Рюрик. Сын Годолюба

Глава 7.

Аахен. Столица империи Карла Великого. Осень 808 года от Рождества Христова.

По своему обыкновению Карл Великий в очередной раз замер у стола-карты в личных покоях, напряжённо размышляя над последними новостями из земли венедов.

Новости в основе своей безрадостные...

Нет, до столкновения с данами (и до поражения сына!) дело не дошло. Хотя бы потому, что император не позволил Карлу Юному выступить на вильцев и глинян раньше, чем Гудфред покинул земли ободритов... Собственно говоря, к этому шло с первых дней похода – ведь лишившийся столицы Дражко не успел собрать ополчения. И соответственно, вывести его в поле для решающей... и наверняка проигрышной для венедов битвы.

Но вынужденный скрываться в лесных чащах, Дражко возглавил сопротивление своего народа, вылившееся в серию ударов из засад – и успешных нападений на отдельные отряды северян. С последующим их истреблением... Но при этом князь твёрдо уклонялся от решающей битвы на открытой местности, где Гудфред имел серьёзные шансы переломить ход войны.

Сам же конунг, атаковав Велиград основными силами, выделил вспомогательные отряды для удара по венедским морякам –ваграм и руянам. Вполне себе разумный, грамотный ход... Но если атака на Фембре дала свой результат (вагры покинули прибрежные жилища и отступили вглубь острова, потеряв сожженные данами ладьи), то руяне разгромили налётчиков-северян в море! После чего ответили серией ударов по беззащитной Ютландии...

В этих условиях Гудфред отказался от дсльнейшего "завоевания" ободритов, теряя людей от летящих из густых чащоб стрел и ночных налетов. В таких условиях боевой дух его войска быстро упал! А тревожные вести из собственных владений заставили его спешно вернуться в Ютландию... Напоследок даны пограбили северное побережье ободритов – но чересчур спешно, без особого "огонька".

Более того – вернувшись на полуостров и не добившись решающей победы над ободритами (не говоря уже о самих франках!), конунг принялся возводить огромный земляной вал через узкий сухопутный перешеек, ведущий в Ютландию. Сами даны назвали сей вал "Даневирке"...

Безусловно, смена наступательной тактики Гудфреда на оборонительную не может не радовать императора. Но и чересчур обольщаться не стоит: ведь закрывшись валом, словно щитом, конунг может ударить с моря – и тогда флот северян станет его мечом!

Безусловно, стоит задуматься об укреплении фризских берегов империи, тянущихся на запад от Ютланда...

Давно немолодой уже император озадаченно покряхтел. Фактическое поражение данов – это, конечно, отличная новость! Но вся соль в том, что это устаревшая новость ушедших летних дней... Осенью же, увы, гонцы не радуют Карла добрыми вестями.

А все дело в том, что сыну не удалось повторить отцовского успеха в деле разгона "волков". И в этом совершенно нет вины Карла Юного! Просто венеды-вильцы на новое франкское вторжение ответили точно также, как и ободриты... Достаточно сказать, что враг не попытался дать ни одного решающего сражения в поле.

Нет – летящие из глубины дремучих лесов стрелы, жалящие воинов на марше и стоянках, да непроходимые завалы из срубленных деревьев на узких участках дорог, что не было никакой возможности обойти... Застрельщики вильцев неизменно встречали врага отравленными срезнями, дротиками и градом камней, летящих с высоты завалов! Но как только франкские воины взбирались на них, венеды тут же отступали вглубь чащи... Добавь к тому оставленные селения с начисто вывезенным (или надёжно спрятанным) добром; воинство сына лишилось всякой радости грабежей.

Но самое жуткое – это ночные стоянки франков. Лишь стоило солнечному светилу зайти, а легшим на землю сумеркам сгуститься, как вокруг укрепленных лагерей франков раздавался жуткий, многоголосый волчий вой! Вильцы оправдали свое "волчье" прозвище – причём сын убеждает, что лесные хищники натурально вторили венедам из глубины окрестных лесов...

И конечно, враг охотился на отбившихся воинов и небольшие отряды франков, нападал на дозоры. Причём, если вильцам удавалось захватить кого в плен... Нет, скорая смерть в бою была истинным благом по сравнению с "полоном" лютичей! Ибо враг в полной мере оправдал прозвище, данное ободритами – "лютичи"... Леденящие душу крики несчастных пленников, истязаемых вильцами, буквально не позволяли воинам уснуть!

Утром же франки находили тела несчастных, выставленные напоказ... И изрубленные так жестоко, будто их рвали на куски лесные хищники. Ополченцы невольно задумывались, кто из них станет следующей жертвой расправы лютичей... А по войску поползли неясные, откровенно пугающие слухи про оборотней-вильцев.

Неудивительно, что боевой дух ополчения упал настолько, что выводить его в поле (вдруг вильцы рискнули бы дать решающий бой за столицу?) стало просто опасно...

Более-менее держалась опытная франкская конница. Но на одной из ночных стоянок, когда франки приблизились к вражеской столице, вильцы вдруг ударили по охране конных выпасов! Причём если раньше ночные нападения имели характер разбойничьих налётов, то в схватке с действительно сильной охраной табунов "волки" решились на серьёзный полевой бой. К которому охрана оказалась просто не готова... Ибо не ждали, что венеды ударят всерьёз!

Итогом хаотичного ночного боя стали сотни убитых франков – и примерно треть всех лошадей, угнанных или раненых вильцами...

После чего боевой дух стремительно упал и у всадников-бенефециариев, и даже у самых верных паладинов. И старший сын, вполне объективно оценивший состояние своего войска, поход в земли вильцев свернул. Что характерно, на обратном пути венеды франков налетами не беспокоили – и даже по ночам не выли. Поселив в сердцах воинов твёрдое желание никогда больше не возвращаться в землю "оборотней"...

Ибо лучше их просто не тревожить.

Н-да... Во время похода самого Карла все было иначе. Ибо вождь вильцев Драговит оказался достаточно горделив и самонадеян, чтобы с заведомо меньшим и слабым войском принять полевой бой... А в рати самого императора (тогда ещё только короля) хватало ободритов, надёжно оберегающих стоянки франков от ночных нападений... Безусловно, сын принял верное решение увести войско – дав отцу ещё один повод им гордиться. Ведь на месте Карла Юного большинство молодых военначальников упрямо погнали бы свою рать вперёд, на гибель, надеясь добыть собственную славу... И оправдать доверие "Великого" отца!

Однако даже верное решение Карла-младшего не меняет сути случившегося. Франки не смогли оказать Дражко весомой, ощутимой помощи – впервые за время правления императора вчистую проиграв. Да кому! Некогда битым венедам... Что даёт противникам (и даже недавним друзьям!) богатую пишу для размышлений.

Ну, во-первых, сами вильцы. Заставив франков повернуть вспять и покинуть собственную землю, не воспрянут ли они теперь разбойным духом, желая ответить собственным набегом?! Да наверняка...

Во-вторых – конечно же даны! То, что они возводят оборонительный вал в Ютландии, это очень хорошо. Но завершив его, они смогут позволить себе сухопутные вторжения – каждый раз отступая за "Даневирке" при появлении сильного франкского войска... И это уже очень плохо. И плевать, что сам по себе земляной вал есть довольно слабое укрепление. Главное, что он исключает простор для действий тяжёлой франкской конницы, главного оружия Карла!

Победив саксов на поле Свентана, Карл отдал опустевшую Нордальбингию ободритам вовсе не по доброте душевной. Просто он не желал тратить серебро из порядком опустевшей казны, основывая на севере очередную оборонительную "марку"! Некое подобие пограничного римского лимеса... Союзники должны были прикрыть собой северный рубеж империи – и все это фактически даром.

Но похоже, император поспешил с "даром"... Венеды не успели как следует закрепиться в Нордальбингии – а налёт Гудфреда показал, что союзники не могут толком защитить себя даже на родовых землях. Нет, конечно, они устроили врагу кровавую лесную войну – но если даны ударят через Нордальбингию на франков, венеды не сумеют их остановить.

А значит... Ну, самое очевидное, что можно сделать уже сейчас – это протянуть на север Сорбскую марку. Это уже имеющийся пограничный лимес, защищающий империю от вторжения венедов-сорбов с востока... Владения последних лежат южнее земли вильцев – и к слову, во время саксонских войн сорбы помогали Видукинду гораздо активнее "волков". Что и послужило причиной образования восточной марки...

Но и от данов нужна действительно надёжная защита. Раз уж Гудфред обзаводится "щитом", то и франкам необходимо возвести на пути его варваров крепкий лимес... Следовательно, Нордальбингию у Дражко придётся забрать.

Н-да уж... Решение далеко нечестное по отношению к Дражко и его ободритам – но настоящий император должен ставить интересы своей державы выше каких-то личных переживаний. А раз венеды не справляются с ролью лимеса в Нордальбингии...

Карл глубоко задумался. Да, ободриты не справляются, это верно. Но кем заселить ранее опустошенную франками землю? Баварами, лангонбардами? Этих переселенцев придётся силком срывать с обжитых земель, ломая сопротивление общинников об колено... Что точно не добавит императору популярности. Да и в Нордальбингии они разбегутся при первом же ударе данов...

Если вообще не присоединятся к северянам, желая отомстить франкам за отнятый дом!

Переселить же самих франков из центральных провинций империи? Помимо расходов на саму перевозку тысяч пахарей с семьями, переселенцы перестанут платить подати с наиболее доходных земель империи. Двойной удар по казне... А ведь чтобы содержать пограничную стражу марки и достаточное для обороны число всадников-бенефициариев, нужны именно тысячи пахарей! Десять тысяч взрослых мужиков с семьями – не меньше; к тому же это основа пешего ополчения лимеса... И, наконец, особой радости переселение у франкских общинников также не вызовет. Возможны волнения...

Ну а кого ещё? Не саксов же возвращать в Нордальбингию, в самом-то деле?!

Карл сосредоточенно нахмурился – самая дикая мысль вдруг вызвала неожиданный интерес. Он не стал сразу её отбрасывать, а принялся словно бы перекатывать в голове...

Собственно говоря, в последние годы саксы, выселенные вглубь империи, сменили рабский статус на положение полноправных граждан. Более того, за тридцать лет кровопролитных войн уже выросли дети, переселенные в первой волне... И в целом, они выросли куда более лояльными власти императора, чем нордальбинги.

Теперь же, если преподнести возврат в родные земли как добрую волю щедрого государя... Да почему бы и нет?! На родину вернется уже совсем иное поколение людей, выросших в иных условиях и с иными взглядами на отгремевшую войну. Иной верой, в конце-то концов! Что очень и очень значимо... А с другой стороны – именно саксы вернутся в Нордальбингию с куда большой охоткой, и в случае нападения данов будут защищать её с куда большей твёрдостью и ожесточением, нежели иные переселенцы!

Наконец, из саксов-нордальбингов (недавних переселенцев) также можно собрать достаточно сильную рать... Чтобы направить её на помощь Дражко в усмирении восставших венедов и вильцев. Пообещав им вернуть родину за верную службу... И поселить на самой границе с данами после того, как долг чести перед князем ободритов будет закрыт.

А пока что можно задержать в Нордальбингии Карла Юного с его войском. Ведь подготовиться на случай возможного налёта данов точно не повредит! Да и переселенцев войско прикроет, покуда наладится пограничная служба в лимисе...

Хедебю. Осень 808 года от Рождества Христова.

... Ануло презрительно скривил губы:

- Что, вновь направляешься к своей славянской ведьме, брат?

Харальд, никогда не отличавшийся хладнокровием, на сей раз постарался все же сдержаться, ответив холодно – но без открытого вызова:

- Не называй её так, брат.

На что Ануло лишь едко захохотал:

- Хах! Весь Хедебю судачит о том, как мой брат вьется вокруг славянской пигалицы, ублажая каждый её каприз! Да она просто околдовала тебя Харальд, ты совсем размяк! Вместо того, чтобы задрать девке юбку и раздвинуть ноги гордячки пошире, ты мнешься, словно трэлл перед госпожой...

Кровь ударила в голову Харальда, а горло сдавило такой яростью, что он не смог и слова сквозь него протолкнуть! Недюжинным усилием воли Клак сдержал себя, чтобы не кинуться на брата – и лишь прорычал тому в лицо:

- Ануло, ещё одно слово – и ты узнаешь, действительно ли я размяк!

Старший брат изменился в лице, но благоразумно прервался. Промедлив пару мгновений, он, однако, ответил уже совсем иным тоном – буквально прошипев:

- Девка опасна, брат! Опасна! Ободриты могут сплотиться вокруг сестры своего ярла, если та сумеет обратиться к ним!

- Так дай мне на ней жениться, брат!

Харальд ответил горячо, страстно – на что Ануло вновь презрительно скривился:

- Чтобы наша пленница вдруг стала твоей женой? Когда её удел быть твоей наложницей в лучшем случае?! Даны засмеют тебя, брат – и отвернуться от нас обоих... Я уже все сказал: пусть родит тебе сына, наследника, докажет свою плодовитость. Лишь тогда наши люди сумеют принять славянку-жену...

Харальд промолчал, неприязненно дернув щекой. Это был не первых их с Ануло разговор – да видно, не последний. Более того, сегодня старший брат прицепился к нему лишь потому, что искал выход своему раздражению... Ещё бы! Очередная драка славян и данов кончилась убийством одного из ободритов – и ранениями ещё двух её участников из числа коренных жителей Хедебю. Пришлось судить – судить жёстко и строго: двух славян по решению ярла казнили за то, что те подняли руку на данов и посмели их ранить. А пятерых данов выгнали из города, лишив последних всего имущество – за нарушение указа Ануло не трогать ободритов...

Нет, безусловно, идея выселить купцов и ремесленников захваченного Велиграда в Хедебю пришла в светлую голову. На первый взгляд эмпорий вырос раза так в полтора – а количество производимых товаров уже в два-три раза! Что сулит братьям-ярлам немалую прибыль... Вот только даны вовсе не спешат признавать захваченных с боя славян равными им горожанами. В понимание северян те, кого они взяли в плен в походе, могут быть лишь слугами и рабами, а не равными им, свободными людьми! К чему, собственно, мысленно склоняется и сам Ануло...

Вот только не все так однозначно. Это в Велиграде ободриты в разы уступали войску Гудфреда. В Хедебю их также меньше данов... Но не намного! А гордость и злая обида на северян, лишивших их дома и убивших кого-то из родни, не позволяет славянам стерпеть даже мелкие обиды... Так что столь суровые наказания для зачинщиков драки со стороны ярла на деле никого не напугали. Скорее наоборот, обозлили – причём обе стороны! Ибо все посчитали своих родичей несправедливо наказанными...

А девка – девка опасна. И просто бабской непредсказуемостью, и очень уж агрессивным и независимым нравом. Достаточно вспомнить, что она сражалась с данами на равных с прочими защитниками Велиграда! К тому же ободритка держит подле себя сына славянского ярла (своего племянника), выбила для него кормилицу из сородичей... Позволь ей пообщаться с прочими ободритами – и может случится большая кровь, Ануло это нутром чует! С такой станется воззвать к воинской гордости славян и поквитаться с обидчиками... Чтобы прорваться в гавань во время боя, сесть на захваченные корабли – и рвануть на юг к тем же ваграм!

Правда, свадьба Харальда и славянки действительно может изменить ситуацию... Но чтобы даны приняли сей брак, девчонка должна родить Харальду сына, наследника! А младший брат все мнется, все медлит, даже робеет перед пленницей – окрутившей, в сущности, ещё молодого парня... И вот этого Харальд никак не хочет понять!

...Впрочем, все это были лишь рассуждения старшего брата, правителя эмпория. Младший же (ну или средний по отношению к Регинфриду, третьему Скьёльдунгу) понимает совсем другое – посмей он взять Раду силой, и девушка уже никогда его не просит. И та робкая привязанность и симпатия, что только-только зародилась между Харальдом и Радой, уже никогда не перестет в пожар взаимных чувств... А ведь у "Ворона" от одной только искренней улыбки девушки сердце начинает биться пойманным в силки зверем, а грудь наполняет неведомое доселе тепло.

Как же можно от этого отказаться?!