Самый лучший комсомолец. Том пятый

Глава 17

В том, что Оля выиграет фестиваль, у меня не было никаких сомнений. Прониклась моей уверенностью и подружка, идеально отработав свой номер второй раз. Сидя в гримерке в ожидании окончания финала — вот на него набился полный зал — я расспрашивал ребят о впечатлениях — певицу с музыкантами на весь вчерашний, свободный для них день, возили в Киото:

— А потом мы кормили оленей специальным печеньем — его прямо в парке продают. Они такие миленькие! — Оля.

— В наши избы весь мир пальцем тычет, ржет, а у самих лачуги такие, что пальцем стену проткнуть можно! — Федор.

— Я бы постеснялся по улицам в халате ходить, — пропустивший лекцию о японских культурных особенностях мимо ушей Коля.

— Николай, после отъезда Сергея и Ольги приглашаю тебя на дополнительные лекции, чтобы ты во время гастролей ничего такого не ляпнул, — заподозрил неладное и Олег Александрович.

Ребята же по Японии колесить остаются, восемь больших концертов впереди с последующим месячным отдыхом в лагере на Окинаве — заслужили.

— Так точно, Олег Александрович, — буркнул Коля под ехидное хихиканье ребят.

— За кулисы! — скомандовал я музыкантам с певицей, увидев на трансляции, что судью совещаются.

— Да евреям приз отдадут, — отмахнулась Оля. — Им после Гитлера всё можно. Как будто нам легче пришлось! — презрительно фыркнула.

Предлагал деду переквалифицировать события Великой отечественной в геноцид славян, но он не хочет — с немцами, мол, партнерство и взаимопонимание, поэтому эскалация не нужна. Зря, как по мне — юридически и фактически там геноцид и есть, а вещи нужно называть своими именами, чтобы через два-три десятка лет не визжали о миллионах несчастных изнасилованных восточными варварами немок. Ладно, в этой реальности нам на визг будет плевать — внутренней волны ненависти к своим предкам не случится, а без этого набросы врага почти полностью бесполезны.

— Спорим? — предложил я подружке.

— С тобой спорить себе дороже! — отмахнулась она, поднялась с диванчика и важно скомандовала. — Идемте, мальчики!

«Мальчики», натянув на рожи снисходительные улыбки — тоже мне командирша! — пошли за ней — эти-то уже поняли, как всё работает, поэтому в победе изначально не сомневались.

Через десять минут эфирного времени Оля стояла на сцене с кубком в руках и при помощи переводчика рассказывала о том, насколько велика честь и благодарность, и о том, какая хорошая тут страна и фестиваль, не забыв пригласить народ на будущие концерты ребят и собственные, которые предварительно назначены на середину января — как раз раскрутить певицу как надо успеем. Молодец, всё выучила несмотря на сомнения.

Израильтяне довольствовались вторым местом, а на награждение третьего призера мы не смотрели — как только Оля с кубком и ребятами появились в комнате отдыха, я быстро попрощался с ребятами, пожелав им удачи, подхватил певицу с ее матерью и Вилкой, посла, и мы поехали сразу в аэропорт. По пути напряжение достигло пика — неужели вернусь из загранки живым, здоровым и в штатном порядке? Может другой самолет попросить на всякий случай? Не, это еще минимум сутки в Японии торчать. Фигня, у нас весь персонал проверенный и с собой привезенный, и им же с нами назад на том же ТУ-144 и лететь — ну не самоубийцы же?

К счастью, до летного поля мы добрались благополучно. Не менее благополучно поднялись по трапу. Благополучно же взлетели и пробили звуковой барьер. При посадке во Владивостоке на дозаправку нас тряхнуло чуть больше положенного, но это нормально. Всё, здравствуй, Родина, мы, как обычно, вернулись победителями!

Москва встретила нас неприветливо — холодным дождиком с затянутого тучами неба. Время — чуть после обеда, на сверхзвуке время экономится прямо великолепно. Попрощавшись с Олей и Дианой Викторовной, мы с Вилкой поехали в Академию наук СССР прямо из аэропорта. Не так уж она и велика — трехэтажный особняк стиля «советский ампир». Неудивительно — научных изысканий в ней не проводится, выполняет в основном административные функции, но, уверен, в подвале найдется бомбоубежище. Не исключено, что даже с выходом в секретное, правительственное метро — товарищей академиков при ядерной войне спасать нужно обязательно.

Начальство Академии дед после прихода к власти менять не стал, оставив президентом назначенного при Хрущеве и сохранившегося при Брежневе Келдыша Мстислава Всеволодовича, седоволосого и чернобрового мужика пятидесяти семи лет. Выправка у него знатная, лицо — приветливое, происхождение — дворянское. Оба деда имели в Империи генеральские чины, между прочим — и ничего, сидит, всей отечественной наукой рулит. Не сожрал кровавый большевизм, получается.

Сам Мстислав Всеволодович у нас специализируется на прикладной математике и механике, поэтому первым делом, сразу после представлений и рукопожатий, я спросил:

— Мстислав Всеволодович, может ли наш фонд дать нашим математикам денег так, чтобы был толк?

— Этим занимается бюджет СССР, — с улыбкой покачал он головой. — С математикой у нас все в порядке, но, если у тебя есть какие-то предложения… — он гостеприимно развел руками.

— Наша страна совершила небольшой технологический рывок, освоив почти сказочной производительности компьютеры. Если народу рассказали о младших версиях, значит есть и «старшие», секретные, гораздо мощнее, — ответил я.

— Ничего не могу сказать по этому поводу, — пожал он плечами.

Потому что секретность.

— Хочу выдать грант группе, которая при помощи новых машин будет пытаться доказать гипотезу Кеплера.

— Трактат «О шестиугольных снежинках»? — уточнил он.

— Да, где про упаковку шаров равного размера в трехмерном пространстве, — подтвердил я. — Фонд оплатит потраченное машинное время, будет платить зарплату, а в случае успеха — мощные премии.

— Премии у нас получать любят, — хмыкнул ученый. — В письменном виде есть?

— Разумеется! — подтвердил я.

Вчера после ужина с Императором не спалось, напечатал все что смог — Виталина уже спала к этому времени.

Папочка номер один сменила хозяина, и я достал следующую:

— Грант на доказательство бесконечно многих пар последовательностей простых чисел с разностью не более 70 миллионов.

— Кое-кто уже занимается, — ответил он. — Баловство для аспирантов, практической пользы не имеет.

— На престиж работает зато, — пожал я плечами. — Аспиранты так аспиранты — тоже же чем-то занимать надо. Новая мощная ЭВМ в помощь.

— Престиж в нашей стране уважают, — не без едва уловимой иронии ответил Президент АН.

— Далее, в письменном, но очень общем виде, запрос на формирование десяти археологических групп для раскопок в Африке, пяти — в Индии, куда пустят, и еще десяти — тоже в Южную Америку.

— Это в институт археологии наш лучше отвезти, — открестился Мстислав Всеволодович. — Инициатива замечательная, и я охотно ей посодействую, но в этом случае через нас получится дольше — достаточная для самостоятельного формирования групп автономия у них есть.

— Извините, — смутился я. — Опять к самому главному суюсь, а у вас же дел даже не представляю сколько.

— Правильное распределение рабочей нагрузки — важная черта для коммунистического руководителя, — немножко «поскромничал» он. — Более того, очень хорошо, что ты пришел, — с заговорщицким видом он залез в стол и достал оттуда «корочку» почетного члена Академии Наук СССР с моей фотографией.

— Не заслужил! — испуганно пискнул я.

— Правильно! — одобрил Мстислав Всеволодович. — Авансом! — пододвинул документ мне.

— Не подведу, — пообещал я, убирая документ во внутренний карман. — Прямо сейчас и продолжим. Вот тут, — вытащил папку. — Грант с премией в миллион рублей на каждого члена научной группы на разработку осуществимого разумной ценой и в разумные сроки — до десяти лет — способа спасти медленно исчезающее Аральское море.

— А оно исчезает? — Мстислав Васильевич начал пробежал глазами единственный листочек. — От двадцати до сорока сантиметров в год?

— Стабильно мельчает, — подтвердил я. — Причины такого явления уже известны, теперь нужно разобраться, что делать. Здесь без вас уже никак — придется собирать разнопрофильных товарищей.

— Займемся, проблема архиважная, — признал значимость Мстислав Всеволодович.

— Далее — геология, — достал следующую папку. — Грант на разработку и практическое внедрение более совершенных способов контроля сплошности пород. Метро по всей стране углубляется и ширится, некоторые наши рудники достигли чудовищных глубин. Рано или поздно где-нибудь в шахту хлынет вода. Если катастрофы можно избежать, значит нужно попытаться.

— Нужно, — согласился он, убрав и эту папочку.

— Я звонил из Владивостока, и старшие товарищи разрешили спросить — сколько может стоить разработка и запуск серии из пяти непилотируемых космических аппаратов для полета к дальним рубежам Солнечной системы и за ее пределы? С подлетом к планетам и спутникам с целью изготовления качественных фотографий.

— На космос у нас расходы, прости за каламбур, астрономические, — ответил он. — Но за Венерианскую программу накоплен очень хороший опыт, и часть уже готового оборудования можно применить для полетов подальше. Но пять аппаратов — это очень много, потому что до них предстоит сжечь массу опытных образцов, без этого никак.

— Это же не единовременным траншем оплачивается, а годами, — не испугался я.

— Ну, миллионов сто пятьдесят в год на это дело клади, — прикинул он.

— Значит уже сейчас начать можно! — обрадовался я. — Извините, Мстислав Васильевич, можно вас попросить человека выделить, который займется разработкой начальной документации?

— Человек уже едет, — ухмыльнулся он. — Ты, Сергей, не обижайся, но больше на научные темы с пребывающими большую часть жизни за рубежом работниками старайся не общаться.

Стуканул посол, получается.

— Не предательства опасаемся, а, к примеру, похищений, — добавил он.

— Понял, Мстислав Васильевич, — кивнул я.

— У тебя все?

— Пока всё.

— Чаю?

— Нам нельзя, — взгрустнул я.

Такая эти правила безопасности духота.

— Понимаю, — не обиделся он.

— Нам в приемной подождать? — догадался я.

— Все-таки очень много дел, — сымитировал он виноватую улыбку.

— До свидания, Мстислав Васильевич, — мы поднялись почти одновременно, пожали руки. — Спасибо за уделенное время.

— Заходи еще, — добродушно кивнул он, и мы вышли в приемную, сидеть на диванчике, слушая стук нажимаемых секретаршей средних лет клавиш машинки.

— Сюда бы ЭВМ, — помечтал я. — Вообще везде бы ЭВМ! — тут же масштабировал и важно заметил. — Если бы Владимир Ильич был жив не только символически, он бы непременно улучшил свою формулу «коммунизм — это есть Советская власть плюс электрификация всей страны» до «…плюс ЭВМ-изация всей страны».

Секретарша поёжилась. Кругом сплошные догматики!

В дверь приемной постучали, и к нам застенчиво заглянул милейший, с сусанинской седой бородой, одетый в костюм и круглые очки, лысый упитанный дедушка ростом мне по подбородок. Сразу видно гения!

— Здравствуйте, — совершенно неожиданным зычным басом поприветствовал он секретаршу и переключился на нас. — Это вы хотите увидеть фотографии Плутона, молодой человек?

— В том числе, — подтвердил я и пошел навстречу. — Сергей, Виталина, — представил себя и девушку.

— Очень приятно, — пожали руки. — Дерябин, Егор Львович.

— А вы, наверное, космический академик? — предположил я.

— Так и есть, — с отеческой улыбкой подтвердил он и предложил. — Пройдемте в мой кабинет?

— Конечно, — мы не были против, и пошли за ученым к лестнице и дальше — в подвал, аж на минус второй этаж, миновав парочку бронедверей.

— Тут очень секретно, правильно? — спросил я, когда пара вооруженных «Калашниковыми» товарищей в камуфляже проверяли у Егора Львовича и у нас документы.

— Очень! — весело подмигнул ученый. — Враг не дремлет, вот и приходится в катакомбы забираться.

— В пожилые времена врагом Руси была Великая Степь, — поведал я, когда мы возобновили движение по коридору. — Потом — Европа. Теперь враг сидит за океаном.

— Угроза, очевидно, отдаляется, — хохотнул Егор Львович. — Значит победа не за горами. Но расслабляться нельзя.

— Нельзя! — согласился я.

Академик сорвал печать кабинета, открыл замок и гостеприимно распахнул дверь.

— Спасибо, — поблагодарили мы и прошли внутрь — Виталина вперед, у нас тут этикет.

В немалых размеров кабинете было интересно — помимо очевидных стола с печатной машинкой, шкафов книжных и картотечных и портретов Циолковского с Лениным в «красном углу», наличествовала огромная — во всю стену — карта звездного неба, стена напротив — имитация вида на пруд в березовой роще, у которой нашлась неожиданная клетка с коричнево-белым толстым хомяком.

— Можно? — воспользовалась возможностью Вилка.

— Разумеется, Мстислав очень дружелюбен, — разрешил академик.

Девушка пошла тискать зверюшку, а мы уселись за стол.

— Итак, Сергей, тебя интересуют исследования дальних рубежей Солнечной системы? — достав из ящика стола новую толстую тетрадку, он заправил чернильную ручку.

— С ближним пространством все уже примерно понятно, — ответил я. — Извините, — прервал набравшего воздуха в грудь для отповеди академика. — Что никоим образом не говорит о том, что работы в этом направлении нужно сворачивать. Я — полнейший дилетант в плохом смысле слова, я просто мальчик с мечтой — у меня есть редкая возможность не сажать дерево, чтобы расти одновременно с ним, а запустить космические аппараты, которые к моменту, когда я подрасту, достигнут газовых гигантов и выйдут за пределы солнечной системы. И чем больше успешных запусков таких аппаратов получится помочь Родине осуществить, тем счастливее я буду.

— Хорошая у тебя мечта, Сережа, — умилился академик. — Давай примерный план действий набросаем. Но смело меть за половину миллиарда за пять-семь лет работы, раньше с такой задачей мы едва ли справимся.

— Курировать проект будете вы, верно? — уточнил я.

— Верно, — кивнул он. — Уверяю тебя — моей квалификации для этого вполне достаточно. Но работать будут десятки тысяч людей по всей стране.

— Существует ли способ, так сказать, интенсифицировать работы без урона их качеству, если подключить некоторый, извините, административный ресурс? Американцы на Луну летят раньше нас — это уже факт, с которым все смирились. Еще они «запустят» Пионеры 10 и 11 раньше нас.

— На то оно и космическая гонка! — важно заявил академик. — Давай так — пять лет я тебе осторожно могу пообещать. Это первый аппарат. Еще за два-три года запустим остальные. Дальше, если тебе не надоест тратить деньги, сможем выйти на стабильные два запуска в год — в Космосе столько «белых пятен», что задач у нас почти бесконечное количество.

— Могу я немножко залезу в приоритет этих задач? — осторожно попросил я. — Если мои «хотелки» будут технически неосуществимы в обход каких-то звеньев, вы меня поправите.

— Прошу! — ученый поднялся на ноги и гостеприимно указал на картотечный шкаф. — Второй, третий и четвертый столбец, — обозначил границы работы.

— Пугает, — признался я. — Может я просто скажу?

— Так будет рациональнее, — одобрил он и вернулся за стол.

— А почему хомяка зовут Мстиславом? — спросил я и ткнул пальцем в потолок. — Не ладите?

— Сугубо из уважения, — иронично заверил ученый.

— Прежде всего мне интересен спутник Юпитера Европа, — ответил я.

— Почему? — поставив единичку с точной, Егор Львович каллиграфическим почерком вывел «Европа».

— Льдом покрыта, — ответил я.

— Покрыта, — подтвердил он.

— А лёд покрывает что-то, возможно — жидкое и содержащее микроорганизмы.

— Инопланетян хочешь отыскать? — развеселился ученый.

— Сколько-нибудь биологически развитых живых существ рядом мы не найдем, — пожал я плечами. — Есть очень слабенькая надежда найти на Марсе ее останки — он ведь не всегда был мертв, и возможно сколько-то миллиардов лет был обитаем. Но археологические аппараты строить рано.

— А вот аппарат, способный приземлиться и провести анализ хотя бы поверхности льда, потянем, — понял ученый. — Не переживай, с результатами «Пионеров», не буду спрашивать откуда ты о них знаешь, нам, как бы жалко для пылающего патриотизмом молодого человека это не звучало, будет проще избежать внештатных ситуаций.

— Я все понимаю, Егор Львович, и торопить не стану — говорю же, «без урона качеству».

— И нельзя не учитывать аварийность, — добавил он. — Знаешь как много неудач мы терпим в Венерианской программе? Это не Венера-7 сейчас летит, а Венера-17! А тут — дальний космос. Я помню, какое уныние царило у наших, когда выяснилось, что жизни там нет и быть не может, и рад, что ты не питаешь ненужных иллюзий.

— Нас ждет долгий и упорный труд длиной в десятилетия, — кивнул я. — Сначала с вами, потом — с вашим преемником.

— Не дождетесь! — весело отозвался Егор Львович.

— Давайте прикинем смету и необходимый для начала работ взнос?

— Это нам к ЭВМ! — проявил он навыки автоматизации процессов. — Идемте. Простите, Виталина, но Мстиславу с нами нельзя.