Рюрик. Сын Годолюба

Глава 9.

Руины Велиграда. Начало осени 809 года от Рождества Христова.

Верховный князь ободритов замер у невысокого кургана, насыпанного над могилой брата. По слухам, после боя даны бросили тело Годолюба на пристанях – и каждый, кто хотел, мог ударить по нему топором или скрамасаксом... Но после, чтобы лишний раз не волновать сдавшихся в плен славян, князя их спешно захоронили.

- Вот и свиделись, братик...

Дражко много чего повидал на своём веку, стал участником многих битв и схваток. Он лично отнимал жизнь у саксов, данов, вильцев и предателей глинян... Но сейчас, замерев у земляной насыпи, под которой покоились останки брата, он не мог поверить, что его больше нет.

Брат! Перед глазами мгновенно предстали счастливые сцены детства, когда он и Годолюб играли с мамой и отцом; как они дурачились, поедая невкусную, казалось бы, кашу... Как спорили и дрались друг с другом, когда подросли – и как быстро мирились, оставаясь самыми близкими товарищами по играм... В этих воспоминаниях Годолюб был таким живым, таким реальным! И поверить, что этот земляной холм над его могилой и есть последнее пристанище брата, все никак не удавалось.

- Прости...

Одно лишь слово, всего одно слово удалось Дражко вымолвить севшим горлом. Нет, он не плакал – даже сейчас, в одиночестве, верховный князь ободритов не позволил себе слез. Хотя бы потому, что слезы в его понимании были признаком предельного отчаяния и беспомощности... Но в груди князя встал тяжёлый ком, мешающий ему дышать; горе потери, чувство вины и унижения, гнев – все эти чувства переплились в сердце Дражко, изъедая душу его изнутри.

- Прости, что не смог за тебя отомстить...

Трудно дались верховному князю эти слова. Но куда легче он выкрикнул:

- Но я обещаю, что отомщу за всех нас!!!

...Отомстить за брата действительно не удалось. Ведь князь, навязавший ворогу лесную войну и изгнавший данов, тут же столкнулся с союзом вильцев, глинян и смолинцев, также присоединившихся к восстанию! А выступившие против общего врага франки потерпели позорное поражение... Да ещё и ударили напоследок в спину, отняв у ободритов Нордальбингию!

При воспоминании о предательстве франков Дражко лишь гневно стиснул зубы...

Вести войну сразу на севере и на юге князь не мог. Более того, даны и вильцы широко разоряли посевы ободритов, отчего над подданными Дражко нависла угроза настоящего голода... Пришлось проглотить унижение и согласиться на поставки хлеба и соли франками, что император Карл предложил по действительно бросовым ценам.

Хлеба все равно не хватило. Но запасы соли позволили заготовить на зиму достаточно дичи, добытой на осенних ловах – и рыбы, что всем миром ловили в прибрежных морских водах и реках...

Кроме того, император послал на помощь Дражко саксов, словно бы извиняясь за провальный поход старшего сына. Учитывая, какие потери понесли ободриты, это была бесценная, очень важная помощь! Так что пришлось проглотить все обиды и наплевать на гордость, просто забыв о Нордальбингии...

Но начать летом новую войну на юге (а точнее, продолжить старую, подзатихшую в осенние-зимнюю распутицу) Дражко не мог, не обезопасив себя от удара в тыл. И вот тут их интересы с конунгом Гудфредом не то, чтобы совпали... Но ведь даны уже добились своей главной цели, разорив Велиград и выселив его мастеров в Хедебю. Оборот торговли франков в Варяжском море тотчас заметно упал... А главное – земли славян более не закрывали империю Карла Великого от владений Гудфреда, так что и воевать с Дражко конунгу не было уже никакого смысла.

Разве что руяне донесли до побережья данов несколько болезненных ударов...

Так что в этих условиях Гудфред согласился на мир – при условии, что руяне прекратят мстить, а ко двору конунга будет отправлен высокопоставленный заложник – наследник верховного князя! Ибо наследник в качестве заложника как нельзя лучше защитит данов от ответных набегов славян...

Ох, как рвал и метал Дражко, получив такое "предложение" от Гудфреда! Ох, какие проклятья посылал на голову коварного конунга, страстно желая вырвать его сердце собственными руками! Но... Предложив данам мир, Дражко невольно приоткрыл им свои планы. Ибо мир был нужен ему именно на севере, когда война на юге так и не затихла... И риск удара в тыл, пока ободриты воюют с вильцами и собственными мятежниками, был слишком велик. Весь поход на ворогов в одно мгновение потерял бы всякий смысл, ибо вои тотчас бы повернули назад, спасать свои семьи или отбивать у данов полон... Это не говоря уже о вновь разоренных посевах.

А потому верховный князь был вынужден делать выбор, кто он прежде всего – вождь союза ободритов или просто любящий отец... Победил вождь – и понимание того, что от его решений и силы воли зависят жизни тысяч таких же сынов, как и жизнь девятилетнего Цедрага! Если бы Дражко не остановил бы вильцев, глинян да примкнувших к ним смолинцев, погибли бы тысячи ободритов его союза – доверившихся ему, как князю.

И этого Дражко допустить уже никак не мог...

А потому сын отправился заложником ко двору Гудфреда – впрочем, тут стоит признать, что практика передачи заложников довольно распронена у тех же франков. А на Аркону, к волхвам Святовита, были направлены богатые дары. По сути остатки казны Дражко, вынужденного просить руян временно остановить набеги на данов...

Желанный мир был заключён. Обезопасив восточное побережье, Гудфред остался вполне доволен тем, что ободриты и вильцы погрязли в собственной усобице... Сам же конунг, продолжая возводить земляной вал, принялся готовить новый удар – но теперь уже по франкам!

В то время как Дражко со всей ненавистью разлученного с сыном отца и преданного своими подданными князя обрушился на ближайших врагов...

О, это был страшный удар! Ободриты буквально горели желанием отомстить за прошлогодний набег – а выступившие в поход саксы были вынуждены драться с недавними союзниками в надежде вновь обрести родную землю... Ну а заодно и пограбить побежденных, куда же без этого!

А вообще, у Дражко сложилось мнение, что саксам, вставшим под знамёна франков, теперь уже все равно, кого резать и с кем сражаться. Старые союзы больше не существуют – а следовательно, вильцы и те же сорбы теперь враги как Карла Великого, так и саксов... И самих ободритов, если императору (или его наследникам) вздумается начать с Дражко войну.

Впрочем, пока что они все ещё союзники...

Верховный князь умело разделил свою рать; многие сотни лёгких застрельщиков получили богатый боевой опыт в лесной войне с данами и выступили боевым охранением. Наёмники же саксы и ветераны-ополченцы, а также дружины ободритских вождей составили тяжёлую пехоту.

Неплохо было бы обзавестись также и собственной конницей, вроде той, что есть у Карла – но пока это лишь очень далёкие задумки... Впрочем, возможные в будущем войны с франками без своей тяжёлой конницей никак не выиграть! Впрочем, если и быть этим войнам, то ещё очень нескоро...

Так вот, застрельщики Дражко вполне успешно противостояли ночным налетам вильцев – на землю которых обрушился первый удар князя. Ориентируясь в местных лесах немногим хуже коренных жителей, ободриты зачищали их от засад, успевали обойти и окружить небольшие отряды врага, обороняющие завалы – и успешно преследовали беженцев, оставивших свои пооселения... Наконец, бодричи также безжалостно жгли посевы! И тогда "лютичи", видя возросшую силу князя, тотчас запросили мира, принеся Дражко богатые дары и дав ему заложников.

А ведь с каким же мстительным удовольствием Дражко покорил бы всю "волчью" землю, пройдя её с запада на восток и с севера на юг огнём и мечом! Но оставались ещё и иные враги – и верховный князь принял предложение вильцев, благо добычу взяли итак изрядную... А следующий удар обрушился на землю смолинцев, заполыхавшую по мере продвижения ободритов! Смолинцы не посмели встретить вдвое превосходящую их войско княжескую рать в чистом поле... Нет, они попытались укрыться за слабым частоколом стольного града-Конова.

Вот тут-то нашлось применение и наемникам-саксам: уверенные в своей победе, они охотно ринулись на штурм – в предвкушении богатой добычи, что успеют взять первыми! А затем, когда саксы разбили тараном ворота Конова и потеснили защитников, в город ворвались и ободриты...

За предательство смолинцев Дражко приказал сжечь разграбленный город, взяв сотни молодых парней и девушек в полон. И тогда недавние враги-глиняне сами склонили перед князем головы, поспешив выдать на правеж зачинщиков смуты (в число которых вошли и местные волхвы)... Князь позволил себе совершить "малую" месть, лишив смутьянов живота – но на этом решил остановиться. Всё же итак слишком много славянской крови было пролито, в том числе крови ободритов... Когда сам Дражко более всего жаждал мести данам!

И собственно, он уже все подготовил для ее свершения...

Конунг Гудфред и его даны были очень наивны или просто глупы, раз поверили, что ободриты и сам Дражко простят их предательский удар по Велиграду и славянскому побережью. Ну уж нет! Ныне вагры спешно спускают на воду новенькие ладьи, а вожди руян уже выступили в поход... Наконец, само войско ободритов, столь успешно выступившее против вильцев и смолинцев, верховный князь скрытно, частями перегнал к северной границе с саксами!

Благо, что с вожаками их Дражко так же договорился – и о том, чтобы беспрепятственно пропустили следующую на данов рать, и о совместных действиях с теми отрядами, что присоединятся к ободритам по своей воде... Главное – скорость! Главное, успеть нанести удар до того, как холода и штормовка сделают невозможным нападение с моря...

Верховный князь ободритов совершенно не понимал действий Карла "Великого" в отношении данов. Свирепый завоеватель, буквально заливший кровью побежденных землю саксов – и удвоивший свои владения, сейчас император обидно медлит с походом на данов. Ведь пока ведущий на полуостров земляной вал не закончен, есть самое время ударить по ворогу!

Неужели Карл не понимает, что Гудфред, едва ли не в открытую бросивший франкам вызов, не откажется от дальнейшей "пробы сил"?! Да он для того и возводит вал, чтобы не опасаться ответного вторжения... Возможно, император просто-напросто впал в старческую немощь – не только физическую, но и духовную? А сыновья его, увы, стоят слишком далеко от "Великого" в годы расцвета его зрелости...

Впрочем, ну и пусть. Ведь ободриты УЖЕ добились успеха в землях вильцев – где сами франки бежали в ужасе, поджав хвосты! Так что и данов ободриты разобьют в одиночку – а то Карл, как видно, списал их со счетов, отняв ранее дарованную Нордальбингию...

Дражко гневно стиснул зубы, закусил губу. Ничего, посмотрим, что скажет император, когда князь повергнет конунга – повесив того на мачте собственного драккара... Как когда-то сам Гудфред расправился с Годолюбом! Все должно получится – ибо Дражко хорошо продумал и рассчитал будущий удар, что состоится уже в следующее новолуние!

...Первыми ударят руяне, обрушившись на острова данов. Целую седьмицу они будут терзать все побережье, жечь драккары на стоянках, разорять поселения прибрежных бондов. Это нападение отвлечет многих ярлов и ополчение врага на севере... Лишив Гудфреда доброй половины его сил!

Второй удар нанесут вагры, всеми силами своего племени ударив по Хедебю с моря. Даны вряд ли решатся потерять главное свое богатство, истребив в города славянских ремесленников и купцов... Но и вывести их из эмпория уже не успеют.

Вообще, сам Дражко рассчитывает, что при атаке на Хедебю пленные мужи Велиграда нанесут удар в спину захватчикам – но если и нет, ваграм должно хватит собственных сил! После чего они вооружат недавних пленников и дождутся, когда рать великого князя ободритов подойдет к валу и минуют его, вторгнувшись на полуостров.

А если уж совсем повезёт, к этому времени к Хедебю подойдёт сам Гудфред с небольшим войском, надеясь отбить эмпорий... Небольшим, потому что атакованный руянами север не даст конунгу своих дружин!

И вот тогда-то Дражко поквитается с Гудфредом, свершив долгожданную месть...

Губы верховного князя исказила хищная, мстительная улыбка, а пальцы сами собой стиснули рукоять меча... Да, он свершит месть за брата – и всех ободритов, павших из-за набега данов!

Только бы верный гридь Мечеслав сумел спасти сына...

Все началось с весточки от младшей сестры Рады, переданной одним из купцов-данов. Последняя сообщила, что выжила – и что также выжил племянник Рюрик, сын Годолюба. Они вместе живут в доме ярла Харальда Клака – Рада так и вовсе на правах хозяйки дома и единственной женщины ярла... Но увы, не жены, а всего лишь наложницы – по крайней мере, пока не понесёт детя и не родит Харальду наследника.

Иначе даны её просто не примут...

С наследником – да и вообще зачатием ребёнка пока не клеится, но Харальд очень любит Раду; он дважды рисковал жизнью, спасая её. А Рюрика ярл принял так и вовсе как родного племянника... Но также готов отпустить племянника Добрану.

Что же, весточка пришлась очень кстати, ибо Харальд позволил Дражко направить своих посланников к Раде. А уж там удалось выяснить, что конунг пригласил братьев Скьельдунгов на общий для всех вождей осенний тинг – не иначе как обсуждать будущий налёт на франков... Но на тинге должен был присутствовать и Цедраг! Так вот, Дражко направил к Харальду Мечеслава, своего верного дружинника – вроде как забрать Рюрика. Но на месте Мечеслав должен был открыться Раде, рассказав ей про истинную цель своего прибытия... А сестра, коли ярл так её любит, должна была убедить "мужа" взять дружинника и его спутников на тинг.

Любой ценой убедить! По крайней мере, Дражко дал Харальду разрешение на свадьбу с сестрой и обещал, что при случае и необходимости предоставит ему свой кров и защиту. Конечно, ярл вряд ли мог догадываться, сколь скоро ему потребуется "кров и защита" верховного князя ободритов! Но при случае Дражко готов сохранить тому жизнь... Конечно, если он согласился взять Мечеслава.

В противном случае дружинник должен был разведать, где проходит тинг – и, забрав сестру с Рюриком, отправиться следом за Харальдом...

Впрочем, коли последний действительно полюбил Раду, то должен был взять дружинников хотя бы для того, чтобы в отсутствие ярла они не выкрали сестру князя... Вместе с его племянником!

Дальше все зависело от самого Мечеслава. Но в целом, ведь все выполнимо! Драккар гридя (для Мечеслава пригнали один из захваченных руянами кораблей) должен был присоединиться к судам "Ворона" и его братьев из Хедебю, и прибыть с ними на тинг (или причалить следом, с разницей в один день). Собрание вождей, в свою очередь, никак не может обойтись без обильного пира с возлиянием целых бочонков хмельного меда, браги и пива! Так вот в ночь, когда состоялась большая попойка, Мечеслав и должен был выкрасть Цедрага... И отчалить навстречу выступившим на данов руянам!

Да, все уже должно было случится. Или уже не случилось... Чего сам Дражко боится до жути, до скрежета зубов! Но он все ещё остается верховным князем в первую очередь, а не сгорающим от волнения отцом... И даже если Мечеславу не удалось похищение (а верный дружинник или исполнил волю Дражко, или сложил голову!), то верховный князь все равно не остановит вторжения... В конце концов, он достаточно молод, чтобы зачать ещё сыновей.

А уж Гудфреду за Цедрага Дражко отомстит сполна!

Негромкий шорох послышался за спиной князя, а чувство острой опасности обожгло ему спину... Увы, чересчур глубоко погрузился Дражко в тяжкие думы и волнения, чтобы вовремя услышать шаги ловкого убийцы, подосланного Гудфредом...

Саксы оказались чересчур ненадежными союзниками. Один из вождей их, памятуя о давней вражде с ободритами и посильной помощи данов в годы жестокой войны, отправил конунгу тайное послание. Так что Гудфред заранее узнал о готовящемся вторжении славянской рати с юга – и поспешил предупредить Дражко, подослав к тому опытных убийц... А им крупно повезло: верховный князь сам подставился под удар, лишь с малым отрядом ближников навестив могилу брата в Велиграде... В окрестностях которого незадолго до того высадились подосланные конунгом убийцы!

...Коротко свистнул дротик, опытной рукой дана посланный точно в цель. И прежде, чем Дражко успел бы развернуться к своему убийце, наконечник гафлака вонзился в спину князя, пробив ребра и пронзив сердце...

Дражко умер мгновенно, так и не узнав, что Мечеслав сумел выкрасть Цедрага, перебив стражу конунга.

Что Гудфред, до поры придержавший полезного заложника на случай, если убийцам не удастся покушение, обвинил во всем Скьельдунгов! Но Ануло сумел убедить конунга, что ободриты прибыли в составе хирда, собранного из славян в Хедебю – и что они на своё усмотрение выкрали мальчика...

Впрочем, позже Харальду крепко досталось от старшего брата, и ярл впервые усомнился как в возлюбленной – так и своих чувствах к ней. Раду ждал очень "неприятный" разговор... Но когда братья вернулись в Хедебю, до эмпория уже дошла весть о смерти Дражко. И вместо собственных обвинений растерянный "Ворон" пытался успокоить Раду, рвущуюся лично отомстить Гудфреду...

Руяне разорили островное побережье данов – и выручили Мечеслава и Цедрага, потопив драккары, брошенные им в погоню. Очень вовремя! Но этот набег стал единственным ударом славян: без верховного князя вагры отказались от морского нападения на Хедебю, а собранное Дражко войско разошлось по домам...

Цедраг благополучно добрался до Руяна. Но права наследника оспорил Славомир, младший брат Дражко и Годолюба. Прежде, чем весть об освобождении малолетнего племянника (и законного наследника!) добралась до отстроенного Микилинбора, уже достигший совершеннолетия Славомир поспешно объявил себя верховным князем.

И ободриты приняли именно его, а не юного мальчика. Благо, что Славомир успел принять участие в последнем походе ободритов на вильцев и смолинцев...

Ничего этого не знал и не мог знать Дражко в миг своей смерти.

Впрочем, подосланные Гудфредом убийцы, кои должны были проникнуть в княжескую крепость в Микилинборе, вскоре пали от мечей дружинников. Причём гриди Дражко, несмотря на всю свою ярость, взяли одного из пяти лиходеев живым...

А уж тот под пытками все и выведал о коварстве Гудфреда!