Шаг вперед - два назад

1

До начала учебы на четвертом курсе оставалось каких-то десять дней. Все мои сверстники уже стали молодыми специалистами и распределились по заводам родного Ельска, только я, как медаль, висел на шее своих родителей. А еще меня вызвали в военкомат, где в мой военный билет вклеили листочек и сказали, что если случится тревога, я должен не ждать повестки, а немедленно бежать на призывной пункт, прихватив тревожный чемоданчик.

Ну, да это все лирика. Ведь никаких войн на горизонте не маячило, а если и замаячат, то кое-какой опыт у меня имеется. Но, шел 1971 год и ничего не предвещало… Это для страны ничего не предвещало, впрочем, для отдельно взятого индивидуума, Максима Савельева, судьба тоже ничего экстраординарного не сулила. После их с Никитой похода в горы прошел почти месяц и оба они были уверены, что их приключения закончились. Для Никиты, может, и закончились, а вот для меня нет.

Однажды, явившись домой после встречи с Витькой Прозоровым, меня встретил отец и вручил повестку, где было указано время и место встречи с Анатолием Ильичом. «Интересно, - подумал я, - ведь мое дело уже закрыто. Значит, появились обстоятельства…» Для отца повестка явиться по адресу, который в Ельске не знали только младенцы, была билетом в страну чудес, полную опасностей и приключений. Для меня, в общем-то, тоже, но отправляться в портал одному, или, не дай бог, в сопровождении представителя ГБ совсем не хотелось. После некоторых раздумий, я решил их предложение отклонить, сколь бы заманчивым оно ни было.

На другой день, явившись по указанному адресу и предъявив постовому повестку и паспорт, я был немедленно отправлен на третий этаж в кабинет за номером 27, где и сидел в кресле за письменным столом майор Анатолий Ильич. Повседневная военная форма: китель защитного цвета и синие брюки с красным кантом, на кителе наградные колодки, в которых я не разбирался и значок об окончании высшего учебного заведения, поплавок, в просторечии. На погонах синие просветы, что говорило о принадлежности к ГБ. Одним словом, настоящий майор госбезопасности при всех регалиях.

- Привет, Максим, - по-свойски кивнул он, не вставая со стула и не протягивая руки.

Очевидно, так принято в этом ведомстве. Ну, надо же как-то подчеркнуть: кто ты и кто он. Но у меня не возникло какого-то неприятия. Ведь даже само здание КГБ внушало священный трепет, а хозяин одного из кабинетов был, почти, небожителем.

- Здравствуйте, - ответил я, приняв стойку смирно.

«Попался бы ты мне, когда я служил в ВЧК», - мстительно подумал я, но мысль свою, конечно не озвучил. Впрочем, моя мысль была ему понятна, чванливых дураков в этом ведомстве немного и Анатолий Ильич не из их числа. Он ухмыльнулся и кивнул на стул, стоявший у стены.

- Садись, Максим, - равнодушно сказал он. – Разговор к тебе есть.

«Да, - думал я, - тут все не просто так. Каждое действие имеет свой смысл, а каждое слово параграф УК или статья из устава. Попробуй теперь отказать в их «просьбе». Тут, что ни просьба, то приказ. Впрочем, я уже не тот пацан, и, как говорит мой друг Никита, возможны варианты…» Я сел и, как примерная ученица, сложил руки на коленях, приняв выжидательный вид. Извольте-с, господин майор. Ну не товарищем же его называть. По уставу-то, конечно, он: «товарищ майор», но пока еще я не на службе.

- Значит так, Максим, - начал майор свою речь, в которой уже не было даже намека на дружелюбие. – Известна ли тебе девушка, по имени: Вера Александровна Павловская?

Челюсть у меня отпала, и пропал дар речи. Зато в голове завертелись мысли: «сейчас прикажет выкрасть и доставить, а для поддержки штанов даст десяток головорезов». Майор смотрел на меня и читал мысли. А кто бы их не прочитал, глядя на отвисшую челюсть и бегающий взгляд?

- Вижу, что известна, - сказал майор, не спеша закуривая болгарскую сигарету, и с плотоядной улыбкой, поглядывая на меня. – Да не паникуй, никто эту девицу обижать не собирается…

«Ага, не собираетесь, - думал я. – Кто бы вам поверил. То Аньку обижать не собирались, теперь Веру. Впрочем, если соберетесь, то я вашим головорезам не завидую». Тут я вдруг понял, надо косить под придурка. С дураков какой спрос? Я пожал плечами и взглянул на майора, стараясь, чтоб взгляд мой выражал собачью преданность и желание услужить.

- Ладно, - вздохнул тот. – Как поет ваш кумир Высоцкий: «не буду, я читать тебе морали юнец…» Через час отправляешься на задание. Твоя задача показать девицу нашему сотруднику, Эмилии Бельской и, в дальнейшем, выполнять все ее указания. При нормальном течении операции, твое отсутствие долго не продлится, а чтоб операция протекала успешно, ты должен постараться. Сейчас тебя проводят к машине…

Тут в дверь кабинета вошли два лейтенанта в той же повседневной военной форме, при всех регалиях, как у майора, только погоны были с лейтенантскими звездочками и одним синим просветом. «Вот, как все просто, - успел подумать я, - и дурачком прикидываться не надо. Сейчас меня вручат, как шестерку, какой-то Эмилии… Ладно, при переходе через портал ваша простота кончится, и шестерка станет козырной».

Меня провели по коридору в дальний конец здания, где мы спустились по лестнице на первый этаж и, через обшарпанную дверь, вышли во двор. Здание-то было построено так, что двор находился внутри. С трех сторон буквой «П» было само здание с кабинетами, спортзалом, столовой и другими помещениями, а с четвертой стороны был гараж. Вот из гаража и выехал «Москвич 412», за рулем была девушка, которая, остановив машину посреди двора, вышла и направилась к нам. Невысокая девушка, на голову ниже меня, одета в штаны защитного цвета и штормовку, так что оценить фигуру с первого взгляда не получилось, но личико приятное. Серые глаза смотрели уверенно и, чуть насмешливо. Прическа короткая и голова ничем не прикрыта. «В такую погоду шляпу носить не обязательно, но ведь осень на носу, - почему-то подумал я. – Уже заботу проявляю о своей подопечной». Хотя кто тут из нас подопечный? Ну, ведь не я же! Я - сталкер, сейчас поведу ее порталами… А лейтенанты-то, оказывается, испарились, будто и не было их.

- Миля! – представилась девушка, протягивая руку.

- Дюйм! – ответил я, протягивая руку в ответ.

Это недавно у меня появилась привычка хохмить, знакомясь с девушками. Брякнул первое, что пришло в голову, но ведь попал в точку, поскольку Миля усмехнулась, пожимая руку. «Где же мои светские манеры, - подумал я, - ведь надо было ручку поцеловать».

- Садись в машину, Дюйм и не вздумай называть меня Дюймовочкой! Накостыляю так, что мало не покажется.

Я шутливо поднял вверх руки и сел на место рядом с водителем, вернее с водительницей или руководительницей. Черт знает, как ее называть. Может по воинскому званию?

- Скажите, какое у вас звание, чтоб я мог правильно обращаться к вам? – сказал я, стараясь принять глупый вид.

- Не глупи, Макс. Я тебе представилась, пока этого достаточно.

Вот оно как! Уже Макс. Не Максим, не гражданин Савельев, просто Макс и все. И моего позволения на то не требуется. Контора… Что тут еще скажешь. Назвался груздем… Нет, груздем я не назывался, меня вообще ни о чем не спрашивали, за исключением одного. Знаю ли я Веру Павловскую? Но даже на этот единственный вопрос, мой ответ их не интересовал. Они знают, что я знаю, вот и все… А я знаю Веру Павловскую? Ну, видел несколько раз. Ну, здоровались, но ведь это все. Вот ее подругу, Нику, я знаю. Даже ухлестывал за ней, правда, безуспешно, зато с уверенностью могу сказать, что Никандру Александровну я знаю, а вот Веру…

Пока я предавался размышлениям, Миля рулила по улицам Ельска, лихо орудуя рычагом переключения скоростей, нажимала на педали тормоза и газа. Машина летела по улицам города, наверняка превышая дозволенную скорость, но ни один постовой даже головы не повернул. Куда мы направляемся, я спрашивать не собирался. Часов через семь будем в Боровске, где и заночуем, а завтра прибудем на место, Ну, а потом уже я буду командовать. Быть тебе Милькой, раз Дюймовочкой быть не хочешь.

Была у моего организма еще одна особенность, засыпал я в дороге. Сидя в автомобиле в мягком сидении, буквально через несколько минут глаза начинали слипаться, в голове плыли образы былого и не былого и наступал здоровый сон. Однако спать, сидя рядом с девушкой, которая ведет машину и крутит баранку, неэтично и неприлично. Что делать? Пожалуй, надо переместиться на заднее сиденье. Обернувшись, я понял, что моя затея неосуществима, поскольку там находились два здоровенных рюкзака. Однако! Я ни на минуту не усомнился, что один из них мой, но вот кто понесет второй рюкзак? Эта пигалица, которая рядом со мной вертит головой во все стороны и давит на газ, до такой ноши еще не доросла. Значит, нас ждет еще один «турист». Это открытие меня не обрадовало. Спрашивать Мильку я не стал, давно уже понял: чем меньше задаешь вопросов, тем больше тебя уважают. Я снова уставился на дорогу. И чего это нас до Боровска самолетом не отправили? Летели бы сейчас на АН-24 с комфортом, конфетки сосали, «театральные»…

… Кто-то ткнул меня кулаком в бок. Ну, не кто-то, а Милька.

- Здоров же ты спать, - сказала она, потягиваясь рядом. – Ночью-то что будешь делать?

В первую минуту я ничего понять не мог. Кто я? Где я? А Милька уже вышла из машины.

- Ну, где ты там? – раздался ее раздраженный голосок. – Обед тебе сюда не принесут. Выходи.

Я быстро выбрался из машины. На здании, возле которого она стояла, была вывеска «СТОЛОВАЯ». Милька закрыла дверцы москвича на ключ, и мы отправились в столовку. Народу на раздачу было человек десять, мы взяли подносы и встали в очередь.

- Держи командировочные, - сказала Милька и сунула мне в руки пять рублей.

«Ура», - мысленно вскричал я, поскольку у самого-то был только рубль с мелочью. А вслух я сдержано поблагодарил свою попутчицу. Только она ведь мне не попутчица. А кто? Командир отряда? Эта мысль не давала мне покоя на протяжение всего обеда. Возвращаясь к машине, я решил прояснить наши взаимоотношения.

- Эмилия, - задумчиво начал я, - позвольте прояснить некоторые аспекты нашего вояжа, так сказать. Меня интересует мой статус в этой спонтанной экспедиции. Сейчас, насколько я понимаю, вы командир, а я подчиненный…

- Правильно понимаешь, Макс, - так же серьезно ответила Милька.

- Но за пределами портала мой статус может измениться…

- Не может! – безапелляционно ответила Милька.

- Ага, - ответил я, но про себя отметил: «вот хрен тебе, курица домашняя».

Она там еще не была и не знает что почем, и в прямом и в переносном смыслах. Пусть пока командует, а там будем alamontre, как говорят французы.

Мы снова ехали по тракту, мои часы показывали половина четвертого, а это означало, что в Боровский мы прибудем часов в шесть вечера, а до станции Басаргина, еще часа два. Но не идти же к порталу, на ночь глядя… Правда, в рюкзаках палатка наверняка есть… Можно заночевать там, где мы с Никитой два месяца назад ночевали. Интересно, а куда она машину денет? Казенное имущество, в чистом поле не оставишь, да и на станции тоже…

Милька крутила баранку, лихо объезжая ухабы не сбавляя скорости, и искоса поглядывала на меня. А у меня, несмотря на сытный обед, сон как рукой сняло. Я смотрел на дорогу, по которой год назад меня вез Анютин отец. Правда, это было не год назад, пятьдесят лет вперед и дорога была другая, гладкая, как зеркало, и машина тоже другая, не машина а мечта… Да, уж… А вот теперь нам с Милькой в другую сторону по оси времени. Там вообще гужевой транспорт. Кстати…

- Кстати, Эмилия, - с некоторым ехидством сказал я, - вы верхом ездить умеете?

- Не приходилось, - задумчиво ответила девушка после непродолжительного молчания.

- Видите ли, в чем дело, - стараясь быть серьезным, продолжил я. – Там, куда мы направляемся в обиходе гужевой транспорт. Автомобили большая редкость.

- Наверное, и водителей не так много? – усмехнулась Миля.

Я тотчас понял смысл сказанного и поспешил ее разочаровать, наверное, слишком поспешил…

- Ваш намек понял, сударыня, да только кто ж бабу (пардон) за руль пустит. Там понятия другие.

- Ваши понятия везде одинаковы, - раздраженно ответила Милька.

Ссориться с ней в мои планы не входило, и я стал думать, как сгладить наши отношения.

- А скажите, Эмилия, - как можно ласковее спросил я, - мы с вами вдвоем отправимся «на ту» сторону?

- Да, - хмуро буркнула она.

- Ну не сердитесь, душа моя, - снова проворковал я.

- Чего!? Душа твоя! – почти завопила она.

Вот разозлил девицу. Не хотел, а разозлил, впрочем, сама виновата.

- Эмилия. Ну чего вы злитесь? – уже нормальным голосом сказал я. – Вы же не рассказали мне нашу легенду. Кто мы такие? Откуда взялись? Кем друг другу приходимся? Вот выловят нас ваши коллеги, чекисты, и начнут задавать вопросы. Что будем плести? Или вы им свое удостоверение предъявите?

- Все узнаешь в свое время, - быстро сказала она, делая очередной вираж из-за глубокой выбоины на дороге.

- Сдается мне, что время пришло, - спокойно продолжил я.

- Тебе хорошо языком чесать, а мне надо машину вести. Мы и так уже опаздываем…

Следующий вопрос: «Куда это мы опаздываем?» уже был готов сорваться у меня с языка, но я сдержался и замолк. Боровский мы проехали, скорость, конечно, Милька снизила. Иначе как? Светофоры же. Хоть и невелик городок, но ведь не деревня, а объездные дороги… Да кому в это время нужны объездные дороги. Они лет через десять появятся и то не везде.

А наш москвич снова вылетел на тракт и несся по нему как кот, удирающий от собак. Правда за нами никто не гнался, а мне уже очень хотелось есть, да и по нужде не мешало бы выйти. Вот незадача… Но, словно прочитав мои мысли, еще не доезжая до станции Басаргина, Милька съехала на обочину вышла из машины и объявила.

- Девочки налево, мальчики направо.

Мне повторять не надо, я вышел из машины и направился направо, как мне и велено. «Налево у нас ведь только девочки ходят, - хмыкнул я мысленно. – Вот вернусь, поехидничаю по этому поводу». Вернувшись я, конечно, ехидничать не стал, а спокойно уселся на свое место. К станции подъехали через полчаса и уже смеркалось. Милька припарковалась почти рядом со зданием станции.

- Посиди пока, - быстро сказала она. – Никуда не уходи, я сейчас приду.

- Есть, мой командир, - ответил я.

Отсутствовала она не более десяти минут. Когда подошла, то сразу открыла багажник, вытащила оттуда объемистый тюк, упакованный в плотную бумагу, открыла дверцу с моей стороны и вручила тюк мне в руки.

- Выходи, - скомандовала она. - И забирай рюкзак с заднего сиденья.

Я забрал рюкзак, надел его на себя и взял в руки тюк. К моему удивлению, второй рюкзак надела на себя Милька.

- Иди за мной, - сказала она и зашагала впереди.

Я шел за ней и давился от смеха, потому что передо мной шел здоровый рюкзак на ножках. Наверное, он был не тяжелый, потому что Милька шагала довольно бодро. Мы вошли в здание станции, поднялись на второй этаж и вошли в служебную зону. Потом рюкзак на ножках остановился у двери, на которой мелом было написано 21. Дверь открылась и мы вошли.

Это была небольшая комната со столом и двумя кроватями. А еще возле стола стояли два стула, и в углу был шкаф. Обычный двухместный гостиничный номер, а может комната отдыха для работников подвижного состава, да неважно. Главное, есть, где переночевать. Милька сбросила на пол свой рюкзак, я последовал ее примеру, а тюк бросил на кровать, которую, таким образом, застолбил для себя.

- Распаковывай сверток, - сказала она, - там твоя одежда. Переодевайся и топай в станционный буфет, я тебя жду там. Давай, побыстрее…

Милька вышла, а я быстро распаковал тюк, в котором нашел вполне подходящие ботинки, на рифленой подошве, штаны, как у Мильки, клетчатую, фланелевую рубашку и штормовку. Переоделся за три минуты. Милька уже поставила на столик два стакана горячего чая, порезанную вареную колбасу и два куска хлеба. Я сглотнул слюну. Маловато для ужина, ну да ладно, потом еще раз в буфет сбегаю. Деньги пока есть, куда их беречь? На обратном пути Милька позвонит, куда надо, нас и накормят и до дома доставят. А как иначе? Чай не по своей воле в командировку поехал… За этими размышлениями я проглотил свою долю колбасы с хлебом и моментально покончил с чаем, не такой уж он был горячий. Милька дольше провозилась, ну для такой пигалицы это полноценный ужин.

- Ну вот, поужинали, пришло время обсудить наши дальнейшие действия, - сказала она.

Я скривился, услыхав «поужинали». «Если ты, дорогая, так будешь кормить своего будущего муже, то быстро снова в девках окажешься», - мысленно сказал я. Вслух-то ничего не сказал, не муж ведь. Мы поднялись в свой номер, который даже не удосужились закрыть, а ведь там был мой паспорт и рубль с мелочью… Впрочем, какие тут могли быть грабители.

- Запакуй свою одежду, завтра сдашь ее в камеру хранения.

Я добросовестно исполнил и это распоряжение. А что тут спорить, все продумано. Вот интересно, наши дальнейшие действия тоже продуманы и разложены по полочкам? Кто-то ведь занимался организацией этой экспедиции…

- Ну, сударыня рассказывайте дальнейший план наших действий. Только предупреждаю сразу: участвовать в похищении Веры Павловской и других противозаконных действиях я не буду.

- Послушай Макс, - спокойно сказала Милька, - как законопослушный гражданин своей страны, ты будешь делать все, что прикажет тебе партия и правительство. Ведь так? И не надо вставать в позу: «не буду участвовать в похищении». Да кто тебе доверит похищение? Ты слишком много о себе возомнил. От тебя требуется: пройти со мной временными порталами в 1921 год, то есть на пятьдесят лет назад, найти и показать мне Веру Александровну Павловскую. А затем, проводить меня назад, возможно вместе с Верой Павловской, возможно без нее. Вот такая у тебя простая задача.

Меня сначала разозлила, а потом восхитила эта наивная и нахальная речь. Некоторое время, лежа на своей кровати я молчал. Нельзя сказать, что за все время нашего пути я не думал о его цели. Но одно дело думать, а другое дело услышать и от кого? От пигалицы, которую в тире научили стрелять из пистолета и показали несколько приемов японской борьбы. А ведь я-то уже прошел огонь и воду в восемнадцатом году, отсидел почти полгода в кутузке в две тысячи в двадцатом, а теперь из меня пытается сделать сексота какая-то сопля?

- За марионетку меня держать изволите, сударыня? Делай, что сказано и не возникай? Кто тебе сказал, что я буду работать у вас сексотом? А может мне тебя показать Вере Павловской, а потом сложить в рюкзак то, что от тебя останется и доставить товарищу майору.

- Макс, - укоризненно сказала Милька, - почему ты решил, что я хочу сделать что-то плохое этой девушке? Вовсе даже нет. Мне поручили просто поговорить с ней, и если она отправиться с нами в наш мир, то это будет совершенно добровольно. Почему должно быть иначе? Ведь, насколько нам известно, она сражается с белыми бандами на нашей стороне.

- Просто поговорить? Знаю я вашу контору…

- Ну, расскажи, что ты знаешь о нашей конторе. Разве тебя плохо встретили год назад? А ведь твои художества тянут лет на десять строгого режима. Вместо этого тебе помогли восстановиться в нашем мире, и чем ты недоволен? И что от тебя требуется? Всего-то представить меня одной из твоих знакомых.

- Знаешь ли, Эмилия, однажды я представил одну из своих знакомых дочери полковника Сосновского. Знаешь, что из этого получилось?... А из этого и получились все те мои художества, которые по твоим словам тянут лет на десять строгого режима… И, кстати, полгода я уже отсидел в 2020 году, так что на будущее прошу учесть…

Тут Милька замолчала, мою биографию она, конечно, знала, но такой интерпретации событий явно от меня не ждала. Видно считала, что ей достался запуганный охламон, который будет исполнять все ее повеления и вилять хвостом, предано глядя в глаза. Однако, чем дольше Милька молчала, тем меньше мне нравилась ситуация. Если сейчас меня отправят домой, то она пойдет порталами с другим напарником и, рано или поздно, они Веру найдут, а я никак не смогу предупредить, что на нее объявлена охота…

- Ладно, не парься, - быстро сказал я ей, - провожу я тебя в двадцать первый год и Веру покажу и даже познакомлю, а там видно будет…

- Ну вот, другое дело. А то развел философию. Я не имею права раскрыть тебе суть операции, да и сама не все знаю, но в наш мир мы ее поведем только на добровольной основе, и это я знаю точно.

- А что она будет делать в нашем мире?

- Жить, - удивленно ответила Милька, - просто жить свободно и счастливо, как все советские люди.

- А… Ну, тогда ладно.

На этом наши разговоры прекратились, и мы стали укладываться спать. Милька улеглась на свою кровать в трико, а я разделся до трусов, не особо стесняясь. Фигурка у девицы нормальная, хоть и миниатюрная, но все пропорции соблюдены, машинально отметил я. Спать очень хотелось и глаза слипались. Но, как только выключили свет, сон пропал. В голову полезли мысли о завтрашнем путешествии… В двадцать первый год вели два пути. С Анной мы уходили от Милькиных коллег через изнаночный мир 2018 года, а обратно я шел, уже не заходя в изнаночные миры. Вообще с этими порталами ничего не ясно. Никогда не знаешь куда попадешь, только одно всегда неизменно: количество «пройденных» лет всегда кратно пятидесяти.

А легенду она мне так и не рассказала. Кем мы друг другу приходимся? Кстати, Вера Павловская в двадцать первом году, должна быть в Петрограде, если его еще не переименовали… А в Павловске меня могут и арестовать за дезертирство…