Рюрик. Сын Годолюба

Глава 6.

Аахен. Столица империи Карла Великого. Лето 808 года от Рождества Христова.

В высоком седовласом мужчине, с гладко выбритым подбородком и вислыми усами на франкский манер, в обычной льняной рубахе и также льняных штанах, заправленных в полотняные обмотки… Любому бывалому воину хватило бы одного взгляда, чтобы опознать в крепком старике собрата-рубаку, многие годы своей жизни посвятившего ратному труду. Широкие кисти с натертыми рукоятью меча иль секиры мозолями, особенности походки более привычного к седлу всадника – и цепкий, острый взгляд человека, привычного к опасностям… Порой и внезапным. Все это выдает в пожилом франке воина – а судя по преклонному возрасту, то явно бывалого бойца!

Ну и потом – с таким-то ростом и разворотом плеч, кем же еще быть этому старику? В его сухих, жилистых руках и сейчас кроется недюжинная сила – разве что уже не та, что в молодости. Счастливец, хранимый Богом, не иначе, прошедший столь долгий боевой путь – а теперь доживающий свой век на добычу, захваченную в многочисленных походах… А может, даже открывший свое дело – торговую лавку или же таберну, что франки переняли у римлян!

Вот только как тогда объяснить пребывание этого старика в самом «Пфальце» – дворце императора Карла Великого, отстроенного в его новой столице-Аахене? Да не в домах прислуги, стоящих наособицу, и даже не в жилых домах свиты… Хотя кто из свиты самого императора, оспорившего титул у ромейских базилевсов – и объединившего под своей рукой огромную державу (вдвое превосходящее ромейские владения!), позволил бы себе так бедно одеваться? Ну словно рядовой простолюдин на рынке…

Но нет же – старик пребывает именно в королевских залах и… читает?! Да, именно что читает труды римских историков, написанных на латыни. Собственно, только что он закончил чтение – чтобы с задумчивым видом пройти к столу, на внешней поверхности которого искусным мастером вырезаны три круга. И каждый из кругов на самом деле представляет часть карты мира, известного франкам – включая и саму державу Карла Великого!

На северных и северо-восточных рубежах которой ныне вновь неспокойно…

Да, очень внимательно присмотревшись к лицу старика (как никак, шестьдесят лет весьма неспокойной жизни, большая часть которой проведена в военных походах!), сторонний наблюдатель с удивлением и трепетом узнал бы в нем человека, лик которого изображен на серебряных имперских ливрах… Или редких золотых солидах. Вот только на чеканке монет император представлен в классической римской тоге – а на церковных службах предпочитает появляться в ромейских одеяниях, сшитых по образцу и подобию царственных убранств базилевсов.

Наконец, франкские воины, от сановных паладинов из числа ближнего окружения Карла, и до рядовых общинников-ополченцев – все они привыкли видеть своего боевого вождя в позолоченной «лорике сквамате». Чешуйчатому панцирю, искусно скопированному с брони римских всадников – а также целиком позолоченному шлему! Заметив его яркий блеск в солнечных лучах, франки всегда приободрялись: король с ними, король в бою!

А позже и император…

Впрочем, ближники-паладины знали привычки своего государя и его любовь к простой одежде. Карл, прозванный «Великим» еще при жизни, получил почетную приставку к имени по заслугам... Будь то строительство новых городов, дворцов и храмов (а также монастырей). Будь то его действительно великий вклад в развитие ремесла и образования – а также становления церкви в новоиспеченных землях франков.

Император никогда не заносился, будучи готовым разделить стол даже с простолюдином – и всегда выслушивал простой народ; он не единожды мудро судил, даруя рядовым общинникам справедливость там, где ее и не чаяли уже ждать! За что слава о добром и честном (и строгом к мздоимцам) государе разлетелась во все концы необъятной империи, за годы правления Карла выросшей буквально вдвое!

И конечно, нельзя не упомянуть славные ратные дела, коих за годы правления «Великого» было столь же великое множество… Воины с арабами в Испании и лангобардами в Италии, покорение Баварии и успешный поход против вендов – точнее сказать, племени вильцев. Наконец, сокрушительная победа над аварами в Паннонии и Норике, после которой страшные кочевники буквально исчезли с лица земли!

А ведь к слову – те богатства, что награбили авары за века своих бесчинств, терзая то ромеев, то славян или же германские земли… Те богатства послужили неиссякаемым источником дохода для строительства всех этих храмов, дворцов – и даже городов.

Не исключая кафедрального собора новой столицы, построенного подобно прекрасным ромейским базиликам… Да и самого «Пфальца» Аахена! Превосходящего своей красотой, размерами и изысканностью украшений ромейский «Вукалеон»… Еще бы, сколько античных колонн привезли из Рима, сколько именитых мастеров трудились над его сооружением – и отделкой внутренних помещений картинами из драгоценной мозаики! Не говоря уже о том, что к дворцу также пристроены купальни целебных минеральных источников, сохранившихся в Аахене со времен римского владычества…

Однако если говорить про войны, то самой тяжелой для Карла стала борьба с саксами на севере империи. Ибо не единожды битые в решающих сражениях саксы восставали против франкского владычества вновь и вновь, истребляя оставленные в их землях гарнизоны, проповедников-священников – и собственных отступников, принявших христианскую веру.

Больше тридцати лет длилось жестокое противостояние, начавшееся в ответ на набеги воинственных саксов…

Прошло лишь четыре мирных года – и вот на северном рубеже империи вновь неспокойно! Конунг данов Гудфред подло напал на союзника Карла Великого – венедского князя Дражко. Внезапно для ободритов даны ударили с моря, захватив Велиград – главный порт франков в «Восточном» море… Пусть он не принадлежал Карлу – но через Велиград (иначе Рерик) франкские купцы везли свои товары далеко на восток… Заодно узнавая про новые для себя народы и земли.

Причем Гудфред проявил недюжинную гибкость ума. Собрав могучую рать для морского похода, он сумел договориться об одновременном ударе по ободритам с вильцами, оправившимися от давнего поражения франкам. А кроме того, сумел подтолкнуть к мятежу ряд племен ободритского союза! В таких условиях победить самостоятельно Дражко просто не сможет… И Карл, верный союзническим обязательствам и собственному кодексу чести, решился помочь князю.

А ведь как хорошо, что император пересилил в земли бывшей римской Галлии многие тысячи мужчин-саксов с семьями. Иначе нордальбинги тотчас бы присоединились к Гудфреду, забыв про все свои обеты и кровавые поражения!

Неожиданно распахнулись двери, ведущие во внутренние покои императора – и отвлекшийся от тяжких дум Карл мягко улыбнулся:

- Входи, сын мой.

Карл «Юный», первый сын от любимой жены, красавицы-Хильдегарды (подарившей супругу целых девять детей за двенадцать лет счастливого брака – и скончавшейся после рождения очередной дочери) коротко поклонился отцу. Старший из законных наследников (не считая Пипина «Горбатого», посмевшего вступить в заговор против отца – и постриженного в монахи), вызывал у «Великого» лишь самые теплые чувства... Он был первым из сыновей, рожденных любимой женой, он многие черты своего характера перенял от отца – а обучаясь «семи свободным искусствам» при дворцовой школе, Карл получил прекрасное римское образование. Не то что сам «Великий», с горем пополам выучившийся читать на латыни уже в зрелом возрасте – и столь поздно открывший для себя целый мир истории, литературы и географии в трудах древних римлян!

У Карла Юного много задатков – как, впрочем, и у младших сыновей от Хильдегарды. Одного лишь боялся император – что дети его передерутся за отцовское наследство, направляемые алчными и горделивыми советниками… Такими же, какими были советники у самого Карла и брата его Карломана, едва не столкнувшими их в гражданской войне!

Именно потому император еще при жизни разделил империю между законными сыновьями – так, «Юному» досталась Нейстрия, Австразия и иные германские земли к северу от Дуная, среднему Пипину – германские земли к югу от Дуная, а также франкские владения в Италии. Наконец, младшему Людовику отошли Аквитань, Гасконь и Бургундия… И так уж вышло, что новая опасность нависла именно над землями Карла Юного.

- Ты звал меня, отец?

Тридцать шесть лет исполнилось старшему сыну – участнику отцовских военных походов как против саксов, так и против вильцев. Развитому воину – и одновременно с тем уже опытному государственному мужу! Но в словах его слышится лишь не наигранное почтение и искреннее уважение… Нет, не король обширных германских земель стоит сейчас перед императором – а любящий и любимый сын.

- Конечно, звал. Догадываешься, отчего?

Юный позволил себе понятливую, добродушную улыбку.

- Отчего же не догадываться? Даны напали на нашего союзника Дражко, сумели натравить на ободритов прочие племена венедов… Сейчас Дражко нужна наша помощь – и я готов вести войско, государь!

Отцовская гордость и любовь заполонили сердце Великого – он не смог сдержать горделивой улыбки, радуясь за своего наследника… Да, старость порой бывает очень порывиста в чувствах – но увы, Карл ведь не только счастливый отец. Он также и император, верховный владыка огромной державы, им же и выстроенной!

Кивнув сыну, Карл заговорил уже строго и деловито:

- Все верно – как верно ты подметил и то, что Гудфред сумел подбить вильцев на вторжение в землю ободритов. Однако смотри – сражаясь с нашим союзником, даны не нарушают границы Австразии… А, следовательно, в настоящий момент конунг не ищет с нами прямого столкновения.

Не совсем уловив мысль отца, Юный склонился над картой, где искусными резными фигурами (подобно фигурам из арабской игры «шантранджа») было обозначено как продвижение противника, так и положение собственных войск, а заодно и союзников.

- Нападение на ободритов и разорение главного венедского порта равносильно удару по нам самим, отец. Гудфред избегает вторжения в земли франков лишь по причине того, что ясно понимает – наша тяжелая конница втопчет его варваров в пыль! Сейчас, пока он воюет с венедами, я могу выступить как на помощь Дражко – так и обрушится на беззащитную Ютландию, с легкостью покорив землю данов!

Но император лишь отрицательно покачал головой:

- Разорить Ютландию военным походом, пусть даже пройдя весь полуостров с юга на север, пусть даже разбив войско Гудфреда в решающем бою – и покорить ее, суть не одно и то же… Я сбился со счета, сын мой, сколько провел успешных вторжений в саксонские владения, сколько выиграл «решающих битв» прежде, чем саксы наконец-то покорились! И поверь мне – вторжению в земли данов приведут к многим десятилетиям упорной войны на истощение империи… Наконец, ты недооцениваешь данов.

За все время разговора Юный впервые позволил себе недоверчивую ухмылку:

- Отчего же? Чем родовое ополчение данов превосходит тех же саксов?

Но Карл лишь с легким осуждением покачал головой:

- Своих врагов ни в коем случае нельзя недооценивать, сын мой! Напомню тебе историю… Итак, ты наверняка знаешь, что многие германские племена стронулись с обжитых земель под давлением гуннов и готов, начав покорение ослабевших римских провинций на западе империи… Франки, вандалы, бургунды, свевы! Но не даны.

Сделав короткую паузу, император продолжил:

- В отличие от прочих германцев даны ударили на север. И пусть населявшие Ютландию англы и юты – давшие полуострову свое имя – и сами были воинственны и яростны в бою… Но под давлением данов они были вынуждены бежать – бежать на кораблях в Британию. А тех, кто не сумел бежать, даны покорили – и растворили в своем народе.

Юный согласно склонил голову, с прежним почтением молвив:

- Мне известно это, отец.

Император лишь легонько кивнул, постепенно развивая свою мысль:

- Направившись на север и переждав все потрясения вражды римлян и готов, гуннов и германцев, даны получили весьма скудную землю, дающую плохой урожай. Они ведь не остановились на Ютландии – они переселились еще севернее! Но где бы даны не искали себе нового дома, земля рожала лишь хуже… Это привело к тому, что даже клочок пахоты, дающей какой-никакой урожай, стал для северян наивысшей ценностью – за которую они не скупясь лили кровь сородичей! Но когда свободных клочков не осталось, а разбойным ватагам уже не удавалось тягаться с дружинами местных ярлов, обороняющих пахарей-бондов, даны вспомнили о своих старых противниках – англах, ютах, саксах… И направились в Британию – первый разбойных набег состоялся еще пятнадцать лет назад.

Сын лишь согласно кивнул. Он едва не женился на Эльфледе, дочери короля Оффы, владыки Мерсии – одного из британских королевств, основанных англосаксами. А потому Юный был немного сведущ в делах последних...

- Однако же ярлы данов быстро поняли всю пользу набегов на Британию. И вскоре сами возглавили их, привлекая недавних разбойников в свои ватаги. А следом и простые бонды из числа тех, кому уже не досталось клочка отцовской земли, присоединились как к набегам, так и морскому разбою датских ярлов… Пятнадцать лет они воюют на море – и пятнадцать лет все успешнее грабят британское побережье, сын мой. О чем тебе это говорит?

Юный постепенно стал понимать мысль Великого:

- О том, что разбойники получили боевой опыт? Но отец, это опыт налетчиков, истребляющих тех, кто слабее, побеждающих внезапностью удара… Ну и за счет большей численности в момент нападения.

- Верно. Но это не мешает ярлам постепенно увеличивать свои дружины, обучая воинов всем премудростям ратного искусства. И в поход на ободритов, конунг Гудфред собрал вовсе не ополчение… Он собрал исключительно дружины ярлов – и вывел в море войско, не уступающее рати нордальбингов на поле Свентана! Вот только у последних было лишь родовое ополчение… Понимаешь, к чему я клоню?

Сын согласно кивнул – и тогда отец продолжил:

- По боевым качествам даны превосходят наше ополчение. Ведь франки, покорив Галлию, получили в свое распоряжение римские города и дороги – да куда больше рожающей земли! Пусть со времен Цезаря эта земля рожает куда более скудно… И все же франки заметно размякли – да вобрали в себя кровь побежденных, изнеженных римлян! Слишком много римской крови, чтобы сохранить прежнюю боеспособность… Что же касается конницы – то вспомни про битвы у Зюнтале и Пуатье: даже тяжелые всадники не всегда могут прорваться сквозь плотный строй пехоты, принимающей бой на выгодной для себя местности!

Этого Карл Юный уже не мог стерпеть, в недоумении воскликнув:

- Отец, ты разве хочешь сказать, что даны сильнее нашего войска?

Но Карл Великий лишь отрицательно покачал головой:

- Я хочу сказать, что вторжение в Ютландию обернется для нас куда большей кровью и затратами серебра, чем даже в бесконечной войне с саксами. Разбить данов еще возможно – но переварить столь огромный кусок земли, населенной воинственными язычниками прямо сейчас? Нет, империи нужен мир! Франкам нужна передышка от бесконечных войн – чтобы хоть немного освоиться в новых границах. А вовсе не очередная изнуряющая брань…

Немного помолчав, император добавил:

- Кроме того я напомню, что даны – отличные мореходы. Разобьем их в Ютландии – и уцелевшие ярлы бегут на север к сородичам, подговаривая их обрушиться ответным набегом… На наше фризское побережье, к примеру. И что – франкам также переправляться через проливы? Чтобы начать еще одну изнуряющую войну за клочки скудной северной земли?!

В этот раз уже сам Великий возвысил голос – и Юный сдался, уже не в силах постичь ход мыслей своего отца:

- Государь, но что же ты предлагаешь? Как мы сможем помочь Дражко в войне с данами?

Император позволил себе чуть снисходительную – но довольную улыбку:

- Нам и не нужно помогать ободритам в борьбе с данами. Венеды итак неплохо справляются с этой задачей, изматывая войско Гуфдреда ударами из засад, ночными нападениями, истреблением отдельных отрядов… Лазутчики исправно доносят о ходе войны – и она складывается отнюдь не в пользу северян! И раз конунг не желает открытого противостояния с нами – мы уважим его желание.

Хищная улыбка исказила губы Карла:

- Но вильцы – вильцы, напавшие на ободритов, а также племена венедов, восставшие против своего законного князя… Это куда более лакомая и достижимая цель, чем холодная и голодная Ютландия. Мы уже били венедских «волков», ты был со мной в том походе – когда князь Драговит покорился франкам и дал мне своих заложников! Повтори сей успех, сын мой – и мы поможем ободритам, прикроем их тыл. А Дражко окончательно измотает данов, заставив Гудфреда вернуться в Ютландию без убедительной победы – но с заметно ослабевшим войском…

Карл Юный, искренне восхищенный дальновидностью и мудростью своего отца, склонился перед ним в глубоком поклоне:

- Для меня будет великой честью исполнить твою волю, император!

Карл Великий уже куда мягче, с теплой родительской улыбкой произнес:

- А для меня великая честь иметь такого наследника как ты, сын мой…