Сентябри Шираза

Глава тридцать первая

Каждый раз, когда Ширин смотрится в овальное зеркало, она видит позади себя, на вешалке у входа плащ отца. Плащ провисел там всю зиму; интересно, замечают ли его Хабибе и мама, когда перед выходом из дома смотрятся в зеркало? На остальных крючках ничего нет — видно, никто не решается повесить свое пальто рядом с потерявшим форму плащом.

Она заправляет выбившиеся пряди под платок. В платке и длинном, чуть не до полу одеянии она чувствует себя уродиной. И зачем только заставляют выходить на люди во всем темном: сером, синем, черном? На случай траура? «Мы все знаем, что нас ждет, — как будто говорит одежда. Так к чему притворяться?»

В дальнем конце игровой площадки дети гоняют мяч, мяч то и дело грохается о железную дверь.

— Я так и знала, — говорит Лейла. — После того как я всех допросила, никто со мной больше не водится. — Она наблюдает за игрой. Потом говорит — Наверное, это была ты.

— Что?

— Ну да, ведь это ты взяла папки. Верно? Пожалуйста, скажи правду. — Лейла умоляюще смотрит па Ширин. — Утром папа сказал, что из-за пропажи папок стражи исламской революции выгнали его. Он до того зол, что потребовал у меня список всех моих подруг. Он собирается допросить их сам.

Ну, теперь мне точно конец, думает Ширин. Если за меня возьмется отец Лейлы, он мигом все выяснит. Голова кружится, дышать трудно. Она шарит в кармане — хватает печенье в обертке, давит его.

— Да ты не волнуйся, — говорит Лейла. — Тебя я в список не включила.

Ширин смотрит вниз — ее ноги словно вросли в землю.

— Спасибо, — говорит она, не поднимая глаз.

Лейла встает, отряхивая пыль с одежды.

— Надеюсь, я поступила правильно. Ты же моя единственная подруга. Никто не приходил ко мне в гости так часто. Не пил у меня чай, не ел сыр, не предлагал моей маме помочь снести яблоки в подвал. Не хочу, чтобы у тебя были неприятности. — Уходя, она говорит: — Знаешь, лучше нам не встречаться слишком часто. — И идет на другой конец площадки — стоит там одна, смотрит на игру.

Тебя я в список не включила. Ширин вертит в кармане печенье, вернее, то, что от него осталось, — печенье-то чем виновато, — крошки прилипли к руке. Она гадает, придется ли отцу Лейлы снова вернуться в морг, на самое дно мусоропровода.

В медицинском кабинете Сохейла-ханом поит Ширин чаем с мятой; Ширин смотрит в окно на двор, он уже опустел. По стеклу ползут две мухи — вот уж, небось, рады-радехоньки, что оказались в тепле. Совсем маленькой Ширин ловила мух в прозрачный полиэтиленовый пакет и наблюдала, как они умирают. Каждый день она с научным интересом отмечала, как они угасают, как замедляются их движения, как они впадают в спячку, отказавшись от борьбы. Что, если сейчас подошло время расплатиться за свою жестокость? Она смотрит, как Сохейла-ханом убирает в шкафчик пузырьки с лекарствами и думает: сколько же мелких прегрешений должен накопить человек, чтобы его покарали смертью дочери. Или смертью отца.