Шаг вперед - два назад

1

До «моей» усадьбы добрались засветло. Хорошо построен барский дом, добротно. Не ожидал я такого. Видно, что не жалели при постройке ни леса, ни крестьянского труда. Ну, лес-то жалеть нечего, вокруг сплошь леса, а ведь надо хлеба сеять, да и для других посевов земля надобна… А все же крестьянские избы выглядят не так. Не то, чтоб совсем плохо, но видно, что сделаны наспех, а вот барская усадьба впечатляет… Как вернусь к себе, надобно будет учесть увиденное и достроить, ведь мы с Ольгой детьми обзаведемся… Да-с! Сейчас главное Ольгу найти.

О чем думали «князья», шагая к усадьбе, мне не ведомо. Хотя им это деревянное зодчество ни к чему, им теперь в Питер надобно. Ну и меня, естественно туда же везти собираются. Только мы это еще будем alamontre, как говорят французы. Ну, вот и ворота усадьбы…

- Стучите, княже! - крикнул я своим артистам.

Встретили нас в усадьбе, как положено, по одежке. А как еще встречать путников? Одежка хорошая, явно не крестьянская. Купцы, небось, а то и выше поднимай, дворяне или бояре. Шут их разберет. Только вот прибыли пешим ходом посреди зимы, странно это. Но ведь и в дороге всякое случается, а на Руси сразу к гостям с расспросами лезть не принято. Сами расскажут, так уж полагается. Сначала гостей встретить, накормить, а то и в баньке попарить, а уж потом они будут ответ держать, все как полагается. Так издавна повелось.

В баньку-то мои князья-клоуны не помышляли, а вот отобедать да заночевать тут рассчитывали и не без оснований. Они много на что рассчитывали. Ведь до столицы пешим ходом зимой не дойдешь. Ну, для того, чтоб их в столицу спровадить, я их представил князьями Марецкими, надо доиграть эту спектаклю.

- Ну, а ты сам-то кто будешь? – спросил меня Савелий, хозяин усадьбы. – На холопа, вроде, не похож…

А Фома-то лыбится, клоун балаганный, любо ему, что я из барина в холопа превращаюсь, только я ему кайф обломал.

- Племянник я ихов, Максим Марецкий, - ответил я Савелию.

- Марецкие, это поляки, выходит? – спросил тот.

- Дед поляком был, - отвечаю, - а мы давно уж православные и на службе государевой. Специальное задание выполняли на Псковщине, сейчас назад вертаемся.

Тут княгиня липовая, «мужа» своего отодвинула и сама к разговору ладится. Только кто же бабу слушать будет? Муж должен слово держать. Зыркнул я на нее, мол, знай свое место, и продолжил застольную беседу. Между тем, не забывал Фоме медовухи подливать, а то брякнет что-нибудь и засыплемся раньше времени.

- Нам бы, хозяин, лошадей на завтра, поскольку в столицу надобно. Деньги у нас есть, ты не сомневайся, - сказал я и кивнул Вере Павловне.

Та быстро сообразила и достала кошель с серебром. А Савелий, как серебро увидел, так враз подобрел и вопросы про то, как мы тут появились, безлошадные, у него кончились. Ничего мне больше плести несуразного не пришлось. А вот у самого-то у меня вопросов к нему было много. Только надо сначала артистов моих доморощенных определить на ночевку. Фома уже был хорош, можно бы и уносить. А на «княгиню» Савелий уже поглядывал с интересом. Тут уж у нее не отнимешь, интересная женщина. У кого угодно голова закружится… Я и сам, грешным делом… Ну, да о чем это я…

- Ладно, гости дорогие, - сказал Савелий. – Вижу: путь у вас был долгий, уморились вы. Отдохните с дороги, а утро вечера мудренее, завтра все и порешим. Служба государева превыше всего, лошадку для вас найдем, не сомневайтесь.

Тут появились два мужика, могучие с виду, подхватили Фому, который лыка уже не вязал, и повели куда-то. Ну, понятно, что ночевать. Только где? Медовуха она такая, вроде, в голову не шибает, а вот ноги не держат, да и руки не слушаются. Где будет Фома ночевать, «княгиню» совершенно не заботило. В этом виде он уже ни на что не пригоден, а вот винтарь, за которым он должен присматривать, другое дело. Тут уж она на меня надеялась, строго так посмотрела и рукой указала. Я, естественно, кивнул, чтоб женщину успокоить. Самому-то мне на это ружьишко было уже глубоко наплевать. Не собирался я из него стрелять… В отличие от этих клоунов, Меньшиков был князем настоящим и ничего плохого мне не сделал.

- Позвольте мне вас проводить, княгинюшка, - сказал Савелий, подавая ей руку.

Я смотрел в сторону, с трудом сдерживаясь, чтоб не расхохотаться. До того забавная была ситуация. Но надо их спровадить, чтоб потом самому расспросить дворовых людей об Ольге. Уж они-то знают о ней, всяко больше, чем барин. А моя артистка была явно озадачена сложившимся положением, ну ни как она не ожидала такой кондиции. В общем, увел ее Савелий…

Сам я отправился бродить по этим немаленьким хоромам, надеясь найти разговорчивую прислугу, желательно женского пола, и расспросить: не появлялась ли тут женщина прошлой зимой. Должна была Ольга тут находиться, ну просто некуда ей больше идти, да и незачем. Она же меня искала…

Молодые девки мне не попадались, а взрослые женщины торопились по своим делам. Мне нужна именно прислуга, ведь беседа с женой или дочерью Савелия, может быть истолкована превратно, да и толку от расспросов… Прислуга всегда больше знает. Ну вот, остановилась одна женщина в переднике, кухарка, не иначе. У меня в руке серебряная монета приготовлена, надо же заинтересовать как-то этот источник информации… Я положил монету на стол и поманил ее пальцем. Женщина, лет сорока, не меньше, колебалась не долго. Быстро подошла к столу и смахнула монету, я даже не успел увидеть куда она ее спрятала.

- Больно шустрый вы барин, - воровато оглядываясь, сказала она. – Только приехали, а уж все вам подавай…

Я даже не успел задать вопрос, а она уже взяла меня за руку и куда-то повела. Я шел за ней, понимая, что она хочет пообщаться без свидетелей, в укромном уголке… Спустя несколько минут мы оказались в небольшой каморке и она сноровисто стала расстегивать кофту. До меня только что докатило, какое общение она подразумевала за мое серебро. Послать ее подальше было невозможно, куда у ж дальше-то… С другой стороны: а если Ольга здесь, где-то за стенкой? А я ищу ее, как бы это поприличней сказать… несколько в другом месте. Идиотское положение. Короче, если я сейчас начну выдрючиваться, то в этом доме мне никто ничего хорошего не скажет. Ладно, сначала дело, потом беседа. Одновременно нельзя.

Не знаю, осталась ли Марфа удовлетворена моим быстрым действом, но серебряная монета должна скомпенсировать, если что не так… Познакомились мы с ней в процессе, и теперь я знал как к ней обращаться.

- А скажи-ка мне Марфа, - степенно заговорил я, не спешно приводя свою одежду в порядок, - прошлой зимой, примерно в это же время, в вашу усадьбу должна была прийти женщина: молодая, справная, росту среднего, глаза голубые, волосы светло-русые.

- Знаю, барин, о ком речь, - также степенно ответила Марфа. – Зазноба твоя что ль?

- Ну, можно и так сказать.

- Уж не тебя ли она разыскивала?

Ну что за вредная баба, разозлился я. Спрашивается: кто кого допрашивает. Зачем ей про меня знать?

- Ты мне скажи Марфа, где мне ее найти, - стараясь говорить спокойно, продолжил я и достал еще одну серебряную монету.

- Ох, барин, да ты бы стазу спросил про нее, - вдруг прыснула Марфа, - ведь, господи прости, во грех ввел ни за что ни про что… Была она тут. Жила в усадьбе до лета. Барин наш, Савелий, все к ней ладился, да не допущала она его до себя. Вольная была она, да только документу у нее никакого не было. Работу нашу бабью знала, и по дому хозяйство вела, кормилась вместе с нами, а летом собиралась в столицу податься…

Тут Марфа понизила голос и заговорила шепотом. Но сначала бесцеремонно забрала у меня из руки вторую серебряную монету. Я не противился, ведь первую она уже отработала.

- Только нехорошо все вышло, - сказала она. – Продал ее наш барин, как свою крепостную, проезжему военному. Уж не знаю, в каком он чине, но увез он вашу Ольгу…

- Как продал! Куда увез!

- Да тише ты, барин, - зашипела Марфа. – Ведь подведешь меня под монастырь. Я ото всего отопрусь, ты так и знай…

- Говори дальше, - взмолился я. – Куда увезли ее?

- Да откуда мне знать! – громким шепотом продолжила Марфа. – В сторону Павловки поехали они, в крытой повозке. Да скажу тебе, не больно-то она противилась. Бежать не пыталась… Хотя куда тут убежишь.

- Скажи хоть, как звали того военного?

- Тимофей Юрьевич, звали его, - степенно продолжила Марфа. А куда он ехал и в каком звании, про то барин знает. У него поспрашивайте, только обо мне ни гу-гу.

- Понял Марфа, спасибо тебе. Теперь проводи меня на господскую половину. Надо где-то голову преклонить.

- Так здесь и преклони, - усмехнулась Марфа. – Я дорого не беру.

- Ну да, - хмыкнул я. – Мне еще, кажись, в столицу ехать придется…

Так я и заночевал в ее каморке, но деньгами больше не разбрасывался. Интересно, как там у Савелия с «княгиней» дела ладятся… Знал бы он, какая это княгиня… Ну, а что бы изменилось? Эх, если б Ольга была здесь, ушли бы сейчас по-тихому, и началась бы у нас спокойная барская жизнь, в нашем поместье. А теперь, придется нашему самодеятельному театру гастролировать в Питере. Вот не было печали…

Спал без сновидений и проснулся с тяжелой головой. Все-таки медовуха то еще пойло. Марфы возле меня уже не было. Ясное дело, хлопочет по хозяйству. То, что я узнал про Ольгу, настроение не поднимало. Поиски девицы в чужом мире дело почти безнадежное. Ниточка есть, но ведь этот Тимофей Юрьевич мог продать Ольгу в любом постоялом дворе. Нет у нее никакого документа и постоять за себя она не может. Это Анна в свое время смогла адаптироваться в чужом времени, а Ольга, увы…

Отправился я на поиски хозяина. В другое время ситуация между ним и липовой княгиней меня бы позабавила, а теперь было только одно желание: узнать побольше об этом вояке, любителе халявных удовольствий, да побыстрее уехать.

Обоих клоунов, «князя с княгиней», я застал за трапезой, вместе с хозяином.

- Долгонько спите, племянник, - глумливо улыбаясь, сказал Савелий. – Знать, перина мягкая попалась…

Марфа, которая как раз на стол подавала, прямо побагровела. «Все тут у них на виду, - подумал я. – Никто ничего не скроет, да и скрывать не пытаются». У самого Савелия рожа довольная. По Вере Павловне ничего не скажешь, - артистка. Все эмоции внутри, а снаружи маска равнодушного высокомерия. А вот у Фомы рожа растерянная, хоть и пинает его «княгиня» под столом, но никак Фома в себя прийти не может, никудышный он артист. Интересно, винтарь в футляре сохранился, или потерял он его по пьяни? С хозяина-то какой спрос? Скажет: «Не знаю, не ведаю…» Ладно, наплевать на них, надо с Савелием наедине пообщаться, может, что вызнаю. Небось, звание Тимофея Юрьевича знает, не баба ведь, должен разбираться…

Только мне вызнавать ничего не пришлось, поскольку дальше начался чистый водевиль. Я сразу почуял подвох, больно физиономия у хозяина хитрая. Хитрая и довольная. Довольная-то понятно почему, добрался он до «княгини». Тут к гадалке не ходи. А куда ей было деваться? Обошлась без романсов под гитару и букетов на заре…

- Что-то вы припозднились, Максим Тимофеевич, - изрекла вдруг «княгиня» елейным голосом, - а ведь нам собираться пора. В столицу путь не близкий.

«Что за отсебятину несет эта актрисуля, какой Тимофеевич? – удивился я, но вслух ни слова не произнес. – Неужто, эти клоуны мое отчество забыли?»

- Так я и говорю: перина мягкая попалась, - ухмыляясь, сказал Савелий. – В батюшку своего удался. Я же сказывал, что нынешним летом был тут проездом, секунд-майор Тимофей Юрьевич Марецкий, тоже в столицу торопился. Однако, хорошую покупку сделал… Надеюсь доволен остался покупкой-то батюшка ваш?

Я тут куском подавился. Вот, черт проклятый, что сотворил. Сам того не ведая отправляет меня в Санкт-Петербург, и князя Меньшикова под монастырь подводит. А уж Вера Павловна, мне знаки делает: подтверждай, дескать, а то засыплемся. Благо, что Савелий ее не видит. Я, конечно, все уже понял не то, что Фома, который теперь, стало быть, Юрьевич, по батюшке. Однако, надо что-то говорить, а то действительно засыплемся.

- Тимофей Юрьевич премного доволен своей покупкой, - давясь от злости, сказал я.

Хотелось сказать ему, что грех великий торговать вольными людьми, да ведь нельзя. Ладно, придет время, поквитаемся. Вот кого бы я с удовольствием грохнул из винтаря. В такую рожу и за версту бы не промахнулся. И чего это «княгиня» все Фому пинает под столом, ведь охромеет «князь», не доиграем спектакль. А вообще-то, пора кончать балаган. Савелий лошадь обещал. Надеюсь, сани тоже найдутся, пора уже «княгине» кошельком трясти, а не Фому пинать.

А Савелий как видно имел другие планы, на столе снова появилась медовуха и в руку Фомы сунули здоровенный жбан. Рука Савелия уже по хозяйски покоилась на талии «княгини», а мне из дверей столовой махала рукой Марфа. Ого! Кажется, нас ждет выступление на бис!

- Загостились мы у вас, Савелий Игнатьич, - сказал я, поднимаясь. – Пора и честь знать! За вас, княгиня, решать не могу, воля ваша, но я вынужден отбыть в столицу, иначе папенька будет недоволен. Вы же знаете, Фома Юрьевич, характер брата вашего, секунд-майора. Характер у него крут. Однако вас, Вера Павловна, не неволю.

«Княгиня» метала испепеляющие взгляды, то на меня, то на Фому, но спектакль продолжался по законам жанра. Я, похоже, поторопился со своей речью, поскольку Фома еще не успел набраться и довольно устойчиво стоял на ногах. Его «супруга» тоже проявила завидную расторопность. Начались быстрые сборы, хозяин пытался тянуть резину, намекая, что сегодня хороших лошадей нет, а завтра с утра непременно будут. Только серебро из рук «княгини» эту проблему решило. Правда сразу нарисовалась другая. Фома никак не мог найти футляр с винтовкой…

Наконец, уже во дворе, когда стал назревать скандал, Савелий принес футляр с винтарем, который завалился в пространство за сундуком, где его никак не могли заметить. Выехали мы уже перед обедом, но до Марьино путь был невелик, а там все одно ночевать придется. Дальше-то был поселок Павловка, который городом еще не стал.

На пути в Марьино настроение у «княгини» заметно улучшилось. Ну, это еще мягко сказано, она просто лучилась от радости. Неудивительно. Ведь все шло по плану, да еще внеплановое приключение с Савелием случилось. А вот Фома выглядел хмуро, и это было непонятно. Что за мысли бродили в его лохматой голове? Ну а мне надо было строить новый спектакль, суть которого будет в спасении Ольги от крепостнического рабства.

Село Марьино, мало отличалось от того, что мы покинули в прошлом столетии. Да если и отличалось, то в лучшую сторону. Дома были построены из более кряжистых стволов. Оно и понятно, лес был лучше, здоровее деревья, да и выбор был, а уж цены на дерево явно были ниже, ежели вообще были. Богата Россия лесом. Во все времена было это богатство и во все времена его не ценили: вырубали нещадно, жгли в печах, для отопления изб, не слишком разбирая: строевой это лес или валежник. Вот и сейчас, прибыли мы на постоялый двор, лошадку сдали на попечение конюхов и заселились в комнаты. Вера Павловна, конечно, отдельно. Не потому, что княгиню играла в нашем спектакле, а так положено на Руси.

- Барин, - сказал вдруг Фома, - открой-ка коробку с ружьишком. Муторно мне что-то.

Меня это ружьишко вовсе на занимало, другое тревожило. Но открыл, по просьбе Фомы… Мать твою! Не удержался я от матюгов, а Фома смотрел на содержимое молча и понуро. Видно давно знал, что мы везем в этом футляре… Нет, ничего непотребного мы не увидели. Просто все детали оружия были свалены в кучу, а не закреплены: каждая вещь отдельно, как было изначально. И я сразу увидел, что оптического прицела нет. Ну, Савелий! Ну и фрукт! И когда только все успел? И «княгиню» лишил невинности, и прицел слямзил… На счет «княгини», я может и заблуждаюсь, а вот прицел… тут уж без вариантов.

Винтовку я собрал быстро и сноровисто. Кроме прицела ничего не пропало, стрелять она будет на то же расстояние, но в пятак уже не попаду, куда там. Тут к нам явилась «их сиятельство», как всегда без стука, и застала картину, как два мужика недоуменно рассматривают ружье, словно впервые его увидели. Естественно, сразу заподозрила неприятность.

- В чем дело? – тотчас спросила она.

- Савелий прицел спер, - пожав плечами, ответил я.

- Почему недоглядел? – уставившись на меня, спросила она.

У меня аж челюсть отвисла. Видали, нахалку! Фома напился, как свинья, сама с Савелием ночь кувыркалась, а я должен был имущество охранять?

- Это что я не доглядел? – спокойно спросил я. – За кем я недоглядел? За Савелием? Может, надо было свечку вам подержать? Расскажите-ка нам, «ваше сиятельство», как он мог отлучиться от вашей «княжеской» персоны?

- Молчать! – взвизгнула «княгиня».

- Да, пожалуйста, - спокойно ответил я. – Вам бы фельдфебелем в армию…

- Будешь стрелять из того, что есть! - злобно ответила «княгиня».

А я уже отошел от этой парочки и сел на стул. Надо было решить вопрос о нашем дальнейшем сотрудничестве.

- А если не буду? – продолжил я. – Лично мне князь Меньшиков ничего плохого не сделал, кстати, вам тоже. Зачем вообще в него стрелять?

- Это не твое дело! – взвизгнула «княгиня».

- Верно, не мое, - ответил я.

А Фома-то уже начал движение ко мне. Я вскочил, отшвырнув стул с сторону, и выхватил нож, который когда-то принадлежал Фоме. Расклад был не в мою пользу. Фома – противник опасный, даже с голыми руками, а он успел схватить со стола винтарь и мог использовать его как дубину. «Их сиятельство» тоже нельзя сбрасывать со счетов, может подсвечником приголубить, пока я с Фомой занимаюсь.

- Стоять! – рявкнула «рявкнула» княгиня, но в голосе уже звенел металл.

«Ну точно - фельдфебель, хоть сейчас в полк», - решил я. Между тем, «их сиятельство» встала задом к Фоме, так чтобы не дать ему приблизиться и, с ненавистью глядя на мой нож, продолжила:

- Убери свою железку! Не время счеты сводить. Если один из вас отправится на погост, то второй угодит в кутузку. Тебе это надо?

- Нет, - честно ответил я и спрятал нож.

- Тогда слушай меня. Мы с Фомой поможем тебе вызволить твою Ольгу. Да, да. Не думай, что я не знаю, зачем ты пошел снами… и зачем сейчас едешь в Петербург. Но и ты поможешь нам выполнить задание. Ружье это стрелять может, меня ты не обманешь. Без этой штуки на стволе в пятак ты не попадешь, но в человека попасть сможешь… Ну пусть не с полуверсты, а с двухсот сажень. Как видишь, у тебя два варианта: в кутузку или с нами.

- Кто поверит вам, тот дураком будет, - усмехнулся я.

- Нам нет смысла тебя обманывать, - высокомерно, как настоящая княгиня, ответила Вера Павловна.

- А вот тут ты права, сударыня, - сказал я. – А знаешь почему? Да потому, что портал в обратную сторону не работает, и без меня вам отсюда не выбраться…

- Врешь! – сказал Фома из-за ее спины.

- Не вру! Вот те крест православный… - ответил я, наслаждаясь растерянной физиономией «княгини».

Ну вот, планы этой дамы рухнули, пусть думает, как жить дальше. Кошелек с деньгами у нее есть, но они скоро кончатся…

- Придется вам, «ваше сиятельство» опять в экономки переквалифицироваться, а Фоме в конюхи. Савелий вас возьмет, не сомневайтесь, - продолжал глумиться я.

В том, что они захотят портал проверить, я был совершенно уверен, а это означало, что они окажутся в гостях у Михаила Романова, основателя династии, если не улетят еще дальше к Ивану третьему… Ну, да ладно, туда им и дорога.

Однако, вскоре я убедился, что Вера Павловна дама не простая, поскольку быстро пришла в себя. Решила проблемы решать по мере их поступления.

- Значит так! Сейчас продолжаем путь в Петербург, это, надеюсь, устраивает всех, а по прибытию будем решать наши вопросы, - подвела она итог нашей затянувшейся перепалки.

Да, умная бестия. Придется произвести ее из фельдфебелей в подпоручики. До столицы добирались еще четверо суток. Рождество прошло без всяких поздравлений, маскарада и прочих игр. Мы с Фомой держали молчаливый нейтралитет. Не то, чтоб совсем молчком, но говорили только по необходимости. Злости к этому мужику я не испытывал. Может он в этой секте по идейным соображениям, а может просто одурачили его. Меня вот, принуждают методом простого шантажа, но ничего у этой «княгини» не выйдет. Уверен, она это понимает.

Добрались. Комнаты для постоя у всех разные. Фома пытался забраться в мою, но я проявил упорство. Тогда он забрал футляр с винтовкой, на что я лишь пожал плечами.

- Бери, Фома, - сказал я ему. – Мне этот хлам не нужен.

На этом дело не кончилось, вечером пришла Вера Павловна.

- Послушай, Максим, - начала она меня обрабатывать. – Ну чего ты упираешься? Меньшиков, хоть и друг нашего царя – императора, но ведь и вор первостатейный. А тебе, сам говоришь, он вообще никто. Ну, подумай сам! Ведь внук Петра не без его помощи, на тот свет отправился…

- Ну, это ты лишку хватила матушка княгиня, - возмутился я. – В истории на эту тему ничего не говориться! Да и зачем ему это, если он хотел свою дочь выдать замуж за Петра второго? Что-то ты темнишь, «княгиня».

- Плохо ты историю знаешь, Максим, - серьезно ответила она.

- Это верно, - согласился я. – Только школьный курс…

- А ведь ты можешь, почти не рискуя изменить ход истории. Один выстрел с большого расстояния и никто тебя не сыщет…

- Еще как, сыщут, - ответил я. – Тут уж не извольте сомневаться, ваше сиятельство. А вот то, что ход истории измениться, сомневаюсь. Пробовал уже. Ничего не получилось, а ведь много усилий затратил.

- Ну, хорошо, поговорим позже. Меньшикова еще сыскать надо… Чем заняться намерен, князь Марецкий?

- Нет, сударыня, второго акта этой пьесы не будет, - усмехнулся я. – Отныне я Максим Савельев, и к вашей компании никакого отношения не имею, и дело у меня совершенно другого характера. Никаких убийств я творить не собираюсь, и вас посвящать в свои дела тем более.

- Зря ты так, Максим Петрович, себя ведешь. Мы с Фомой в твоем деле очень даже можем помочь. Без нас ты едва ли свою Ольгу вытащишь ил лап секунд-майора, а вот с нами все будет гораздо легче и проще. Ты подумай еще, Максим. Хорошо подумай…

Ушла Вера Павловна. То, что с ними будет легче и проще Ольгу вытащить, я и так понимал. Но не соглашаться же из-за этого на ее предложение. Да, если грохнуть Меньшикова, даже со всеми предосторожностями, едва ли удастся ноги унести. Только я уже твердо решил: в этом грязном деле не участвовать. Остается большой вопрос: как Ольгу вытаскивать. Вот от чего моя думалка скоро треснет.

Передо мной стояли две задачи: убедиться, что Ольга все еще в доме Марецких и, если она там, то забрать ее оттуда. Если бы дело было летом, то все было бы проще: можно бы и проследить за домом, поговорить с прислугой… Да ведь, зима… Белый снег вокруг, ни о какой слежке и речи быть не может. Любой посторонний предмет перед домом, как бельмо в глазу. В конце концов, решил просто явиться в дом секунд-майора и потребовать вернуть свою жену. Мое требование вполне законно, и все бы ничего, но при этом надо хотя бы представиться… Как же иначе? А как я представлюсь? Ну, кто я в этом мире? Да вообще никто. Нет меня. Как говориться: де факто я есть, а де юре - меня не существует. А это что значит? Это значит, что майор просто даст мне пинка под зад, и это еще в лучшем случае…

«Ну ладно, - решил я наконец, - от пинка майора, я не рассыплюсь, зато узнаю: там Ольга или нет». Своих попутчиков в расчет не брал, но, как оказалось, зря… Отправился я в дом Марецких прямо с утра. Такие дома знает любой извозчик, так что никаких поисков не было. Пистолет я с собой не взял, ведь не на дело иду, а на вполне мирные переговоры. Если переговоры окажутся не мирными, то этот однозарядный кремниевый пистолет никак не поможет, скорее усугубит… А вот нож, выигранный у Фомы, прихватил и спрятал хорошо. Правда, если меня обыскать по всем правилам, то нож, конечно, найдут. Только едва ли меня будут так обыскивать…

В ворота Марецких я постучал не слишком рано. Конечно, надо было дождаться хотя бы полудня, но уже не было сил ждать. Вот ведь как бывает. Прожил без Ольги почти два года и уже почти свыкся с мыслью, что не увижу ее больше, но вот прибыл в свое именье и накатило… Теперь готов горы свернуть… Но гор не было. Ворота открыл крепкий бородатый мужичок. То, что он с бородой, говорило о его гражданской сути. Император в армии бородатых не терпел. Сам я свою бороду подправил, совсем сбривать не стал, только постарался соответствовать моде. Правда, теперь сабельный шрам оказался на виду, но это даже к лучшему.

- Чего надобно? – неприветливо встретил меня дворецкий.

Это я для себя определил его дворецким, на самом деле он мог быть и дворником.

- Мне надобно к Тимофею Юрьевичу по делу, - ответил я.

Мужик, как то странно хмыкнул, почтения ко мне он явно не испытывал.

- А ты кто ж таков будешь? – спросил он.

Очень мне не хотелось отвечать на этот вопрос, да деваться некуда.

- Подпоручик Максим Савельев, - буркнул я. – Доложи секунд-майору, что дело у меня до него.

- Так ведь уехал Тимофей Юрьевич в свой полк, - с нескрываемой насмешкой ответил мужик. – Еще третьего дня уехал. Некому докладывать, ваша милость…

«Вот черт, - подумал я. – Как теперь дознаться: тут Ольга или нет?

- Ну, тогда к барыне проводи, - раздраженно ответил я. – Сколько можно в дверях беседовать…

Тут я увидел, что у мужика глаза на лоб полезли, однако в недоумении он находился секунд пять, не больше.

- Ладно, проходи, барин, - уже спокойно сказал он.

Я вошел в сени, а мой провожатый куда-то исчез. «Сейчас доложит барыне», - решил я, раздумывая, как бы мне с ней объясниться. Только вместо барыни появились два крепких парня, которые без слов заломили мне руки за спину и завели в какую-то полутемную комнату, похожую на чулан. Шубу и шапку я снять, к счастью, не успел, в комнате было холодно. Но главное я совершенно не понимал, чем заслужил такой прием. Ведь об Ольге я еще и словом не обмолвился. Впрочем, скоро появился тот, кого я считал дворецким. Наверное, так оно и было.

- Вот, что мил человек, - сказал он будничным тоном, - барыня наша уж года три, как преставилась. Вдовствует Тимофей Юрьевич, а ты пока посиди тут, подумай, что дальше врать будешь. Мы тоже подумаем: отправить тебя в тайную канцелярию, или отпустить с богом…

Сказав это, он ушел, а я не успел ничего ответить. Больно уж неожиданно все получилось. В чулане темно не было. Сквозь небольшое оконце у потолка в помещение проникал свет ясного зимнего дня. У стены стояла лавка, возле другой стены две огромные бочки, а прямо напротив двери был стеллаж, а проще говоря, полки, на которых лежал всякий хлам, похожий на конскую сбрую, и садовый инвентарь. Я уже собирался расположиться на лавке, чтоб обдумать свои дальнейшие действия. Хотя какие действия я мог предпринять? Внезапно у двери послышался скрежет и она распахнулась… Влетела Ольга и сразу бросилась мне на шею.

- Максим! Дождалась… - запричитала она, покрывая мое лицо поцелуями.

- Ольга! Слава богу, нашел! – ответил я, схватив ее в объятия.

Наше свиданье длилось несколько секунд, потому что в чулан ввалились те же мужики, той же компанией. Двое схватили меня за руки и заломили так, что пришлось согнуться пополам. Тот, который дворецкий, взял Ольгу за плечи и вытащил за дверь. Ольга, конечно, сопротивлялась: орала и царапалась, да куда ей против этого амбала... А те мужики, что схватили меня, на этот раз провели обыск. Правда, обыск, это громко сказано. Проверили наличие пистолета и сабли, нож не нашли. Связывать тоже не стали, посчитав это излишним. Поняв, что без оружия я им не соперник. Как говорится: против лома нет приема. Тут и дворецкий вернулся.

- Значит, вот какую барыню тебе надобно, Максим Савельев, - усмехнулся он.

- Да! – крикнул я. – Она моя жена и я пришел забрать ее.

- Ну вот, - спокойно ответил мужик, - так бы сразу и сказал. Я бы тебя выгнал взашей, сказал бы, что мы чужих жен не держим, и делу конец. А теперь что с тобой делать? Ишь, что удумал. Барыню ему подавай. А Ольга твоя пока не барыня. Разве что по ночам бывает иногда, да ведь сейчас день…

Его наглую ухмылку я вынести не мог, шагнул вперед и ударил головой в лоб что было сил. Такой удар мог быть и смертельным, но у этого гада башка была крепкой. Он отлетел к двери и распластался на полу. Я бросился вперед и выскочил наружу. Но уйти не удалось, поскольку появились двое других. Меня опять скрутили и вернули обратно в чулан. Дворецкий уже очухался и крутил башкой, окончательно приходя в себя. Мне он, конечно, врезал в отместку, но серьезно бить не стал. В итоге я снова оказался заперт в чулане.

Больше ко мне никто не заходил, оставалось ждать своей участи. «Убивать меня вряд ли будут, - решил я, - не настолько уж я виноват». Если здраво рассудить, то вовсе даже не виноват, а кругом прав. Дворецкий, наверняка, получил от секунд-майора приказ Ольгу беречь и никому не отдавать. Это и понятно: ведь ее опять сделали крепостной, значит, она – имущество Марецких. А свое имущество никто не отдаст. Придется ее выкупать, нужны деньги и немаленькие. А где их взять? Если только продать винтовку… с патронами, конечно. Кому? Да, тому же секунд-майору. Ну и что же, что патронов всего двадцать девять. Если подойти с умом, то можно таких дел натворить… Если б еще оптический прицел… Да-с. Мечты, мечты. Правда, выменивать винтовку на жену, пошло… Такое уже когда-то было…. Хазбулат удалой… О времена, о нравы!

А если без цитат! Других вариантов, пожалуй, нет. Выкрасть Ольгу не удастся, надо смотреть правде в глаза. Летом еще шанс есть, а зимой бесполезно, догонят и мораль читать не станут. Грохнут без разговоров. Подошел к двери, подергал. Крепко заперто, даже не шелохнулась дверь, и щели нет никакой, ножик не просунуть, чтоб задвижку сдвинуть. Вот зачем в доме такой чулан? Наверняка используется как КПЗ, очень уж быстро меня туда определили…

Время шло, и есть уже хотелось, но с обедом никто не торопился. Это плохой признак… Я не о том, что оголодал сильно, а о том, что мои тюремщики, как видно, решили не переводить зря добро… Да-с. Если меня грохнут тут, а потом тело отвезут в лесок, то следствие проводить никто не будет. Какое следствие, если меня тут, де юре, не существует, а тело… так бродяг всяких, беспаспортных, всегда полно, во все времена. Ладно, пока я жив, не надо думать о плохом. Я ведь вполне здоров и бодр, нож есть, просто так этим архаровцам не дамся и Ольгу свою не отдам.

За дверями послышался шум и топот. Слышался голос дворецкого и еще мужские голоса. «Человек пять, не меньше», - подумал я. Ошибся, однако. Звякнула задвижка на двери и в «мой» чулан ввалились трое. Два солдата с ружьями и дворецкий. Я, конечно, встал со скамьи, решив, что сейчас меня поведут куда-то, но никто не торопился меня выводить.

- Кто таков будешь? – спросил меня один из солдат, очевидно старший по званию.

- Максим Савельев, - хмуро ответил я.

Между тем, я так и не понял, при чем тут солдаты. Тимофей Юрьевич, секунд-майор никак не успел бы так быстро распорядиться. И какое же дело мне собрались шить… Но самое интересное, на лице дворецкого было полное недоумение. Значит вызов солдат, - это не его работа.

- Ну вот, я же вам говорил… - начал дворецкий.

- На тебя донос, Максим Савельев, - снова сказал тот же солдат. – Говорят, что ты выдаешь себя за племянника князя Марецкого, ограбить его задумал!

- Да откуда у нас племянники? – недоуменно сказал дворецкий. – У Тимофея Юрьевича нет ни братьев, ни сестер… Разве что бастарды?

- К роду Марецких, я не имею никакого отношения, - твердо сказал я. – А от кого донос-то?

Вопрос я задал просто так. Сдать меня властям могла только Вера Павловна, актриса хренова. Совсем недавно сама играла эту роль…

- Идем с нами, Максим Савельев, или как тебя там, - продолжил старший этого патруля, - там разберемся, кто ты таков будешь…

«Ой, как это все мне знакомо! – вздохнул я. – А самое тошное, что не разберутся ни хрена». Проходил я уже эти разборки, правда, в другом временном интервале. Тогда моя подруга, Анна, вытащила меня. А теперь Вера Павловна, актриса чертова, сдала меня полиции как самозванца и грабителя. Но ей-то это зачем?

Пока следовал за своими конвоирами в местную кутузку, никакой разумной мысли в голову не приходило. Привели меня уже в настоящую тюремную камеру, правда, не столь ужасную, как описывают в некоторых исторических романах, но и на ту, в двадцать первом веке, совершенно не похожую. Зато поставили на довольствие: принесли баланду и хлеб. В камере был стол, табуретка и нары на четверых. Кроме меня тут никого пока не было, но наверняка скоро появятся еще постояльцы. Такая «гостиница» редко пустует. «А ведь я стал рецидивистом, - появилась у меня мысль, - вторая ходка». Время было уже позднее, дознаватель со мной работать сегодня уже не будет, поскольку дело мое спешки не предусматривает. Поужинав непонятно чем, я завалился на нары и мысленно пытался понять логику треклятой «княгини». Чего она добилась, посадив взбунтовавшегося стрелка? Фома с винтовкой не справится, даже будь у него патроны к ней… Посадив меня, она задание не выполнит, это без вариантов. Отомстила мне таким образом? Так ведь я тоже могу сдать ее. Если я озвучу дознавателям, с какой целью мы тут появились, ее тоже возьмут под белы руки… Правда висеть на дыбе вместе будем… Да, уж…

Утром проснулся чуть свет. На нарах-то не заспишься. Принесли еду, только едой эти помои назвать трудно, да деваться некуда, пришлось употребить… Но к дознавателю меня в этот день не водили, так и просидел целый день, теряясь в догадках о своей дальнейшей судьбе. Поначалу я очень не хотел, чтоб в мою камеру кого-нибудь подселили, но к вечеру уже просто мечтал, чтоб появился какой-нибудь сокамерник. Тюремщики на мои вопросы не отвечали. Что происходит за пределами, я не знал. Создавалось впечатление, что обо мне просто забыли. Я начал бунтовать, стучать в двери, стены, требовать прокурора… Все бесполезно. Может это пытка такая? Пытать полной неизвестностью – это нечто невообразимое. Пожалуй, пострашней испанского сапога… Что хуже: душевные муки или физические? Дилемма, однако… Графа Монте-Кристо пытали: аж двадцать лет… В чем-то я находил сходство, ведь меня тоже оторвали от жены и бросили в каземат по доносу, не предъявляя обвинений. Но моя пытка неизвестностью продолжалась всего три дня.

Я уже привык к безобразной пище и не воротил нос, как первые дни, обследовал свой каземат, но ничего нового не узнал. Узкое зарешеченное окно было под потолком. Поставив табуретку на стол, я смог до него добраться и обнаружил двор, обнесенный высоким забором, по которому иногда проходили солдаты. От безделья и неизвестности стал строить план побега. В это время колючую проволоку еще не изобрели, об электричестве и говорить не приходилось. Все это облегчало побег. Старые кремниевые ружья тоже внушали оптимизм, поскольку прицельный огонь далее двадцати метров невозможен. Правда, если ружье заряжено картечью…

Но к обеду четвертого дня, когда я ждал очередную порцию баланды, вошли двое конвоиров, взяли меня под руки и куда-то повели. «Хотел разнообразия – дождался, - подумал я. – На допрос ведут или сразу в пытошную? Впрочем, скорее всего, это одно и то же помещение». Ну, то, что это не пытошная, было видно сразу. В комнате был стол, два стула и лавка, на которую сразу уселись конвоиры. Затем появился еще мужик, здоровенный, без бороды, но с недельной щетиной. Он, не здороваясь, уселся за стол. Я продолжал стоять.

- Говори, кто таков? – рявкнул он.

«Ну вот, снова здорово, - подумал я про себя, - других вопросов здесь не задают».

- Максим Савельев, - бодро ответил я.

- Почто хотел ограбить князя Марецкого?

- Вовсе не хотел никого грабить, гражданин следователь, - ответил я, запоздало сообразив, что «гражданин следователь» тут неуместно. Но ведь как то надо к нему обращаться. Будь я на свободе, назвал бы его «рожа небритая», а в теперешнем положении приходилось разводить политесы.

- Донос на тебя поступил, - назидательно сказал дознаватель, словно втолковывал неразумному ребенку азбучные истины.

- Так приведите сюда доносчика, - возмущенно ответил я, - хочу в глаза его, бесстыжие, посмотреть. Пусть при мне повторит…

- Да, привели бы, - с досадой ответил дознаватель, - только нет его. Как сквозь землю провалился, будь он не ладен. Донос составил по всем правилам, а сам пропал. Надо было его сразу брать… Самого князя Марецкого нет в столице, а управляющий его темнит что-то. Вроде как ограбил ты его, а вроде, как и нет. Я ведь не совсем дурак! Ну как ты мог его ограбить, если он сразу тебя в чулан посадил? Говори, за чем приходил к Марецким!

Дальше я не мог ничего сказать, потому что пришлось бы впутать Ольгу.

- Мне нужен был князь, Тимофей Юрьевич, - наконец, ответил я.

- Говори, что у тебя за дело к нему! – снова рявкнул дознаватель.

Но мне уже нечего было сказать, и я молчал.

- На дыбу захотел? – с насмешкой полюбопытствовал «гражданин следователь».

Я молчал, но не потому, что захотел на дыбу, а только из-за Ольги. «Самое поганое, что без меня ей не выбраться из этого средневековья, а если выберется, то может попасть вообще в семнадцатый век…

- Понятно, - сказал, наконец, дознаватель. – Бабу не поделили. Так?

- Так, - ответил я, решив, что больше не скажу ни слова.

Дознаватель замолчал. Я тоже молчал, понимая, что решается моя дальнейшая судьба, да и не только моя…

- Вот что, Максим Савельев, - сказал он, - дуй-ка ты отседова к чертовой матери. Не стану я брать грех на душу. С бабами сами разбирайтесь, а я на службе государевой нахожусь!

Я тотчас смекнул, что снова поймал удачу за хвост. Те же самые конвоиры вывели меня на улицу, прямо за ворота этого исправительного учреждения. Ну, а я двинул пешком по заснеженной улице, не выбирая направления, лишь бы подальше от тюрьмы, сворачивал в какие-то переулки, плутал, как в глухом лесу, сторонился прохожих, наконец, выбрался на широкую дорогу. Надо было найти извозчика и вернуться на постоялый двор. Холодный зимний воздух действовал благотворно. По здравым размышлениям, я понял, что властям нет никакого дела до моего «дела». Вот такой каламбур. А это значит, что, отдохнув денек в гостинице, можно снова заняться вызволением Ольги. Теперь-то я знал, где она. О своих попутчиках: Фоме и Вере Павловне я и думать забыл, а напрасно…

Сани появились неожиданно, и возница крикнул мне:

- Максим Петрович?

- Да, - ответил я.

- Садись барин, - весело сказал он, - доставлю тебя до места с ветерком.

Я сел, без возражений. Деньги у меня не отобрали, и для извозчика мелочь была. Я был уверен, что он доставит меня на постоялый двор, где я снимал комнату. Столицу я знал плохо и на дорогу не смотрел. Зимний день короток, когда сани остановились, уже смеркалось. Однако, место было совершенно не знакомое, сани стояли возле небольшого дома.

- Выходите, барин, приехали, - весело сказал возница.

Я вылез из саней, удивленно осматриваясь.

- Ты куда это меня привез? – обернулся я к вознице. Но он тронул вожжи, понукая лошадь, и сани унеслись дальше по улице.

«Как же так? – удивился я. – Ведь он даже денег не спросил». Но тут все объяснилось. Из калитки вышла Вера Павловна. Здрассте пожалуйте, самозваная княгиня, доносчица, заказчица убийства и первостатейная актриса…

- Проходите в дом, Максим Петрович, - склонившись в шутовском поклоне, сказала она.

Я, естественно, вошел. А что мне было делать? Ну не на улице же стоять… Она провела меня в комнату, где имелись: кровать, стол и два стула. Шкаф для одежды тоже был. Но я комнату не рассматривал, поскольку на столе было нарезанное ломтями мясо, краюха хлеба и бутылка вина. Только сейчас я понял, насколько истосковался по нормальной пище. А ведь сидел-то в тюряге всего ничего, не то, что граф Монте-Кристо.

- Садитесь за стол, Максим Петрович, трапезничайте, - улыбаясь, сказала Вера Павловна, - потом у меня для вас будет куча новостей, и они все хорошие. Ешьте спокойно и не торопясь. Это ваша комната, вы тут можете жить, сколько захотите. Пока оплата внесена за месяц.

Я понимал, что все это неспроста и, наверняка, придется расплачиваться, но ничего не мог поделать со своим естеством и набросился на еду. «Потом видно будет, что к чему, - решил я, - а пока есть возможность надо подкрепиться». Вера Павловна не маячила передо мной, а скромно сидела в уголочке. Ну, ни дать ни взять, рачительная хозяйка принимает дорогого гостя. Я старался есть не спеша, и не очень перегружал желудок, понимая, что после тюремной баланды много есть нельзя. Все вопросы, которые теснились у меня в голове, оставил на потом. В этот момент я не питал никаких злых чувств к этой женщине. Все же женское начало всегда берет верх. Сначала мужика надо накормить, а потом уже что-то требовать. Но мне ничего спрашивать не пришлось. Увидев, что я насытился, Вера Павловна заговорила сама.

- Начну с самой хорошей новости, - лучезарно улыбаясь, сказала она, - твоя Ольга совершенно свободна и ждет тебя на квартире, которую мы для нее сняли. Фома за ней присматривает исключительно для ее же безопасности. Ну, чтоб она не бросилась выручать тебя из тюрьмы…

- Сказки для дурачков, - ухмыльнулся я.

- Обижаете, Максим Петрович, - ничуть не смутившись, продолжила моя благодетельница. – У меня есть письмо Ольги, собственноручно ею написанное для вас. Она полагала, совершенно обосновано, что вы находитесь в кутузке, а я обещала доставить письмо вам.

Вера Павловна достала лист бумаги, на которой рукой Ольги было написано несколько строк…

Любимый муж мой, Максим Петрович. Наконец-то закончились мои мучения, и я скоро увижу тебя. Так мне сказала Вера Павловна, она обещала вызволить тебя из тюрьмы в ближайшее время и мы вернемся обратно в наше время и нашу усадьбу. Я молю бога, чтоб он даровал тебе здоровье и терпение.

Любящая тебя Ольга.

У меня не возникло ни малейшего сомнения, что письмо написано рукой Ольги, но оно породило столько вопросов…

- Вижу, что у вас, Максим Петрович, возникло много вопросов, - продолжила Вера Павловна, - готова отвечать. Впрочем, на первый вопрос отвечу сразу. Она еще не знает, что вас выпустили из тюрьмы.

- А то, что меня посадили по вашему доносу, она знает?

- Конечно, нет! – возмущенно ответила «княгиня». – Зачем ей это знать! Вы сильно нам мешали, Максим Петрович, поэтому пришлось вас временно изолировать. Как вы собирались спасать Ольгу? У вас был план? Нет, дорогой мой, не было у вас плана. Вы пришли, подрались с управляющим, и он вас запер в чулан, вот чего вы добились.

Я уже понял, куда дело катится, сейчас начнется шантаж, но надо было выяснить все до конца.

- А как вы ее вызволили? – с усмешкой спросил я, полагая, что мою жену банально выкрали из особняка Марецких.

- Мы сделали все просто и изящно, - с улыбкой превосходство ответила Вера Павловна. – Взгляните на эту бумагу.

Тут она протянула мне документ, который я уже где-то видел. Документ меня просто ошарашил, вот чего угодно ожидал, только не этого. Короче, передо мной была вольная грамота, выданная бывшей крепостной, Ольге Савельевой, князем Меньшиковым и заверенная его подписью.

- Это же подделка! – завопил я.

- Конечно, подделка, - с готовностью подтвердила «княгиня», - зато, посмотрите, какое качество! А подпись князя никто не отличит от настоящей, ну разве что он сам… Я предъявила эту бумагу управляющему и увела Ольгу, без воровства, драк и прочих безобразий, о которых вы наверняка подумали. Так, Максим Петрович?

Я не собирался отвечать на ее риторический вопрос. И так все ясно. Диспозиция проста. Ольга в заложниках, но сама этого не знает и полагает, что я в тюрьме, а Вера Павловна из самых благородных помыслов меня пытается оттуда вызволить. Сейчас мне вручат в руки снайперку и я превращусь в самого замотивированного киллера. В ином случае Ольгу, как беглую крепостную, ждет суровая кара и возврат в крепостничество непонятно к кому, а меня, за фальшивую грамоту отправят на виселицу или башку отрубят.

- Ну что же, Вера Павловна, - задумчиво сказал я. – Этот акт нашей пьесы, вы отыграли безукоризненно. Остается завершающий штрих.

- Тогда, Максим Петрович, вернемся к нашему делу, - серьезно ответила она. – Футляр с ружьем находится в шкафу, можете проверить: все ли на месте.

Я встал, достал футляр, открыл его на столе и не спеша собрал винтовку. Все было на месте, и механизм работал, но, самое главное, в том же шкафу я нашел свой вещмешок, в котором обнаружил патроны: все двадцать девять штук. Не хватало только оптического прицела…

- Ну вот, - спокойно продолжила «княгиня», - теперь я вижу, что все в порядке. Работайте спокойно, в вашем распоряжении две недели. К вам в помощь я пришлю Фому, он организует прикрытие и отход. И не волнуйтесь: ни за себя, ни за Ольгу. Ведь мы в одной лодке. Я же понимаю, что без вас мы не найдем портал в обратную сторону, а без нас вы, Максим Петрович, не получите Ольгу. Мы все вместе, без дальнейших приключений, должны явиться в наш мир. А там уж, нам делить совершенно нечего. Мы с Фомой отправимся в столицу, а вы с Ольгой в свою усадьбу. Я все понятно изложила?

- Понятней некуда, - вздохнул я.

- Ну, тогда я ухожу. Спокойной ночи, Максим Петрович.

«Интересно, как она пойдет в такую темень», - подумал я. За окном послышался скрип полозьев. Все предусмотрено. Надо отдать должное этой даме. Разыграла пьесу, как по нотам и я при любом финале остаюсь в дураках.

После ее ухода, я отыскал в своем мешке трубку и табак. Когда-то мне довелось читать статью о вреде курения, там, мимоходом, автор сделал замечание: «те, кто курит трубку, наносит гораздо меньше вреда своему здоровью, чем курильщики сигарет». Не знаю правда ли это, или автор статьи сам курил трубку… Но, неважно, в голове были пары выпитого вина и организм требовал никотина. Ситуация требовала размышлений на трезвую голову, а сейчас-то что делать?

Вера Павловна разложила дальнейшие действия по полочкам. Если я хочу получить свою Ольгу, то надо грохнуть Меньшикова, а дальше все просто, и все в шоколаде… Только одну вещь она не знала, а потому и не учла это в своей диспозиции. Дело в том, что портал в обратную сторону находился с северной стороны холма и представлял собой не грот в скале, а дыру в земле. Это значит, что сейчас эта дыра под двухметровым слоем снега и найти ее очень трудно, если вообще возможно. Читатели наверно помнят, что этот портал был похож на бабушкин погреб… Ну, я-то это знал. Таким образом, уходить домой из этого мира надо не раньше мая. Если это узнает «княгиня» то она придумает новую диспозицию, тут к гадалке не ходи. После того, что она провернула со мной, причем без сучка и задоринки, отдавать ей последний козырь просто глупо. Тогда она может найти других исполнителей, а мы с Ольгой ей будем вообще не нужны…

Ну, ладно, утро вечера мудренее, как пишут в русских сказках. Я выколотил и почистил трубку и завалился спать. Сон был странный, я бы даже сказал: реалистичный.

Я снова сидел за тем же столом, а прямо напротив меня женщина, но не Вера Павловна, а Анна. Я сразу узнал ее, чуть насмешливую, улыбку и мягкий тягучий говор.

- Привет, Макс, - сказала она, - похоже, ты опять влип и, на этот раз, серьезно. Ведь говорила тебе: не лазай больше в порталы…

- Кто бы меня спрашивал, - хмуро бурчал я. – Взяли за шкирку и отправили…

- Знаю, знаю… - задумчиво произнесла она. – Ну что думаешь делать?

- Не знаю, - честно ответил я.

- Вера Павловна умная женщина, тебе ее не переиграть…

- Присоветуй, что-нибудь…

- Помощь тебе нужна, - вздохнула Анна.

- Приходи, - умоляюще, пробормотал я.

- Как же я приду, - улыбнулась она, - я ведь только образ в твоей голове, а настоящая Анна далеко и ничего о тебе не знает. Нет у меня телесной оболочки и помочь тебе ничем не могу…

Голос ее становился все тише, а сама она становилась прозрачной и постепенно растаяла совсем. Я опустил голову, осознавая, что помощи не будет: ни советом, ни делом. Но когда я поднял голову, на месте Анны сидела Милька.

- Тебе-то чего здесь надо, - уныло спросил я.

- Я могу вытащить тебя оттуда, - бодро сказала она. – Только ты выполнишь одну мою просьбу…

- Да пошли вы все в задницу, - раздраженно сказал я.

- Ты выслушай сначала! Не надо никого похищать, не надо никого убивать, я прошу лишь доставить письмо Вере Павловской лично в руки и получить ответ от нее. Все! Больше от тебя ничего не требуется…

- И ты меня вытащишь отсюда вместе с Ольгой.

- Зачем тебе Ольга? – возмутилась она. - Об Ольге уговора не было. Ты чего, собрался ее к нам перетащить? Рехнулся?

- Проваливай, помощница, - хмуро ответил я.

Напротив меня снова был пустой стул. Образ Мильки, как ветром сдуло. Эх, Савву бы сюда, да не в виде образа, а во плоти…

Утром этот сон не забылся, а толковать его можно однозначно: мне нужна помощь. Только помощи ждать не откуда, придется самому выпутываться. Во сне было полное уныние, но утром я был довольно бодр и свеж, и жизнь уже не казалась столь безобразной. Да. Ситуация сложная, но ведь у меня есть две недели, а две недели это не два дня. Есть время подумать и сделать ответный ход. За окном прекрасная зимняя погода: белый искрящийся снег, легкий ветерок и морозец градусов двадцать минуса. Грех унывать, надо дело делать…

А дело-то, в которое меня толкают, грязное. Мало того, если даже чуть задуматься, то дело вообще глупое. Ну, кто такой Меньшиков? Светлейший князь? - Да. Фаворит Петра Великого? - Да. Но кроме всего, если верить историческим сведениям и кинематографу, он еще и ворище первостатейный. Один из богатейших людей. Только крепостных у него около ста тысяч… Никакой политики за ним нет. Получается, если его грохнуть, так это вообще святое дело… Ну, а если серьезно, титулов у Светлейшего князя немеряно, но никаких великих дел за ним, в оставшееся время, до 1726 года, нет. Если снять эту фигуру с шахматной доски, образно выражаясь, то никаких катаклизмов не произойдет. Вообще ничего не произойдет. Остается вопрос: чем же он так не угодил этой секте «черный кристалл»? Мои подельники этого не знают, да и неинтересно им это. Получили приказ и выполняют его… Очень старательно выполняют.

Фома завалился в дом неожиданно, в шубе, шапке и валенках, снег с собой не принес, видно во дворе отряхнул, но холодный зимний воздух вошел вместе с ним. Сразу стало тесновато в моей избе, а когда Фома разделся, повесил шубу на гвоздь, снял шапку и сел за стол, стало и вовсе неуютно.

- Будьте здоровы, Максим Петрович, - изо всех сил стараясь быть любезным, сказал он.

- И тебе не хворать, - хмуро ответил я.

А чего перед ним расшаркиваться, да и вообще… Однако, надо приниматься за дела. Я уже кое-что наметил. Работа как раз для Фомы.

- Сейчас, Фома, я тебе объясню наши первоочередные задачи, - начал я. – Вообще-то у нас их всего две: грохнуть царева любимца, Алексашку Меньшикова, и унести ноги. Обе задачи не просты. Ведь Меньшиков сейчас генерал-губернатор, и один никуда не ездит, значит надо выбрать место возле его дворца, либо возле дома его любовницы. В царские палаты соваться не будем. Нас туда не пустят, да и не уйти оттуда потом. Царь-то ведь не обрадуется безвременной кончине своего фаворита. Так ведь Фома? Наверняка прикажет изловить злодеев, то есть нас, и на дыбу отправит.

- Известное дело, - согласился Фома.

- Тогда давай за дело приниматься. Сейчас отправляйся в разведку к Меньшиковскому дворцу, разведай окрестности, где можно устроить засаду, из которой можно потом быстро скрыться. Выясни, в какое время он домой приезжает, сколько народу с ним. Словом узнай как можно больше о нашем клиенте. Вечером придешь и доложишь. Я сам ходить никуда не буду, мне светиться нельзя.

Фома повздыхал, походил по избе, но перечить не стал и ушел выполнять задание. Мне нужно было на свежую голову обдумать сложившуюся диспозицию. Я тоже оделся и вышел со двора, надо было разведать окрестности моего жилища, ведь отсюда тоже придется быстро ретироваться.