Самый красивый хулиган

Глава 33 Аленький цветочек

– Настен, я что-то никак не пойму, мать нас срочно вызвала в Москву, чтобы мы сходили на массаж? – возмущенно спросил Эрик, отпивая травяной чай из маленькой глиняной чашечки.

– Она написала на сертификате, что хочет, чтобы мы расслабились, вот этим и займись, – посоветовала Настя, отщипывая виноградинку. – Прекрати брюзжать и съешь яблочко ну или грушу.

– Нет, я что-то не понимаю! Ты чего на расслабоне, на чилле? Тебя это все не напрягает?

– Эрик, меня шесть часов массировали и натирали скрабами и маслами, я физически не могу напрячься, так что отвали и дай насладиться моментом. И вообще, радуйся, что нам не пришлось опять ввязываться в какие-то сомнительные авантюры, типа ночной поездки в прокуратуру или еще чего повеселее.

Эрик замолчал. Настя, конечно, была права, да и спа было бомбическое, но было крайне странно лежать на кушетке, благоухать кокосовым маслом и есть виноград, словно не было последних сумасшедших дней. Да даже месяцев.

Они сошли с электрички, помятые после бессонной ночи и напряженные до предела, готовые ко всему. Но на перроне их встретил водитель, который в прошлый раз забирал Эрика. Кажется, его звали Антон. Он дружелюбно улыбнулся и протянул им конверт, в котором лежали сертификаты в спа и записка от мамы с пожеланием как следует расслабиться.

Настя попыталась позвонить матери, но она сбросила звонок и, к удивлению близнецов, написала сообщение, что занята и они поговорят обо всем вечером. Расспрашивать Антона ребята не стали, догадывались, что ничего путного он не скажет. Они час подремали в машине, пока водитель проталкивался сквозь пробки, а потом их поглотило спа.

Им выдали халаты и тапочки и развели в разные комнаты. Они ненадолго пересеклись в хамаме, и Эрик попытался поделиться с сестрой своими переживаниями, но Настя отмахнулась, посоветовав ему вытащить кол из задницы и наслаждаться моментом.

Эрик понимал, что она права, что надо ловить момент, но его бесило, что он ничего не понимает. Сильные руки массажистки разминали его плечи, а он никак не мог перестать думать о том, что весь этот фарс с релаксом на массаже – только прелюдия к очередной маминой затее.

– Я вот не удивлюсь, если потом нас отвезут в аэропорт и посадят на самолет до Австрии или куда она там хотела.

– Эрик, пей чай и не булькай, – простонала Настя. – Конечно, мать что-то мутит, но здесь и сейчас мы ничего не можем сделать, так давай просто отдохнем, пока есть возможность.

– Слава богу, я уж подумал, у тебя от массажа мозги разжижились, – хихикнул Эрик.

– И ни в какую Австрию мы не поедем, – решительно сказала Настя.

Эрик одобрительно хмыкнул и съел кусочек сладкой груши. Теперь, когда он убедился, что Настя на его стороне, он сразу почувствовал себя лучше.

– Как думаешь, есть шанс, что Ярослав договорится с Юрой?

– Конечно, нет, – отмахнулась Настя. – Мне кажется, это очевидно. С такими, как Юра, нельзя договариваться.

– Тогда зачем?

Эрик чуть-чуть завис. Когда сосед рассказал девочкам о своем намерении попытаться мирно договориться с Юрой и отдать ему флешку с компроматом в качестве доказательства, что они не собираются использовать ее против него, Аня начала вопить, а вот Настя отнеслась к идее вполне спокойно.

– Потому что Ярославу это нужно. Не знаю, как это объяснить, просто чувствую, что этот гештальт нужно закрыть, – просто сказала она, задумчиво покрутив в пальцах очередную виноградинку. – Единственное, что мне не нравится в этом всем, это то, что страдает твоя репутация, – вздохнула она.

– У приличного музыканта должна быть скандальная репутация, – хихикнул Эрик. – Люди такое любят. Ты только подумай, пройдет пара лет, я прославлюсь, буду выступать где-нибудь в Европе, а тут бац, и выходит статья: «гений воровал золотые кольца в захолустном ресторане» – вот это поворот! Это будет самая громкая новость в этой глуши за последние лет сто.

– Ага, а потом Зинка даст интервью газете и скажет, что ты был местным криминальным авторитетом.

Близнецы рассмеялись одновременно с тем, как у Насти зазвонил телефон. Она встревоженно посмотрела на экран, вдруг это Ярик, но звонила мама.

– Кажется, веселье начинается, – хмыкнула Настя, принимая звонок и прижимая телефон к уху.

* * *

Вернувшись домой, Ярик обнаружил в прихожей Анькины кроссовки и растерялся. Он, конечно, догадывался, что она захочет узнать, как все прошло с Юрой, но не рассчитывал, что она настигнет его так быстро. Он ожидал, что она припрется к нему после смены и засыплет вопросами, но на часах было начало десятого, и это значило, что на работу она не пошла, хотя должна была.

В душе зашевелилось смутное беспокойство, которое только усилилось, когда Аня выползла из кухни с эклером в руках. Масляная бомба, да еще и на ночь глядя – все явно было плохо. Прибавить к этому опухшее, зареванное лицо… Сердце Ярика ухнуло куда-то вниз.

– Плюха, че случилось? – спросил он, приближаясь к ней вплотную.

Первой мыслью было, что ее обидел Юра – мало ли что могло взбрести в его больную голову. Но ведь они только разошлись, он бы просто физически не успел ничего сделать.

– Я уволилась, – сипло сказала Аня, откусывая за раз половину эклера.

Ярик даже не стал спрашивать «почему», ответ был очевиден. Если бы у него остались силы, он бы разозлился, но после разговора с Юрой он чувствовал себя так, как будто об его душу вытерли ноги, как о половую тряпку. Он никак не мог избавиться от этого странного ощущения, вроде ведь уже давно пора было все про него понять, но почему-то он до самого конца надеялся, что все можно как-то исправить.

Идиот.

– Я тебе кофе сделала, но он, наверное, остыл, – сказала Аня, отступая назад на кухню. – Будешь? – Она выудила из морозилки ванильный рожок.

Ярик молча взял его, повертел в руках, а потом снова посмотрел на Плюшку. Она стояла, как неприкаянная, и жевала эклер с каким-то отсутствующим выражением лица.

– Получается, Юра победил? – невесело спросил Ярик, убирая рожок обратно в морозилку.

Мороженое выглядело заманчиво, но он чувствовал, что ему сейчас кусок в горло не полезет. Вместо этого Ярик открыл окно, поставил на стол пепельницу, отхлебнул остывший кофе и закурил.

– Получается, что так, – пожала плечами Аня. – Мне плевать, если честно. Просто не хочу видеть его. Вообще.

Она положила огрызок эклера прямо на стол, за что в любой другой ситуации получила бы нагоняй, но сейчас Ярику совсем не хотелось читать нотаций. И без того паршиво.

– Чувствую себя такой дурой. Как я могла не замечать… ничего не замечать? – тихо бормотала она. – А сейчас, когда я знаю, когда я своими глазами увидела, какой он, я не могу перестать думать о том, какая я дура. И каждый раз, когда я смотрю на него, в голове стучит «дура-дура-дура»!

Она шмыгнула носом, утирая масляной ладонью глаза. Она больше не злилась на Ярика за то, что он ничего ей не рассказывал про Юру, но не могла отделаться от мысли, что, если бы он не скрытничал, все могло бы быть по-другому. Если бы она с самого начала знала, какой Юра на самом деле, то ни за что бы в него не влюбилась.

– Если тебя это утешит, я на секунду подумал, что мы с Юрой можем помириться, – признался Ярик. – Не в смысле, стать снова друзьями, но хотя бы объявить нейтралитет и, ну, не знаю…

Он замолчал, потому что не мог выразить словами весь тот спектр эмоций, который испытал во время разговора с Юрой.

– Короче, я тоже дурак, – резюмировал он. – Так что не убивайся.

Они какое-то время молчали, думая каждый о своем, а потом Аня вдруг взяла его за руку.

– Я бы никогда не смогла намеренно сделать тебе что-то плохое. Даже если бы ты… Ну, я даже не знаю, что ты должен сделать, чтобы я тебя возненавидела. Мы же друзья.

– Я тоже.

Ярик даже попытался придумать, что должна была сделать Плюха, чтобы он обозлился на нее так же, как Юра на него, но у него ничего не вышло. То ли Анька была слишком доброй и правильной, то ли фантазия у него была так себе, но он вообще не мог представить себе, что должно случиться, чтобы они общаться перестали. Не то что начали ненавидеть друг друга.

Судя по выражению Аниного лица, она думала примерно о том же. Почему-то вдруг невыносимо захотелось ее обнять, что он и сделал. Аня обвила его руками и, скорее всего, оставила на его новенькой футболке пару жирных пятен, потому что так и не помыла руки после своих эклеров, но было плевать. Ярик прижимал ее к себе, уткнувшись лбом в ее рыжую макушку, и думал, что Юра очень несчастный человек, который не понимает, что такое дружба, потому что никого не уважает и не любит, а дружбы без этого не бывает.

– Ты должен был мне все рассказать про Юру, – пробубнила Аня.

– Я… – Ярик с трудом проглотил ком в горле, а потом, наконец, признался: – Я боялся, что ты мне не поверишь и выберешь его.

Он вспомнил, как удивительно было встретить Аню в секции. Как она накинулась на него с расспросами, как повисла на шее и обрадовалась, что судьба снова свела их. Ярик не знал, как правильно себя вести, и чувствовал себя немного не в своей тарелке, но Аня со свойственной ей непосредственностью просто взяла и вернулась в его жизнь, будто никогда оттуда и не уходила.

Ярик какое-то время все ждал, что ей надоест с ним общаться и она снова исчезнет, как тогда в детстве, в общем, был настороже, но она писала и звонила ему почти каждый день, и в какой-то момент он понял, что не может представить свою жизнь без нее, такой она стала родной и нужной. И дело было не в том, что ему было бы не с кем гулять или смотреть фильмы, он с детства был вполне самодостаточным и мог прекрасно проводить время в одиночестве, но с Аней все это приобретало особый смысл. И даже когда появилась Настя, это не изменилось. Просто в его крошечном списке любимых и дорогих сердцу людей стало на одну сумасшедшую больше.

– Врезать бы тебе за то, что так плохо обо мне думал. Как я могла выбрать не тебя? Ты мой самый лучший друг. Нет, ты моя семья. Как же я без тебя… дурак. Прекращай уже носиться со своими детскими комплексами и начни доверять людям, которые тебя любят.

Она бурчала что-то на тему доверия и его заниженной самооценки, а Ярик вдруг почувствовал, как с глазами происходит что-то странное, чего с ним очень давно не было. Он вскинул лицо наверх, не давая слезам хода, и уставился в потолок, удивленный донельзя, потому что был уверен, что ничто в этой жизни не заставит его заплакать.

Хотя он и не плакал. Это было совсем не похоже на те злые, полные обиды слезы, которые он так часто прятал от окружающих в детстве. Сейчас он чувствовал, как на сердце становится легко и светло, а противный осадок от разговора с Юрой растворяется и тает в Анином голосе. Пусть он не может изменить того, что было, но в его силах сделать так, чтобы его прошлое не отравляло его настоящее. Просто взять и наконец поверить, что он по-настоящему кому-то нужен. Что его не бросят, от него не отвернутся.

Что его действительно любят.

– Прости, что не доверял тебе.

Аня не заметила, как сдавленно звучит его голос. Ей все еще было жутко стыдно за то, что позволила Ярику сомневаться в себе. Она же знала его достаточно хорошо, чтобы понимать, что он не будет ненавидеть кого-то из-за ерунды. Или из ревности, как она думала. У него всегда и на все были причины, кому как не ей было знать об этом.

– Прости, что ругалась с тобой из-за… из-за этого, – шмыгнула носом Аня.

– Проехали, – отмахнулся Ярик, потрепав ее по волосам. – Ладно, давай сюда свой рожок.

Аня заулыбалась и полезла в морозилку, а Ярик воспользовался этим, чтобы смахнуть предательскую слезинку, которая все-таки скатилась с уголка правого глаза.

– Пора уже смириться, что ты всегда прав, – вздохнула Аня, протягивая ему рожок.

– Да нет, не всегда, – хмыкнул Ярик, шурша оберткой. – Насчет соседей я ошибался.

– Ну, отчасти ты был прав. Не дети наркобаронов, конечно, но все же, – заметила Аня. – Кстати, как прошел разговор с Юрой?

– На букву «Х», не подумай, что хорошо, – фыркнул Ярик. – Он больной урод, который отравлял мне жизнь, потому что ему понравилась девочка, а ей понравился я. И все это было в шестом классе, а я вообще узнал об этом любовном говноугольнике только сегодня.

Аня зависла, переваривая информацию, а потом доела свой эклер, совершенно не чувствуя вкуса. К горлу снова подступил страх, который охватил ее, когда Юра пришел к ней домой и стал требовать флешку.

– По-моему, Юре пора лечиться, – без тени улыбки сказала она. – Когда Эрик сказал ему про тебя и Настю… видел бы ты его лицо. Ярик, – она нахмурилась, вспомнив, как Юра закричал, разбив чашку у нее на крыльце, – мне кажется, ты зря отдал ему компромат. Он же… вдруг он что-то сделает? Что-то плохое?

Она так разволновалась, что даже забыла, как злилась на него утром за то, что решил отдать флешку Кабанову, вместо того чтобы доказать, что Эрик не вор. Собственные переживания из-за родителей и того, что они будут думать про Эрика, показались вдруг смешными. А еще подумалось, что она совершенно не умеет расставлять приоритеты.

– Можно подумать, до этого он делал что-то хорошее, – отмахнулся Ярик, откусывая большой кусок пломбира. – К тому же я не совсем идиот.

Он подошел к открытым полочкам и достал глиняную чашку, в которой хранил зажигалки. Пошуршав там, он вытащил флешку и показал ее Ане.

– Если будет выделываться, покажем твоему папе, хотя я надеюсь, что до этого не дойдет.

Вообще-то Ярик не собирался никому говорить про вторую флешку, особенно Насте и Ане, чтобы ни у кого не было соблазна отнести ее Антону Павловичу или дяде Диме. Это была подстраховка на тот случай, если у Юры окончательно протечет крыша. Но Плюшка выглядела такой взволнованной, что Ярик захотел ее хоть как-то успокоить.

– В общем, все под контролем, не переживай.

Он закинул флешку обратно в чашку, а потом его взгляд зацепился за пачку сырного попкорна.

– Хм… может, отметим твое увольнение каким-нибудь сочным боевиком?

Вообще-то жутко хотелось спать, но он чувствовал, что не сможет уснуть – слишком насыщенный день, слишком много мыслей, которые никак не удавалось привести в порядок. Аня, видимо, чувствовала то же самое и кивнула, соглашаясь.

Они разогрели попкорн, вытащили из холодильника пару банок колы и пошли выбирать фильм. Ярик привычно развалился на диване и закинул ноги на журнальный столик, Аня пристроилась рядом с ним, положив голову ему на плечо, а Чипс по-кошачьи потоптался у него на коленях, а потом все-таки улегся под боком у Ани, хотя знал, что, если будет настойчиво клянчить, выпросит у Ярика попкорн.

– И все равно он всегда выбирает тебя, – немного обиженно заметил Ярик.

– Он просто скучает, – утешила его Плюшка, почесывая пса за ухом. – Тебя-то он каждый день видит.

– Неблагодарный засранец, – покачал головой Ярик, закидывая в рот пригоршню попкорна.

В кои-то веки они не спорили, какой фильм смотреть, а выбрали что-то из того, что хотели посмотреть еще летом, но так руки и не дошли. Когда по экрану побежали титры, Ярик потянулся к выключателю, вырубая свет.

– Как думаешь, у Насти с Эриком все хорошо? – тихо спросила Анька.

– Я думаю, если бы что-то случилось, мы бы уже об этом знали, – сказал он с уверенностью, которой на самом деле не чувствовал.

* * *

– И это ты говорила мне расслабиться? – ехидно спросил Эрик, когда Настя в третий раз за последние пять минут поправила волосы.

Настя ничего не ответила и уставилась в окно. Они неслись по ночному городу, и чем ближе они подъезжали к отелю, где их ждала мама, тем чаще билось ее сердце и сильней тряслись поджилки. Она даже перед ЕГЭ так не волновалась, как сейчас. После спа она действительно была мягкой и легкой, даже несколько заторможенной, а сейчас у нее было ощущение, что все стремительно выходит из-под контроля. Стало даже стыдно за то, что она посмеивалась над Эриком, который по ее совету наелся фруктов и сейчас выглядел спокойным как удав. Хотя, чему она удивлялась, нервничали и психовали они обычно по очереди. Видимо, настал ее звездный час.

Увидев яркую вывеску с названием отеля, Настя нащупала в темноте салона руку брата и крепко ее сжала. Что бы ни случилось, они твердо будут стоять на своем и больше не позволят маме манипулировать ими, как будто они фигурки на шахматной доске. Настя вспомнила, как взбесилась, когда Эрик сказал, что мать забрала ее документы из универа, в который она с таким трудом поступила на бюджет, и вцепилась в эту злость, решив прикрыться ею, как щитом.

Она не позволит никому решать, как ей жить.

– Настя, ты сейчас своими когтями проткнешь мне руку, – прошипел Эрик. – Успокойся.

– Не могу.

Машина остановилась у входа в отель, и Антон услужливо открыл перед ней дверь. Настя вылезла из машины и потянула носом свежий ночной воздух, надеясь, что это поможет ей успокоиться. Это ожидаемо не помогло – она чувствовала себя бойцом, который готовится выйти на ринг, заранее зная, что силы неравны.

Страх неизвестности царапал глотку, проползая ниже и сдавливая легкие. Настя съежилась, чувствуя себя маленькой и какой-то жалкой. Она была уверена: если мать захочет, то легко заставит их сделать так, как ей надо. Как всегда.

– Настена, дыши, – посоветовал Эрик, сжимая ее плечо. – Пойдем.

Она поплелась рядом с братом, не видя ничего вокруг. В голове шумело от путающихся там мыслей. Она то думала про универ, в который так и не пошла, то о том, что пропустит несколько смен в кофейне, то переживала из-за того, как прошла встреча Ярика и Юры, и не придумал ли Кабанов очередную пакость. Надо бы написать Ярославу, да только момент неподходящий – они уже поднялись на нужный этаж и неумолимо приближались к нужному номеру.

Эрик постучал, а потом пихнул сестру локтем.

– Настя, сделай лицо попроще, – попросил он.

Она не успела ничего ответить, потому что дверь резко распахнулась, и близнецы синхронно подались назад. На пороге была не мама, а Тимур. В этот раз не в форме, а в самом обычном свитере и темно-синих джинсах.

– Привет. – Мужчина подмигнул Насте. – Таня ждет вас, а я пойду, прогуляюсь, – весело сказал он, проходя мимо остолбеневшего Эрика.

– Это Тимур, – одними губами шепнула Настя, когда близнецы оказались в номере и закрыли за собой дверь.

– Ясно, – только и сказал Эрик, скидывая кроссовки. – А я уж подумал, новый мужик.

Насте подумалось, что брат не так уж далек от истины. По крайней мере, пышный букет, который стоял на маленьком столике, мать явно не сама себе купила. Плюс, Тимур не взял с собой сумку, так что явно собирался вернуться. А уж когда они вошли в просторную комнату, где из освещения были только свечи на большом круглом столе, Настя окончательно убедилась, что у Тимура и ее мамы был явно не деловой ужин.

– Пино гриджо для сыночка и рислинг для лапочки-дочки.

Мать вынырнула из полумрака комнаты с бокалами наперевес. Она была в очень маленьком черном платье и легком подшофе. Вручив оторопевшим от ее выхода близнецам вино, она танцующей походкой дошла до стола и подхватила узкий бокал с шампанским.

– За воссоединение семьи, – улыбнулась она, делая глоток.

– Мам, ты решила спиться или планируешь открыть в отеле филиал винно-водочного? – вскинул брови Эрик, окидывая взглядом три бутылки вина и початую бутылку дорогого коньяка.

– Эрик, не зуди, мы же празднуем! – весело воскликнула Татьяна, стукая своим бокалом о его. – Все закончилось.

Настя оторопело переводила взгляд с матери на брата, который выглядел таким же потрясенным, как и она сама, и обратно. Смысл слов доходил до нее с трудом, как свет автомобильных фар пробивается сквозь туман.

– В смысле, все закончилось? Что это значит? – озвучил ее вопрос Эрик.

– Это значит, что я… нет, мы с Тимуром все разрулили.

Эрик не сразу понял это странное и такое непривычное «мы». Обычно у мамы все было «я», «я», «я», а тут «мы». И только посмотрев на сестру, он вдруг сообразил, что Тимур все-таки новый мужик.

– То есть ты и Тимур… э-э-э, встречаетесь? – уточнил он.

– Ага, – кивнула Таня. – И нечего так на меня смотреть, я что не имею права влюбиться?

– Влюбиться? Мам, сколько ты выпила? – не выдержала Настя.

Если она что и знала о своей маме, так то, что «влюблялась» она исключительно в статусных мужчин в дизайнерских костюмах и при больших деньгах. А Тимур в своем свитерке и джинсах явно не тянул. Даже учитывая статус прокурора области это было как-то совсем не убедительно.

– Я вырастила грубиянку, – возмутилась мать. – Да, представь себе, я влюбилась. И нечего так на меня смотреть, я не такая циничная, какой пытаюсь казаться.

– А так сразу и не скажешь, – вновь не выдержала Настя.

Мама подошла к ней и посмотрела долгим, пронзительным взглядом. Потом вдруг грустно вздохнула и провела кончиками пальцев по Настиной щеке, убирая за ухо прядку волос.

– Мне очень жаль, что в последнее время было так, – она не стала уточнять в какое именно время и как «так», но знала, что дети поймут, о чем она.

Она так сильно увлеклась бизнесом и погоней за деньгами, одержимая идеей об их благополучии, что стала забывать, зачем это все. А точнее, для кого. Ей так хотелось дать им лучшую жизнь, которой всегда хотелось для самой себя, что совсем забыла, что самое главное – любовь. То чувство, которое переполняло ее, когда она смотрела на дочь и видела свой упрямый взгляд. Когда Эрик улыбался ей ее же улыбкой.

Щемящая грудь нежность, которую она внезапно стала испытывать к Тимуру, напомнила ей, как сильно она умеет любить. Рядом с ним к ней возвращалась мягкость, которую она много лет душила в себе, и вместе с этим менялось ее восприятие. Собственная жизнь вдруг показалась какой-то нелепой и пустой. Бесполезной.

Настя и Эрик смотрели на нее недоверчиво, даже несколько настороженно, но она на них не обижалась, понимая, что заслужила такое отношение. Слишком долго она пренебрегала разговорами по душам, слишком редко стала обнимать их, а главное, она очень давно не говорила детям, как сильно их любит.

Брошенное на прощание «люблю, целую» не считается.

– Простите меня, – тихо сказала она, делая маленький шаг им навстречу. – Я так хотела сделать вашу жизнь счастливой… – она пожала плечами, с удивлением осознав, что ей вдруг отказало ее хваленое красноречие.

– Нельзя сделать никого счастливым, если ты сам несчастен.

Настя улыбнулась, а потом крепко обняла маму, чувствуя себя так, словно у нее гора с плеч упала. Ей даже было не важно, что именно сказала, а может, так и не смогла сказать мама, важнее было то, как она на них смотрела. Словно наконец-то увидела по-настоящему. И когда руки Эрика обхватили их обеих, Настя была готова разреветься то ли от умиления, то ли от счастья.

Противное чувство обиды, занозой сидевшее в груди, наконец-то исчезло.

– Я тебя люблю, – прошептала она, уткнувшись в мамино плечо.

– И я тебя. И тебя, Эрик. Больше всего, больше жизни, – шептала мама, прижимая детей к себе. – Вы самое дорогое, что у меня есть. К черту бизнес, пусть Макс подавится, если он так ему нужен, вы…

– Стой, – перебил ее Эрик. – Ты отдала ему бизнес?

– Да.

– Но как же… Ты же говорила, что это твое детище и что ты ни за что не отдаешь его Максу, – напомнила Настя.

– И подвергла вас опасности, – Таня грустно улыбнулась, понимая, что никогда не отделается от чувства вины. – Дети, мне так стыдно за то, что я втянула вас в это. Простите меня, я…

– Мам, не драматизируй, все было не так плохо, – перебил ее Эрик, чувствуя, что мать на грани того, чтобы расплакаться. – У нас там случилось много всего интересного. Я вот в ресторане музыкантом работал, Настя теперь офигенный кофе варить умеет, а не только бурду из банки разводить.

Он хотел разрядить обстановку шуткой, но почему-то его слова произвели на мать ровно противоположный эффект, и она вдруг расплакалась, а следом за ней и Настя заревела как белуга. Эрик испуганно смотрел на них, окончательно убеждаясь, что вообще не понимает женщин.

* * *

– Подожди, подожди, я ничего не понял, – нахмурился Ярик и натянул поводок, уводя Чипса от заманчивой кучки грязи.

Настя была крайне возбуждена и быстро тараторила, смешивая все новости в кучу, совсем как Плюха, которую Ярик только что проводил до дома.

– Прости, прости, я просто на эмоциях, – Настя нервно засмеялась в трубку. – Мама все мирно решила с Максимом. Ну, как мирно… Этот говнюк отжал бизнес и совместно нажитую дачу. Хотел еще и вторую квартиру, но там Тимур что-то сделал, и нам оставили квартиры и машину. Счета, вроде, тоже скоро разморозят… Короче, все хорошо, мама сказала, они с Тимуром все разрулят. У них, кстати, роман. Нас с Эриком уже тошнит.

– Стоп, Тимур? Тот самый Тимур, к кому мы ездили ночью?

Ярик вспомнил лицо прокурора и усмехнулся.

– Именно, – пропела Настя. – Кстати, я теперь могу в ВК заходить и вообще во все соцсети. И у меня теперь нормальный телефон и… Ярик, ты слушаешь?

Ярик на мгновение завис, думая, что будет дальше. Он ожидал чего угодно, но только не того, что судебная волокита в семье Насти закончится так скоро. Парень бессознательно сжал кулак, чувствуя, как кожаный поводок впивается ему в ладонь. Страх липко пополз по спине, и у Ярика возникло ощущение, что карточный домик, который он так старательно строил, рассыпался от дуновения ветра. Вспомнилось, как Плюха показывала ему странички близнецов. Какая там была красивая Настя, и в каких крутых местах были сделаны фотки. Пляжи с золотым песком, который ему и не снился, вечеринки в модных местах, крутые люди вокруг.

Легко было забыть, какая Настя на самом деле, пока она работала в кофейне, жила в соседней квартире, не постила крутые фотки в инсте и ходила с ним за руку по их пыльному городку. И он старался об этом не думать, но нельзя же вечно жить в мыльном пузыре. Он знал, что рано или поздно у близнецов все наладится и Настя уедет обратно в красивую жизнь в Москву, пойдет в вуз и вернется в привычную обстановку. Ей незачем больше сюда возвращаться.

Он хотел сказать, что в конце года получит диплом в технаре, что у него давно есть план переехать в Питер или Москву, поступить и работать там, что он много лет копил деньги, что Ромка обещал помочь, что он не будет всю жизнь слесарем. Что он мог бы поехать в Москву. Теперь-то точно в Москву, пусть там и сложнее будет. Не сейчас, конечно, но летом, когда закончит учиться…

Будет ли она его там ждать так долго?

– Ярик, ау!

– Да, я тут. Я очень рад, что у вас больше нет проблем, – очнулся Ярик и сказал половину правды.

– Ты вообще меня не слушаешь, – пробурчала Настя.

– Слушаю, – возмутился парень.

– И что последнее я сказала?

– Что у тебя есть нормальный телефон и ВК, и ты можешь снова постить фотки и не бояться, что чокнутый отчим похитит тебя и будет шантажировать твою мать.

– Про фотки я ничего не говорила. Зато сказала, что скучаю по тебе и Чипсу. Конечно, больше по Чипсу, но по тебе тоже, – засмеялась Настя.

– По Чипсу, значит, больше? – тут же улыбнулся Ярик, ощущая тепло в груди.

Он хотел сказать что-нибудь смешное, но вдруг услышал голоса и смех на заднем фоне. Настя попросила его подождать, что-то кому-то тихо сказала, а потом достаточно громко хлопнула дверью.

– Прости, мама с Эриком меня потеряли. – Она снова говорила быстро. – Я сейчас пойду к ним, а завтра вернусь, и нормально поговорим, ладно?

– Завтра?

Он и сам удивился, как безразлично прозвучал его голос. Совсем не слышно, что страх кольцами сжался вокруг горла, мешая дышать. Почему она возвращается так быстро? Разве что…

– Вещи собирать?

Он же только начал с ней встречаться. Только наконец все разрешилось с Кабаном. И завтра, как назло, у него работа допоздна, не получится даже встретить ее. Едва подумав об этом, он споткнулся о сомнение.

А нужно ли ей, чтобы он ее встречал?

– Вещи? Какие вещи? – не поняла его Настя. – Мы ж с собой и не брали ничего, поедем налегке. А то у Гоши истерика из-за того, что я резко уехала. Он обещал меня казнить, если не выйду на работу послезавтра.

Работа? Она правда вернется из-за работы? Звучало, как бредятина.

– Я думал, ты можешь больше не работать, – не выдержал Ярик и закурил.

Самообладание покинуло окончательно. Титов с тоской понял, что мужики с сервиса сейчас бы ржали над ним, как и парни с бокса. Как и вообще все, кто считал его непробиваемым пофигистом. Он стоял посреди улицы, напрочь забыв о своем недавнем решении перестать жить прошлым и бояться, что его снова бросят, и нервничал, как придурок.

И Настя точно думает, что он придурок.

– Ярик, я ж не могу уйти и бросить все на сменщицу‐тупицу, – возмутилась Настя. – Поработаю, пока Гоша не найдет мне приличную замену. Или ты думал, раз тут все решилось, то я брошу всех и вся и укачу в Москву?

В ее голосе было столько возмущения, что у Ярика язык не повернулся сказать, что именно так он и думал. Страх резко сменился стыдом.

– И вообще, мне нравится работать в кофейне.

– Настолько нравится, что вернешься ради этого в нашу дыру?

Он даже дышать перестал в ожидании ответа.

– Вернусь я, потому что тебя люблю и ты так просто от меня не избавишься.

– А я и не планировал, – тихо фыркнул он, смутившись от ее признания.

Настя молчала, и Ярик догадался, что она ждет, что он скажет. Возможно, она затаила дыхание так же, как он сам минуту назад. Затянувшуюся тишину прервал радостно затявкавший Чипс, отковырявший где-то обмусоленную косточку.

– Чипс соскучился и передает тебе привет, – хитро сказал парень. – И я тоже очень сильно соскучился. Возвращайся скорее.

Настя шумно выдохнула, не скрывая своего облегчения.

– Я приеду завтра вечером и… стоп, я совсем забыла! Как все прошло с Юрой? Вы поговорили? Прости, я такая эгоистка, сразу начала о своих делах и…

– Все хорошо, – мягко перебил ее Ярик. – В смысле, не с Юрой, он конч, тут ничего не изменилось. У тебя важные новости, и я рад. Рад, что все хорошо.

– Спасибо, – от того, как нежно прозвучал ее голос, по шее пробежали мурашки. – Я просто хотела…

Ярик так и не узнал, что она хотела сказать, потому что услышал какой-то грохот, женский смех и голос Эрика.

– Прости… тут мама с Эриком, кажется, напились. Черт! Я… я тебе напишу!

Настя бросила трубку, а Ярик так и остался стоять посреди улицы. Чипс закопал косточку и облаял черную кошку у магазина, чтобы не покушалась на его сокровище, но Ярик не обратил на это внимания.

Он думал о признании Насти и о том, что у него, похоже, одна извилина и та прямая. Почему он опять стал сомневаться в себе, в ней, в их отношениях… Почему он вечно сомневается во всем? Он же знал, что Настя не из тех, кто бросает молча и уходит в ночь. Если она сказала, что любит его, он должен ей верить. Она обязательно дождется его в Москве летом. И вообще, надо им обо всем поговорить. Вместе они придумают новый план.

– Завтра, – усмехнулся Ярик Чипсу и выкинул окурок в урну.

Ярик посмотрел на часы – время было хорошо за полночь. Ветер завывал в темноте и лез под куртку, обжигая холодом, но настроение все равно стремительно поднималось вверх. Завтра она приедет. А он будет допоздна на смене, но…

– Пошли за цветами, Чипс.

Плевать, что завтра рано вставать, плевать, что холодно. Ярославу так хотелось порадовать Настю, что было совсем не лень пройти полгорода до круглосуточного цветочного.

Чипс энтузиазм Ярика не разделял. Когда парень резко сменил направление, он недовольно заворчал и принялся тянуть поводок, намекая, что нагулялся и хорошо бы пойти домой, в тепло.

– Чипс, прекрати жаловаться и будь джентльменом, – весело фыркнул Ярик, игнорируя жалобный взгляд под кодовым названием «у меня лапки, возьми меня на ручки». – Даже не думай, я не Плюшка, на руках тебя таскать не буду.

Зайдя в цветочный, Ярик на мгновение растерялся от обилия букетов и цветов. Стало даже немного неловко. Последний раз он был здесь с дядей Димой, когда они выбирали букет к юбилею тети Маши, а до этого один раз с Плюхой, которая покупала цветы сестре.

– Вам помочь? – Милая флористка улыбнулась и вышла из-за стойки. – Ищете цветы для девушки?

Ярик покраснел. Он за всю жизнь ни разу не покупал цветы девушке. И никто никогда, кроме продавщицы в зеленом фартуке, при виде него не предполагал, что у него вообще может быть девушка. Ярослав как-то сдавленно кивнул, чем вызвал у флористки еще более идиотскую улыбку.

– Нам как раз привезли шикарные розы, пойдемте покажу. Вашей девушке они точно понравятся.

Ярославу впервые в жизни захотелось помолиться всевышним силам, чтобы его никто сейчас не видел, потому что в отражении витрины он выглядел, как полный кретин.

Взяв себя в руки и выйдя из ступора, он прочистил горло и даже поговорил с продавщицей. Вместе они составили огромный букет нежно-розовых роз и завернули его в красивую крафтовую бумагу. И только выложив всю наличку, что была в кармане, Ярик понял, что на такси ему не хватит, а телефон разрядился, поэтому с приложения тоже не оплатить. Попросив флориста завернуть цветы, чтобы не замерзли, Ярослав вышел на улицу и быстрым шагом пошел домой, держа букет, как ядовитую змею.

Он не знал, чего боится больше: что замерзнет до завтра или что его увидит кто-то типа Вована, но упорно шел домой самыми темными дворами, таща уставшего Чипса на буксире.

Проходя мимо автомастерской, Титов едва ли не побежал, хотя знал, что там уже давно закрыто. Он чувствовал себя настолько неловко и как-то нелепо из-за этих дурацких роз, что даже мысли, как они должны понравиться Насте, его совсем не грели. Больше никогда в жизни он не будет покупать цветы! Он выглядит с ними глупо. Лучше он будет дарить что угодно другое. Совсем некстати вспомнился придурок Кабан, который допытывался у Насти, какие цветы ей нравятся. Круто она тогда сказала… Ярослав усмехнулся, вспомнив об этом, а потом задумался, сойдут ли розовые розы за аленький цветочек.

– Эй, сюда иди!

Ярик покосился в сторону парней, кучковавшихся у общаги, и молча пошел дальше. Рука замерзла держать цветы, Чипс жалобно скулил, дергая поводок в сторону дома. Благо, до него было совсем недалеко.

Парень чуть ускорился и услышал топот ног за спиной.

– Че, глухой?!

Ярик понял, что у него проблемы. Он резко обернулся, оценивая ситуацию, а потом мысли понеслись в голове со скоростью света. К нему бежали парни. Четверо. Лиц не разглядеть – слишком темно, плюс низко опущенные капюшоны.

С четырьмя ему не справиться, к тому же с Чипсом, которого могут пнуть. Парни приближались, у одного в руке блеснуло лезвие ножа. Думать больше было некогда, как и играть в героя. Титов сунул букет подмышку, схватил Чипса и побежал так быстро, как мог.

С Чипсом и букетом бежать было неудобно. По-хорошему, надо было бросить обоих, а потом найти Чипса во дворах, а Насте просто купить завтра новый букет. Но Ярик злился. Как же сильно он злился. Впервые в жизни он хотел подарить чертов букет любимой девушке, так долго и судорожно его выбирал. Почему именно сегодня кто-то решил до него докопаться? Почему вообще до него кто-то решил докопаться? Он давно уже ни с кем не дрался. Да и общажные парни его никогда не трогали. Кто эти четверо и почему упорно хотят сделать из него фарш?

Ярик метнулся в проулок, решив срезать через старый детский сад рядом с домом, территорию которого почти отремонтировали, но новый забор еще не поставили. Парни разделились, беря его в кольцо.

Чипс скулил, брыкался и мешал нормально бежать, букет оттягивал руку и замедлял. Но Ярик знал, что парни догнали бы его и без букета. До дома было рукой подать, как и до освещенной фонарями улицы, но первый преследователь уже схватил его за ворот куртки. Он был чуть выше Ярослава, лица в темноте не видно из-за капюшона. Титов резко извернулся и кинул букет в лицо нападавшему. Отпустив Чипса, Ярик резко выбросил кулак в нос парня, а затем пнул в живот.

Чипс стал рычать и громко лаять, но двор был пуст, и его никто не услышал. А к первому уже бежали трое остальных. Ярик пихнул парня в капюшоне с такой силой, что он упал на землю, но сам убежать не успел – его уже окружили остальные. Первым на него кинулся тот, в чей руке поблескивал нож.

Не тратя времени на слова вроде «отвалите» и «че вам надо», Ярослав ногой выбил нож, и лезвие упало куда-то в темные кусты. Не успев обрадоваться, что его хотя бы не порежут, парень получил скользящий удар кулаком с кастетом в скулу, такой сильный, что внутренняя сторона щеки проехалась по собственным зубам, распарываясь в мясо. Зубы были целы, но рот моментально наполнился болью и кровью.

Все стало происходить слишком быстро. Ярик ударил одного и врезал под дых второму, но сразу получил удар и еще один от третьего, который был просто монстром с кастетом. Ярослав не успел увернуться и получил кастетом в ребра, а затем двое парней умудрились его схватить, заламывая руки, и он получил еще по ребрам. Дышать было невозможно, вырваться тоже не получалось. Кто-то заехал кулаком в глаз, а затем Чипс с рыком бросился к ним и укусил за ногу парня, который хотел ударить Ярика камнем по голове.

– Отцепись, – прохрипел незнакомец.

Как в замедленной съемке, он сплюнул под ноги и кинул камень в Чипса. Пес жалобно заскулил, разжимая зубы, и попытался отскочить назад, а этот урод изо всех сил пнул его, отшвыривая в кусты. Пронзительный визг Чипса полоснул по ушам, Ярик рванулся вперед и изо всех сил ударил ногой прямо под колено тому, кто пнул Чипса, который скулил все тише и тише.

– Он мне ногу сломал! – заорал парень, падая на асфальт.

Его друзья чуть ослабили хватку, на миг растерявшись, и Ярик дернулся, пытаясь освободиться, за что тут же получил кулаком в живот. Кто-то подобрал с земли нож. Ярик увидел короткий взмах, а потом предплечье обожгло болью. Не давая ему опомниться, нож воткнули в ногу, и теперь от боли закричал уже Ярик, почти одновременно получая камнем по лбу от одного и кастетом под дых от второго. Мир закружился перед глазами, и Ярик выплюнул кровь в лицо парню, который снова ударил его в глаз, под которым уже расплывался синяк.

Ярик не выдержал ударов, споткнулся и больно ударился о грязный асфальт. Били его уже двое, третий парень утаскивал орущего со сломанной ногой куда-то с территории детского сада.

– Полиция! Полиция! Убивают!

Пронзительный, как сирена, ненавистный с детства голос Зинки, вспорол тишину, испугав парней в капюшонах. Они резко сорвались с места и убежали во дворы.

Ярослав лежал на холодном асфальте и давился кровью во рту. Мир плыл. Голова болела невыносимо, дышать было больно, к горлу подступала тошнота. Глотать кровь, лежа на спине, было тяжело, и Ярик попытался перевернуться, но стало так больно, что он только нелепо дернулся. Он смотрел в темное беззвездное небо, чувствовал, как штанина становится мокрой от крови, и кривился от боли и пронзительных криков Зинки, оравшей в телефон. Она требовала «скорую» и кричала, что кто-то умирает. Ярик с трудом повернул голову вбок и увидел ее стоптанные туфли. Куда ж ее понесло на ночь глядя? И почему она вечно орет?

Истеричка.

Ярик чувствовал, что если закроет глаза, то все закончится: боль уйдет, а Зинка заткнется. Надо только закрыть глаза, и позволить себе отключиться.

– Так и знала, добром ты не кончишь, – прошипела Зинка.

На асфальт рядом с его лицом шлепнулась авоська с пакетиками кошачьего корма, а Зинка вдруг присела и наклонилась к нему так близко, что едва не ткнулась в него носом. И, как ни старался Ярик сфокусировать взгляд, ее лицо почему-то плыло перед глазами.

– А ну-ка смотри на меня! – потребовала соседка, обхватывая морщинистыми пальцами его подбородок. – Не спи! «Скорая» едет уже.

– Где Чипс? – прошептал он солеными от крови губами.

– Издохла твоя псина. Ты хоть не помри!

Ярик закрыл глаза, и боль наконец отступила.