Сила любви

А у меня выходной! (Анна)

— Чего заладил? Заблудшую душу! Заблудшую душу! — Ягиня явно сердилась, глаза её грозно сверкали. Весь вид выражал недовольство. — А то я сама не вижу!

— Ну, вот, Ягинюшка, принимай тогда, — оживился Леший, а я решила пока помолчать, — а я это. Того. Пойду я, дела у меня ещё.

— Пойдёт он, — женщина спрыгнула на землю, — привёл, и молодец, значит?

Леший моргал глазами, кивал головой и явно не понимал, почему Ягиня так себя ведёт. Я тоже ничего не понимала. Женщина обошла нас, и встала перед Лесником. Была она высока, выше среднего роста, и стройна. Сарафан сидел как влитой, по лямкам вился замысловатый узор. Волосы черные, как вороново крыло, были заплетены в косы. Её облик как-то не вязался с окружающей обстановкой. Избушка на курьих ножках у меня ассоциировалась с нашей привычной Бабой Ягой-костяной ногой. Пока я разглядывала Ягиню, она прожигала взглядом Лешего. Тот стоял молча, потупив голову.

— Ты когда уже запомнишь, голова твоя трухлявая, что каждую третью седмицу месяца заблудшими душами занимается Ягуша! — Воскликнула Ягиня. — Вот жалобу на тебя напишу, будешь знать! Глядишь, сменят тебя на какого-нибудь молодого Лесничка! А то ты, гляжу, совсем со своими обязанностями перестал справляться!

— Дык, как же Ягиня? — засуетился Леший. — Как же перестал? Ты чего такого наговариваешь-то? Справляюсь я, справляюсь! Ну, запамятовал, ну прости!

— Ага, справляешься, как же! Чуть девицу не проворонил! Появился, когда она брачные клятвы готова была Водяному принести!

— Ну, успел же, Ягинюшка, успел! И Водяного наказал, и выговор ему вынес с отметкой в личном деле!

— Успел, молодец, а теперь вертайся и веди девицу Ягуше. Мне внеурочные не оплачивают!

— Ягиня, смилуйся. Ночь на дворе. Куды я девку потащу? Устала она! — просящим голосом залепетал Леший. — Оставь её у себя, а уж завтра я её к Ягуше отведу или к Яге, куды скажешь? — И уже тверже добавил. — Или сейчас к Яге пойдем!

— Ну, зачем же сразу Ягу беспокоить, Лешечка? — сменила гнев на милость Ягиня. — Уж ночь на дворе, сам знаешь, бабуля спит плохо, потом весь день как не своя будет! Оставлю уж путницу твою у себя, куды деваться.

Она окинула меня оценивающим взглядом с ног до головы, посмотрела мне в глаза и вдруг улыбнулась приветливой такой доброй улыбкой. Будто и не ругалась вовсе.

— Ну, здравствуй, заблудшая душа! — проговорила она.

— Здравствуйте, — вежливо ответила я.

— Проходи, красавица, не стесняйся, — всё так же улыбаясь мне, как самой близкой родственнице, сказала Ягиня, — проходи, сейчас в баньке попаришься, потом ужином тебя накормлю да спать уложу.

Мне уже, честно говоря, очень хотелось уложиться спать, но спорить с хозяйкой я не стала и прошла во двор.

— Ну, дык я пойду, — проговорил Леший, — а уж завтра поутру к Ягуще отправимся. Да, Ягиня?

— Ступай уже, — махнула ему рукой женщина, — сами разберёмся.

Ягиня приобняла меня за плечи и повела вглубь двора. Если не обращать внимание на черепа, тут было достаточно мило: росли цветочки на клумбах, были разбиты грядки, за оградкой на нашесте дремали куры. Милая деревенская картинка. Баня находилась за избушкой, была она маленьким домишкой с одним окошком. Ягиня открыла передо мной дверь, и я прошла внутрь.

— Ну, сама тут разберешься, что к чему, — сказала она, — а я пока на стол приготовлю.

В бане было жарко. Я стянула с себя одежду, аккуратно сложила всё на скамейке и подошла к бочкам с водой. На скамье стоял тазик с вениками, мыла не наблюдалось. Я остановилась в замешательстве. В бане я, конечно, была, но в нашей, современной, с сауной, душем и бассейнами. Но мы там вениками не парились. Мылись, как обычно, да всякие там масочки, массажики были. Ладно, разведу пока себе воды, хоть ополоснусь.

— Да, ты не стесняйся, девка, не стесняйся, — раздался голос позади, я быстро обернулась, прикрывая тело руками.

Рядом стояла маленькая лохматая женшина в одном фартуке и улыбалась мне во все свои два торчащих передних зуба.

— Устраивайся на лавочке, — проговорила она, — ужо я тебя попарю, помою!

— А Вы кто? — спросила я. — И как попали сюда?

Дверь-то была закрыта, и я не слышала, чтобы кто-то её открывал.

— Дык, Банниха я, — улыбаясь, ответила женщина, — живу тута! За чистоту отвечаю! Так что ты ложись, ложись, помою тебя!

Женщина опасной не выглядела, а я уже так устала, что послушно легла на лавку и она начала меня мыть! Прямо целый СПА — салон устроила. Натерла меня какой-то слизью, потом порошком, потом снова слизью, на лицо наложила что-то липкое, помассировала спину и ноги, отстукала вениками по всем местам, несколько раз обливала то — горячей, то — холодной водой. И всё это с шутками-прибаутками, типа: «Ой, намою я девицу! Ой, пригожу, белолицу! Да всю ладную собой! Будет девица чиста телом лепым и душой!»

Усталость как рукой сняло. А в теле ощущалась легкая нега. Даже аппетит проснулся.

— Ну, вот, теперь ты чистенькая! — улыбнулась Банниха. — Там на скамеечке чистая рубаха, а твою одежду я в стирку забрала.

— Спасибо Вам, — поблагодарила я от всего сердца.

Когда я вышла из бани, на улице было уже совсем темно. Дворик освещался факелами. Так что я плутать в ночи мне не пришлось. Избушка теперь не стояла на выпрямленных ногах, а сидела. Поэтому я без особого труда зашла внутрь.

В горнице было уютно. На окнах весели зановесочки с оборками, стояла печка, украшенная цветочками. Под потолком сушились травы. В углу стояла самая настоящая прялка, а на столе — пузатый самовар.

Ягиня сидела за столом, оперев голову на руку и о чём-то задумалась. Я постучала об косяк.

— Можно войти!

Она встала, улыбнулась и проговорила:

— Проходи к столу, Анна. Вот каши пшённой для тебя запарила. Сейчас настою травяного тебе налью, чтобы спалось хорошо.

Прямо сама забота. Как будто не она меня только что к какой-то Ягуше прогоняла. Интересно, что заставило её так резко изменить своё мнение. Уж не упоминание ли о Яге? Наверное, она её боится, раз оставила меня у себя.

Я села. Каша оказалась очень вкусной. Чай с травками тоже был очень хорош. Приятное чувство сытости и тепла разлилось по телу. Глаза стали слипаться сами собой. Голова моя склонилась на стол и чуть не встретилась с чашкой лбом.

— Ну, а теперь в кроватку пора, — сказала Ягиня, увидев, что я уже никакая. Она провела меня за печку и уложила в постель.

В сон я погрузилась, кажется, раньше, чем моя голова успела коснуться подушки. Снилось мне что-то легкое и приятное. Будто, мы с Киром гуляем по парку, воздух свеж и чист, пахнет цветами и листвой. Мы держимся за руки. Валяемся в траве. Кормим лебедей. Потом плывем на лодочке по водоёму, Кирилл на вёслах, я улыбаюсь. В руках у меня ромашки, я плету из них венок. На душе легко и светло. Потом мы снова лежим в траве, моя голова — на плече у Кира. Он целует меня и прижимает к себе.

Резкий звук вырывает меня из объятий сна.

— А ну? Где ты, Ягиня, прохиндейка, ты эдакая! Выходи, кому говорю!

Я выглянула из-за печи. По горнице носилась, заглядывая, во все углы, молодая совсем девчонка в белой рубашке, с метлой в руках и бранилась почём свет стоит. Ягини в поле зрения не наблюдалось.