Рюрик. Сын Годолюба

Глава 8.

Хедебю. Осень 808 года от Рождества Христова.

Женам славянских дружинников, павших в бою, по предложению Харальда выделили отдельный дом. Длинный дом, если быть точным – окружённый крепким забором и охраняемый хирдманами самого Клака.

Так надёжнее.

Среди ободриток нашла свое место и Рада, сестра ярла Годлиба. Ей было проще среди своих – а для ее племянника-Рёрика тотчас нашлась кормилица... И вот Харальд вновь переступил порог временного убежища славянок, где из-за большого числа маленьких детей вечно стоит крик и плач! Не очень-то и удобно, если быть честными, но иного выбора пока нет.

С другой стороны, измотанная извечным детским криком, Рада тотчас двинулась навстречу Харальду, что-то коротко обронив кормилице Рёрика. А губы Клака сами собой разошлись в самодовольной ухмылке: не далёк тот день, когда девушка сама переступит порог его дома на правах хоть жены, хоть даже наложницы, измученная столь необычной пыткой в окружении прорвы малышей!

Впрочем, Харальд мгновенно пожалел о своей улыбке – ибо приблизившаяся к нему Рада заметила её, и глаза итак раздражённой славянки мгновенно полыхнули гневом! Взгляд гордячки (тут-то Ануло действительно прав) окаменел, и она прошла мимо Харальда задрав нос – даже не посмотрев в сторону ярла.

- Ну-ну...

Клак сам не понял, когда радость от новой встречи с Радой и удовольствие от того, что именно в нем ободритка видит единственную отдушину, сменилась ярко полыхнувшим гневом. Конечно, разговор с Ануло не мог не повлиять на настроение Харальда – но и его собственное терпение не безгранично! Может быть, плюнуть на все и... Ярл не позволил себе даже додуматься мысль, ибо его тотчас бросило в жар. Соблазн велик, молодая славянка рядом, защитить её некому... Он в любой момент может взять её, сделать наложницей – и тешить с ней плоть в своё удовольствие, когда и где захочет.

Вот только Клак был уверен и в другом: насилие сломает Раду, и наложницей его станет пустая кукла с потухшим взглядом... А то и руки на себя наложит – с такой гордячки станется! Злясь и на собственную похоть, и на упрямость неуступчивой Рады, и на Ануло (все же по-своему правого)... Наконец, на собственных сородичей данов и плененных ободритов (короче, на всех и вся!), Харальд яростно рявкнул:

- Пошли со мной!

И тотчас пожалел: в глазах Рады отчётливо плеснулся страх. По прежнему боится, хотя Клак ещё ни разу не позволял себе распустить руки во время их встреч... Чуть успокоившись, ярл протянул девушке раскрытую ладонь – как когда-то в её собственном тереме – и уже куда спокойнее попросил:

- Идем?

Девушка, поколебавшись всего мгновение, вложила тонкие, тёплые пальчики в ладонь ярла:

- Идем...

Именно с Радой Харальд впервые в жизни испытал потребность в уединении. Ну, в том смысле, что он хотел бы остаться со славянкой только вдвоём, чтобы им никто не докучал... Потому теперь они вместе, держась за руки, прошли короткий путь до гавани – и плевать Клаку на мнение данов, с осуждением или издевкой смотрящих на его подругу! Рада также видела эти взгляды – и невольно прижималась к Харальду, в инстинктивном поиске защиты у большого и сильного мужчины... И одно это уже окупало все недовольство данов!

Но вот и гавань. Ранее полностью открытая – а сейчас её пытаются городить с моря полукольцом деревянных стен, продолжающих возводимые на суше укрепления. За стройку ответственен Регинфрид – и потому младший брат является одним из немногих людей, кто не докучает Харальду на счёт Рады... Хотя бы потому, что у него нет на это времени!

Строить стены в море – та ещё задачка. Без основания их не возведешь, так что прежде тына в море готовят насыпь наподобие дамбы, укрепляя её камнями. И дело это столь небыстрое, что на возведение "морской стены" (да с защищающими вход в гавань башнями!) потребуется не один год...

Впрочем, сейчас Харальду, в одиночку севшему на весла, это только на пользу – так он быстрее дойдет до небольшого заливчика чуть в стороне от города. Там им с Радой уже никто не будет докупать – и девушка постепенно отомрет, повеселеет...

Летом, когда вода была куда теплее, они даже купались пару раз! Правда, ободритка требовала от Харальда отвернуться в то время, когда она сама одевается или раздевается, и заходит в воду... Но конечно, ярл тайком подсматривал! И практически все, что его интересовало, увидел – и гибкий девичий стан с узкой, словно берёзка, талией, и длинные, чуть тонкие девичьи ножки... Правда, подсматривал он все больше со спины – зато сам выходил нарочито красуясь, фырканьем и довольным рыком большого кота (рыси, к примеру), привлекая внимание девушки. Ну а что? Уж себя-то ярл считает образцом мужской красоты! Рослый, широкоплечий, с обширными грудными мышцами, развитыми воинскими упражнениями – и впалым, мускулистым животом. Добавь к тому жилистые, крепкие руки – и роскошную гриву пшеничного цвета волос... Харальд ловил на себе невольные взгляды уже одевшейся девушки – пока оставался в воде хотя бы по пояс. После Рада, конечно, отворачивалась...

Жаль, что лето давно ушло – но все же Харальд попробует половить рыбу острогой, точными выпадами которой он старается произвести впечатление умелого, ловкого охотника... Рыбу ярл ловко выпотрошит и вкусно запечет на открытом огне. И сидя вдвоём возле пламени, они с Радой вновь ненадолго забудут, что она, фактически, пленница данов... А он пришёл в её родной дом в числе врагов, убивших как брата, так и многих её знакомых и друзей.

Они забудут об этом – и будут разговаривать на диковинной смеси датских и славянских слов, что успели выучить друг у друга. Рассказывать про своё детство и своих родителей, или какие-то смешные моменты из жизни... Или делиться мечтами о том, где хотели бы когда-нибудь побывать.

Может быть, даже вместе...

Ярл, умело работая веслами, успел вывести лодку на середину гавани – и только тогда заметил, что расчесывающая роскошную копну русых, с рыжим отливом волос Рада чуть подрагивает. Ну конечно же, от воды уже тянет явной прохладой! Спохватившись, Харальд отложил весла – и накинул на плечи девушки собственный плащ, желая согреть славянку.

Девушка безропотно укуталась в шерстяной плащ, благодарно улыбнувшись Харальду – и тот, донельзя довольный собой, подал ей припасенный мешочек со свежими, уже ближе к осени созревшими яблоками, да туесок с мёдом. Рада любит яблоки с мёдом... Славянка ожидаемо заулыбалась, приняв небольшой дар – и разрезав первое яблоки на дольки, да обмакнув одну из них в мед, первую она дала именно ярлу. Точнее, грациозно подавшись вперёд, девушка с озорным блеском в глазах засунула яблоко ему прямо в рот! Позволив даже коснуться губами пахнущим мёдом пальчиков... И даже не сразу отдернула руку!

Клак, приободренный таким расположением, неожиданно для самого себя бахнул:

- Ануло не даёт мне своего разрешения жениться на тебе.

Рада изменилась в лице – но ответила довольно спокойным тоном, без особого яда в голосе:

- А разве ты, Харальд, отправил сватов к моему брату, Дражко, старшему мужчине в моем роду? Разве он дал тебе добро жениться на мне?

Клак угрюмо промолчал – а славянка с усмешкой (впрочем, явно грустной), неожиданно добавила:

- Да и я что-то не помню, чтобы ты просил меня стать твоей женой.

Ярл немного помолчал – ведь сам он был уверен, что его чувства и намерения понятны девушке... Наконец, собравшись с духом, он выпалил главное:

- Даны не примут моей жены-славянки. Пока она не подарит мне сына, не примут...

Рада поперхнулась яблоком, в изумление воззрившись на Харальда:

- Разве не свадьба и брачный пир предшествуют зачатию детей?! Что же выходит, ты хочешь меня... А уже потом, если только я понесу и рожу сына, соизволишь позвать в жены?! Да не бывать тому!

Девчонка в возмущение швырнула в лицо Харальда недоеденное яблоко; Клак увернулся – но не заметил, как небольшой нож, коим славянка нарезала яблоко, исчез в рукаве её платья...

Остаток пути одолели молча; разочарованию Харальда не было предела – не иначе поэтому он не сумел сегодня загарпунить ни одной рыбины. Лишь бестолково бил рогатиной по воде, пока мрачно молчавшая Рада, нахмурившись, неотрывно смотрела в пламя... Вымокнув и окончательно замерзнув, Клак в раздражении отшвырнул острогу и двинулся к огню, надеясь произнести хоть что-то доброе, ободряющее, тем самым растопив холодок отчужденности... Но тут из-за стены деревьев, окружающей бухточку, показались люди. И тотчас послышался намешливо-злой голос:

- Надо же! Мокрая ворона растеряла весь свой грозный вид! Неужели любитель славянских потаскух отважился покинуть Хедебю без хирда – и старшего брата? Неужто она так хороша?!

Харальд вначале не поверил своим ушам – и только когда трое данов вышли на открытый участок, приближаясь к костру, он догадался, что это те самые участники драки, коих Ануло изгнал сегодня из града! Тотчас Клак осознал и свой просчёт: вместо того, чтобы сразу же прыгнуть в лодку вместе с Радой и уходить на веслах, он промедлил, не в силах поверить в столь чудовищную дерзость... Гнев на несколько мгновений возобладал над здравым смыслом – во многом потому, что ярл весь день копил в душе раздражение. А потом бежать стало просто поздно, даны подобрались на бросок топора... Всего трое – очевидно, раненых славянами сородичей оставили в лесу.

И вот что характерно – хоть Ануло и отобрал все имущество у участников драки, им позволили покинуть град с тем, что имели при себе. Таким образом, два топора на троих у северян имеются – правда те держат их за поясами... Но что помешает обозленным изгоям пустить их в ход, отомстив брату своего обидчика?

А заодно вдоволь покуражась над ободриткой – ведь кого ещё, как не славян, им обвинять в своём несчастье?!

- Рада. В лодку. Плыви.

Харальд обратился к девушке на родном для неё языке, заговорив со стороны спокойно – но обмануть нежданных гостей не удалось. Услышав речь Клака на незнакомом наречии, двое данов все же потянулись к секирам, ещё один взялся за рукоять скрамасакса...

- Прикажи своей девке раздеться. Пусть ублажит нас получше – может, пережем ей глотку не сразу! А ты, Ворон, даже не вздумай дёргаться – мы получим от Ануло больший выкуп, если твою шкуру не придётся подпортить, хахах!

- Ахахахах!!!

Оставшиеся поддержали смех заводилы глумливым гоготом; мысленно Харальд посочувствовал ободритам, казненным из-за этих тварей... И молча рванул к остроге со всей возможной скоростью!

- Хватай его, братцы! Ануло даст за живую ворону добрую цену!

Может, действительно, братья? Разве что тощий и рябой заводила чуть уступает сородичам ростом и разворотом плеч – зато явно превосходит их хитростью и желчностью. Причём, послав братьев к Харальду, сам выродок двинулся к ошарашенной происходящим Раде, напоказ поигрывая скрамасаксом... А ободритка, как назло, именно сейчас утратила весь свой боевой задор! Растерялась, так и не сдвинулась с места... Только бестолково копошится в рукаве платья.

И вместо того, чтобы отбиваться рыболовецким копьем (двузубая острога на длинном древке давала какое-никакое преимущество в ближнем бою!), Харальд с яростью метнул ее в заводилу!

- А-а-а-а!!!

Тренированная рука не подвела – мощный бросок накоротке достиг своей цели. Оба зуба-гарпуна вошли в бок рябого, погрузившись в плоть дана по самое основание наконечника... Заводила отчаянно завопил, рухнув наземь – но к Харальду уже подскочил ближний из изгнанников:

- Бра-а-ат!!!

Клак чудом успел поймать вооруженную кисть противника левой рукой, вцепившись в неё железной хваткой... А правой тотчас рванул из ножен собственный скрамасакс, сжав его обратным хватом – и полоснул клинком снизу вверх, перехватив горло врага наточенным лезвием.

- Харальд!!!

Слева раздался предупреждающий крик Рады; Клак обернулся... Слишком поздно. В лоб его с силой врезался обух секиры. Видать, третий дан все же рассчитывал на выкуп!

Последним, что ярл успел увидеть затухающим взором, стал бросок Рады, разъяренной рысью прыгнувшей на уцелевшего ворога со спины. В руках девушка сжимала небольшой нож, коим ранее разрезала яблоко...

Очнулся Харальд от непонятных ощущений – словно кто-то туго заматывает его голову. Но первым, что он действительно почуял (и чем тотчас поспешил насладиться, запоминая момент!), было мягкое, приятное тепло девичьих коленок под правой щекой.

Рада! Жива...

Последнее он произнёс вслух, не помня себя от страха за девушку и облегчения, что она жива. Ободритка перематывала его голову обрывком собственной нижней рубахи – а последний из данов нашёлся чуть в стороне с перерезанным горлом... Выходит, девчонка все же не растеряла боевой задор и готовность драться!

Впрочем, осознал все это Харальд как-то мельком, заключив Раду в такие крепкие объятья, что та сдавленно охнула... Одновременно на Клака пахнуло чем-то тёплым, головокружительно сладким, женским... И почуяв, как кровь в жилах его буквально закипает, ярл поднял глаза на девушку.

Первое что он увидел – это пронзительно синие, покрасневшие от слез очи славянской красавицы. Неужели из-за него плакала, неужели так за него разволновалась?! А ведь ножик-то сперва приберегла именно для ярла, если вдруг посмеет снасильничать... Но Харальда все это уже мало заботило. Ибо почуяв близость пухлых, искусаннных от волнения губ девушки, приглашающе полуоткрытых... Он уловил запах яблок и мёда – и впился в губы Рады требовательным, жадным поцелуем, не терпя уже никакого сопротивления.

Но собственно говоря, девушка и не пыталась сопротивляться. Ошарашенная внезапным натиском, она пропустила момент, когда оказалась сжата в обьятьях Харальда, когда его губы нашли её... И не в силах больше противостоять напору взаимной страсти, она ответила на поцелуй...

Чем окончательно добила всю сдержанность и самоконтроль Клака.

Обезумевший от страсти – а заодно и радости, счастья, восторга долгожданной близости, опьяненный женским теплом хрупкой девушки, наконец-то угодившей в его объятья... Харальд пришёл в себя лишь в тот миг, когда затрещала ткань нижней рубахи, что он в нетерпении рванул вверх, обнажая ноги славянской красавицы!

Да когда маленькие, но крепкие кулачки Рады уперлись ему в грудь.

Именно в этот миг вдруг испугавшийся собственного напора Харальд смог остановиться, замереть, продолжая лишь рефлекторно гладить девушку по голове... Он поймал её дикий, шалый взгляд – и понял, что она все же боится. Только тогда ярл неимоверным усилием воли заставил себя отстраниться:

- Рада, прости... Если ты не хочешь сейчас, если боишься...

Пожалуй, исход этого дня был бы иным, если бы Харальд начал требовать свое, попытался бы силой сломать сопротивление девушки. Но в тот миг, когда он нашёл в себе силы отступиться, уже сама Рада вдруг поняла, что этот самый дан стал едва ли не самым близким для неё человеком на всем белом свете!

И что она уже не встретит мужчины, равного ему, и готового так упорно бороться за неё...

Обычно звонкий, словно весенний ручей голос девушки неожиданно стал более хриплым и низким – но у Клака от этого голоса Рады аж мурашки по телу побежали:

- Ты возьмёшь меня в жены, если я понесу и смогу родить тебе сына?

Ярл ответил совершенно искренне:

- Клянусь в том милостивой Фреей и всеми богами!

Это была правда. Развитое женское чутье Рады не позволило бы ей обмануться – но сейчас оно говорило ей лишь "да"! И тогда девушка убрала кулаки, она сама обняла Харальда, притянув его к себе...

- Что ты чувствуешь?

Неожиданный вопрос не сбил "Ворона" с толку. Он ответил совершенно искренне, выдохнув в её губы сокровенные слова, живущие в его сердце многие седьмицы. Слова, что не слышала от него ещё ни одна женщина:

- Я люблю тебя...