Самый лучший комсомолец. Том пятый

Глава 14

Слово я сдержал — до восемнадцатого ноября я ничего не делал за исключением съемок праздничных концертов. Но там я просто в зале сидел, поэтому не считается. Вот и сейчас я лежу на диване, но в потолок не плюю — на лицо же капать будет, неприятно.

— Праздник в деревне эвоков, полный радостных персонажей. Отдельным кадром — взирающие на все это с улыбками Оби-Ван, мастер Йода и молодой Энакин Скайуокер. Люк с улыбкой машет им рукой и идет в общий план: он, принцесса, Хан Соло, Чубакка и дроиды в окружении прыгающих эвоков. Конец.

Тарабанящая пальчиками по машинке Вилка вынула последний бумаго-копирочный «бутерброд» и стебанула:

— Сценарий трилогии — это вот так ты ничего не делаешь?

— Я же просто бубню в потолок от скуки, — потянувшись, я повернулся на бок, подложив ладонь под щеку. — А если мой бубнеж по привычки записывает «контора», я-то тут причем?

Девушка хихикнула, подошла к дивану и села на пол. Протянув руку, с улыбкой погладила меня по щеке:

— А мероприятие через полчаса — тоже ты не причем?

— Это же для души, — улыбнулся я. — С нулевой личной или государственной выгодой!

— Ну-ну, — фыркнула она.

В последний раз мы на совхозной площади с народом собираемся. Формат необычный, никаких танцев — вместо этого заставили все столами. Не пустыми, конечно. Все еще сухой закон, но вкуснятины — хоть отбавляй, все доступные совхозные кулинарные мощности с самого утра загрузили. Дни в ноябре короткие, поэтому площадь светится что твоя новогодняя ёлка, а на столах я не отказал себе в удовольствии для атмосферы поставить пожилые керосиновые лампы — их, к немалому моему удивлению, до сих пор производят. Я думал уже все, мертвая технология.

Дождавшись, пока народ рассядется куда захочет, я поднялся на сцену и взял микрофон:

— Здравствуйте, товарищи!

Товарищи ответили привычно — свистом и аплодисментами.

— Вот и прошел год с тех пор, как я впервые приехал сюда.

Народ замолчал, начав подозревать неладное.

— Целый год мы с вами плечом к плечу превращали три ничем непримечательных колхоза в совхоз, краше и богаче которого во всем мире не сыскать. Без вашего усердного труда и дисциплины у нас бы ничего не вышло, поэтому я от всей души благодаря вас. Спасибо, товарищи! — поклон.

Народ похлопал сам себе, я продолжил:

— Партия высоко оценила наши успехи, и сейчас сотни колхозов и совхозов по всему СССР готовятся пойти по нашим следам — именно ради этого все и затевалось, и совсем скоро страна будет получать столько сельхозпродукции, что нам не придется закупать ее у врагов. Продовольственному суверенитету — ура!

— Ура! Ура! Ура! — отозвались товарищи.

— Год назад, товарищи, когда я говорил вам, что ваша изменится, вы мне не поверили.

Народ отвел глаза — реально стыдно!

— Но я вас понимаю — если бы какой-то московский школьник наобещал мне с три короба, я бы тоже не поверил. Но теперь, оглядываясь назад и оценив проделанный путь, — в горле запершило, голос дрогнул. Сглотнув и сморгнув выступившие слезы, продолжил. — Я могу с гордостью подвести итог — все свои обещания выполнил! Так?

Товарищи поощрили свистом, одобрительными криками и аплодисментами. Приятно просто до жути — приехал в никчемные деревушки, а оставил после себя процветающий агрохолдинг с заоблачным для Советской деревни уровнем жизни — даже газификацию мне согласовали, по весне будут трубы тянуть, в первую очередь, конечно, к ТЭЦ, хватит угольком в атмосферу пыхтеть.

— Спасибо за то, что приняли меня здесь как родного, — шмыгнув носом, дрожащим голосом продолжил я. — Здесь, с вами, мне было по-настоящему хорошо, но теперь Партия определила мне новый фронт работ, и завтра я покину «Потемкинскую деревню».

Народ взроптал.

— Клянусь вам, товарищи — все, что вы своими руками выстроили за этот год продолжит работать и дальше с той же эффективностью.

Такое сломать можно только вмешательством сверху, а это никому не надо.

— Мы с вами прощаемся не насовсем — здесь остается жить моя семья. Отец, мама, братья, сестра, бабушка и дед — я буду их навещать, и ничего не мешает нам с вами в эти дни собираться здесь же и по старой памяти весело проводить время. Так?

Конечно же «Так!». Расчувствовался я чего-то.

Ноябрь в Японии — по крайней мере в ее Токийской части — время золотой осени. А еще это время приемлемого климата: около пятнадцати градусов тепла и почти нет дождей. Словом — идеал для не склонного к жаре туриста.

Первое, что бросилось в глаза по приземлении в Токийском аэропорту, это, конечно же, обилие охраны — как в полицейской форме, так и япошек в штатском. Не хотят партнеры очередного покушения на меня, уж больно дорого они им обходятся.

Сначала ТУ-144 привычно покинули сотрудники «Девятки», которые осмотрели окрестности и разрешили выйти под темное (потому что поздний вечер на дворе) осеннее японское небо нам. «Мы» — это мы с Виталиной, Оля с ее мамой и «Ласковый май». По трапу спускались с улыбками — как и в первый визит, нас фотографируют. Пожав руки старым знакомым в виде Олега Александровича Трояновского и Эйдзи Кимуры. В один лимузин мы все в этот раз не влезем, поэтому мы с МИДовцами, Вилкой и Кучерами забрались в один, а «Ласковый май» отправили в другой.

Кортеж получился знатным — спереди мотоциклисты, далее — четверка полицейских машин, и сзади то же самое. Как бы не вышло «у семи нянек дитя без глазу». Отвлечемся на сияющий огнями ночной Токио — Оля так и делает, вон, чуть носом к окошку не приникла. Красиво, зараза, в эти времена таких погрязших в неоне городов раз-два и обчелся. Ничего, Москва тоже потихоньку начинает огоньками увешиваться — будет и на наших улицах киберпанк! В плане дизайна, конечно, «хайтек — лоулайф» нам не нужен, с коммунизмом-то не сочетается.

Никаких следов протестов на улицах давно не осталось — сошли на нет еще в сентябре, сразу после запуска процедуры выдворения части американского контингента, который до сих пор продолжается — дело небыстрое, особенно если учесть, что пиндосы нифига этому не рады и не особо-то стараются. До конца стопроцентно не уйдут, оставят пару мелких баз на Окинаве — чисто из принципа и показать, что не прогнулись — но нам и так нормально.

— Завтра — последний день выставки хризантем в национальном парке Синдзюку Гё-эн, — поведал Эйдзи-доно. — Я понимаю, что у вас очень много дел, а визит короток, но все же не могу не предложить вам посетить это мероприятие.

— К моей огромной скорби мы не можем себе позволить отступить от графика, — сымитировал я расстройство.

— В таком случае я позабочусь о том, чтобы перед отъездом вы получили несколько особо красивых хризантем в подарок, — не обиделся япошка.

— Любование красивыми цветами наполняет душу покоем и радостью, поэтому я буду вам очень благодарен, — отвесил я легкий поклон. — Японский товарищ предлагал нам сходить на конкурс цветоводов, — кратко перевел для не знающей японского Оли. — Но нам нельзя.

— Жаль, — вздохнула она. — Но это правильно — мы сюда работать, а не прохлаждаться приехали.

А вот Эйдзи русский знает — иначе его бы к нам и не приставили — поэтому на его лице появилось некоторое уважение к певице: япошки трудоголизм и серьезный подход к делу ценят.

В посольстве соотечественники встретили нас тепло, особенно детско-юношеская часть, которая первым делом спросила, состоится ли вечером традиционный концерт. Ну конечно состоится — сразу после ужина подхватил гитару, Олю, и мы оккупировали столовую, пару часов попев песни и перефотографировавшись со всеми ребятами и львиной долей сотрудников. Вот теперь можно и спать идти — завтра предстоит долгий рабочий день, который завершится еще одними посиделками.

С утра, по пути к концертному залу, который «Ямаха» арендует для фестиваля, в компании пары «дядей», нашего посла, «Ласкового мая» и Дианы Викторовны я рассказывал Оле кто есть кто:

— В первую очередь нам нужно опасаться Израильского дуэта Hedva David. Песня у них нам не конкурент, но они будут ее петь на японском — это сразу плюс балл в глазах судейства.

— Я бы тоже могла спеть на японском, — надулась Оля.

— Могла бы, — кивнул я. — Но оно нам не надо — мы привезли шлягер мирового уровня, и пара проданных на территории Японии копий сингла нас не интересуют — мы метим выше. Кроме того, на нас играет тот факт, что «Ямаха» собирается построить у нас на Дальнем Востоке парочку заводов, в то время как от Израиля им ничего особо не надо.

— Звучит так, будто мне подарят победу из-за этих заводов, — поморщилась подружка.

— На самом деле все и вправду зависит от тебя, — улыбнулся я. — Японцы очень дорожат своей честью — как личной, так и корпоративной. В ангажированных судейских решениях нет чести — «Ямаха» в этом случае потеряет лицо, а многоуважаемым потомкам Торакусу Ямахи придется сделать себе харакири.

— Серьезно? — выпучили глаза ребята.

— Олег Александрович, это правда? — Оля поступила мудрее.

— Когда имеешь дело с японцами, никогда нельзя утверждать наверняка, — с улыбкой развел он руками. — Древние традиции этой страны хоть и смываются ветрами будущего, но все еще очень сильны.

— Делай что должно, и будь что будет, — подытожил я. — Победа мирового коммунизма один черт неизбежна, поэтому всем этим промежуточным победам вообще можно значения не придавать.

— Так еще хуже! — возмутилась Оля под хохот ребят-музыкантов, и, не удержавшись, рассмеялась сама.

— Каждая маленькая победа СССР приближает торжество коммунизма, — заметил Олег Александрович. — И лично у меня нет никаких сомнений в том, что Ольга победит.

— Моя дочь очень талантлива, — погладила Олю по волосам Диана Викторовна.

Певица вспыхнула щечками и смущенно пробубнила:

— Я же просила так на людях не делать!

А вот на лицах детдомовцев из «Ласкового мая» застарелая грусть — они бы все на свете променяли на то, чтобы рядом с ними сидели их прилюдно гладящие по волосам и гордящиеся родители.

— А почему никто из наших не выступал на «Вудстоке»? — перевел тему фронтмен-Коля.

— Потому что, ребята, мы с вами и остальные наши — комсомольцы, а кое-кто даже член партии, — важно ответил я. — А по итогам «Вудстока» родилось около двухсот тысяч внебрачных детей, не всегда сделанных в палатках.

Дамы залились краской, пацаны грохнули, а Олег Александрович нейтрально улыбнулся.

— Загнивает Запад, — оценил ситуацию КГБшник. — Один разврат кругом. Мы вон с Илюхой, — кивнул на напарника. — В Нью-Йорке бывал, как там эти магазины? Сек…

— Товарищ майор, могу я попросить вас поделиться более деликатной историей? — оборвала его Диана Викторовна.

— Про американских негров! — попросил рыжий клавишник Федя.

— Извините, — смущенно буркнул служивый. — Про американских негров — они их, кстати, «афроамериканцами» кличут — это можно! Американский негр нам, пролетариям, классовая родня, но совершенно этого не осознает, — хорошо поставленным лекторским тоном начал он политинформацию. — В массе своей необразован потому что: оболваненные стратегическим противником негры не пускают младшее поколение учиться хотя бы читать и писать — а большему в муниципальных школах и не научат. Через это американский негр склонен вести подобие первобытного образа жизни с поправкой на то, что джунгли вокруг — каменные. Самые настоящие городские охотники-собиратели — каково, а?

— Весьма занимательные этнографические наблюдения, товарищ майор, — саркастично похвалил Олег Александрович.

— По-моему в немалой степени верные, — одобрил я.

— Жалко негров, — вздохнула Оля.

— Жалко, — дружно вздохнули остальные.

Здоровенная парковка у концертного зала была плотно забита автобусами, микроавтобусами и легковушками местного и американского производства. Нам не сюда, а под землю — на вип-парковку с последующим проходом в служебные помещения без посторонних глаз. Так-то я бы и с трибуны не обломался шоу посмотреть, но охрана посоветовала так не делать. Обеими руками «за!» — можно мне хоть одну командировку без лишних царапин на многострадальной шкуре?

Оля и Диана Викторовна отправились в гримерку, в другую мы сгрузили «Ласковый май», а мы с послом, Виталиной и дядями расположились в какой-то комнате отдыха — здесь имелся большой телевизор, который будет показывать трансляцию, пара кожаных диванов, стол, кулер с водой, парочка торговых автоматов с закусками и газировкой — пользоваться мне ими нельзя, во избежание — и окошко с видом на парковку, которое закрыл жалюзи охранник. Максимальный уровень паранойи!

— Существует интересное совпадение, — убивая время, поведал Олег Александрович, вытащил из внутреннего кармана бумажник и достал оттуда пару монет — 100 йен и 20 наших копеек.

— Принимают? — оценив почти идентичный размер, указал я на автоматы.

— Принимают, — подтвердил он. — Однажды чуть до скандала не дошло, когда в автомате недалеко от нашего посольства стали находить чересчур много Советских монет.

Посмеялись, включили телевизор. Как-то не очень пока с наполняемостью — где-то на три четверти трибуны народом заняты. Так-то и понятно — первый день из трех, вот на финале уже народу будет полным-полно.

Через пару минут на сцену выбрались ведущие, впитали аплодисменты и объявили начало фестиваля, который мне по итогам просмотра не сильно-то и понравился. Ну древний — кто все эти Фриды Боккары, Жаки Мишели и Теды Малори? А ведь судя по реакции публики, они вполне себе звезды этих лет. Кто-то их, наверное, помнит и во времени моем. Глядя на очередной джазовый номер, в виде нидерландской певицы Риты Рейс с песней «Just be you» [https://www.youtube.com/watch?v=6Ep5rtmDOr8&ab_channel=Disco82], я окончательно уверился в победе — у нас тут вообще конкурентов нету, а номер израильтян, которым я не так давно пугал Олю, заставил губы расплыться в ехидной ухмылке — победа в кармане, Оля этот пожилой, малодинамичный дуэт снесет и не заметит.

Время выхода певицы лучше не бывает — сразу после них, что позволит нам подхватить эмоциональный заряд неплохо разогретой шлягером Ani Holem Al Naomi [https://www.youtube.com/watch?v=bO0CbWZ1egY&ab_channel=alphajpgr4] толпы и судей, перенаправив на Олю.

Подружка появилась на сцене одетой в пышное, багрово-черное платье в стиле «готик-лоли» со скромным подолом до колена, черно-белых в полосочку чулках, украшенном блестящими звездочками лицом и в сопровождении наряженных в лучших традициях J-pop музыкантов. Мне кажется, или я даже отсюда слышу восторженные девичьи вопли?

Посмотрев выступление, остался им полностью доволен — вполне совершенный аудиовизуальный продукт — и, не забыв по пути заглянуть в гримерки довольных проделанной работой ребят, отправился дальше согласно плотному расписанию поездки.