Шаг вперед - два назад

4

У нас с Ольгой продолжалась барская жизнь. Единственное чего в ней не хватало, так это детей. Меня это не очень напрягало, а Ольгу очень. И как решить эту проблему я не знал, а любой из читателей, наверняка, знает, но пусть оставит свои знания при себе. Девятнадцатый век…

Прошел год с тех пор как я покинул свой мир. Не по своей воле я его покинул, но какая теперь разница. Холодным осенним утром в калитку моей усадьбы постучали. Дворник Матвей пошел к воротам, а мы с Ольгой смотрели в окно, выходящее во двор, и пили чай с плюшками. Никаких гостей из других миров я не ждал. А вот напрасно…

Едва Матвей открыл калитку, как в нее протиснулась невысокая девица, которая буквально втащила за собой футляр, похожий формой на гитару. Судя по тому, как она его втаскивала, это был, явно, не музыкальный инструмент. Видывал я уже подобный футляр, да и девицу сразу узнал. Милька пожаловала собственной персоной и наверняка снайперку приволокла. Но сегодня было не как в тот раз, когда явилась Маргарита. Настроение мое ничуть не изменилось, как было благодушным, так и осталось. Не чувствовал я ни опасности, ни дискомфорта. Ольга тоже была совершенно спокойна, но ее то, можно понять. Мильку она не знала, а ввиду ее маленького роста и добродушной улыбки, которую она демонстрировала Матвею, даже не помышляла об опасности.

Я-то знал, что эта пигалица может сотворить и был уверен, что под ее курточкой ПМ имеется, только все равно никакой беды от нее не чувствовал, вышел ей на встречу и позвал в дом.

- Эмилия, привет! – радостно сказал я. – Оставь «гитару» в сенях и идем с нами чай пить.

- Привет, Максим, - так же радостно откликнулась она и вошла вслед за мной в дом.

Я познакомил ее с женой, и мы уселись за стол, как добрые старые знакомые. Милька первое время просто отогревалась чаем, и я воздерживался от вопросов. Путь-то от холма до нашей усадьбы не близкий, погода холодная, да еще «гитару» тащила.

- Зря ты винтарь сюда притащила, - сказал я ей, когда она немного отогрелась. – Ни в кого стрелять я не собираюсь…

- Твое дело, - пожала плечами Милька. – Это тебе подарок, от нашей конторы. Если захочешь, используешь.

- Спасибо, - кивнул я. – Чем заслужил такое расположение?

- Пока, ничем.

- Ты к нам по делу, или так, чайку попить?

- Ну, можно сказать: и по делу, и просто так.

- Надолго?

- Ты же барин тут! Чего так неласково принимаешь? – возмутилась Милька.

- Ну почему неласково. Я просто так спросил, надо же комнату тебе приготовить, вечером баньку истопим. И вообще… живи, сколько хочешь.

После моих последних слов Ольга напряглась. Я, пожалуй, переборщил с гостеприимством. Тут надо меру знать. А Милька сразу заулыбалась.

- Ну вот, сразу бы так, - сказала она. – Да вы не бойтесь, я больше чем на сутки у вас не загощусь.

Это она уже для Ольги говорила, и та сразу отмякла.

- Гостите, сколько хотите, если вы с добрыми намерениями, - смутившись, сказала Ольга. – Я же с душой к вам. А то у нас недавно была гостья, еле отбились…

- Это Маргарита, наверное? – спросила Милька.

- Точно, - ответил я. – Откуда ты ее знаешь.

- Как не знать, - усмехнулась Милька. – Конкурирующая фирма… Ну, ладно, Максим, распорядись насчет комнаты. Устала я сильно. Вечером у меня к тебе разговор будет, а завтра обратно надо. Сам ведь знаешь, путь не близкий.

Насчет комнаты я распорядился, и Милька ушла отдыхать. Ольгу я тоже успокоил, с какими бы делами она не пришла сюда, но намерения у нее мирные. Это сразу видно. Подарок, принесенный ею, я открыл. Винтовка была с оптическим прицелом и с глушителем, более современная, чем та, которую мне когда-то вручила Маргарита, и патронов было около сотни. Внимательно все рассмотрев, я понял, что из нее в пятак можно попасть на расстоянии полутора километров. Вещь!

Время шло, баня топилась, а Милька спала без задних ног. Перед ужином Ольга ее разбудила и отвела в баню. Оттуда они вернулись распаренные и довольные, самовар уж ждал их, и выпечка была на столе. Полная деревенская идиллия, только алкоголя не было. Если у нее ко мне серьезный разговор, то алкоголь только помеха.

- Максим, ты русскую историю хорошо знаешь, - спросила Милька, прожевывая плюшку.

- В пределах школьного курса, - ответил я. – Ну еще по историческим книгам и по фильмам… В институте изучал историю КПСС, но это время здесь еще не наступило. А ты куда клонишь?

- Я историю изучала в более широком спектре… А вот что ты помнишь о восстаниях в недалеком прошлом и недалеком будущем?

- В недалеком прошлом было восстание под предводительством Степана Разина… Ты намекаешь, что я со своим винтарем мог бы ему помочь? Как, интересно? Насколько я помню, он был донской казак и утопил в Волге, по пьяни, персидскую княжну на радость своей братве. Только вот скажи мне, откуда могла взяться персидская княжна? Ведь в Персии князей не было… Да, в любом случае помогать этому утопителю женщин я не буду.

- Я не это восстание имела в виду. Ты мне рассказал сейчас содержание песни о Стеньке Разине, в истории это восстание преподается несколько иначе.

- Знаю. Он боролся с угнетателями трудового народа, но был побежден царскими войсками. Так ведь Эмилия, я тоже угнетатель трудового народа и живу его трудом. Вот и Ольгу угнетал, пока вольную ей не оформил… Оль, скажи чего-нибудь нашей гостье.

- Да, ну вас, - отмахнулась Ольга. – Пойду я, беседуйте тут без меня.

- Нет, останься, - попросил я. – А то наша гостья сагитирует меня на какое-нибудь дело…

- Останьтесь, - сказала Милька. – Мне интересно ваше мнение тоже. Да и неприлично мне оставаться с ним наедине, вдруг он…

- Ага, размечталась, - не дал я ей договорить.

Ольга слушала нас вполне равнодушно и, явно, ни в чем меня пока не подозревала.

- Ты другие вехи нашей истории помнишь? – продолжила Милька.

- Восстание Пугачева имеешь в виду? Помню, конечно. «Капитанскую дочку» Пушкина читал, и из учебника помню кое-что. Емельян Пугачев выдавал себя за убиенного царя Петра III, поднял восстание, чтоб взойти на престол, свергнуть Екатерину II, и править справедливо на благо народа. Все верно? Только ему я тоже помогать не собираюсь. Ну, ты сама подумай, если великую императрицу, которая присоединила к России Польшу, Прибалтику, Аляску и еще некоторые земли американского континента, - заменить на неграмотного мужика, что получится? Он же ничего кроме пьянки организовать не сможет.

- Я и не призываю тебя помогать Пугачеву, - раздраженно сказала Милька. – Я же тебе о другом толкую! Через три года будет декабрьское восстание. Надеюсь, это-то ты помнишь!

- Еще как помню, - ответил я, уже понимая, зачем она мне винтарь привезла. – Я сам собираюсь выйти на Сенатскую площадь…

- Ну, наконец-то, - спокойно сказала Милька, - а то Разин, Пугачев… Вот об этом восстании я хотела бы услышать твои познания.

- Тут я знаю гораздо больше, но по фильмам и книгам. В учебниках истории много не написано…

- Тогда я тебе напомню то, что ты забыл или не знал, - продолжила Милька. – Александр I умер внезапно, на престол должен был взойти его младший брат Николай. Восстание готовилось в спешке. Полковник Трубецкой подготовил план восстания и вывел войска на Сенатскую площадь. А дальше все пошло вразнос. Якубович отказался вести морской гвардейский экипаж на штурм зимнего дворца, вслед за ним не решился штурмовать Петропавловскую крепость Булатов и, наконец, Каховский отказался совершить покушение на Николая I. После этого войска на Сенатской площади начали расстреливать из пушек. В результате получилось то, что получилось: аресты и ссылки, а крепостное право просуществовало еще сорок лет…

- Значит, ты мне предлагаешь заменить Каховского?

- Думаю, что у тебя это лучше получится. Винтовка с оптикой и с глушителем, бьет на два километра, ты ничем не рискуешь.

- Тут ты права, - заметил я. – Риск для меня минимальный. А вот для страны…

- Что ты имеешь в виду?

- Россия всегда была страной, где правит монарх. И она еще долго будет такой… Вместо убиенного Николая I, появится другой монарх из дома Романовых, но перед этим будет кровавая баня. Начнется борьба за власть. Едва ли сразу возникнет парламентская республика… Население-то в большинстве своем неграмотно. Как оно будет кого-то избирать или выдвигать? Все сведется к аристократическому меньшинству, которое будет избирать своих, а править от имени народа. Разве не так? Зачем этому меньшинству отменять крепостное право? Короче, Эмилия, если декабрьское восстание удастся, я не знаю, что будет. Зато я знаю, чего не будет. Не будет этой героической страницы в истории России. Не будет декабристов и их бесстрашных жен. Некого будет ссылать в Сибирь. Да, многого не будет…

Ольга, молча, слушала нас, она уже многое знала о будущей истории России, но в разговор не вмешивалась. Когда я произнес последнюю фразу, она вышла из комнаты, но быстро вернулась с гитарой, и вручила ее мне. Вся эта сцена напоминала театральную постановке, где в главной роли теперь была Милька. Ольга уже знала, что будет дальше, я тоже знал, а Милька еще нет. Поэтому я взял на гитаре несколько аккордов, настраиваясь на мелодию Городницкого, и исполнил его песню о декабристах:

Там где каторжный труд, там, где лес не почат…

Ольга слушала в своей обычной позе, подперев голову рукой, а у Мильки на губах змеилась усмешка. Дескать «плавали, знаем», хотя эту песню она, явно, слышала впервые, поскольку в последнем куплете выражение ее лица изменилось…

Пусть запомнят потомки на все времена,

Добиваясь победы в сраженье,

Не всегда для свободы победа нужна.

Ей важнее порой пораженье.

Милька выглядела сначала удивленной, потом задумчивой. Она долго молчала, потом сказала:

- Спой еще чего-нибудь.

Я не стал кочевряжиться и исполнил песенку Окуджавы о бумажном солдате, потом романс о кавалергардах, потом еще что-то… Наконец, я отложил гитару, объявив, что на сегодня довольно.

Милька согласно кивнула головой.

- Вот что я скажу тебе, Макс, - сказала она. – Тебя никто ни к чему не принуждает. Ты можешь жить тут барином и не ходить на Сенатскую площадь. Можешь сходить и сделать то, что не будет делать Каховский. Можешь даже просто передать винтовку Трубецкому, у него много толковых офицеров, которые разберутся с этим оружием и сами сделают всю работу. Может даже тот же Каховский выполнит свое предназначение… Решай сам, Максим. Завтра я уйду, а ты знай, что дорога обратно в твой мир, для тебя открыта.

После этого Милька ушла в свою комнату, а мы с Ольгой отправились в свою спальню, где я долго лежал с открытыми глазами, обдумывая этот странный визит. «Чего это Милька вдруг стала такой добренькой? Может переход так повлиял? Или получила новые указания от руководства?»

На другой день мы провожали Мильку «домой», гостинцев ей дали: выпечку домашнюю и других продуктов. Я знал, что с продуктами в том времени проблемы были. Хоть НЭП и объявили, да не у всех хватало денег.

Ехали, разумеется, верхом. Милька в седле держалась сносно, видно прошла обучение. В те времена быть военным и не уметь ездить верхом, ситуация невозможная. Впрочем, путь был не дальний, до холма версты две, да обогнуть его на северную сторону еще полверсты, а там уж придется ей спуститься в подвал, не глубоко, метра два с половиной. Веревку мы с собой взяли.

Расставались вполне дружелюбно, даже в гости друг дружку пригласили. Я, правда, опасался возвращаться. Ведь больше года отсутствовал, как со своим милицейским начальством объясняться? В прошлый раз повезло, Савва помог. Сейчас я даже не знаю что с ним Маргарита сотворила… Не догадался у Мильки спросить.

- Послушай, Оля, - сказал я на обратном пути. – Надо бы нам вокруг этих порталов какой-то забор поставить, что ли. А то скоро наша усадьба превратится в постоялый двор…

- Можно проще поступить, - ответила она. – Просто, завалить эту дыру в земле камнями, их тут вона сколько…

Тут я сильно задумался. Действительно, если наглухо засыпать этот портал, то гости из прошлого больше не придут, но и сам я в свое время не уйду. А если перекрыть портал в прошлое, то гости из будущего к нам больше не придут. Нет, тут надо что-то другое придумать… Но ничего путного в голову не приходило. Наверное, придется Прохору, да и дворнику наказать, чтоб гостей пускали с разбором, особенно пеших. А сам я, кроме незаряженных кремниевых пистолетов, висящих на стене в гостиной и спальне, всегда теперь имел под рукой заряженный револьвер Маргариты.

После Милькиного визита, я стал задумываться о своем участии в декабрьском восстании. Вот ведь как интересно получается в жизни. Когда меня заставляют что-то делать, то я сопротивляюсь со всех сил, а когда предоставляют выбор, то душевных метаний гораздо больше. В результате моих размышлений появилась мысль: вообще не выходить на Сенатскую площадь и винтовку никому не отдавать. Зачем заливать кровью эту страницу истории. Ее и так хватает. Вот Меньшикова-то стоило грохнуть, хотя бы в отместку за жадность, но тоже вопрос… Ведь ссылка в Березов вместе с семьей и лишение всего имущества, гораздо страшнее пули из-за угла. «Нет уж, - решил я, - пусть история идет своим чередом. Ничего не надо менять. Ни во что не надо вмешиваться».

Однако длительное ничегонеделанье надоедает, тут уж любой со мной согласится. Ольга вот в усадьбе завела небольшой огородик и чего-то выращивала там. Сам я надумал привезти картошки и начать культивировать ее на своих землях. Очень уж я соскучился по этому продукту. Где-то, в каких-то областях, ее уже выращивали и, говорят, ею даже травились… Ну, это если есть балобальки, то конечно. Прохор сопротивлялся этой моей затее, а без него, мне семена картофеля не раздобыть… Правда, сейчас зима на носу, до посевной еще далеко.

- Что-то ты приуныл, Максим – сказала мне Ольга, увидев меня лежащим на диване с гитарой в руках, - а впереди зима, гостей из других миров не предвидится. Может, в столицу съездишь, повесть свою покажешь?

- Сама же говорила, что за такую повесть в тюрьму можно угодить, - лениво ответил я.

- Это я в шутку сказала. У тебя же фантастика, переход во времени описан. А в фантастике можно писать все что вздумается.

- Вообще-то ты права, - оживился я. – Зимой в поместье делать нечего, а в столице найдем себе занятия… Как у нас с деньгами? Ты ведь с Прохором вместе ведешь бухгалтерию…

- С деньгами у нас все хорошо, даже без нашей бухгалтерии…

- Это как?

- Не хотела тебе говорить, берегла на черный день, да вижу: закиснешь ты совсем в нашей глуши. Короче, когда мы из столицы убегали в санях Веры Павловны, нашла я сверток с деньгами. Много их, и деньги-то тутошные, а не тамошние… Понял?

- Пока нет, давай-ка их сюда.

- Забыла я про них, недавно вот нашла… - ответила Ольга и подала мне сверток, завернутый в тряпицу…

Развернув и пересчитав внезапно свалившееся богатство, я восхитился.

- Да тут больше десяти тысяч! Мы с тобой можем дом в Питере купить. Да, что там дом… У нас в стране можно купить все, что угодно. Хочешь дворянскую родословную? Столичные стряпчие нам такую бумагу состряпают… Не хуже той вольной грамоты, которую Вера Павловна тебе в прошлом веке сварганила. Титулов не обещаю, тут денег не хватит…

- Из крепостных и сразу во дворяне… Нет, Максим, не хочу. Да и в столицу меня, честно говоря, не тянет. Езжай один.

Тут я задумался. А чего мне в столице делать? То же самое, что здесь? Нет, можно, к примеру, познакомиться с Пушкиным Александром Сергеевичем, отговорить его от женитьбы на Гончаровой… Так он меня и послушает… Может Дантеса вызвать на дуэль? Но ведь это еще когда будет… Да-с. Вот ведь как в жизни все устроено. Когда денег нет, столько затей на ум приходит, а когда они появились, не знаешь что и придумать. О! Придумал! Ехать никуда не надо, в усадьбе есть старая конюшня, где всякий хлам хранится, сделаю я там свинарник! Найду пару хрюшек, пристрою к этому делу кого-нибудь из дворовых и будет у меня свиноферма. Я ведь задумал картошку выращивать, а какая картошка без свинины?

Что-то мне тоже ехать в столицу расхотелось. Вот ведь она какая барская жизнь. Друзей нет, заняться нечем, остается только на диване лежать да строить воздушные замки, как Илюша Обломов. Интересно написал уже Гончаров этот роман или еще нет… Ольга ушла на свою половину… да, так вот… у нее уже есть своя половина, у меня своя. Порядок поддерживают Марья, дочь Прохора и еще одна девица, Груня, так, кажется, ее зовут. А полное имя Аграфена. Я вышел на крыльцо и встретил Прохора.

- Вот, скажи мне, Прохор, - спросил я. – допустим у нас есть много денег. Куда бы их с толком употребить?

- Деревеньку бы прикупил, барин, - не задумываясь, ответил Прохор.

Вот так! Ни больше, ни меньше, деревеньку купить. И так живу барином, как говорят «кум королю», буду еще большим барином, «кум императору» стану…

- Что бы дельное присоветовал, - вздохнул я.

- А я дельное и советую, - усмехнулся Прохор, - только денег у нас таких нет. Небогатые мы. Вот Денисовы могли бы купить, да им эта деревенька ни к селу, ни к городу. На отшибе она и примыкает только к нашим землям. Эх, барин! Была бы лишняя тыща рублев, могли бы доброе дело сделать. Богоугодное дело. И сиротке бы помогли, и самим бы потом это добро сторицей обернулось.

- Погоди Прохор, - заинтересовался я. – Ну-ка расскажи поподробней, что за деревенька, какая сиротка… А тыща рублев есть, мы ведь с Ольгой из дальних странствий не пустые приехали. Правда, о наших некоторых приобретениях я сам недавно узнал… Ну, это неважно. Рассказывай.

- Извольте, барин, расскажу все, как есть, - охотно начал рассказывать Прохор. – В пяти верстах от озера, где вы летом купаться изволите, есть усадьба Леонтьевых с деревенькой на десять дворов. Хотя усадьбой-то назвать эту развалюху язык не поворачивается, да и деревенька ей под стать. Обнищал там народ совсем, вместе с помещицей ихней. Да, преставилась нынче помещица, внучка у нее осталась, девица пятнадцати лет. Видел я ее недавно, худющая вся, кожа да кости. Накормили ее бабы мои. Предлагала мне выкупить ее поместье даже за маленькие деньги. Я вам даже говорить не стал. Если купить задарма, то не пережить ей эту зиму. А если за нормальные деньги, так нет у нас таких денег…

- Стоп, Прохор! Есть у нас деньги, и не тыща рублев, а больше гораздо. Давай, прикажи седлать коней, поедем осматривать новые владения.

- Барыне будем сообщать? – улыбаясь, спросил Прохор.

- Сам скажу, - ответил я.

Ольге я сообщил, пока готовился к верховой прогулке, но она особого интереса не проявила.

- Полно бедных деревень на Руси, всех не облагодетельствуешь, Максим, - равнодушно сказала она.

- Я и не собираюсь быть благодетелем для всех, - ответил я, - но для соседей…

- Для соседки, - уточнила она.

- Для соседки, - подтвердил я. – Поехали с нами, там, на месте, и решим проблему.

- Решай сам, Максим, ты хозяин, тебе решать, а мое дело бабье, - твердо ответила она.

Вот так, значит. У нас тут патриархат и никакой эмансипации. Ну, это и к лучшему. Выехали мы с Прохором и до места добрались быстро. Деньги-то я взял, на всякий случай, хоть и понимал, что пока купчая не составлена, платить не надо.

Проехали деревеньку десять домов. Дома - развалюхи, только один выделялся своей добротностью и основательностью. «Небось, староста», - подумал я и не ошибся. Когда подъехали к барской усадьбе, я просто ахнул. Когда-то добротное и не маленькое строение, завалилось на бок. Не было тут хозяйской руки, тут даже спорить не о чем. Да и вообще мужской руки не было в этом доме.

- Как же тут барыня жила? – спросил я Прохора, когда мы подъехали к воротам и спешились.

- Не жила, доживала… - ответил он, сам пораженный увиденным убожеством. – А с барышни какой спрос.

На стук в ворота никто не ответил и Прохор толкнул калитку, которая просто упала на землю. Я про себя начал говорить матерные слова. «Ладно, барышня малолетка, несмышленыш, но ведь староста в деревне есть!» А Прохор уже вошел во двор, попытался отворить ворота, которые с печальным скрипом отворились на четверть и уперлись в землю. Лошадей в открывшуюся щель мы провели и вошли сами. Двор был большой, но весь зарос травой, за домом виднелась конюшня, но мы с Прохором туда даже не пошли. Он остался во дворе с лошадьми, а я вошел в дом.

Дверь открылась легко, я по скрипучим половицам прошел в горницу, бедность обстановки поражала, хоть я не видел особой роскоши в этом мире, но тут была настоящая бедность. Даже нет, не так. Тут жила сама бедность, было чисто, опрятно, царил холод и, по всей видимости, голод. На улице конец октября, а в этом доме печи не топили… Барышню я нашел в спальне, которая, стараясь согреться, была закутана в какое-то тряпье. Правда, назвать этого заморыша барышней язык не поворачивался. Вслух произносить матерные слова я не стал. Ну что это такое? Если передо мной помещица крепостница, угнетательница трудового крестьянства, то тогда я – папа римский.

- Как зовут? – спросил я

- Женя… - послышался слабый детский голос.

- А я Максим! Поедешь со мной, тут тебе оставаться нельзя! – рявкнул я.

- Прислуга-то где? – снова спросил я, но тут же понял, что сморозил глупость.

Больше тут говорить не о чем. Я вытащил заморыша из тряпок, она не сопротивлялась, только дрожала от холода. Пришлось взять на руки и вынести из дома во двор, где остался Прохор с лошадьми. Возле Прохора стояли три мужика. Двое, толклись поотдаль, а один здоровый напирал на него. Увидев меня, здоровяк оставил Прохора и подошел ко мне.

- Езжайте-ка отсюда, господа хорошие, - прорычал он. – Не дадим обижать сироту.

- А кто тут сирот обижает? – удивленно сказал я, поставив барышню на ноги.

Здоровяк напирал на меня буравя глазами из под косматых бровей, какая-то звериная злоба исходила от него.

- Возьмите меня с собой, Максим Петрович, - пропищала Женя за моей спиной, - я его боюсь!

- Вот что! – рявкнул я, пытаясь оттолкнуть здоровяка. – Я купил это поместье вместе с деревней и теперь вы моя собственность!

Мужик глумливо ухмыльнулся

- Коли так, барин, так покажи купчую. Я староста этой деревни и должен убедиться. Так положено, барин.

- Будет тебе купчая… Завтра! – брякнул я, уже понимая, что морока с купчей будет длиться не один день и, наверное, не один месяц.

- Ну, а коли купчей нетути, то оставьте сиротку и езжайте своей дорогой, - сказал мужик и оглянулся на своих товарищей.

Прохор уже сидел в седле и в руках у него был кнут, а те два мужика жались к воротам и уже готовы были скрыться, но не решались пока их главарь, то бишь, староста препирался со мной.

- Барышня поедет со мной, - твердо сказал я, понимая, что начинаются нехорошие дела.

- Не вводи в грех барин, - прорычал здоровяк, снова напирая на меня.

- Это что, бунт! – рявкнул я отталкивая его и закрывая собой барышню заморыша.

Я был выше его, но он был шире в кости и, явно, сильнее.

- Уезжай барин, добром прошу, - рычал он, сжимая огромные кулаки.

- Не оставляйте меня, я боюсь, - пропищала сзади меня барышня.

Ну, теперь-то мне ходу назад не было. Я понял, что драки не избежать, и что мое дело правое. Сразу пришло спокойствие, и я встал в стойку, ловя взглядом каждое движение противника. А вот здоровяк, напротив, как-то немного стушевался, хотя глаза его по-прежнему горели злобой. Наконец, он решил разделаться со мной одним ударом и, с хорошим размахом нанес удар кулаком. Он рассчитывал попасть в челюсть. Если бы попал, то нокаут был бы гарантирован. Я уклонился и ответил ударом согнутыми пальцами под кадык. Уклониться он не сумел. Тут ничего удивительного нет, рукопашному бою он обучался только в уличных драках, а это совсем другое дело. Пока он, стоя на коленях, хрипел и кашлял, я вскочил в седло и поднял к себе Женю. Те два мужика, которых оттирал от меня Прохор, увидев бедственное положение своего главаря, не бросились ему на помощь, а, наоборот, выскочили из усадьбы и бросились бежать.

- Я к мировому судье пойду, - прохрипел мне вслед, неудавшийся защитник сирых и угнетенных.

Я, обернувшись, погрозил ему кулаком. Женя, прижавшись ко мне, дрожала от холода. Ее худенькое тельце почти ничего не весило. Как она дошла до такого состояния? Помещица ведь! Е-мое. Пока мы с Прохором ехали в наше поместье, у меня в голове происходила какая-то ревизия. Ведь получается тут крепостные крестьяне, чуть не заморили голодом свою госпожу! А я собирался на Сенатскую площадь, чтоб освободить этих засранцев! «Не надо обобщать, - шептал мне внутренний голос. – Это случай уникальный. Вспомни: исключение подтверждает правило. – Ну, да, - отвечал я ему. – Легко рассуждать о свободе и справедливости, сидя в теплых кабинетах, попивая мадеру. А вот вы бы спустились с небес на землю, да посмотрели, как живут крестьяне. А еще надо посмотреть, как они со своими господами обращаются, когда те не могут дать отпор. – Так ведь, как аукнется, так и откликнется, - продолжил внутренний голос».

Приехав в усадьбу, я сразу отдал заморыша на попечение Ольги.

- Готовься принять под свое начало эту деревеньку, вместе с этими шебутными мужиками, - сказал я Прохору. – Справишься?

- Справлюсь, не сомневайтесь барин, - степенно ответил он. – Старосту другого назначим, поможем избы подлатать.

- Вот и замечательно, завтра в управу поедем, купчую делать. Быстро не получится, но за зиму управимся.

С покупкой этой деревеньки получилась длинная тягомотина и не только потому, что хозяйка была несовершеннолетней. Все дела у Леонтьевых были запутаны и запущены, да еще староста, Фрол, со всех сил препятствовал купле-продаже. Грамотный был, а, главное, какой-то свой интерес имел. По его жалобе приехал в мою усадьбу урядник из Павловска, проверить как барин, то есть я, обижает бедную сиротку, то есть Женю.

Заявились урядник с Фролом ко мне на двор. Урядника я направил в дом к Ольге, которая и занималась Женей, а Фрола я остановил на пороге.

- Нечего тебе там делать, - объявил я. – Обождешь во дворе.

Ну, тому наглости не занимать. Пытался меня отодвинуть и пройти внутрь, чтоб убедиться, как там сирота бедная… Но я, зная как та боится этого мужика, кликнул Семена, конюха нашего. Тот с непрошенным гостем церемониться не стал и вытолкнул его из сеней… Тут Фрол попытался убраться со двора.

- Куда! – рявкнул я. – Сказано тебе тут ждать.

Они с урядником верхом прибыли и лошадей уже в конюшню Семен определил. В общем, пришлось ему дожидаться во дворе. Урядник-то тоже недолго пробыл в доме, пообщался с сиротой и с Ольгой. Тут ведь сразу ясно стало, что дурачит его староста, и его радение о сироте другими интересами вызвано. Вышел он из дома и сразу напустился на Фрола.

- Ты зачем врешь, подлец! Кто тут сироту обижает?...

- Я хочу, чтоб все по закону было! – отвечал Фрол. – Барыня наша должна в своем поместье жить, а ее увезли силой. Я сам видел и еще свидетели есть!

- Поехали в ее поместье, - сказал я уряднику. – Посмотрим, что за поместье и как там жить барышне…

Семен оседлал лошадей и мы вчетвером выехали в усадьбу Леонтьевых. Семена я тоже взял с собой во избежание недоразумений… Ну, как в прошлый раз. Семен-то здоровее Фрола вдвое, один с тремя справится, если надо. А Фрол-то сразу сдулся, понял, как дело оборачивается.

К имению подъехали, калитки не было, лежала по снегом, ворота были приоткрыты. Короче, после моего тогдашнего визита ничего не поменялось. Мы с урядником зашли в этот покосившийся дом, весь выстуженный, явно к проживанию не пригодный.

- Ну, вот как тут жить? – сказал я уряднику.

Тот не ответил, развернулся и вышел во двор.

- Ты почему до такого состояния барскую усадьбу довел, мерзавец! – рявкнул урядник.

- Дык, мы делали все, что могли. На большее средств нетути…

- Ты хочешь, чтоб барышня одна тут жила?! – продолжил урядник. – Ты зачем жалобы пишешь?

- А все должно быть по закону! Все должны закон соблюдать, - с издевкой, ответил Фрол.

- Максим Петрович, - обратился ко мне урядник, - ты ведь собрался покупать эту деревню?

- Собрался, - ответил я. – Если бы этот фрукт воду не мутил, так купил бы уже…

- Вот! – ухмыльнулся урядник. – Как только купчую сделаешь, выпори на конюшне этого жалобщика, да всыпь так, чтоб грамоту забыл…

- Непременно, - ответил я. – Вот Семен и исполнит это как положено.

Семен ничего не сказал, только усмехнулся себе в бороду, а Фрол сразу кураж потерял и, выскользнув из ворот, направился к себе в деревню.

В поместье барышню Леонтьеву поместили в гостевую комнату. Первое время она из нее почти не выходила, очень уж слаба была. Ольга ухаживала за ней сама, прислуге не доверяла. Женя, когда немного оправилась ходила за ней хвостом. Меня она почему-то дичилась. Старалась пореже попадаться мне на глаза, но ведь купчую-то надо вместе делать. Тут выяснилась еще одна вещь. Когда Евгения поправилась и стала походить на девицу, а не на заморыша, оказалось, что одеться ей не во что. А ведь надо в Павловск ехать и в управу идти. Пришлось Ольгу командировать за покупками.

А в итоге обошлась мне покупка этой деревни втрое, против ее реальной стоимости. Ну, да ладно, Прохор с деревенькой управится, может даже доход приносить будет. А вот что делать с барышней Леонтьевой? За зиму мы с Ольгой уже привыкли к ней, она нам как дочка стала. Хотя в отличие от нас была она настоящей дворянкой, только нищей совсем. Деньги за ее имущество я ей, конечно, отдал, только что она с ними делать будет. В общем, полная неясность в этом вопросе образовалась. В город ее отпускать нельзя, пропадет, мала еще, только-только шестнадцать исполнилось… Так и осталась с нами жить пока, а ведь уже невеста почти, как ее замуж отдавать? Придется ту же деревеньку и определить в приданное… Эх, Прохор, бизнесмен хренов. Нет, я вовсе даже не жалею, просто как-то глупо все. А Женя сейчас настоящей красавицей выглядит: глаза серые, большие; волосы длинные, густые с пепельным отливом, в косу заплетенные, сама невысокая худощавая, но это, я надеюсь, явление временное, войдет в тело. Всему свое время. С Ольгой общается, как с матерью, и той это нравится. А меня по-прежнему стесняется, но, надеюсь, к лету перестанет дичиться.

Зима пролетела, я и не заметил, наступил апрель, скоро посевная. А у меня еще забота, надо что-то с Леонтьевской усадьбой делать. Если так оставить, то совсем развалится дом или его крестьяне по бревнышку растащат. Нет, если уж решил тут жить, надо активнее хозяйство вести. Можно там устроить свиноферму, или хотя бы курятник. А для этого надо часть дома сделать жилым.

Вообще-то, я учился когда-то на приборостроительном факультете Ельского института, и о сельском хозяйстве никакого понятия не имел. Когда волею случая стал помещиком, то сельскохозяйственные познания тоже оказались не нужными. Зачем они, ведь есть управляющий, крестьян можно эксплуатировать на расстоянии, не вникая в сельскохозяйственные процессы. Только скучно становится ничего не делать.

К началу посевной Прохор притащил мне мешок картошки на посев. Сам-то он к этому делу был настроен скептически, но мою настоятельную просьбу выполнил. А уж садил я ее сам. Это я умел, и место мне выделили прямо за усадьбой. Работал лопатой, вскапывая целину, помощь дворовых отверг сразу и решительно. Пусть думают, что у меня барская причуда… Картошку-то я умел сажать, доводилось это делать раньше, и ухаживать за ней умел. Хотя, какой тут уход, окучить, да прополоть один раз. О колорадском жуке пока, слава богу, тут не слыхивали. Засадил по моим прикидкам сотки две-три. Семь потов сошло, но за три дня управился.

С животноводством у меня знаний не было совсем, но надеялся пару поросят откормить за лето. Прохор, опять же, по моей просьбе притащил откуда-то. На старой конюшне сделали загон для них, тут уж я от помощи дворовых не отказывался. Ну вот, за всеми этими делами и лето настало. А летом, как известно, только у господ работы нет. Однако, это не про меня. Пришла пора усадьбой Леонтьевых заниматься. Вложить в нее придется немало, но не бросать же! Деревенька мне досталась бедная, за исключением хозяйства Фрола, вокруг была сплошная нищета… вымирание на корню.

Старосту Прохор поменял, да что толку. Пришлось помогать крестьянским дворам и семенами и лошадьми. С Фролом я связываться не стал. То есть, обещанную ему порку, отменил. Зачем пороть, жалобы он больше не писал, а чтоб не притеснял своих же, деревенских, Прохор присматривал и новый староста бдеть должен…

Дома тоже дела были. В том смысле, что я в приказном порядке потребовал, чтоб Евгения обучилась верховой езде и Семену соответствующее указание дал. Барышня уже давно перестала быть заморышем, и этот мой приказ восприняла с энтузиазмом. Короче, пока я махал топором в ее усадьбе, поправляя забор, ворота и калитку, она научилась сносно ездить верхом и иногда сопровождала меня в свою бывшую усадьбу. Наводила порядок в доме, хотя дело это было зряшное, скорее всего это покосившееся здание придется сносить… Однако, меня радовало то, что она не чуралась грязной работы. Неизбалованная девушка и без барских замашек. Может с меня пример берет, ведь я плотничаю тут один, хотя мог бы того же Семена или Степана заставить.

С конем Евгения управляться научилась, хотел я ее еще плавать научить, да тут казус вышел. Приехали с ней на озеро, я честь по чести в купальных трусах залез в воду стал ей объяснять, что надо делать, чтоб на воде держаться. Но она в воду не полезла и наотрез отказалась раздеваться.

- Я же тебя просил купальный костюм одеть, - удивился я.

- Я надела, - ответила девица.

- Тогда в чем дело? Если стесняешься раздеваться при мне, я отвернусь.

Но девица чуть не разревелась и наотрез отказалась раздеваться. Ну и дела… Вернувшись в усадьбу я поведал Ольге эту историю. Она совершенно не удивилась.

- Не может барышня при мужчине раздеться, - сказала Ольга. – Ты ей не муж и не жених…

- А как ее плавать научить? Это дело немаловажное и в жизни может пригодиться. Давай-ка займись с ней, тебя-то она стесняться не будет.

- Как же я научу ее, если сама не умею.

- Еще одна новость! Завтра же поедем на озеро.

- Максим, - раздраженно ответила Ольга, - ведь мы не на море живем. Здесь даже реки большой нет. Зачем нам это плаванье. Может, ты думаешь, что Полина Ильинична умеет плавать? Или барышня Денисова?

- Ладно, тебя я неволить не стану, но Евгению надо обучить. Плаванье в озере полезно для здоровья и фигуру женскую в правильном направлении формирует, а если только шаньги есть, да по дому болтаться, во что она превратиться?

- Да побойся бога, Максим, - возмутилась Ольга. – Ты посмотри на нее, да если ее в столице показать…

- Еще чего! – удивился я. – Не повезу я ее в столицу. У меня и тут дел невпроворот, да и кому мы там нужны…

Ладно, бог с ним, с плаваньем, действительно, не у моря живем. Да и насчет шанег я зря брякнул, Евгения, действительно, хорошо выглядит. Недавно я заметил, что она физическими упражнениями занимается. По двору бегает по кругу в парусиновых штанах и на перекладине пытается подтягиваться. Надо для нее комплекс упражнений подготовить.

- Все началось с того, что она твою повесть об амазонках прочитала, - сказала мне Ольга. – Ты ведь описал, как неимущие девицы благородного происхождения нашли свое место в жизни. Пользу отечеству принесли, себе обеспечении добыли, и все своими руками. А она ведь как раз в таком положении и находится. Девушка не глупая и свое место в жизни найти пытается. Очень ведь не хочется быть просто приживалкой.

- Ладно, подумаю, - ответил я, - какое дело для нее можно найти. А физические упражнения во дворе пусть не бросает. Для здоровья полезно и лишнюю энергию молодого организма с толком потратит…