Шестьдесят рассказов

ГЕРОИ

— Знаешь, все эти ребята, О? если они не знают, в чем дело, так как же они могут…

— Вот именно.

— Поэтому я себя информирую. «Ю. С. Ньюс энд Уорлд Рипорт», «Бизнес Уик», «Сайентифик Америкэн». Я взял за обязательное правило насыщать себя информацией.

— Да.

— Иначе твои решения почти не имеют смысла.

— Верно.

— Я в том смысле, что они конечно же имеют смысл, ибо ни одно решение не бывает бессмысленным в себе самом и само по себе, но они не имеют информированного смысла.

— Каждый гражданин имеет право.

— На что?

— Действовать. По своему разумению.

— Только его разумение вряд ли будет таким уж разумным. Если он не даст себе труда. Разобраться, в чем дело.

— Выбрать кандидата куда-то там.

— Абсолютно верно.

— Все эти кандидаты, кандидаты.

— День ото дня их все больше и больше. Сотни.

— Ну и как же может обычный человек…

— Человек с улицы…

— Действительно знать. Хоть что-нибудь. Про этих фруктов.

— Масс-медиа.

— Верно. Масс-медиа. Вот оттуда мы и знаем.

— Фасады.

— Какой-нибудь из этих фруктов, он может позвонить тебе по телефону.

— Верно.

— И ты конечно же будешь безумно польщен, верно?

— Верно.

— Ты говоришь, мамочки, да я же разговариваю с этим долбаным сенатором или кто уж там.

— Ты дрожишь от благоговения.

— Или кто уж там. У него твои имя-фамилия на маленькой карточке, верно? Он держит эту карточку в руке.

— Верно.

— Ну, скажем, тебя зовут Джордж. Он говорит, привет, Джордж, очень приятно с тобой поговорить, что ты думаешь об экономике? Или о чем уж там.

— И что же ты говоришь?

— Ты говоришь, привет сенатор, мне кажется, что она вроде как малость неустойчивая, экономика.

— Ты проинформировал себя на предмет экономики.

— Погоди, погоди, не в этом же суть. Я в том смысле, что это часть сути, но отнюдь не вся суть.

— Верно.

— Так вот, ты говоришь ему свое мнение, она малость неустойчивая. И он соглашается с тобой и вешает трубку, и ты вешаешь трубку, довольный и счастливый.

— Абсолютно верно.

— И вот тут-то и суть. Учтет он твое мнение в своих действиях?

— Нет.

— А он его хоть помнит, твое мнение?

— Он берет следующую карточку.

— У него там чертова уйма карточек.

— Сотни две, а то и три.

— И это только одна серия телефонных звонков.

— Думаю, это его очень утомляет.

— Надоедает до безумия. Но не в этом суть. Суть в том, что все эти игры бессмысленны. Повесив трубку, ты знаешь о нем ни на вот столько не больше, чем прежде.

— Ну, иногда можно что-нибудь заключить. По его голосу.

— Или, скажем, ты встречаешься с ним лицом к лицу.

— С кандидатом. Он приходит туда, где ты работаешь.

— Он выходит на парковочную площадку рукопожимать своих избирателей.

— Он пожимает тебе руку.

— Затем он пожимает руку следующего парня. Что ты узнал, когда он пожал тебе руку.

— Ноль. Прочерк.

— Позволь мне обрисовать третью ситуацию.

— Какую?

— Ты стоишь на тротуаре, а он проезжает мимо, со всем своим эскортом. Машет рукой и улыбается. Что ты узнал? Что у него приличный загар.

— А что в действительности? Кто этот человек под маской? Этого ты не узнал.

— Поэтому мы полагаемся на масс-медиа. Мы вынуждены полагаться на масс-медиа. На прессу и на электронные средства информации.

— Благодарение Господу, у нас имеются масс-медиа.

— Это то, что мы имеем. Это наши инструменты. Посредством которых мы себя информируем.

— Точно, на сто процентов.

— Но. И в этом суть. Средства информации искажают.

— В них работают люди, а людям свойственно, верно?

— Средства информации не назовешь чистым стеклом, сквозь которое мы можем ясно увидеть вещи.

— Мы видим их как бы гадательно[94].

— Я не говорю, что это намеренные искажения. Неровности чистого стекла. Но мы не должны о них забывать.

— Нам свойственно ошибаться.

— А теперь возьмем пресс-конференцию.

— Кандидата. Или президента.

— Иногда они задают им вопросы, которые они хотят, чтобы они им задали.

— Заготовленные вопросы под заготовленные ответы.

— Я не говорю, что они все такие. Я даже не говорю, что таких большинство. Но такое случается.

— Я догадывался.

— Или он не выбирает из желающих спросить того, кто, как он знает, может загнать его в угол.

— Он выбирает парня, сидящего рядом.

— Дело в том, что у него большой опыт. Он знает, что этот парень собирается спросить его насчет экономики, этот парень собирается спросить его насчет ядерного холокоста, а этот парень собирается спросить насчет Китая. Так что он может предвидеть…

- Какого типа вопрос подкинет ему тот или иной конкретный парень.

— Совершенно верно. Конечно же среди этих мальцов есть и очень ушлые, ничуть не слабее его самого. В своих частных сферах компетенции.

— Они могут объехать его на кривой.

— И он умоется.

— А может, полезет напролом и ответит на этот треклятый вопрос.

— Однако все, что мы видим, что видит широкая общественность…

— Только верхушка айсберга.

— Есть гораздо большая подводная часть, которую мы не видим.

— Весь айсберг.

— Мы подобны слепым мышам, ощупывающим айсберг.

— Поэтому ты должен иметь много, очень много источников. Чтобы получить картину.

— Как печатных, так и электронных.

— Когда мы смотрим по ящику пресс-конференцию, это даже не вся пресс-конференция.

— Это выжимки.

— Всего лишь выжимки. По большей части.

— Может быть, то, о чем ты хотел бы узнать, как раз и было вырезано.

— Ставлю десять против пяти, что что-нибудь, затрагивавшее твои личные, жизненные интересы, как раз и было вырезано.

— Наверняка.

— И они ведь не нарочно. Просто они люди.

— Я знаю. А без них у нас и совсем ничего бы не было.

— Но иногда вкрадывается и пристрастность.

— Легкая, еле заметная пристрастность, придающая однако их объективности определенную окраску.

— Возможно, они и сами о ней не подозревают, но она вкрадывается. Через черный ход.

— Скажем, ты просматриваешь газету и там даны снимки всех кандидатов. Они все ведут предвыборную кампанию, в разных местах, и вдруг оказывается, что они дали снимок одного парня в два раза большим форматом, чем снимок другого.

— Почему они так сделали?

— Может быть, снимок первого парня представляет для читателя больший интерес. Но все равно это пристрастность.

— Возможно, им следует измерять их, эти снимки.

— Возможно, им нравится этот парень. Возможно, он просто нравится им как человек. Он привлекательнее. И это вкрадывается.

— Ну, точно, этот парень привлекательнее.

— Но чтобы быть до конца честным, ты должен напечатать снимки парня, который тебе не нравится, тем же форматом, что и снимок этого парня.

— Или, может быть, парень, который им не нравится, они изучают его придирчивее. Его личную жизнь. Взносы на предвыборную кампанию.

— Или, может быть, ты надеешься получить работу, если его выберут. Человеческие слабости.

— Это низкое подозрение. Это ужасное подозрение.

— Надо смотреть правде в глаза.

— Я не думаю, чтобы так бывало. Не так уж много работ, которые им хотелось бы получить.

— В этом долбаном правительстве не так уж много работ?

— Которые лучше их теперешней работы. Я хочу сказать, кем ты скорее хотел бы быть, старшим помощником младшего дворника в правительстве или влиятельной фигурой в масс-медиа?

— Второе. При любой погоде.

— Я имею в виду, что если ты, к примеру, возглавляешь долбаный «Уолл-стрит джорнэл». Влиятельный голос. Кассандра, вопиющая в пустыне. Они боятся того, что ты можешь обнародовать — или не обнародовать. Ты можешь высоко держать голову. Ты не кланяешься никому, хоть там президенты, хоть короли…

— Ты должен встать, когда он входит, такое правило.

— Встать — это еще не значит поклониться.

— Тут главное — изучать их лица, лица этих парней, этих парней, которые кандидаты, по ящику с выключенным звуком. Вот тут ты можешь все увидеть.

— Ты можешь читать в их душах.

— Ты не можешь читать в их душах, но ты можешь получить представление, проблеск.

— Лицо человеческое — это темный омут, в глубинах коего таятся темные, скользкие твари. Ты пристально вглядываешься, прибегая ко всему своему жизненному опыту. Чтобы различить, что кроется в этом парне.

— Я в смысле, что он старается выглядеть получше, несчастный ублюдок наизнанку выворачивается, чтобы выглядеть получше в каждом, Богом и людьми забытом уголке Америки.

— Так что же мы про него знаем? Действительно знаем?

— Он хочет получить место.

— Непреоборимые силы вынудили его хотеть это место. Судьба. Есть люди большие, чем ты или я. Большее предназначение. Мысль не получить это место разрывает ему сердце, он видит какого-нибудь другого парня, получившего место, и говорит себе: мне предназначено судьбой ничуть не меньшее, чем ему, этому парню, если только я сумею сделать, чтобы эти раздолбай выбрали меня.

— Рядовые граждане. Мы.

— Если только я сумею собрать их под мое знамя, этих придурков.

— А что ему еще думать? Эта мысль разрывает ему сердце, про не быть избранным.

— Мы просто пешки. Шуты гороховые. Хлам.

— Нет. Без нас они не могут реализовать свое предназначение. И подступиться к тому не могут. Без нас им никак.

— Мы принимаем решения. Тонкие, компетентные, основанные на информации решения. Потому что мы себя проинформировали.

— Принимая во внимание разнообразные заботы активной, плодотворной жизни.

— Если она плодотворна.

— Как правило, она должна быть плодотворной. Если человек прилагает старания, знает суть дела…

— Откуда они знали, когда массовых средств информации еще не было?

— Собирались огромные толпы, со всех городов и всей страны.

— Ты должен был уметь произнести речь, классную, чтобы конфетка, а не речь. «Вам не распять род человеческий на золотом кресте» — Уильям Дженнингс Брайан. Масштаб, размах, вот что было главным.

— Слушатель такой речи знал…

— Это были величественные фигуры.

— Их голоса звучали подобно органу.

— Страсть их речей обрушивалась на огромную толпу как ураган.

— Это были герои, и простой человек их любил.

— Может быть, и зря. История все ставит на место.

— Исполинские фигуры с голосами как полный церковный хор плюс орган…

— Странное сияние вставало за их спинами, возможно, это было всего лишь солнце.