Глава двадцать седьмая

Уже шел седьмой день белояр месяца, и Толиттама с утра обнадежила мальчика, что в ближайшее время в Млечный Путь вернется Господь Перший, чем порадовала его буквально на чуть-чуть. А после он снова захандрил, или как выразилась, в толковании с Кали-Даругой, Трясца-не-всипуха угнетенное, подавленное состояние господина было признаком его психо-эмоционального расстройства.

Айсулу придя вслед за Толиттамой, ибо все это время жила в соседней юрте с апсарасами, пыталась разговорить, растормошить супруга, прикладывая его длань к своему животу, где почасту, словно перекатываясь по ее поверхности, бил ножкой малыш. Но, похоже, и эта радость продлилась недолго, и Яробор Живко сославшись на усталость, прикрыл очи, намереваясь уснуть. Айсулу нежно поцеловала его в уста, и, бесшумно поднявшись, ушла из юрты, оставив после себя заколыхавшийся полог и скрипнув створкой двери.

Тишина, густой стеной окутала лежащего с закрытыми очами юношу, надавила на грудь, заползла в рот. Боль от невозможности…. столь безмерно долгой невозможности, не просто вековой, а верно охватывающей тысячи лет… тъмы лет… Невозможности прикоснуться к Отцу, в котором рос, чьей частью являлся, охватила все сияющее естество Крушеца и надавила собственной мощью на мозг плоти. Та боль, она точно нарастала в лучице степенно и также степенно перекачивалась им в мозг Яробора Живко, раскатываясь по его плоти, жилам, сосудам. Смешиваясь с его кровью, вклиниваясь в его органы. Она погасила в мальчике какие-либо желания, мысли, чувства, сделав его апатичным, безразличным ко всему людскому, ко всему божескому.

Пришедшая вялость, усталость при которой не хотелось ни есть, ни пить, притушила свет в очах, заставив уснуть. Яробор Живко туго вздохнул и тем дуновением сотряс и так напряженную плоть. Плотная сине-багровая, космическая даль нежданно проступила пред сомкнутыми очами и, вроде сплющила мозг, жаждая его и вовсе раздавить. А потом нежданно зазвучал легкий мотив свирели, очевидно, Крушец вспомнив о своем обещании Першему, решил все же снять часть тоскливой боли с мальчика.

Рао проспал не очень долго, может пару часов, а посем резко пробудился, точно, кто его толкнул в плечо. Он моментально открыл глаза и увидел пред собой заплаканное лицо супруги. Айсулу горько плакала и крупные капли слез, выскакивая из ее голубых очей, делали их более блеклыми. Густая бледность, кою можно было разглядеть даже в сумрачном свете юрты, наполняла само лицо девушки, тонкие губы зримо тряслись, а руки порывчато вздрагивая, держались за живот, обнимая его.

— Что? — испуганно воскликнул Яробор Живко, мгновенно почуяв беду, которая пробила его с макушки до самих пяток и рябью пробежала по венам.

— Упала… Так больно упала, прямо на живот, — захлебываясь словами, зашептала Айсулу, и, внезапно громко застонав, срыву присела на корточки. — На живот, на дитя, — девушка склонила голову к плечу и плотнее обвила руками ноне, словно опустившийся книзу живот, да раскатисто захрипев, повалилась правым боком на пол.

— А!..А!.. — закричал не менее раскатисто Яробор Живко немедля вскакивая с ложа и подхватывая на руки супругу. А кровавые струи уже рьяно заливали голубые порты одетые на Айсулу.

Яробор Живко, кажется, не просто кричал, он орал. Его раскатистый гик благо, что был токмо человеческим, а то вне сомнений принес боль не одному Мору, а и Велету… Он бы вывел своей мощью всех бесов подле. Понеже казался таковым болезненно-пронзительным, что махом отдался скрипом в голове рао. Очевидно, мгновением спустя в юрту заскочили все три апсарасы и кинулись к прижимающему к груди, потерявшую сознанию супругу, Яроборке.

— Господин, господин… успокойтесь, — вельми четко прозвучал над мальчиком голос Толиттамы, а руки обхватив его за плечи, потянули куда-то в бок.

Арваша и Минака меж тем уже разжимали его, будто одеревеневшие объятия и выуживали из них обмякшее тело девочки. Минака враз подхватила Айсулу на руки, и моментально развернувшись, в сопровождении Арваши, поспешила вон из юрты.

— Упала! Упала на живот! — коротко выкрикивал слова Яробор Живко и туго дергался из удерживающих его рук апсарасы в сторону выхода. — Я! Я, виноват! Я! Кровь! Столько крови! — тормоша и впрямь окровавленный подол рубахи вниз, выплескивал мальчик. — Если бы я… Я! не тосковал, а пошел с ней гулять! Убил! — это были уже не крики, а вопли… вопли раненного зверя.

Рао, наконец, преодолел мощь рук апсарасы, и резко вскочив с колен, на коих дотоль сидел, кинулся в сторону выхода, на бегу, со всего маху, пнув треножник и останки кострища. Он уже было схватился за створку дверцы, чтобы дернуть ее на себя, когда почуял приход видений. Они пришли не отдельными кусками, как чаще бывало, а каким-то пластом… Бесконечно накатывающими волнами так, что погашая одни видения, тут же приходилось принимать другие, а минуту спустя третьи.

Наверно юноша потерял сознание, а может, что точнее просто ослабел… Ослабел настолько, что пришел в себя немного погодя, оказавшись лежащим на ложе. Яробор Живко надрывисто дернул конечностями, точно там махом прострелили все мышцы, и, отворив очи, первое, что разглядел, встревожено нависающее над ним лицо Толиттамы.

— Господин, — нежно протянула апсараса и провела мягкой влажной тканью по коже его лба. — Разве можно так кричать, так нервничать.

— Айсулу, — едва шевельнув устами, произнес мальчик.

Толиттама сидевшая на краешке ложа, торопливо поднесла к его губам высокий кубок, с желтовато колыхающимся отваром, заботливо сказав:

— Нужно выпить и поспать, — юноша медленно качнул головой, выражая несогласие. — Надобно, вы же знаете, господин… и поспать. К госпоже прибыли на помощь бесицы-трясавицы. Они все исправят, им так повелела рани Темная Кали-Даруга. И поколь госпожа в руках лекарей, вы должны… обязаны отдохнуть, мой дражайший господин. Ибо если с вами, что-то случится ни госпожа Айсулу, ни ваше дитя, ни люди, что идут за вами станут не существенны для Богов.

Яробор Живко это вне сомнений знал… Знал, что те кто окружают его и существуют для Богов лишь, потому как непосредственно соприкасаются с ним. Но когда Толиттама сие озвучила, еще раз и с большей силой осознал собственную значимость, удел которого… плоть которого, взял во владения божественный Крушец и тем выделил его средь иных людей. Осознал, как ноне важна его жизнь для людей и в первую очередь для Айсулу, и не рожденного малыша, да тотчас согласно кивнул. Толиттама немедля подсунула под голову юноши левую длань и бережно ее приподняв, поднесла кубок к его губам принявшись поить отваром.

Густые, сероватые облака здесь в горах, точно касающиеся своими бело-обледенелыми шапками голубой поверхности неба не просто перемещались по ней, они порой застревали на макушках вершин и подолгу там зависали, вроде обдумывая свой дальнейший путь. Из тех сероватых облаков, что мощной массой сгрудились над одной из горных макушек, нежданно яркой крохой света вырвался долгий луч. Он не только рассек облака своей насыщенностью, но и отразился желтоватой интенсивностью от самого небосвода и обледенелых оконечностей горных гряд.

Это столь необычное зрелище на небе переполошило весь стан людей рао, как в целом и произошедшее с его супругой. Не только Волег Колояр, Тамир-агы, Бойдан Варяжко не отходившие от юрты девочки, но и другие взволнованные ханы, военачальники напряженно уставились в небо, недвижно окаменев.

А луч меж тем пробил скомковавшиеся облака, освободил бледно-голубой купол от них, и тотчас в той дали явственно живописалось огромное тело… объект. По форме это был боляхный в размахе переливающийся золотыми всполохами и объятый клубистым, рыжим дымом диск, несколько сплющенный по краям с достаточно высоким центром. Объект, а точнее космическое судно в доли минут преодолело пространство от небес до земли, и махом укрупнившись, нависло своим круглым днищем над поселением, густо выпустив из трех перетянутых между собой кроваво-рдяных сопла, прерывисто клубящиеся пары дыма, точно плюхнув их вниз на сами юрты, завопивших людей, заблеявших баранов.

Еще самую крупинку времени того порывистого дыхания, и рыжие испарения, дотоль окутывающие космический объект, степенно скатившись по его террасной поверхности, вроде как впитались в сопло… В сопло, где вельми быстро, мелькая, вращались не только малые по размаху жернова, но, похоже, что перемалывались и мельчайшие зубчатые колесики, на которые те круги и были насажены. Судно внезапно резко подалось в бок, и, приняв много левее крайних юрт поселения, опустилось на мощную неровную, каменистую поверхность оземи, как-то дюже энергично плюхнувшись в нее, при этом вздев вверх заходившие завертью снежные покровы прикрывающие ее досель.

И пред изумленно замершими влекосилами, кыызами, тыряками, аримийцами, тотчас стоило судну приземлиться, а снежному бурану прекратить свое движение, предстал удивительный по виду объект. Это был полусферический корабль, края какового в отличие от центральной части смотрелись плоско растянутыми, и в тех местах едва превышали в высоту два метра. Впрочем, в центре полусфера имела в высоту не менее шести метров, а в диаметре верно все сорок. Круглое основание судна по всей длине замкнутого контура огораживали многоярусные ступени. Сам цвет космического объекта казался бело-прозрачным, очевидно, гладкие стены творили из стекла али хрусталя. Одначе, они были, однозначно, облицованными и в местах тех стыков блистали золотые полосы.

Сфера, степенно сужаясь поднимающимися выспрь округлыми стенами, переходила в конусообразную колонну, закрученную по спирали. Сама колонна, поместившаяся по центру судна, венчалась мощным серебряным ромбовидным диском столь тонким и легохонько вздрагивающим, подле которого ограждением располагались короткие квадратные перевитые полосами белые столбики.

Едва зримо дрогнула центральная часть высокой полусферы судна и по ее полотну очертилась тонкой линией прореха, точно лопнувшее стекло. А потом медлительно тот самый кусок стены… створки принялся опускаться к земле таким образом, что нижняя часть оставалась на месте, а двигалась токмо ее верхняя часть. Вмале, когда створка достигла уровня почвы, ее полотно вздрогнув, живописало лестницу с широкими ступенями. Хотя поколь проход в судно все еще скрывала густая желтоватая дымка, вельми быстро перемещающая в своих испарениях круги, овалы, долгие линии переплетений и единожды не дающая возможности заглянуть внутрь самого помещения.

— Осударь Волег Колояр, — чуть слышно дыхнула вышедшая, из юрты Айсулу, Арваша, и остановилась позадь мужчины. — Отнесите госпожу в ступу. Разве вы не поняли, это прибыли по указанию Богов лекари, каковым удастся спасти вашу сродницу и дитя рао.

Волег Колояр резво обернулся и воззрился в овальной формы лицо апсарасы, в крупный, круглый, красно-бурый гранат, впаянный в межбровье, будто видел днесь ее впервые. Он нежданно резко дернул головой, может, стараясь чего-то с нее смахнуть… сбить то, что прицепилось к его долгому, белокурому хохлу, а после также стремительно, как дотоль дергался, развернулся, и поспешил в юрту, куда ему, вздев навес и придержав створки дверей, помогли войти Минака и Арваша.

Осударь пробыл в юрте совсем немного, и уже вскоре появился, неся на руках укутанную в одеяло и находящуюся в обморочном состоянии Айсулу. Поддерживаемый и ведомый апсарасами, Волег Колояр весьма скоро преодолел расстояние от юрты до судна, пройдя сквозь стан, под взглядами встревоженных соплеменников и на чуток задержался подле края лестницы, не решаясь на нее ступить. Не менее взволнованно воззрившись в курящуюся завесу.

— Осударь Волег Колояр, нас ждут, — повелительно дыхнула Арваша, и, придержав голову девочки и единожды руку осударя первая ступила на лестницу, тем движением поощряя идти и его.

Айсулу по первому (когда она потеряла сознание и была перенесена апсарасами в свою юрту) осмотрели местные лекари, не только повивальные бабки людей рао, но и знахари царя Лхачен Хума, вынесшие страшный приговор и самой девочке и не рожденному ребенку… приговор скорой смерти. Оно как обильное кровотечение были не в силах остановить и также не в силах спасти ребенка. Посему в юрту Велет принес Огнеястру и Подтынницу, которые осмотрев девочку, потребовали для ее спасения необходимых условий и оборудования… Оборудование, каковое могло быть доставлено на Землю в космическом судне, величаемом ступа.

Волег Колояр вышел из ступы с явно озадаченным видом, если не сказать всполошенным, передав внутри помещения, где в синевато-голубом помороке курился дымок, сродницу в руки Огнеястры. Он остановился на последней ступени лестницы и, обернулся, очевидно, страшась оставлять в руках виденных чудищ то единственное, что было ему близко. Но погодя подгоняемый шепчущим, что-то успокоительное бесом ступил вниз на землю, абы как и указала Арваша, успокоить людей рао.

Загрузка...