад». А теперь, стало быть, вынуждены в спешке слать посыльных и организовывать перехват.

И как они с таким безалаберным подходом смогли полконтинента вырезать?

Вздрагивая от каждого вопля, Киара продолжала тащиться за мной паровозиком цепляясь за пояс:

— Нет ничего предосудительного в неготовности птичьих мозгов к твоему безумию. Я поначалу от тебя тоже в ступор впадала, ибо, как говорил отец, мышление как анус, на определенных этапах некоторые вещи в него не вмещаются, нужно разрабатывать…

— Господи, че несет-то… И это я псих, да?

— Судя по моему согласию присоединиться к тебе в очередном убийственном походе — я так же больна. Проклятье, так и знала, — скудоумие заразно! А ведь мы даже не переспали…

Попытки разрядить обстановку с помощью неуместных разговоров довели нас до такой заросшей чащобы, что и вьетнамские партизаны перекрестились бы да пошли курить в сторонку.

Какофония битвы северян с мутантами давно осталась позади, и досюда не доносилось ничего, кроме неестественной тишины. Ни шелеста ветра, ни пения птиц… Все живое будто сторонилось рощи, больше напоминавшей даже не частокол, а живую стену из деревьев.

И это не фигура речи — живую изгородь обрамляла идеально ровная площадь из совершенно бесплодной земли. Ни кустика, ни даже травинки, — сухостой да пыльное почерневшее сено.

— Колдовство… — выдохнул Гена, постукивая клинком по толстой коре одного из деформированных стволов в живой изгороди.

Поковыряв одну из палок ржавой чесалкой, я тут же получил хорошую занозу — ветка отросла быстрее, чем успела отломиться.

— Реально паранормальщина.

Киара уже готовилась завалиться в обморок со страху, когда мы наконец отыскали нечто похожее на проход. В стене из переплетенных деревьев нашелся тоннель, по всей длине которого сплошными рядами расположились костяные алтари. Не десятки, а настоящие сотни жертвенных идолов. Обилие птичьих черепов подсказывало судьбу основной части пернатого корпуса.

Та засада для северян является всего-навсего огрызками куда большего отряда, который добрался сюда изначально. Похоже, птицы клин клином вышибали, принося друг дружку в жертву ради…

За первым кольцом живой изгороди, маячила вторая. Такая же, если не считать трухлявой коры и гнилой черноты истощавших от неведомой порчи деревьев. А сквозь них маячили гнилые пеньки третьей линии…

Внимательный осмотр основной «стены» подтвердил догадки — многие листья уже покрылись мертвенной чернотой, а кора отдельных стволов вовсю шелушилась.

Нифига это не птицы внутрь прорубались — они наоборот, пытались этот «внутрь» сдержать. Не допустить, чтобы оно расползлось на всю округу.

Не, такого муду-вуду я еще не видал…

— Ты можешь заткнуться⁈ — вспыхнула фиолетовая. — Я и без твоих «подбадриваний» скоро в трусы мочится буду…

— Ничего, сейчас и сраться начнешь… В колонну по одному, шагом-марш!

Игнорируя протесты дрожащей девчонки, которую я по ошибке принимал за жуткую ведьму, я первым проскользнул мимо жертвенных алтарей, пролезая через идеально ровный, без единой зарубки, пролом.

Аутистка безразлично прошла второй, Киара пулей пролетела третьей, будто ребенок хватая меня за руку. А побледневший, но скрывающий свой страх Гена, оказался четвертым.