Шестьдесят рассказов

НАША РАБОТА И ПОЧЕМУ МЫ ЕЙ ЗАНИМАЕМСЯ

Восхитительный том за восхитительным томом вылетали из-под взмыленного пресса-

Печатники вытерли черные ладони о штаны и подрегулировали полотно, чуть-чуть увеличив нажим справа, где в четком, тщательно выровненном черном тексте начали появляться крошечные белые крапинки.

Я взял кувалду и сказал в телефонную трубку:

— Так вот, если он сюда заявится, получит кувалдой прямо в физиономию.

— Четырехфунтовая кувалда может сильно попортить его физиономию

— Четырехфунтовая кувалда может раздолбать его физиономию в хлам

Я положил трубку и пошел на склад посмотреть, хватит ли краски на остаток ночных тиражей.

— Да, суровые были дни, — вздохнул старый печатник, — Ни на вот столько не отходи от оригинала, даже если он вылетает в окно, так мы говорили, и неред…

Но тут вошел этот тип Уэллс Фарго, держа револьвер в расслабленной левой руке, как рекомендует учебник.

Ствол револьвера глядел вниз, словно этот тип собирался

Но тут наш казначей, старый Клэйборн Макманус

Ручки сейфа

Сколь сладостный вид нам открылся.

Он извлек пачку футболок с Элисом Купером, только что нами напечатанных, этот тип Уэллс Фарго схватил их свободной, поседевшей в трудах, рукой, небрежно попрощался локтем и помчал драгоценную продукцию туда, где сгорали от нетерпения умопомрачительно разряженные фэны.

А идя сегодня на работу, я заметил коричневый мерседес с плачущей женщиной внутри, она уронила лицо в ладони, прелестный белокурый затылок, мужчина за рулем не обращал внимания,

А идя сегодня на работу, я заметил коричневый мерседес с плачущей женщиной внутри, она уронила ладони, прелестный белокурый затылок, мужчина за рулем не обращал внимания, а

Но сегодня мы прогоняем Моксоновский путеводитель в шесть красок

Проблемы приправки, приводки, проступания, подачи Будут ли захваты верно захватывать лист? И я видел цифру «5», начертанную золотом. «Время простоя» играло важную роль в недавних переговорах, «время на умывание» грозит усложнить переговоры будущие. Перси передал Уильяму двухфунтовую банку желтой краски.

Уильям сидел на кровати в чем мать родила плюс черная шляпа. Ровена сидела на той же кровати, одетая в красное одеяло. Они делали все, что им заблагорассудится, мы не возражали, потому что они владельцы бизнеса. Нередко они шокируют корректоров до такой степени, что ошибки остаются невыправленными и приходится набирать заново, случается даже, что корректор, чьи мысли поглощены великолепием только что виденной сцены, вставляет дополнительные ошибки. Атласы представляют для Уильяма область особого интереса. Есть очень много мест, где он еще не был. — Вчера, — начал Уильям У вас свой образ жизни, у нас свой Срочный заказ от ресторана Le Foie de Veau на этикетки для спичечных коробок

Крошечный станочек, печатающий спичечные этикетки, приведен в готовность, барабан обтянут, печатная форма «Le Foie de Veau» вставлена на место. Мы сгрудились вокруг столика, с восхищением наблюдая за работой этикеточного станка. Он совсем как игрушечная паровая машина. Все его очень любят, хотя у нас есть и печатная машина, огромная, как эсминец, с командой в тридцать пять человек, со своим собственным камбузом, со своим лазаретом, со своим оркестром. Мы печатаем деньги для Колумбии и Деяния Апостолов, земельные законы и отпечатки пальцев.

— Мои туфли для танцев заржавели, — сказала Ровена, — потому что я очень долго не вылезала из этой постели.

Преступников, и календари с Большим Каньоном, и самоклеящиеся ярлыки, в некоторых вещах не видно смысла, но это не наше дело усматривать смысл, наше дело — поцеловать бумагу стереотипом или клише, как уж там надо на этот раз, и позаботиться, чтобы не было избытка краски, и о растровой структуре иллюстраций, и чтобы крошечный рассекатель правильно рассекал поток краски.

Уильям принялся надраивать танцевальные туфли Ровены стальной мочалкой. «Вчера», — сказал он

Агенты бесчисленных фирм врывались в цех с новыми заказами, каждый агент трещал по швам от изобилия новых заказов

А старый Люсьен Франк таскал через цех на погрузчике огромные рулоны «Люксус офсетной # 2»

— Вчера, — сказал Уильям, — я видел, как шесть Сабреттовских хот-договых лотков на колесиках двигались колонной по одному вдоль осевой линии Джейн-стрит в сопровождении медленно катившей полицейской патрульной машины. У лотков были желто-синие зонтики, каждый из них приводился в движение пожилым человеком болезненного вида. Пожилые люди не только болезненно выглядели, но и были малы ростом — среди них не было ни одного выше пяти футов и шести дюймов. Насколько я понимаю, они направлялись к Шестому участку. Будь у меня при себе черная шляпа, достаточное количество людей и коней и арканов и автоматов а также практичная революционная идеология и/или жизнеспособная мифологическая система, я мог бы их спасти. Увести их в горы, где они пировали бы всю ночь у костра упоительными Сабреттовскими хот-догами, запивая, возможно, из пенных бочонков Баллантайновского эля, развлекались соревнованиями по расщеплению булок и метанию квашеной капусты.

Он вскрыл двухфунтовую банку желтой краски зубами.

— Стремный ты чувак, — нежно пропела Ровена

— Мальчику это в кайф

Мы отвернулись от этой сцены из-за того, чем они вознамерились заняться, и снова выпили водки. Ибо, хотя мы тоже по большей части стремные, это не от водки. Это, скорее… Что я хочу сказать, если краска у тебя в крови, трудно отмыть от нее руки и больше не пачкать или держать руки подальше от восхитительных гарнитур, аккуратно разложенных по огромным наборным кассам.

Анонс гротеск

Компакта

Купер полужирный

Гельветика светлый

Мейор

Микрограмма жирный

Профиль

Ринглет

На днях «Фигаро», которая тоже печатается у нас, язвительно отозвалась об одном из наших изданий… Разбить газетную матрицу? Но это наша матрица…

Старый Кермит Дэш только что повредил себе палец гильотиной. «Ничего страшного, Кермит, — сказал я, бинтуя рану, — Я и сам боюсь этой гильотины. Всегда боялся. Не бери в голову, подумай лучше о пособии, положенном тебе за эту первую фалангу до конца твоих дней. А теперь возвращайся на место и режь бумагу». Я хлопнул Кермита по заду, хотя ему уже восемьдесят и от его зада остались одни воспоминания

Мы печатаем «Оксфордскую книгу американской жратвы»

Ровена протянула Биллу новый косяк, я и сам мог бы ей заинтересоваться, не будь она причастна к Администрации, а значит — неприкосновенна для нас, самозабвенно преданных работников. И еще проблема, куда запрятать убийственную статистику в Доуском «Ежегодном обзоре летательных аппаратов». Хэнк Уиттеборн, наш главный дизайнер, предлагает попросту ее не печатать, «случайно» забыть. Идея не лишена привлекательности, однако

Хрясть! Кто-то что-то швырнул в самое большое из наших окон. Это листок бумаги и кирпич, обернутый вокруг него. Записка:

Милостивые государи

Если вы все еще живете и дышите

Если вы упорствуете в следовании путем

Подмазывания фасада эксплуатации

штукатуркой качественной печати

Искренне

Да о чем они? Кто, как не мы, заключил и выполнил контракт на всю Танберскую революцию, от первых воззваний, набранных от руки намеренно выщербленным и исцарапанным готическим шрифтом, до официальных бланков Департамента постоянных перемен и контроля за ценами (Ультима 18 пунктов, бумага верже)? Но Уильям поднял руку, и мы дали ему слово, потому что он босс.

— Хорошо, — сказал он, — быть представителем буржуазии. Мальчику нравится быть представителем буржуазии. Буржуазность доставляет ему удовольствие. Ему тепло и уютно. Он может беспокоиться о своих предприятиях. В смысле, что бы такое еще предпринять. О своих предприятиях и своих бриошах. Своих налогах на собственность. О производительности труда своих рабочих. О своих предприятиях/бриошах/налогах/рабочих/лендровере. О рукоятке своей шпаги. О своих

Он иногда преполняется ненавистью к себе, Уильям, он, но не мы. У нас есть наша опьяняющая работа, и наш девиз «Рост производства или смерть», и наши дополнительные льготы, и наша любовь к Уильяму (вот только не лапал бы он Ровену за тазовые кости в рабочее время, если бы только он снял черную шляпу и надел штаны, пиджак, рубашку, носки, и)

Я контролировал заключку печатной формы Детройтского телефонного справочника. И тут кто-то рассыпал все «Е», такое тоже бывает

— Никто ни с места! Теперь пусть каждый нагнется и подберет пять ближайших к нему литер. Теперь следующие пять. Спокойно, без суеты. Кто-нибудь позвоните в Оценку ущерба, пусть пришлют еще водки, постной ветчины и бинтов. Теперь следующие пять. Каждый, кто наступит на литеру, схлопочет кувалдой по зубам. Теперь следующие

Если бы только мы могли ограничиться спичечными этикетками.

Но не спичечные этикетки наш удел. Наш удел выдавать полтора миллиона оттисков в сутки. В следующем квартале эта цифра будет превышена на двадцать процентов, если только

— Кожа, — говорит Уильям.

— Кожа?

— Кожа, — говорит он с подчеркнутым ударением. — Ну, эта штука, чем обтягивают коров.

Очередная великая идея Уильяма будет связана с кожей. Я рад это слышать. Его прежние великие идеи сделали нашу компанию великой.

Новый станок, чтобы печатать подземные телефонные столбы

Новый станок, чтобы печатать копоть на копченой колбасе

Новый станок для начертания цифры «5» золотом

Все это перегружает его сердце. У меня есть кувалда, и я расшибу в хлам любого, кто станет угрозой, пусть и самой отдаленной, для образа жизни нашей компании. Мы знаем, что мы делаем. Администрация не скупится на водку. Наше несравненное мастерство не имеет себе равных. Наша репутация пребудет недосягаемой вплоть до уничтожения нашего искусства другим, столь же высоким, но, к величайшему моему счастью, никем еще не изобретенным.