Сердце Дракона. Десятый Том. Часть 2

Глава 923

Глава 923

— Ну так что ты здесь ищешь, путник? — бабушка поставила перед Хаджаром блюдце и чашку.

Они сидели на маленькой кухне. Покорно трещал в каменной печи костерок, греющий нехитрую железную платформу, служащуюдля бабушки плитой.

Круглые окошки, закрытые вышитыми цветами занавесками, пропускали достаточно света, чтобы не напрягать глаза, но при этом не жмуриться от солнца.

Несмотря на то, что когда Хаджар заходил в избушку, за её порогам раскинула свои объятья зима, внутри было относительно тепло.

Взяв прихватки, бабушка сняла с плиты чайник и разлила по чашкам ароматный, душистый напиток. Поставив его рядом с печеньем и пряниками, разложенными по красивым мискам, она уселась напротив Хаджара и, поставив локти на стол, уперла щеки в ладони.

— Спасибо, — Хаджар подул на чай и отпил. Вкусный, приятный, но безо всяких изысков.

— Угощайся, — бабушка придвинула к нему пряники.

Хаджар уже протянулся к ним, но так и не взял ни одного. Подняв взгляд, он не рискнул встретиться глазами с бабушкой. Мир Духов — это не мир смертных и об этом стоило помнить. Здесь были свои законы и свои сильные, которых Хаджар не то что не знал, он даже границ их возможностей не осознавал.

— От чистого сердца предлагаю, путник, — добавила бабушка. — Гостинцы… Угощайся.

Только после этого Хаджар выбрал, из всех, самый маленький пряник и попытался надкусить. Зубы едва не хрустнули о камень, которым, на поверку, оказалась сдоба.

Только мгновение назад Хаджар подносил ко рту пряник, а сейчас уже сжимал в руках прасотой булыжник.

— Вкусно, путник? — спросила, улыбаясь, хозяйка. — Или, может, печенье хочешь?

Она придвинула к нему плошку с печеньем, но почему-то Хаджару показалось, на долю мгновения, что в плошке лежат вовсе не сладости, а черепки старых костей.

— Вкусно, бабушка, — вздохнув, Хаджар попытался надкусить камень еще раз. На этот раз это действительно оказался пряник. С ежевичным вареньем и довольно вкусный, но тоже без особых изысков.

— Ну кушай тогда, а я с тобой чайку попью, — бабушка взяла в руки чашку, подула аккуратно на содержимое и сделала несколько глотков. Затем поставила обратно на блюдце. — Расскажи свою историю, путник.

Хаджар, будучи готовым ко всему, чему угодно, вооруженный советами Степного Клыка, все равно едва успел поймать себя за язык. Было что-то в этом месте такое, что усыпляло его бдительность и, расслабляя, развязывало болтливый орган.

Вопрос, ведь, на самом деле, уже был задан. И если бы Хаджар сейчас начал рассказывать свою историю, то это выглядело бы так, словно он игнорирует вопрос хозяина дома.

Не самый большой проступок, но весьма явное пренебрежение и даже оскорбление.

— Я ищу… — Хаджар вовремя прикусил пряник. Это дало ему пару секунд на размышления. — ищу старца, бабушка. А история моя такая длинная, что сам не знаю, где начало, где конец.

— Не знаешь… — протянула хозяйка. Она качнула густой косой седых волос. Вот только Хаджару показалось, что это уже не седой цвет, а белый. Как первый снег… — Ну, как узнаешь, расскажешь историю свою, договорились?

— А если не узнаю?

— Узнаешь, путник, узнаешь… но, хорошо, давай так — когда придет время, ты будешь рассказывать истории до тех пор, пока ночью, когда свет солнца осветит покровительницу матерей, не расцветет цветок с черными лепестками и синим бутоном.

Эти слова, как уже было прежде, стремились к душе Хаджара. Но на этот раз они замерли на её пороге — будто спрашивали разрешения, чтобы войти внутрь.

Все, как и переписывали законы гостеприимства.

Хаджар начал подозревать, что законы эти были намного старше и куда значимее, чем о них думали в мире смертных.

— Это цена твоего ответа, бабушка?

— Это цена нашего разговора, путник. Не примешь — говорить нам не о чем. А за ответ спрошу столько, сколько стоит вопрос.

Хаджар несколько секунд подумал. Он пил чай и ел пряник. Его никто никуда не торопил, но он чувствовал, как время утекает сквозь пальцы.

— Согласен, бабушка, — кивнул, наконец Хаджар и почувствовал, как и эти слова въелись ему в душу. Не прошло и часа с того момента, как он пришел в Мир Духов, а уже успел взять на себя три обязательства. — Когда придет это время?

— Когда ты сам того захочешь, — пожала плечами бабушка. — Или, когда поймешь, что оно пришло. А теперь, расскажи мне о старце, которого ты ищешь.

Хаджар задумался. Как описать того, кого он видел лишь мельком и так и не понял, кем тот являлся на самом деле.

— Он играл на струнном инструменте, и был грозен, но мягок. Шагом он мог перешагнуть через горы, но в то же время выглядел не многим выше меня. Седой, как вершины гор зимой, он был воинственен, но… — Хаджар взял паузу, чтобы подобрать нужные слова. — Мягок и спокоен.

Бабушка, слушая, кивала головой, а когда Хаджар закончил, тут же ответила:

— Да, путник, с этим старцем я могу тебе помочь. Только не знаю, на счастье себе ищешь или на погибель. Но, раз ищешь и хочешь найти, то я подскажу, вот только…

— Только… что?

— Избушку мою видел?

— Видел, — кивнул Хаджар. — красивая.

— А когда-то была еще краше, — немного печально вздохнула хозяйка. — но сейчас время такое, что забор мой покосился, крыльцо, того и гляди, ногу кому-то откусит, а про крышу я даже и не говорю. Помоги, путник. Ты, вон какой видный. Плечистый, мускулистый.

— Конечно бабушка, помогу, — согласился Хаджар.

Сверкнули темные глаза хозяйки.

— Ты ведь слышал меня путник, — каким-то другим голосом, совсем не тем мягким и теплым, что раньше, произнесла она. — Что это лишь моя просьба, а не цена за ответ.

— Слышал, — кивнул Хаджар. Отставив чашку он поднялся и, выйдя в горницу, огляделся. — Где у вас можно инструменты взять, хозяйка?

Простояв немного, он дождался пока из кухни выйдет бабушка. В руках она держала ящик с молотками, гвоздями самого разного диаметра и калибра, с пилой и топором колуном.

— Держи, — она протянула ношу Хадажру. Тот принял и едва не согнулся под общим весом, а бабушке, старенькой созданию, хоть бы что — даже не вспотела, пока несла. — Спрошу тебя, путник. Почему согласился?

— Вы меня от травы спасли, — объяснил Хаджар. — а, даже если и не так, то… мама меня с папой, хозяйка, так воспитали, чтобы на добро отвечать стократным добром, а за зло — десятикратным злом.

Бабушка только улыбнулась.

— Это не так звучит на самом деле, путник.

— М?

— Раньше говорили, на зло — стократным злом, а на добро — десятикратным добром…Да и сейчас, тоже, — она подошла к Хаджару и провела морщинистыми пальцами по щеке. — Хорошая у тебя была мама. И папа, тоже. Не грусти по ним, путник, больше того, что следует. Им сейчас хорошо. Спокойно. Они отдыхают и ждут тебя, но не хотят, чтобы ты приходил. Как и все те, кто покинули нас. Они ждут и молятся, чтобы мы не приходили. Это их и наше испытание. Тех, кто любит.

Хаджар вдруг понял, что по его щекам катятся слезы. А вместе со слезами уходят остатки боли, оставшейся по ушедшим родителям.

— Спасибо, бабушка, — поклонился Хаджар. — я пойду, согреюсь, поработаю.

— Иди.